Человек и его место в различных системах 2 page

Выступая как «элемент» системы, личность вместе с тем является таким особым «элементом», который при определенных исторических обстоятельствах может вместить в себя систему и привести к ее изменению. Возникает парадокс, который относится к одному из парадоксов системного мышления (В. М. Садовский): «элемент в системе» и «система в элементе», «личность в системе общества» и «общество в системе личности». Детский взгляд на мир читающего книгу о вселенной героя повести В. Ф. Тендрякова «Весенние перевертыши» ухватывает самую суть этого парадокса: «В самом начале задавался простой вопрос: «Как велик мир?» И дальше говорилось о... толщине волоса... Толщина волоса в десять тысяч раз меньше вытянутой человеческой руки. Вытянутая рука в десять тысяч раз короче расстояния до гор на горизонте. Расстояние до горизонта только в тысячу с небольшим меньше диаметра Земли. А диаметр Земли опять же в десять тысяч раз меньше расстояния до Солнца... мир безжалостно разбухал. А Дюшка съеживался, становился все ничтожней — до ничего, до пустоты!... вместе с родной Землей, со своим родным Солнцем...»[41]

После этого ошеломившего его ощущения, ощущения крупинки в бесконечной вселенной подросток задает другу вопрос, есть ли вообще он на свете. И тот просит его дотронуться до головы:

«...Голова как голова... Ты чего?

— А того, что она по сравнению со звездами и галактиками мала. Не так ли?

— Сравнил тоже.

— А в нее вся вселенная поместилась — миллиарды звезд, миллиарды галактик. В маленькую голову. Как же это?.. Выходит, что эта штука, которую ты на плечах носишь... — самое великое, что есть во вселенной. И в самом деле захотелось вдруг до зуда в руках пощупать свою великую голову, начиненную сейчас вселенной»[42].

Личность Дюшки Чугунова, как бы она ни была мала по своим физическим размерам, вмещает в себя вселенную; человек как элемент системы может вмещать в себя саму систему. Этот парадокс системного мышления пока остается неразрешимым. Возможный выход из этой парадоксальной ситуации позволяет наметить заманчивая аналогия между личностью и микроскопической частицей, которую известный физик М. А. Марков назвал «фридмоном» в честь создателя космологической теории расширяющейся вселенной А. А. Фридмана. Особенность фридмона заключается в том, что, несмотря на его микроскопически малые размеры, в нем могут свертываться и упаковываться целые галактики, большие миры упаковываются в малом мире. Миры во фридмонах, по предположению М. А. Маркова, должны обладать бульшим числом измерений, чем трехмерное пространство и одномерное время. Из гипотезы ученого вытекает, что в принципе могут существовать микроскопические элементы, вмещающие в себя целые системы[43]. Ïî àíàëîãèè ñ ãèïîòåçîé Ì. À. Ìàðêîâà ìîæíî ïðåäïîëîæèòü, ÷òî â ïðîöåññå ðàçâèòèÿ ëè÷íîñòè ïðîèñõîäèò êàê áû ñâåðòûâàíèå ïðîñòðàíñòâà îáùåñòâåííûõ îòíîøåíèé â ïðîñòðàíñòâî ëè÷íîñòè, ñâîåîáðàçíàÿ óïàêîâêà ñ èçìåíåíèåì ðàçìåðíîñòè áîëüøîãî ìèðà â ìàëîì ìèðå. Ïîäîáíîå ïðåäïîëîæåíèå íå òîëüêî îòêðûâàåò âîçìîæíîñòü äëÿ ðàçðåøåíèÿ ïàðàäîêñà ñèñòåìíîãî ìûøëåíèÿ, íî è ïîçâîëÿåò ïî-èíîìó âçãëÿíóòü íà ðÿä ýôôåêòîâ, âîçíèêàþùèõ ïðè ïðèîáùåíèè ëè÷íîñòè ê îáùåñòâåííî-èñòîðè÷åñêîìó îïûòó ÷åëîâå÷åñòâà.

Человек как «элемент» входит в множество разнопорядковых физических, биологических и социальных систем. Этот аспект системного исследования человека выступает при его изучении в системно-структурном ракурсе. Системно-исторический план изучения человека открывает новые грани видения человека в разных системах и приводит к проблеме изучения его роли в эволюции систем, преобразовании природы и общества.

