Глава 6. Книга Бытие, Галилей и Дарвин. В Вашингтоне полно толковых, энергичных, интересных людей

В Вашингтоне полно толковых, энергичных, интересных людей. Представлен широкий ассортимент разных религий, есть и значительная доля атеистов и агностиков. Когда меня пригласили выступить на ежегодном братском обеде в одной очень уважаемой протестантской церкви чуть за границей столичного округа Колумбия, я с радостью согласился. Это был вдохновляющий вечер; видные руководители, учителя и рабочие коллективно дали себе волю поговорить всерьёз о своей вере и задать острые вопросы о том, как могут противоречить друг другу или укреплять друг друга наука и вера. Целый час, пока шла беседа, зал наполняла доброжелательность. А потом один прихожанин спросил главного пастора, считает ли он, что первая глава Книги Бытие была буквальным описанием происхождения Земли и человечества шаг за шагом, день за днём. Мгновенно нахмурились брови и сжались челюсти. Гармония удалилась в дальние углы зала. Пастор ответил осторожно, достойно самого ловкого из политиков, и смог вообще уйти от этого вопроса. По видимости, большинство присутствовавших было радо тому, что конфронтации удалось избежать, но атмосфера была разрушена.

Через несколько месяцев я выступал на национальном съезде христиан-врачей, объясняя, как мне радостно быть и учёным, изучающим геном, и последователем Христа. Было много тёплых улыбок, время от времени слышалось «аминь». Но потом я упомянул о том, как убедительны научные свидетельства в пользу эволюции и сказал, что, на мой взгляд, именно эволюция и могла быть изящным планом Бога по сотворению человечества. Тепло покинуло зал. То же сделали некоторые из присутствовавших – они просто вышли, покачивая в испуге головой.

Что тут происходит? С точки зрения биолога, факты в поддержку эволюции крайне убедительны. Дарвиновская теория естественного отбора даёт нам фундаментальную схему для понимания взаимоотношений всех живых существ. Предсказания теории эволюции оправдались в большей мере, чем Дарвин, предлагая свою теорию 150 лет назад, мог себе это представить, особенно в области генетики.

Если теория эволюция так убедительно подтверждается научными данными, как же нам относиться к отсутствию общественной поддержки её выводов? В 2004 году видная социологическая организация – Институт Гэллапа – задала следующий вопрос статистической выборке американцев: «Думаете ли вы, что: 1) эволюционная теория Чарльза Дарвина– это научная теория, хорошо подтверждённая данными; 2) это одна из множества теорий, и она не очень хорошо подтверждена данными; 3) вы недостаточно много знаете, чтобы высказываться на эту тему?». Только одна треть американцев сказала, что, по их мнению, теория эволюции хорошо подтверждена, остальные же разделились на тех, кто считал, что она не очень хорошо подтверждена, и тех, кто просто знал недостаточно много, чтобы высказать мнение.

Когда вопрос был задан более конкретно – о происхождении людей, получилось, что выводы эволюционной теории отвергает ещё больший процент опрошенных. Вот этот вопрос: «Какие из следующих утверждений больше всего соответствуют вашим взглядам на происхождение и развитие людей? 1) Люди эволюционировали за миллионы лет из менее развитых форм жизни, но этот процесс направлялся Богом; 2) Люди эволюционировали за миллионы лет из менее развитых форм жизни, но Бог в этом процессе не участвовал; 3) Бог сотворил людей практически в том же виде, что и сейчас, где-то в пределах последних 10 тысяч лет».

В 2004 году 45% американцев выбрали ответ 3, 38% выбрали ответ 1, и 13% выбрали ответ 2. Эта статистика последние 20 лет остаётся без существенных изменений.

Причины неприятия обществом теории Дарвина

Несомненно, теория эволюции противоречит повседневному опыту. Столетиями люди пристально наблюдали за окружающим их миром природы. Большинство наблюдателей, независимо от религиозных убеждений, не могло объяснить сложности и разнообразия форм жизни без выдвижения идеи о создателе.

Идея Дарвина была революционной потому, что она предложила такие совершенно неожиданные выводы. В повседневной жизни никто никогда не наблюдал образования новых видов. Несмотря на несомненную сложность определённых неодушевлённых объектов (таких, как снежинки), сложность форм жизни, казалось, не допускала никакого сравнения с чем-либо наблюдаемым в неодушевлённом мире. Притча Уильяма Пейли о находке часов на пустоши, – которая навела бы любого из нас на мысль о существовании часовщика, – вызывала отклик у многих читателей в XVII веке и продолжает импонировать многим и сегодня. Жизнь представляется созданной осмысленно, значит, должен быть мастер.

Проблема с принятием теории эволюции состоит в основном в том, что она требует от человека понимания значения чрезвычайно долгих периодов времени, в течение которых шёл этот процесс. Такие сроки просто невообразимы на основе опыта отдельного человека. Перевести исторические эры в более понятную форму можно, в частности, представив себе, что случилось бы, если 4,5 млрд лет истории Земли, от самого её образования до наших дней, сжать в одни сутки. Если бы Земля образовалась в 0:01, то жизнь появилась бы примерно в 3:30. После долгого дня медленного превращения в многоклеточные организмы, в конце концов, около 21:00 произошёл бы кембрийский взрыв. Ещё позже тем же вечером по Земле побродили бы динозавры. Они вымерли бы в 23:40, и тогда началось бы распространение млекопитающих.

Ветви, ведущие к шимпанзе и человеку, разошлись бы всего за 1 мин 17 сек до конца дня, а анатомически современные люди появились бы в оставшиеся 3 секунды. Жизнь современного человека среднего возраста заняла бы лишь последнюю миллисекунду (тысячную долю секунды). Неудивительно, что у многих из нас эволюционное время укладывается в голове с трудом.

Далее, несомненно, что основная доля сопротивления, особенно в США, широкому принятию обществом теории эволюции связана с восприятием ситуации в том смысле, что она постулирует отсутствие в этом процессе роли какого-либо сверхъестественного Творца. К этому возражению, если оно верно, всем верующим следует отнестись к нему очень серьёзно. Если вы пришли к вере (как я) через существование Нравственного закона и всеобщее стремление к Богу, если вы чувствуете, что это светящийся в наших сердцах указатель на присутствие благосклонного и любящего нас Творца, вполне естественного воспротивиться любой силе, которая, как кажется, намерена этот указатель срубить. Однако, прежде чем начать всеобщую войну против этой агрессивной силы, лучше удостовериться, что мы не стреляем по нейтральному наблюдателю, а, может, даже и по союзнику.

Проблема для многих верующих, конечно, состоит в том, что выводы теории эволюции представляются им противоречащими определённым священным текстам, где описывается роль Бога в сотворении Вселенной, Земли, всего живого и нас самих. В исламе, например, Коран описывает поэтапное развитие жизни, но сотворение людей изображено как отдельный акт творения «из гончарной глины, сухой и звонкой, как фаянс, которой Мы придали форму» (15:26). В иудаизме и христианстве великий рассказ о сотворении в первых двух главах Книги Бытие стал твёрдым основанием для многих верующих.

Что на самом деле сказано в Книге Бытие?

Если вы в последнее время не читали библейского рассказа о сотворении, найдите Библию прямо сейчас и прочтите Бытие 1:1-2:7. Если вы хотите понять смысл текста, ничто не заменит вам его личного прочтения. А если вас волнует то, что слова в этом тексте за века были серьёзно искажены при переписке, не беспокойтесь об этом – подлинность еврейского текста на самом деле подтверждена довольно прочно.

Это, несомненно, сильное и поэтическое повествование, излагающее историю о творческих действиях Бога. В словах «в начале сотворил Бог небо и землю» подразумевается, что Бог существовал всегда. Это описание определённо совместимо с научными знаниями о Большом взрыве. В остальной части Бытие 1 описана серия творческих действий, от «да будет свет» в «день один» до вод и неба в день третий, солнца, луны и звёзд в день четвёртый, рыб и птиц в день пятый и, наконец, до появления в очень занятой шестой день наземных животных и людей мужского и женского пола.

Затем Бытие 2 начинается с упоминания о том, что Бог почил в день седьмой. После этого появляется второе описание сотворения людей, на этот раз конкретно Адама. Второе описание творения не вполне совместимо с первым; в Быт. 1 растительность появляется за три дня до сотворения людей, в то время как в Быт. 2 кажется, что Бог творит Адама из праха земного ещё до возникновения каких-либо растений. Интересно отметить, что в Быт. 2:7 еврейское выражение, которое мы обычно переводим как душа живая, применено к Адаму точно так же, как до этого оно в Быт. 1:20 и 1:24 применялось к рыбам, птицам и наземным животным.

Что мы должны думать об этих описаниях? Были ли они составлены автором как буквальное изображение точной хронологической последовательности, включая дни длиной в 24 часа (хотя солнце до четвёртого дня сотворено не было, что оставляет открытым вопрос о том, сколько длились дни до этого)? Если это описание предназначалось для буквального восприятия, почему же есть два рассказа, которые полностью друг с другом не стыкуются? Это поэтическое и даже аллегорическое описание или же буквальная история?

Эти вопросы обсуждаются столетиями. К небуквальным интерпретациям со времён Дарвина в некоторых кругах относятся немного подозрительно, поскольку их можно обвинить в «подстройке» под эволюционную теорию и, возможно, в частичном отказе таким образом от истинности священного текста. Так что полезно узнать, как учёные богословы толковали Бытие 1 и 2 задолго до появления на сцене Дарвина и даже до того, как начали накапливаться геологические данные о чрезвычайно глубокой древности Земли.

В этом отношении особенный интерес представляют труды св. Августина, обратившегося в христианство скептика и блестящего богослова, жившего около 400 г. н.э. Августин был в восторге от первых двух глав Книги Бытие и написал не менее 5 обширных трактатов, посвящённых анализу этих текстов. Его мысли, изложенные более 16 веков назад, многое объясняют нам и сегодня. При чтении этих глубоко аналитических размышлений, особенно тех, которые изложены в работах «Буквальный смысл Книги Бытие», «Исповедь» и «Град Божий», ясно, что Августин ставит вопросов больше, чем даёт ответов. Он неоднократно возвращается к вопросу о смысле времени, делая вывод, что Бог находится вне времени и не связан им (во 2 Пет. 3:8 сказано, что «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день»). Это, в свою очередь, заставляет Августина поставить вопрос о длительности семи дней библейского творения.

Еврейское слово йом, которым в Быт. 1 обозначен день, можно использовать для описания как 24-часовых суток, так и более символического обозначения. В Библии есть много мест, где йом употребляется в небуквальном контексте, например, «день Господень», точно так же, как по-английски можно сказать in my grandfather’s day (в день моего дедушки), не подразумевая при этом, что дедушка жил всего 24 часа.

В итоге Августин пишет: «Какого рода эти дни – представить это нам или крайне трудно, или даже совсем невозможно».[47] Он признаёт, что, вероятно, есть много законных интерпретаций Книги Бытие: «Принимая во внимание такого рода явления и стараясь преградить им путь, я, насколько это было возможно, постарался всесторонне исследовать книгу Бытия и относительно слов, которые с целью упражнения нашей мысли были использованы неоднозначно, привёл различные мнения, воздерживаясь при этом как от категоричных утверждений, так и от предубеждения относительно какого-либо иного, возможно, лучшего объяснения».[48]

Смысл Быт. 1-2, как и прежде, объясняют по-разному. Некоторые, особенно из евангелической христианской церкви, настаивают на совершенно буквальном толковании, включая 24-часовые сутки. В совокупности с изложенными далее в Ветхом Завете родословиями это приводит к знаменитому выводу епископа Ашшера о том, что Бог сотворил небо и землю в 4004 г. до н.э. Другие, не менее искренние верующие, не принимают требования о том, чтобы дни творения обязательно должны были длиться по 24 часа, хотя в других отношения принимают повествование как буквальное и последовательное описание творческих действий Бога. Третья группа верующих считает слова Быт. 1-2 наставлением читателей времён Моисея относительно характера Бога, а не попыткой преподать им такие научные факты о конкретике сотворения, которые в то время всех бы крайне смутили.

Несмотря на 25 веков споров, справедливо будет сказать, что ни один человек не знает, какой точно смысл автор заложил в Быт. 1-2. Нам следует продолжать исследование этого! Но идея, будто научные открытия были бы враждебными для этого поиска, непродуманна. Если Бог сотворил Вселенную и управляющие её законы, и если Он наделил людей интеллектуальными способностями, чтобы разобраться в том, как она устроена, будет ли Он желать, чтобы мы пренебрегли этими способностями? Может ли Его умалить то, что мы узнаем о Его творении?

Уроки Галилея

Наблюдая за нынешней перепалкой между некоторыми ветвями церкви и некоторыми откровенными учёными, наблюдатель, знакомый с историей, может спросить: «А разве мы такое кино уже не видели?» Конфликты между толкованием Писания и научными наблюдениями вовсе не новость. В частности, уроки для сегодняшних споров об эволюции можно извлечь из конфликтов, возникших в XVII веке между христианской церковью и астрономией.

Галилео Галилей был блестящим учёным и математиком, родившимся в 1564 году в Италии. Не удовлетворённый тем, как проводился математически анализ данных, собранных другими людьми, и следованием аристотелевской традиции выдвижения теорий без требования экспериментального их подтверждения, Галилей занимался как экспериментальными измерениями, так и математическими расчётами для их интерпретации. В 1608 году, вдохновлённый известием об изобретении в Нидерландах телескопа, Галилей сделал свой собственный инструмент и быстро провёл ряд имеющих глубокое значение астрономических наблюдений. Он увидел четыре спутника, вращающихся вокруг планеты Юпитер. Результат этого наблюдения, который мы принимаем просто как данное, представлял значительные проблемы для традиционной системы Птолемея, в которой предполагалось, что все небесные тела вращаются вокруг Земли. Кроме того, Галилей увидел пятна на Солнце, что могло быть оскорбительным для идеи о том, что все небесные тела были сотворены совершенными.

В конце концов Галилей пришёл к выводу, что его наблюдения могут быть понятны, только если Земля вращается вокруг Солнца. Это вызвало его прямой конфликт с католической церковью.

Хотя многое в традиционных рассказах о преследованиях Галилея церковью преувеличено, нет сомнения в том, что его выводы во многих оплотах богословия были восприняты с тревогой. Однако это было вызвано не чисто религиозными доводами. На деле многие астрономы-иезуиты согласились с его наблюдениями, но им воспротивились соперники из среды учёных, которые побудили церковь вмешаться. Отец-доминиканец Каччини сделал такое одолжение. В прямо направленной против Галилея проповеди этот монах настаивал, что «геометрия от дьявола» и что «математиков надо изгонять как творцов всех ересей».[49]

Другой католический священник заявил, что выводы Галилея были не только еретическими, но и атеистическими. Среди других атак было утверждение, будто «якобы сделанное им открытие порочит весь христианский замысел о спасении». Хотя в основном критика исходила от католической церкви, она ею не ограничивалась. Жан Кальвин и Мартин Лютер возражали тоже.

Глядя в прошлое, современные наблюдатели диву даются, почему церковь ощущала такую угрозу от идеи о вращении Земли вокруг Солнца. Конечно, казалось, что некоторые стихи Писания подтверждают позицию церкви, например, Пс. 92:1 («Вселенная тверда, не подвигнется») и Пс. 103:5 («Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки»). Цитировали также Еккл. 1:5 – «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит». Сегодня мало кто из верующих утверждает, что авторы этих стихов выражали тут научные наставления. Тем не менее, эту идею страстно отстаивали, полагая, что гелиоцентрическая система как-то подорвёт христианскую веру.