Основные положения историко-эволюционного подхода к пониманию личности

При изучении системных аспектов развития человека, его роли в эволюции расширяющихся систем представители системного подхода обращаются к тем закономерностям, которые выявлены на уровне конкретно-научной методологии науки — в истории, социологии, семиотике, эволюционной биологии. Причина обращения к этим внешне не связанным наукам заключается в том, что в них обнаружены общесистемные закономерности. Одна из функций общенаучного системного анализа как раз и состоит в том, что с его помощью из конкретных наук о природе и обществе вычленяются общие закономерности развития любых систем и тем самым перебрасывается мост, создается канал связи между разными науками о человеке. Реализация положения о необходимости изучения человека в процессе эволюции порождающей его системы предполагает, чтобы исследователь не просто говорил о развитии, а каждый раз ставил вопрос об эволюционном смысле возникновения того или иного феномена в порождающей его системе. Например, каков эволюционный смысл появления новых видов в биологической эволюции или разных этнических групп (племен, наций) в истории человечества; в чем эволюционный смысл возникновения новых органов в филогенезе определенного вида или формирования неповторимого характера в индивидуальном жизненном пути личности? Изучение закономерностей развития систем (биологических и социальных), механики развития будет неполным до тех пор, пока не раскрыт тот эволюционный смысл, для обеспечения которого осуществляется вся механика развития, например, функционируют механизмы естественного отбора (Н. А. Бернштейн, Н. И. Вавилов, А. Н. Северцов, И. И. Шмальгаузен, С. Н. Давиденков).

Системный анализ развития тем самым исходит из положений о необходимости изучения феномена человека в процессе эволюции порождающей его системы и об изучении целевой детерминации развивающейся системы, предполагающей освещение вопроса «для чего?» возникает явление, наряду с характерными для традиционного естествознания вопросами: «как происходит явление?» и «почему оно происходит?» (Н. А. Бернштейн).

В русле психологии необходимость изучения развития человека с опорой на закономерности историко-эволюционного процесса в природе и обществе неоднократно отмечалась такими исследователями, как Б. Г. Ананьев, Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, С. Л. Рубинштейн и Д. Н. Узнадзе. В физиологии высшей нервной деятельности проблема системогенеза целостного человеческого организма была разработана автором теории функциональных систем П. К. Анохиным. Оригинальные взгляды на закономерности развития личности в социальной группе с позиций традиционной теории эволюции сформулированы американским психологом Т. Кэмпбеллом.

В системном подходе к изучению развития человека все более концентрируется внимание на общих закономерностях эволюционного процесса, открытых в советской научной школе эволюционной биологии А. Н. Северцова и И. И. Шмальгаузена. Вследствие этого поднимаются вопросы о критериях прогресса живых и технических саморегулирующихся систем (К. М. Завадский, В. И. Варшавский, Д. А. Поспелов), эволюционных закономерностях антропосоциогенеза и этнических общностей (В. П. Алексеев, Ю. В. Бромлей, Г. П. Григорьев), общих механизмах эволюции культуры (Э. С. Маркарян). Важным этапом на пути изучения общих закономерностей коэволюции — гармоничного взаимообусловленного развития природы и общества — стали исследования последователя В. И. Вернадского Н. Н. Моисеева, обобщенные в его труде «Алгоритмы развития» (1987).

Выдающимся достижением классика эволюционной биологии А. Н. Северцова является разработка учения о существовании двух различных типов прогресса в эволюции — биологического и морфофизиологического. Биологический прогресс заключается в изменении образа жизни и положения вида животных в биосфере; морфофизиологический прогресс — в изменении строения и функций тела животных. За этим разведением двух типов прогресса стоят изменение мышления исследователей об эволюционном процессе, переход от организмо-центрического изучения развития к системному видению закономерностей эволюционного процесса. Обоснованно критикуя вульгарный перенос эволюционных биологических закономерностей на историю развития общества, порой не замечают принципиального открытия А. Н. Северцова, допустившего возможность относительно независимой эволюции образа жизни, являющегося системообразующим основанием развития вида, от морфофизиологической эволюции организмов, доминирующей в органическом мире. Образ жизни определяет положение вида в системе биосферы. От образа жизни вида зависит, пойдет ли эволюция по пути ароморфоза, идиоадаптации или регресса. Под ароморфозами А. Н. Северцов понимал прогрессивную эволюцию образа жизни, приводящую к появлению у вида новых качеств, которые повышают уровень жизнедеятельности вида, расширяют его приспособительные возможности и могут оказаться полезны при критических изменениях среды обитания живых существ. Представление об ароморфозе А. Н. Северцова сходно с идеей Н. И. Вавилова о возникновении в ходе эволюции преадаптац ий — тех или иных полезных признаков в эволюционирующей системе, еще до того, как они стали для этой системы действительно полезны. От ароморфоза А. Н. Северцов отличал идиоадаптацию, т. е. адаптацию в узком смысле слова, как специализацию вида, обеспечивающую наилучшую приспособленность к типичным условиям его существования. Если эволюция идет в направлении идиоадаптации, частных приспособлений, то образ жизни вида качественно не изменяется, остается на той же высоте. Ароморфоз же может привести к новому образу жизни вида, т. е. повлечь за собой смену системообразующего основания, определяющего основные характеристики данного вида[44].

На уровне методологии системного подхода описанные А. Н. Северцовым закономерности прогресса эволюции были обобщены и развиты в исследованиях К. М. Завадского, а также В. И. Варшавского и Д. А. Поспелова. В этих работах, придавших идеям А. Н. Северцова более универсальное звучание, подчеркивается, что возникновение и прогрессивное развитие любой эволюционирующей системы обеспечивается благодаря процессам ее интеграции и дифференциации — синтезогенеза и сегрегациогенеза (К. М. Завадский).

По Завадскому, объединение элементов в единое целое, т. е. рождение систем, не предпосылка системного исследования, а факт, нуждающийся в объяснении. В эволюции формы, ведущие изолированный образ жизни, были потеснены многочисленными формами с групповым образом жизни, которые в ходе развития осваивали одну экологическую нишу за другой. Тем самым весь ход эволюционного процесса как бы осуществил экспериментальную проверку преимуществ, объединенных в группу, в системы образа жизни по сравнению с изолированными формами жизни. Вместе с тем эта победа приводит к постановке вопросов: в чем эволюционный смысл процесса синтезогенеза — объединения в системы отдельных элементов, какого рода сообщества могут считаться системами, обеспечивающими дальнейшее развитие вида?

Синтезогенез представляет такое объединение разрозненных элементов в систему, в множество, которое открывает возможность решения задач, ранее не доступных ни одному из составивших систему элементов. Так, муравьи из разных муравейников, смешавшиеся между собой на лугу, полностью автономны по отношению друг к другу. Они не «синтогенезное» образование, а скопление однородных элементов. В чем же состоит отличие скоплений однородных элементов от различных систем, ведущих групповой образ жизни? «...В самом общем виде можно сказать, что некоторая совокупность элементов является единой системой, если эти элементы обладают потенциальным свойством образовывать статические или динамические структуры, необходимые для «выживания» элементов и всей их совокупности, т. е. обладают свойством взаимодействовать друг с другом для достижения локальных и глобальных целей...

...Когда речь идет о биологических совокупностях, то в реальных ситуациях эти свойства проявляются частично, а остальные — ждут своего часа. Хорошо известны, например, опыты с некоторыми бактериями, которые всегда обитали в средах, где отсутствуют определенные виды углеводов. При искусственной пересадке их в среды, где эти непривычные углеводы были единственной доступной для бактерий пищей, они начала вырабатывать фермент для их расщепления. Возможность этого была заложена в их генную структуру «на всякий случай» и реализовалась именно тогда, когда в этом возникла необходимость...

Таким образом, синтезогенез — это путь увеличения числа потенциально возможных свойств, которые могут пригодиться системе при встрече с непредвиденными ситуациями» [45].

Синтезогенез объясняет то, для чего элементы в ходе развития объединяются в единую систему. Вследствие синтезогенеза формируются системы, обеспечивающие адаптацию к более широкому кругу ситуаций за счет того, что их элементы приобрели новые свойства — возможности взаимодействовать друг с другом для достижения различных целей, а также особый резерв, запас которого может быть использован в непредвиденных обстоятельствах.

Наряду с синтезогенезом, приводящим к возникновению объединений, решающих широкие классы задач, в эволюции также идет процесс вычленения подсистем, входящих в системы, т. е. процесс дифференциации систем. Появляются подсистемы — узкие специалисты, обладающие возможностью делать одно и только одно дело, но зато делать его с самой высокой степенью эффективности. Этот путь развития систем, ведущий к специализации, К. М. Завадский охарактеризовал как сегрегациогенез. В эволюции биологических, технических и социальных систем существует множество проявлений сегрегациогенеза как прогрессивного пути развития, обеспечивающего оптимальные возможности для системы решать типовые ранее встречавшиеся задачи. Вместе с тем специализация тех или иных подсистем, их жесткая пригнанность к одному классу задач, если сегрегациогенез не сочетается с синтезогенезом, становится тупиковым путем эволюционирующей системы, затрудняет ее существование при встречах с непредвиденными ситуациями. Подчиняясь принципу полезности, решению задач только текущего момента, система, идущая по направлению сегрегациогенеза, утрачивает преимущества, которые были достигнуты посредством объединения элементов в группу, возможности к взаимодействию при достижении разных целей и распадается. Ф. М. Достоевский вместе со своим героем Иваном Карамазовым иронизирует по поводу «сверхспециализации»: «Заболи у тебя нос, тебя шлют в Париж: там, дескать, европейский специалист носы лечит. Приедешь в Париж, он смотрит нос: я Вам, скажет, только правую ноздрю могу вылечить, потому что левых не лечу, это не моя специальность, а поезжайте после меня в Вену, там Вам особый специалист левую ноздрю долечит. Что будешь делать? Прибегнул к народным средствам»[46].