Несмотря на то что Галилей так расстроил религиозное руководство, вначале дело для него обошлось предупреждением и требованием не преподавать и не отстаивать свои взгляды. Впоследствии новый папа, который относился к Галилею дружелюбно, дал ему неопределённо выраженное разрешение написать книгу о его мнениях, если там будет представлена сбалансированная позиция. В своём шедевре, «Диалоге о двух основных системах мира», Галилей изложил вымышленную беседу геоцентриста и гелиоцентриста, арбитром между которыми выступал нейтральный, но заинтересованный дилетант. Формой сочинения не удалось провести никого. К концу книги было ясно, что Галилей предпочитает гелиоцентрическую точку зрения, и, невзирая на одобрение католическими цензорами, поднялся шум.

Вслед за этим Галилея в 1633 году судила римская инквизиция, и в итоге ему пришлось сказать, что он отрекается от своего сочинения, проклинает его и питает к нему отвращение. Остаток жизни он оставался под домашним арестом, и его публикации были запрещены. Только в 1992 году, через 359 лет после этого судебного процесса, папа Иоанн Павел II выступил с извинением: «Галилео ощущал в своих научных исследованиях присутствие Творца, который, волнуя глубины его духа, побуждал его к работе, предвосхищал его интуитивные прозрения и помогал ему в них».[50]

Это пример того, как научная верность гелиоцентрических взглядов в конце концов победила, несмотря на сильные богословские возражения. Кажется, сегодня все религии, кроме, возможно, нескольких примитивных, совершенно нормально воспринимают этот вывод. Заявления, будто гелиоцентризм противоречит Библии, теперь считают преувеличенными, а настаивание на буквальной интерпретации именно этих стихов Писания представляется совершенно необоснованным.

Не может ли прийти к такому же гармоничному исходу и нынешний конфликт между верой и теорией эволюции? С положительной стороны, случай с Галилеем показывает нам, что спорный вопрос был в конечном итоге решён на основе убедительнейших научных данных. Но на пути к этому был нанесён значительный ущерб – и больше вере, чем науке. В своём комментарии на Книгу Бытие Августин обращается к читателям с увещанием, к которому было бы очень полезно прислушаться церкви в XVII веке:

«Ведь нередко бывает, что и не христианин немало знает о земле, небе и остальных элементах видимого мира, о движении и обращении, о величине и удалённости звёзд, о затмениях солнца и луны, о круговращении годов и времен, о природе животных, растений, камней и тому подобном, притом знает так, что может защитить эти знания и очевиднейшими доводами, и жизненным опытом. Между тем бывает крайне стыдно, опасно и даже гибельно, когда какой-нибудь неверный едва удерживается от смеха, слыша, как христианин, говоря о подобных предметах якобы на основании христианских писаний, несёт такой вздор, что, как говорится, попадает пальцем в небо. И не то плохо, что осмеивается заблуждающийся, а то, что в глазах людей, о спасении души которых мы неустанно заботимся, наши писатели выглядят столь же невежественными и потому ими презираются.

В самом деле, когда они замечают, что кто-либо из христиан заблуждается относительно хорошо им известных предметов и утверждает своё нелепое мнение, ссылаясь на наши писания, то как же они поверят этим писаниям относительно воскресения мёртвых, надежды на вечную жизнь и царства небесного, коль скоро у них сложилось представление, что писания эти лгут даже в тех вопросах, которые легко можно проверить или на опыте, или при помощи цифр?» [51]

К сожалению, однако, во многом полемика между теорией эволюции и верой оказывается намного более сложной, чем спор о том, вращается ли Земля вокруг Солнца. Ведь спор об эволюции касается самой сердцевины и веры, и науки. Он идёт не о каменных небесных телах, а о нас самих и о наших отношениях с Творцом. Возможно, центральное место, которое занимают эти вопросы, и объясняет тот факт, что, несмотря на современный уровень прогресса и распространения информации, у нас, примерно через 150 лет после публикации дарвиновского «Происхождения видов», всё ещё не прекратилась общественная полемика об эволюции.

Галилей до конца оставался убеждённым верующим. Он продолжал утверждать, что научные исследования были не только приемлемым, но и благородным занятием для верующего. В одной знаменитой фразе, которая могла бы сегодня быть лозунгом всех верующих учёных, он сказал: «Я не считаю себя обязанным верить, что тот же Бог, который наделил нас чувствами и разумом, хочет, чтобы мы отказались от пользования ими».[52]

Помня об этом наставлении, давайте теперь исследуем возможные ответы на полемическое взаимодействие между теорией эволюции и верой в Бога. Каждый из нас должен прийти тут к какому-то выводу, и выбрать одну из изложенных далее позиций. Когда дело касается смысла жизни, оставаться в стороне и выжидать неуместно ни учёным, ни верующим.

Глава 7. Вариант первый: атеизм и агностицизм
(когда наука переигрывает веру)

Первый год моего обучения в колледже, 1968-й, был полон очень тревожных событий. Советские танки въехали в Чехословакию, Тетское наступление привело к эскалации войны во Вьетнаме; были убиты Роберт Кеннеди и Мартин Лютер Кинг. Но в самом конце этого года произошло одно намного более положительное событие, вызвавшее интерес во всём мире – запуск «Аполлона-8». Это был первый пилотируемый космический аппарат, который должен был облететь Луну. Фрэнк Борман, Джеймс Лоувелл и Вильям Эндерс летели по космосу три дня в декабре этого года, и весь мир, затаив дыхание, следил за ними. Потом они начали облетать Луну, первыми из людей фотографируя Землю, восходящую над поверхностью Луны, и напоминая всем нам, какой маленькой и хрупкой наша планета кажется с удобной для наблюдателя позиции в космосе. В канун Рождества эти три астронавта провели из своего корабля прямую телетрансляцию. Сказав о своих переживаниях и о суровости лунного пейзажа, они вместе прочли миру первые 10 стихов Книги Бытие. Хотя я был в то время агностиком, склоняющимся к атеизму, я всё же помню, какое удивительное чувство благоговения овладело мною, когда до моего слуха с расстояния 400 тыс. км дошли эти незабываемые слова – «в начале сотворил Бог небо и землю», сказанные людьми, которые были и учёными, и инженерами, но для которых эти слова, очевидно, имели большое значение.

Вскоре после этого знаменитая американская атеистка Мэдэлин Мёррей О’Хэйр подала на НАСА в суд за разрешение этого чтения Библии накануне Рождества. Она утверждала, что американским астронавтам, являющимся госслужащими, надо запретить публично молиться в космосе. Хотя суды в итоге отказали ей в её требованиях, НАСА рекомендовала в будущем в полётах о вере не упоминать. Так, Базз Олдрин с «Аполлона-11» во время первого приземления на поверхность Луны в 1969 г. умудрился там причаститься, но об этом никогда публично не сообщалось.

Воинствующая атеистка подаёт в суд жалобу на чтение Библии астронавтами, летающими вокруг Луны накануне Рождества: какой это символ усиления враждебности между верующими и неверующими в нашем современном мире! В 1844 году, когда Сэмюэл Морзе первым своим телеграфным сообщением прислал фразу: «Что сделал Бог?», не возражал никто. Однако в XXI веке экстремисты с обеих сторон границы между наукой и религией всё больше настаивают, чтобы их оппонентам заткнули рот.

Атеизм, с тех пор, как его виднейшей защитницей выступала Мэдэлин Мёррей О’Хэйр, эволюционировал. Сегодня в авангарде его идут не светские активисты, как О’Хэйр, а эволюционисты. Среди нескольких открыто высказывающихся его сторонников Ричард Докинз и Дэниэл Деннетт выступают как учёные, которые умеют чётко выражать свои мысли и затрачивают немало энергии для разъяснения и пропаганды дарвинизма, заявляя, что принятие в биологии эволюционной теории требует принятия философии атеизма. Одним из замечательных маркетинговых ходов, применённых ими и их коллегами по атеистическому сообществу, была попытка способствовать употреблять вместо слова «атеист» слово «просвещённый» (bright). (Подспудно навязываемый вывод, что верующие обязательно должны быть «тёмными», может стать одной из веских причин того, что этому термину, возможно, ещё только предстоит войти в моду.) Их враждебность к вере никак не скрыта. Как же мы до такого дошли?

Атеизм

Некоторые выделялют в атеизме «слабую» и «сильную» формы. Слабый атеизм – это отсутствие веры в существование Бога или богов, в то время как сильный атеизм – это твёрдое убеждение в том, что сверхъестественных божеств не существует. В повседневной речи тот, кто занимает атеистическую точку зрения, обычно по умолчанию считается придерживающимся именно сильного атеизма, поэтому я буду рассматривать эту позицию.

В другом месте я говорил, что поиск Бога является очень широко распространённым свойством всего человечества, во всех географических регионах и в течение всей истории. В своей замечательной книге «Исповедь» (по сути, первой в западном мире автобиографии) св. Августин в самом первом абзаце описывает это стремление: «И всё-таки славословить Тебя хочет человек, частица созданий Твоих. Ты услаждаешь нас этим славословием, ибо Ты создал нас для Себя, и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе».[53]

Если эти всеобщие поиски Бога так серьёзны, что же нам думать о тех неуёмных сердцах, которые отрицают Его существование? На каком основании они с такой уверенностью делают такие заявления? И каковы исторические истоки этой точки зрения?

Атеизм играл мало роли в истории человечества до XVIII века, эпохи Просвещения и распространения материализма. Но дверь для атеистической позиции открыло не просто открытие законов природы; ведь, в конце концов, сэр Исаак Ньютон твёрдо верил в Богаи написал о толковании Библии больше работ, чем по математике и физике. Более мощной силой, способствовавшей в XVIII веке росту атеизма, было возмущение против угнетения со стороны правительства и церкви, особенно в той форме, в какую оно вылилось во время Французской революции. И французскую королевскую династию, и церковное руководство считали жестокими, эгоистичными, лицемерными и бесчувственными к нуждам простого человека. Уравняв в своём представлении церковную организацию с самим Богом, революционеры решили, что лучше отбросить и то, и другое.

Впоследствии атеистическая точка зрения была дополнительно подпитана трудами Зигмунда Фрейда, утверждавшего, что вера в Бога – это просто принятие желаемого за действительное. Но ещё более сильным подкреплением атеистической позиции в последние 150 лет считалась дарвиновская теория эволюции. С появлением эволюционной теории, развенчавшей «аргумент от устройства мира», бывший такой меткой стрелой в колчане теиста, за неё тут же схватились атеисты, для которых она стала мощным оружием, направленным против духовности.

Возьмём, например, Эдварда Уилсона, одного из самых выдающихся биологов-эволюционистов нашего времени. В своей книге «О природе человека» Уилсон радостно заявляет, что эволюция победила всякую веру в сверхъестественное, делая такой вывод: «Последним решающим преимуществом научного натурализма станет его способность объяснить традиционную религию, свою главную конкурентку, как вполне материальное явление. Богословие вряд ли выживет как независимая интеллектуальная дисциплина».[54] Сказано сильно.

Ещё крепче выразился Ричард Докинз. В серии книг, начиная с «Эгоистичного гена» («Слепой часовщик», «Поднимаясь на пик невероятного», «Служитель дьявола» и др.), Докинз с помощью убедительных аналогий и риторического блеска очерчивает последствия видоизменения и естественного отбора. Стоя на дарвиновском основании, Докинз затем в крайне агрессивной форме распространяет свои выводы на религию: «Модно кричать о конце света из-за угрозы, которую представляют для человечества вирусы СПИДа, «коровьего бешенства» и многие другие, но я думаю, можно доказать, что одно из величайших зол в мире, сравнимое с вирусом оспы, но труднее поддающееся искоренению, –это вера».[55]

В своей недавно вышедшей книге «Бог Докинза» молекулярный биолог и богослов Алистер Мак-Грат анализирует эти выводы относительно религии и показывает стоящие за ними логические неувязки. Доводы Докинза подаются под тремя основными соусами. Во-первых, он утверждает, что биологическую сложность и происхождение человечества можно полностью объяснить эволюцией, поэтому Бог больше не нужен. Хотя этот аргумент справедливо освобождает Бога от ответственности за сотворение каждого вида на планете в отдельности, он никак не опровергает того, что посредством эволюции Бог осуществлял Свой творческий замысел. Таким образом, первый аргумент Докинза не имеет отношения к Богу, которому поклонялся св. Августин и которому поклоняюсь я. Но Докинз – мастер кривологики: он сначала искажает идею, а потом с блеском громит свою же её версию. Действительно, трудно не прийти к выводу, что такое неоднократное извращённое описание веры выдаёт его саркастические личные планы, а не опору на рациональные доводы, которые так дороги Докинзу в научной сфере.

Второе возражение со стороны докинзовской школы эволюционного атеизма представляет собой ещё один кривологический манёвр: утверждается, будто религия антирациональна. Видимо, он принял на вооружение определение религии, приписываемое апокрифическому марктвеновскому школьнику: «Вера – это вера в то, о чём ты точно знаешь, что это не так».[56] Докинзовское определение религиозной веры таково: «слепая вера в отсутствие доказательств и даже наперекор доказательствам».[57] Это определённо не касается представлений ни наиболее серьёзных верующих людей на протяжении всей истории, ни большинства тех, с кем знаком лично я. Хотя рациональными доводами никогда нельзя доказать до конца существование Бога, серьёзные мыслители от Августина до Клайва Льюиса показали, что для веры в Бога имеются очень серьёзные основания. Эти основания не исчезли и сегодня. Докинзу очень легко нападать на ту карикатуру на веру, которую он сам же и рисует, но это не то, что есть на самом деле.

Третье возражение Докинза состоит в том, что во имя религии было сделано много зла. Эту истину невозможно отвергать, хотя несомненно и то, что вера была источником и великих дел милосердия. Но зло, совершённое во имя религии, никак не опровергает истины веры; напротив, оно ставит под сомнение сущность людей, тех ржавых сосудов, в которые влита чистая вода этой истины.

Интересно то, что хотя Докинз и утверждает, будто существование всех людей объясняется генами и их неумолимым стремлением к выживанию, он говорит, что мы, люди, наконец, продвинулись достаточно далеко для того, чтобы восстать против велений своих генов. «Мы способны даже намеренно культивировать и подпитывать чистый бескорыстный альтруизм – нечто, чему нет места в природе, чего никогда не существовало на свете за всю его историю».[58]

И вот парадокс: очевидно, Докинз тоже поддерживает Нравственный Закон. Откуда же такой порыв добрых чувств? Ведь он наверняка должен был бы вызвать у Докинза подозрение насчёт «слепого безжалостного безразличия», которым, как утверждает он, безбожная эволюция наделила всё в природе, включая его самого и всё остальное человечество? Зачем же тогда придавать альтруизму какую-то ценность?