Эволюционирующая система должна найти своего рода компромисс между сверхспециализацией, которая может повлечь за собой утилитарный путь сегрегациогенеза, и универсализацией, «народными средствами», пригодными на все случаи жизни.

Из теории А. Н. Северцова об изменениях образа жизни как основе прогресса, представлений о синтезогенезе и сегрегациогенезе эволюционирующих систем вытекает, что именно в системе «элемент» приобретает возможности для вариативности, проявления индивидуальной изменчивости. Индивидуальные особенности активного «элемента», сколь бы отличными, самобытными они не казались, в самой своей основе имеют системное происхождение, самим фактом своего существования обязаны системе. В свете описанных выше положений представляется необоснованным противопоставление «элемента» — «системе», «вариативности индивида» — «виду», «индивидуальности личности» — «обществу».

Эти противопоставления являются следствием «моносистемного» видения человека, пытающегося решить вопрос о том, «для чего» возникает личность, в чем необходимость возникновения феномена личности в естественноисторическом процессе развития общества, замыкаясь в пространстве организма. Если пытаться отвечать на этот вопрос с позиций традиционной психологии, исследующей отдельного субъекта, его познавательную, мотивационно-эмоциональную и волевую сферы, то оказывается, что личность — высшая интегрирующая инстанция, управляющая психическими процессами, «хозяин» психических функций (В. Джемс) и т. п. В результате личность предстает в традиционной психологии как поставленная где-то «над» психическими процессами, а главное ее предназначение заключается в том, чтобы собрать эти процессы в единый пучок психических функций и придать им определенную направленность. Такого рода решение вопроса о природе личности помещает личность как вне психики, так и вне общества.

Подобное пренебрежение вопросом о смысле возникновения феномена личности в эволюции было оправданным в том случае, если бы факты возникновения личности, индивидуальных различий между людьми и закономерности эволюционного процесса развития человеческого вида были совершенно не связаны между собой. Но являются ли проявления вариативности в онтогенезе любого биологического организма и эволюция его вида двумя независимыми рядами? Вполне определенный и отрицательный ответ на этот лобовой и наивный для каждого эволюциониста вопрос дает отечественный психолог В. А. Вагнер.

На основе анализа соотношения индивидуальных и видовых психических способностей и прежде всего индивидуальной и видовой одаренности у разных биологических видов В. А. Вагнер обнаруживает закономерность: чем выше развито то или иное сообщество, тем больше вариативность проявлений входящих в это сообщество особей. Так, колебания индивидуальных различий в одаренности у низших животных, ведущих одиночный образ жизни, очень незначительны: «У животных, ведущих стадо-вожаческую жизнь, в которой опасности, угрожающие составляющим стадо особям, легче предупреждаются, чем в условиях одиночного образа жизни, роль естественного отбора становится менее суровой, и незначительные уклонения уже им не устраняются. В результате получаются уклонения от типа видовой одаренности. Как бы ни были они незначительны, их наличие представляет собой явление огромного принципиального значения: мы здесь впервые встречаемся с явлениями не видовой, а индивидуальной одаренности. В неволе, где жизнь животных под покровительством человека обеспечена еще более, а роль естественного отбора ослаблена, уклонения психических способностей могут быть еще большими, чем это наблюдается в стаде»[47].

Далее В. А. Вагнер, сопоставляя колебания в индивидуальной одаренности с изменением усложнения сообществ разных видов в процессе эволюции, показывает, что эти колебания все возрастают, достигая апогея в человеческом обществе. Из этих наблюдений вытекает факт наличия взаимосвязи между вариативностью психических способностей индивида и эволюцией вида и тем самым более явно выступает роль вариативности индивида в расширении эволюционирующих систем.

Обрисованная В. А. Вагнером картина возрастания индивидуальной одаренности с усложнением сообществ в процессе эволюции является яркой иллюстрацией идеи о том, что в ходе синтезогенеза систем и именно вследствие синтезогенеза на разных уровнях эволюции растет вариативность «элементов», входящих в расширяющиеся системы. Отсюда становится очевидным, что изучение проявлений субъекта как активного «элемента» развивающихся систем (Л. И. Анцыферова) предполагает выделение принципов, описывающих системные аспекты развития человека в природе и обществе.