Главная и неизбежная ошибка в утверждении Докинза о том, что наука требует атеизма, состоит в том, что оно никак не подтверждено фактически. Если Бог находится вне природы, то наука не может ни доказать, ни опровергнуть Его существование. Одной из форм слепой веры надо, следовательно, считать сам атеизм, поскольку в нём принимается система верований, которые нельзя отстаивать на основе чистой логики. Может быть, самое живописное воплощение этой точки зрения мы найдём в неожиданном источнике: у Стивена Джея Гулда, который, не считая Докинза, является, вероятно, среди прошлого поколения самым популярным автором, писавшим об эволюции для широкой публики. В одной малозаметной рецензии на книгу Гулд разгромил позицию Докинза:

«Скажу для всех своих коллег и в надцать-миллионный раз: своими законными методами наука просто не может решить вопрос о возможности управления природы Богом. Мы не утверждаем этого и не отрицаем, мы как учёные просто не можем комментировать это. Если кто-то из наших рядов делал неподобающие заявления, будто бы дарвинизм опровергает бытие Бога, то я найду госпожу Мак-Инерни [учительница Гулда в третьем классе] и скажу, чтобы она дала им за это нагоняй… Наука может работать только с объяснениями природы; она не утверждает и не отрицает другие виды действующих лиц (таких как Бог) в других сферах (например, в нравственной). Забудьте на мгновение философию; хватит и простого опыта прошлых столетий. Сам Дарвин был агностиком (утратив религиозную веру после трагической смерти своей любимой дочери), но великий американский ботаник Эйса Грей, который симпатизировал естественному отбору и написал книгу под названием «Дарвиниана», был глубоко верующим христианином. Перейдём на 50 лет вперёд: Чарльз Уолкотт, открывший окаменелости из Бёрджесс-Шейл, был убеждённым дарвинистом и не менее твёрдым христианином, верившим, что Бог использовал естественный отбор для конструирования истории жизни в соответствии со Своими замыслами и целями. Перейдём ещё на 50 лет вперёд, к двум величайшим эволюционистам нашего поколения: Дж. Симпсон был гуманистом-агностиком, Феодосий Добжанский – верующим (русским православным). Или половина моих коллег невероятно глупы, или же дарвинистская наука в равной степени вполне совместима и с традиционными религиозными верованиями, и с атеизмом».[59]

Так что избравшие атеизм должны найти какую-нибудь иную основу для этой позиции. Эволюция не подойдёт.

Агностицизм

Термин «агностицизм» был придуман в 1869 году выдающимся британским учёным Томасом Генри Хаксли, известным также как «дарвиновский бульдог». Вот как он описывал историю возникновения этого термина:

«Достигнув интеллектуальной зрелости и задавшись вопросом, атеист я, теист или пантеист, материалист или идеалист, христианин или свободомыслящий, я обнаружил, что чем больше я изучал этот вопрос и размышлял, тем менее был готов к ответу; пока я, наконец, не пришёл к выводу, что я не отношусь ни к одной из этих разновидностей, кроме последней. Единственным, в чём соглашалось большинство этих добрых людей, было именно то, чем я от них отличался. Они были совершенно уверены, что достигли определённого «гнозиса» – более или менее успешно решили проблему бытия; в то время как я был вполне уверен, что её не решил, и был довольно сильно убеждён, что проблема эта неразрешима… Поэтому я призадумался и придумал показавшееся мне уместным слово «агностик». Оно пришло мне в голову как антитетический намёк на известных в истории церкви гностиков, которые заявляли, будто знают так много такого, что было неизвестно мне».[60]

Таким образом, агностик – это тот, кто говорит, будто знание о существовании Бога просто недостижимо. Как и в случае с атеизмом, бывают слабая и сильная формы агностицизма, причём сильная форма состоит в том, что человечество не сможет этого узнать никогда, а слабая говорит просто «пока ещё».

Границы между сильным агностицизмом и слабым атеизмом расплывчаты, как показывает интересная история про Дарвина. На ужине с двумя атеистами в 1841 году Дарвин спросил своих гостей: «Почему вы называете себя атеистами?», сказав, что предпочитает слово Хаксли – «агностик». Один из его гостей ответил, что «агностик – это тот же атеист, но с уважительной точки зрения, а атеист – тот же агностик, но с точки зрения агрессивной».[61]

Большинство агностиков, однако, не так агрессивны и просто занимают ту позицию, что нельзя утверждать ни бытие, ни небытие Бога, по крайней мере, это невозможно пока для них. На первый взгляд, это логически законная позиция (в то время как атеизм – нет). Конечно, она вполне совместима с теорией эволюции, и многие биологи отнесли бы себя к этому лагерю. Но агностицизм тоже рискует оказаться отмазкой.

Чтобы агностицизм можно было хорошо защищать, к нему надо прийти только после полного рассмотрения всех доводов за и против существования Бога. Редко какой агностик пытался это сделать. (Некоторые из них, которые всё же пытались, а это довольно внушительный список, неожиданно обратились к вере в Бога.) Более того, хотя для многих агностицизм – это удобная исходная позиция, с интеллектуальной точки зрения в нём есть определённая поверхностность. Стали бы мы восхищаться человеком, который настаивал бы, что возраст Вселенной непознаваем, и не потратил бы время на то, чтобы ознакомиться с данными?

Заключение

Науку нельзя использовать для того, чтобы отбрасывать великие монотеистические религии мира, покоящиеся на веках истории, моральной философии и сильных свидетельств о человеческом альтруизме. Заявлять нечто противоположное есть высшая точка научного высокомерия. Но это ставит перед нами трудную задачу: если Бог действительно существует (и если это не просто традиционное мнение, а истина), и если так же истинны определённые научные выводы о мире природы (не просто модные, а истинные объективно), то они не могут противоречить друг другу. Должен быть возможен полностью гармоничный синтез.

Однако, глядя на наш нынешний мир, трудно избежать такого ощущения, что эти две версии истины не стремятся к гармонии, а, напротив, воюют. Это очевиднее всего в спорах о теории эволюции Дарвина. Именно тут сейчас бушуют самые яростные битвы; именно тут имеются самые глубокие недопонимания с обеих сторон; именно тут выше всего ставки на будущее нашего мира и именно здесь отчаяннее всего нужна гармония. Поэтому именно на этот вопрос нам лучше всего и обратить наше внимание в следующую очередь.

Глава 8. Вариант второй: креационизм
(когда вера переигрывает науку)

Мало какие религии или научные воззрения можно компактно выразить в одном слове. Полемика между наукой и религией в современную эпоху регулярно забрызгивалась наклеиванием вводящих в заблуждение ярлыков. Справедливее всего это в случае с ярлыком «креационист», который в прошлом веке играл такую большую роль в полемике науки и веры. В буквальном смысле термин «креационист», казалось бы, подразумевает общую точку зрения того, кто отстаивает существование Бога, непосредственно участвовавшего в сотворении Вселенной. В этом широком смысле многим деистам и почти всем теистам надо было бы считать себя креационистами.

Младоземельный креационизм

Однако в последнее столетие термин «креационист» был украден (и присвоен) для применения к очень специфическому разряду верующих (неокреационистов – прим. перев.), а именно к тем, кто настаивает на буквальном прочтении Быт. 1-2 как описания сотворения Вселенной и создания жизни на Земле. Самая радикальная версия такой позиции, которую обычно называют младоземельческим креационизмом, толкует шесть дней творения как буквальные сутки по 24 часа и делает вывод, что Земле должно быть менее 10 тысяч лет. Сторонники младоземельчества полагают также, что все виды были сотворены отдельными творческими действиями Бога и что Адам с Евой были историческими личностями, которых Бог сотворил из праха в Эдемском саду, а не происходили от других существ.

Верующие-младоземельцы принимают идею о «микроэволюции», при которой небольшие изменения внутри видов могут происходить из-за вариаций и естественного отбора, но они отвергают концепцию «макроэволюции» – процесса, позволяющего одному виду эволюционировать в другой. Они утверждают, что наблюдаемые разрывы в ископаемой летописи показывают ошибочность теории Дарвина. В 60-х годах ХХ века младоземельное движение кристаллизовалось сильнее, чем прежде, в результате публикации книги «Потоп в Книге Бытие» и последующих трудов членов Института креационных исследований, основанного покойным Генри Моррисом. Среди многих утверждений Морриса и его коллег было заявление, что геологические слои и ископаемые в разных слоях образовались за несколько недель во время Всемирного потопа, описанного в Быт. 6-9, а не были отложены в течение сотен миллионов лет. Судя по опросам, младоземельный креационизм – это мировоззрение, которого придерживаются приблизительно 45% американцев. Многие евангелические церкви тесно связаны с этой позицией. В христианских магазинах можно найти множество книг и фильмов, где утверждается, будто не найдено никаких переходных ископаемых форм птиц, черепах, слонов или китов (хотя примеры всех этих форм в последние несколько лет найдены), что второй закон термодинамики исключает возможность эволюции (это явно не так), и что радиоактивное датирование горных пород и Вселенной неверно, потому что скорость распада элементов со временем менялась (это тоже не так). Можно даже сходить в креационистские музеи и тематические парки и посмотреть на то, как люди играют с динозаврами, поскольку младоземельческая позиция не допускает мысли о том, что динозавры вымерли задолго до появления на сцене людей.

Креационисты-младоземельцы утверждают, будто эволюция – это ложь. Они заявляют, что родство организмов, выявленное по результатам изучения ДНК, – это просто следствие того, что Бог использовал во множестве Своих творческих актах некоторые одинаковые идеи. Перед лицом таких фактов, как сходный порядок генов на всех хромосомах у различных видов млекопитающих или существование повторов в «мусорной ДНК» в одинаковых местах у человека и мышей, сторонники молодости Земли просто отбрасывают их, не допуская мысли, что это, возможно, часть замысла Божьего.

Младоземельный креационизм и современная наука несовместимы

Как правило, сторонники таких взглядов – это искренние, благонамеренные, богобоязненные люди, которыми движет глубокая озабоченность тем, что натурализм грозит изгнать Бога из человеческого опыта. Но утверждения младоземельного креационизма просто нельзя приспособить к научным знаниям, обстругав их по краям. Если бы эти утверждения действительно были верны, это привело бы к полному и необратимому крушению всех наук: физики, химии, космологии, геологии и биологии. Как указывает в своей замечательной книге «Примирение с наукой», написанной конкретно с точки зрения христианина евангелического исповедания, профессор биологии Дэррел Фок, позиция младоземельцев равнозначна настаиванию на том, что два плюс два вовсе не четыре.

Для любого человека, знакомого с научными данными, почти непостижимо то, как младоземельные взгляды получили такую поддержку, особенно в такой стране как США, которая заявляет, что достигла высокого уровня интеллектуального развития и технической сложности. Но сторонники младоземельчества серьёзно относятся, прежде всего, к своей вере и взволнованы тенденцией к небуквальным толкованиям Библии, которые могут в итоге совсем лишить Писания способности учить человечество благоговению перед Богом. Креационисты-младоземельцы утверждают, что принятие чего угодно иного, кроме особых творческих действий Бога в течение шести 24-часовых суток Быт. 1 поставит верующего на скользкую дорожку, по которой он скатится к ложным верованиям. Этот довод апеллирует к сильным и понятным инстинктам серьёзных верующих, что их первым приоритетом является верность Богу, и что очевидные нападки на Его личность надо ревностно отражать.

Но в крайне буквальных интерпретациях Книги Бытие нет необходимости

Однако, если мы прислушаемся к толкованию, которое давал тексту Быт. 1-2 св. Августин, не забывая при этом, что у него не было причин подстраиваться под научные данные об эволюции или древности Земли, нам станет ясно, что крайне буквалистских взглядов младоземельцев при внимательном, искреннем и молитвенном чтении текста оригинала вовсе не требуется. В действительности такое узкое толкование является, по большей части, творением последних ста лет, возникшим во многом как реакция на дарвиновскую эволюцию.

Почему люди опасаются принятия либеральных толкований библейских текстов, понятно. Ведь ясно, что в Библии есть такие части, которые написаны как рассказы очевидцев об исторических событиях, и среди них – большая часть Нового Завета. События, записанные в этих разделах, верующему следует принимать так, как это предполагал автор, – как описания наблюдавшихся фактов. Но другие части Библии, такие как первые несколько глав Книги Бытие, Книга Иова, Песнь Песней и Псалтирь, больше окрашены в лирические и аллегорические тона и обычно не содержат в себе признаков чисто исторического рассказа. Для св. Августина и для большинства других толкователей на протяжении истории, пока из-за Дарвина верующим не пришлось перейти на оборонительные позиции, первые главы Книги Бытие имели больше смысл нравственной драмы, чем рассказа очевидца в вечерних новостях.

Верующие, настаивающие, что каждое слово Библии следует принимать буквально, сталкиваются и с другими трудностями. Конечно же, десница Божья вовсе не буквально поддерживала народ израильский (Ис. 41:10). Конечно же, Богу не свойственна забывчивость, и пророкам не нужно время от времени напоминать ему о важных делах (Исх. 33:13). Целью Библии было (и остаётся) открытие человечеству сущности Бога. Полезно ли было бы для замыслов Бога, если бы 34 века назад он прочитал Своему народу лекцию о радиоактивном распаде, геологических слоях и ДНК?

Младоземельный креационизм привлёк многих верующих потому, что они видят в научных открытиях угрозу Богу. Но на самом ли деле Его нужно тут защищать? Разве не Бог – автор законов мироздания? Разве не Он величайший учёный? Величайший физик? Величайший биолог? И, что важнее всего, честь или бесчестие оказывают Ему те, кто требует, чтобы Его народ игнорировал строгие научные выводы о Его творении? Может ли вера в любящего Бога строиться на основе лжи о природе?

Бог как великий обманщик?

С помощью Генри Морриса и его коллег младоземельный креационизм за последние полвека попытался предложить альтернативные объяснения тех богатых наблюдений над миром природы, которые со всей очевидностью противоречат младоземельной позиции. Но основы так называемого научного креационизма безнадёжно ошибочны. Признавая наличие потрясающего объёма научных данных, некоторые сторонники младоземельчества в последнее время взяли новый курс: они заявили, будто все эти факты подстроены Богом с целью ввести нас в заблуждение и испытать таким образом нашу веру. Этот аргумент гласит, что все радиоактивные «часы», все окаменелости, и все генетические цепочки намеренно созданы такими, как будто бы Вселенная была древней, хотя на самом деле она была сотворена менее 10 тысяч лет назад.

Как указывает Кеннет Миллер в своей превосходной книге «В поисках дарвиновского Бога» (Finding Darwin’s God), чтобы эти утверждения были истинными, Богу пришлось бы пойти на огромные ухищрения. Например, поскольку многие наблюдаемые звёзды и галактики во Вселенной находятся от нас на расстоянии более чем 10 тыс. световых лет, точка зрения младоземельцев требует того, чтобы мы могли их наблюдать только вследствие того, что Бог устроил фокус и все эти фотоны попали сюда «просто так», хотя якобы на самом деле они показывают нам совершенно фиктивные объекты.

Этот образ Бога как космического «приколиста» представляется полным признанием поражения креационистской точки зрения. Захотел ли бы кто-то поклоняться Богу, который занимается таким обманом? Вяжется ли это со всем остальным, что мы знаем о Боге из Библии, из Нравственного Закона и из всех прочих источников, – а именно, что Он Бог любящий, разумный и последовательный?

Таким образом, по любым стандартам логики младоземельный креационизм достиг точки интеллектуального банкротства и в своей науке, и в своём богословии. Его упорное выживание, таким образом, является одной из великих загадок и трагедий нашего времени. Нападая на основы практически всех наук, он расширяет пропасть между научным и духовным мировоззрениями именно в то время, когда отчаянно нужен путь к гармонии. Уверяя молодёжь, будто наука опасна, и что занятия наукой могут вполне означать отвержение религиозной веры, младоземельный креационизм, возможно, лишает науку некоторых наиболее перспективных талантливых людей.

Но больше всего страдает тут не наука. Младоземельный креационизм наносит ещё больше вреда вере, заявляя, что вера в Бога требует соглашаться с ошибочными в корне утверждениями о мире природы. Молодёжь, воспитанная в семьях и церквах, настаивающих на таком креационизме, рано или поздно встречается с горой научных данных в пользу древности Земли и родства всех живых существ вследствие эволюционного процесса и естественного отбора. Какой ужасный и ненужный выбор им приходится тогда делать! Чтобы придерживаться усвоенной в детстве веры, им требуется отрицать обширный массив строгих научных данных, практически совершая интеллектуальное самоубийство. Поскольку они не знакомы ни с одной другой альтернативой, кроме младоземельного креационизма, стоит ли удивляться, что многие из этих молодых людей просто не могут верить в Бога, который просит их отрицать то, чему так убедительно научили нас науки о природе?

Призыв к разуму

Поэтому позвольте закончить эту краткую главу, с любовью призвав евангелическую христианскую церковь, к которой я себя отношу и которая в столь многих отношениях сделала столько добра, распространяя добрую весть о Божьей любви и благодати. Будучи верующими, вы правы, держась представления о Боге-Творце; вы правы, держась библейских истин; вы правы, держась вывода о том, что наука не даёт ответов на самые злободневные вопросы человеческой жизни; и вы правы, держась убеждения в том, что заявлениям атеистического материализма надо упорно сопротивляться. Но эти битвы нельзя выиграть, встав на неверное основание. Если стоять на нём и дальше, вы дадите противниками веры (а их много) возможность одержать долгую серию лёгких побед.

Бенджамин Уорфилд, консервативный протестантский богослов конца XIX – начала ХХ века, хорошо знал, что верующие должны быть прочно укоренёнными в истинах своей веры, невзирая на огромные социальные и научные катаклизмы. И всё же он видел и то, что надо радоваться открытиям в сфере устройства сотворённого Богом мира. Приведём любопытные слова Уорфилда, которые вполне может принять сегодняшняя церковь:

«Поэтому мы как христиане не должны занимать позицию противления истинам логики, или истинам философии, или истинам естественных наук, или истинам истории, или истинам критики. Будучи детьми света, мы должны быть внимательными ко всякому лучу света и открытыми для него. Давайте поэтому воспитывать в себе смелость воспринимать современные исследования. Никто не должен быть в них ревностнее нас. Никто не должен быстрее улавливать истину в любой сфере, быть более готовым к её усвоению, более верным в следовании ей, куда бы она нас ни вела».[62]

Глава 9. Вариант третий: «Разумный замысел»
(когда наука нуждается в божественной помощи)

Год 2005-й год для теории «Разумного замысла», или, как её часто называют, РЗ, был бурным. Ей выразил частичную поддержку президент США, сказав, что, по его мнению, школы должны упоминать эту точку зрения при рассказе об эволюции. Это высказывание прозвучало, когда иск против школьного совета в Доувере (Пенсильвания), поданный из-за подобной политики, привёл к шумно разрекламированному судебному процессу. Средства массовой информации откликнулись. Полемика и путаница вокруг РЗ, отражённые в статьях на обложках журналов «Тайм» и «Ньюсуик», широко обсуждавшиеся по государственному радио и даже в передовице «Нью-Йорк таймс», нарастали с каждой неделей. Я и сам беседовал с учёными и редакторами, и даже со штатными сотрудниками конгресса. Осенью, перед тем как доуверский процесс закончился решением в пользу истцов, жители Доувера проголосовали за снятие с должности всех членов школьного совета, поддерживавших РЗ.

Ни разу после процесса Скоупса 1925 года не было случая, когда общественность в США обращала бы такое внимание на полемику об эволюции и на её следствия для религиозной веры. Возможно, это следует считать полезным – лучше вести открытый спор, чем устраивать подземные подкопы под позиции друг друга. Но для большинства тех серьёзных учёных, которые глубоко верят в Бога, и даже для некоторых убеждённых сторонников РЗ, ситуация явно выходила из-под контроля.

Что же такое «Разумный замысел»?

За свою недолгую 15-летнюю историю движение за РЗ стало главной темой публичных дискуссий. И всё же остаётся много неясности относительно основных положений этого нового явления на общественной сцене.

Прежде всего, как и в случае с термином «креационизм», тут есть значительная семантическая трудность. Представляется, что эти два слова – «разумный замысел» – охватывают широкий спектр интерпретаций того, как на нашей планете возникла жизнь, и той роли, которую в этом процессе мог играть Бог. Но «Разумный замысел» стал условным термином, подразумевающим очень специфический набор выводов о природе, особенно понятие «неупрощаемой сложности». Наблюдатель, не знакомый с этой историей, может ожидать, что всякий, кто верит в такого Бога, которому есть дело до людей (то есть, теист), будет одновременно и сторонником Разумного замысла. Но в том смысле, который это выражение имеет в сегодняшней терминологии, это в большинстве случаев будет не так.

«Разумный замысел» ворвался на сцену в 1991 году. Некоторые его корни можно проследить в старых научных аргументах, указывающих на статистическую невероятность возникновения жизни. Но РЗ основное своё внимание направляет не на то, как возникли самовоспроизводящиеся организмы, а скорее, на неудачные версии, которые эволюционная теория предлагала для объяснения ошеломляющей сложности жизни впоследствии.

Основателем РЗ стал Филлип Джонсон, христианин-юрист из Калифорнийского университета в Беркли, изложивший позицию РЗ в книге «Дарвин под судом» (Darwin on Trial). Его доводы были затем дополнены другими авторами, особенно профессором биологии Майклом Бихи, разработавшим в книге «Чёрный ящик Дарвина» (Darwin’s Black Box) концепцию неупрощаемой сложности. Совсем недавно ведущую роль в толковании РЗ стал играть Уильям Дембски, математик, изучавший теорию информации.

Появление РЗ совпало с серией проигранных судебных дел о преподавании креационизма в американских школах. Из-за этих сопутствующих событий критики стали немилосердно называть РЗ «креационистской хитростью» или «креационизмом 2.0». Но эти выражения несправедливы по отношению к вдумчивости и искренности сторонников РЗ. Лично я, как генетик, биолог и верующий, считаю, что это движение заслуживает серьёзного внимания.

Движение за «Разумный замысел» основано на трёх основных тезисах.

Тезис 1: Теория эволюции способствует атеистическому мировоззрению и поэтому верующие в Бога люди должны ей сопротивляться.

Филлипом Джонсоном, основателем РЗ, двигало не столько научное желание понять жизнь (он не претендует на то, чтобы быть учёным), сколько чувство личного призвания к защите Бога от того, что он считал всё усиливающимся принятием в обществе чисто материалистического мировоззрения. Эта обеспокоенность находит большой резонанс в среде верующих, где победные заявления некоторых самых откровенных эволюционистов наших дней породили чувство, что надо любой ценой найти какую-нибудь респектабельную с научной точки зрения альтернативу. (В этом отношении РЗ можно было бы иронично называть взбунтовавшимся любимым чадом Ричарда Докинза и Дэниэла Деннетта.)

Джонсон вполне открыто сказал о своих намерениях в книге «Клин истины: как расколоть основания натурализма» (The Wedge of Truth: Splitting the Foundations of Naturalism). Институт «Дискавери», основная опора движения за РЗ, в котором Джонсон работает советником по планированию, в своём «программном документе» сделал ещё один шаг вперёд. Изначально этот документ составлялся как меморандум для внутреннего пользования, но просочился в Интернет. В нём намечены перспективные цели на сроки 5, 10 и 20 лет по оказанию влияния на общественное мнение, ниспровержению атеистического материализма и замене его «теистическим в широком смысле пониманием природы».

Таким образом, хотя РЗ преподносился как научная теория, можно по праву сказать, что родился он не из научной традиции.

Тезис 2: Теория эволюции в основе своей ошибочна, поскольку не может объяснить сложнейшего устройства природы.

Тот, кто изучал историю, вспомнит, что именно довод о необходимости мастера для сложного механизма предлагал в начале XIX века Уильям Пейли и что сам Дарвин считал эту логику вполне убедительной, пока не пришёл к своему объяснению природы посредством естественного отбора. Однако движение за РЗ облекло эту точку зрения в новые одежды, а именно в одежды биохимии и клеточной биологии.

В «Чёрном ящике Дарвина» Майкл Бихи вполне убедительно описывает эти доводы. Когда биохимик Бихи вглядывается во внутреннее устройство клетки, его (как и меня) охватывает изумление и благоговение от изощрённости находящихся там молекулярных машин, которые наука открыла за несколько последних десятилетий. Одни из этих изящных механизмов превращают код РНК в белок, другие помогают клетке передвигаться, третьи передают сигналы с поверхности клетки в её ядро, катаясь по каскадным дорожкам из молекулярных компонентов.

Удивляет не только клетка. Целые органы, состоящие из миллиардов или триллионов клеток, организованы так, что это может вызвать только благоговение. Задумайтесь, например, о человеческом глазе, сложном органе, похожем на камеру, анатомия и физиология которого продолжают впечатлять даже самых умудрённых исследователей оптики.

Бихи утверждает, что механизмы такого рода никогда не могли бы возникнуть на основе естественного отбора. Его доводы сконцентрированы, прежде всего, вокруг сложных структур, в которых происходит взаимодействие множества белков и которые утрачивают свою функциональность, если любой из этих белков выключается.

Особенно броским из приводимых Бихи примеров является жгутик бактерии. Эти жгутики есть у множества разных бактерий, и они представляют собой «забортные моторы», толкающие клетки в разных направлениях. Структура жгутика, состоящего примерно из 30 различных белков, действительно довольно изящна. Она включает в себя миниатюрные версии основного якоря, приводного вала и универсального шарнира. Всё это приводит в движение пропеллер из волокон. И всё это устройство является, можно сказать, инженерным чудом эпохи нанотехнологий.

Если любой из этих тридцати белков в результате генетической мутации выключается, весь аппарат не может работать правильно. Бихи говорит, что такой сложный механизм никогда не мог бы возникнуть в результате одних только дарвиновских процессов. Он утверждает, что один компонент этого сложного забортного мотора мог бы за долгое время эволюционировать случайно, но не было бы никакой необходимости в сохранении его в ходе отбора, если бы в то же время не развились все остальные двадцать девять. Однако ни у одного из них не было бы преимущества при отборе, пока не собралась бы вся структура. Бихи говорил, а Дембски затем перевёл этот аргумент в более математическую форму, что вероятность такой случайной совместной эволюции множества бесполезных по отдельности компонентов почти бесконечно мала.

Таким образом, основной научный довод движения за РЗ представляет собой новую версию принадлежащего Пейли «аргумента от личного неверия», который теперь выражен на языке биохимии, генетики и математики.

Тезис 3: Если теорией эволюции нельзя объяснить неупрощаемой сложности, то в её возникновении должен был как-то участвовать разумный дизайнер, вмешавшийся, чтобы создать в ходе эволюции необходимые компоненты.

Движение за РЗ проявляет осторожность, не говоря о том, кем же мог быть этот мастер, но христианские взгляды большинства лидеров этого движения подразумевают, что этой недостающей силой должен был быть сам Бог.

Научные возражения против РЗ

На поверхности взгляд, возражения против дарвинизма, выдвинутые движением за РЗ, представляются убедительными, и неудивительно, что неспециалисты, особенно ищущие роли, которую можно было бы отвести в эволюционном процессе Богу, горячо приняли эти доводы. Но если логика действительно имеет какое-то значение в научных вопросах, следовало бы ожидать, что рядовые научные сотрудники, занимающиеся биологией, тоже проявят интерес к распространению этих идей, особенно учитывая то, что значительное количество биологов тоже верит в Бога. Однако этого не произошло: движение за «Разумный замысел» остаётся на периферии и вызывает мало доверия со стороны основной части научного сообщества.

Почему же это так? Потому ли, как говорят сторонники РЗ, что биологи так привыкли поклоняться у алтаря Дарвина, что не могут и подумать об альтернативном взгляде? Поскольку учёных на самом деле привлекают подрывные идеи, и они всегда ищут возможности опровергнуть принятые на сей день теории, представляется маловероятным, что они отказались бы от доводов за РЗ только потому, что РЗ бросает вызов Дарвину. И действительно, основа такого отказа намного важнее.

Прежде всего, «Разумный замысел» не отвечает фундаментальным критериям, по которым определяется научность теории. Все научные теории представляют собой рамки для осмысления накопившихся опытных наблюдений. Но первостепенная полезность теории не в том, чтобы понять прошлое, а в том, чтобы дать ключ к будущему. Жизнеспособная научная теория предсказывает другие открытия и предлагает подходы к дальнейшему экспериментальному подтверждению. РЗ совершенно несостоятелен в этом отношении. Следовательно, несмотря на его привлекательность для многих верующих, предлагаемое в РЗ объяснение многокомпонентных биологических систем вмешательством сверхъестественных сил является научным тупиком. Подтверждение теории РЗ, пока не будет изобретена машина времени, представляется крайне маловероятным.

Основная идея теории РЗ, как она описана Джонсоном, страдает также отсутствием механизма, посредством которого постулируемое сверхъестественное вмешательство привело бы к возникновению сложности. Одна из попыток Бихи решить эту проблему состояла в предположении, будто примитивные организмы могли быть «заранее загружены» всеми генами, которые в итоге нужны были бы для развития сложных многокомпонентных молекулярных машин, которые он считает неупрощаемо сложными. Бихи предполагает, что эти спящие гены затем в нужное время, через сотни миллионов лет, когда в них возникала необходимость, пробуждались. Не касаясь того факта, что сегодня нельзя найти ни одного примитивного организма с таким фондом генетической информации для использования в будущем, наши знания о скорости мутации в неиспользуемых генах делают в высшей степени невероятным то, что такой информационный склад сохранился бы достаточно долго для того, чтобы принести какую-то пользу.

Что ещё важнее для будущего РЗ, сейчас представляется вероятным, что многие примеры неупрощаемой сложности всё же упрощаемы и что основные научные аргументы за РЗ, таким образом, разваливаются. За недолгие 15 лет с тех пор, как РЗ появился на сцене, наука достигла существенных успехов, особенно в тщательном изучении геномов множества организмов с самых различных ветвей эволюционного дерева. Начинают обнаруживаться глубокие трещины, указывающие на то, что сторонники РЗ совершили ошибку, спутав неизвестное с непознаваемым или нерешённое с неразрешимым. На эту тему вышло много книг и статей,[63] и заинтересовавшимся читателям мы предлагаем познакомиться с этими более подробными (и более техническими) взглядами на полемику. Но вот три примера того, как структуры, казавшиеся соответствующими данному Бихи определению неупрощаемой сложности, явно обнаруживают признаки того, как они могли образоваться эволюционно, шаг за шагом в ходе постепенного процесса.

Систему свёртывания крови у человека, которая имеет в своём составе десятки белков и кажется сложной системой, которую Бихи считает достойной Руба Голдберга, можно в действительности понять как происходит постепенное включение всё большего количества элементов цепочки. Представляется, что система возникла с очень простого механизма, который мог удовлетворительно работать в гемодинамической системе с низким да