* * *

Принцип 1. Эволюция любых развивающихся систем предполагает взаимодействие двух противоборствующих тенденций — тенденции к сохранению и тенденции к изменению данных систем.

Так, в биологических системах наследственность выражает общую тенденцию эволюционирующей системы к ее сохранению, к передаче без искажений информации из поколения в поколение, а изменчивость проявляется в приспособлении различных видов к среде обитания. Ф. Энгельс характеризует наследственность как консервативную, положительную, а приспособление, тенденцию к изменению системы — как революционизирующую, отрицательную сторону процесса развития[48].  ñîöèàëüíûõ ñèñòåìàõ òåíäåíöèÿ ê ñîõðàíåíèþ ïðîÿâëÿåòñÿ â ñîöèàëüíîì íàñëåäîâàíèè, â ïðååìñòâåííîñòè òàêèõ òèïè÷íûõ ôîðì êóëüòóðû è ñîöèàëüíîé îðãàíèçàöèè, êîòîðûå îáåñïå÷èâàþò àäàïòàöèþ äàííîé ñèñòåìû ê òåì èëè èíûì óæå âñòðå÷àâøèìñÿ â õîäå åå ýâîëþöèè ñèòóàöèÿì.

Изменчивость же выступает в различных нестандартных, нестереотипизированных приспособлениях системы к непредсказуемым переменам ситуации, в поиске новой информации о среде существования и в построении целесообразного поведения в ней. Индивидуальная изменчивость тех или иных элементов системы представляет собой условие для исторической изменяемости системы в целом. Идея об индивидуальной изменчивости элементов системы как основе исторической изменяемости популяций, в наиболее явной форме высказанная в биологии И. И. Шмальгаузеном, отражает универсальную закономерность развития любых систем. В качестве элементов, несущих индивидуальную изменчивость, могут выступить индивид — в системе биологического вида; член племени — в системе этнической общности; представитель класса — в системе общественно-экономической формации; последователь научной школы — в системе профессионального научного сообщества и т. п. Человек, включаясь в каждую из этих систем, наследует типичные для них системные качества (В. П. Кузьмин) и одновременно выступает как носитель исторической изменчивости этих систем в целом. Типичные родовые системные качества человека, выражающие тенденцию эволюционирующей системы к сохранению, стоят за различными проявлениями активности субъекта — стереотипами поведения, репродуктивным мышлением, привычками, установками, — характеризуемыми в психологии как адаптивные; вариативные, уникальные качества человека, выражающие тенденцию к изменению, возникают в синтезогенезе и проявляются в многообразных формах активности субъекта, например творчестве, воображении, самореализации личности, описываемых как продуктивные типы активности. Эволюционный смысл адаптивных типов активности не сводится к поддержанию равновесия со средой, гомеостаза, выживания. Главным критерием адаптации является не только и не столько фактическое выживание индивида в данной конкретной среде, сколько обеспечение преемственности существования индивида — его жизни в ряду будущих поколений (И. И. Шмальгаузен).

Обобщенную характеристику механизмов развития систем в процессе эволюции предлагает Н. Н. Моисеев. Наряду с адаптационными механизмами, обеспечивающими устойчивость развивающейся системы в конкретных условиях среды, он выделяет особые бифуркационные механизмы (bifurcation — разветвление или раздвоение). Механизмы бифуркации, обеспечивающие тенденцию к изменениям развивающейся системы, приходят в действие, когда возникают резкие изменения среды, кризисы в жизни системы. Одна из наиболее существенных характеристик развития систем, обеспечиваемых адаптационными механизмами, — это предсказуемость, прогнозируемость будущего поведения и развития этих систем. В отличие от механизмов адаптационного типа развития механизмы бифуркационного типа характеризует неопределенность будущего системы, невозможность предсказать, по какому пути после того или иного кризиса пойдет дальнейшее развитие системы, какой новый вариант эволюции будет выбран. Поведение системы, после того как начал действовать механизм бифуркации, в принципе невозможно вывести из прошлого (из наследственности, из генов, прошлого опыта и т. п.). Развивающий сходные взгляды на эволюцию системы в природе и обществе бельгийский физик И. Пригожий отмечает, что в условиях неустойчивости, неравновесия в переломный момент жизни системы нельзя предсказать ее будущее, так как любое в обычных условиях незначительное событие или действие может заставить всю систему измениться и история пойдет по новому, иному пути[49]. Ìåõàíèçìû àäàïòàöèè, ôóíêöèîíèðóþùèå â ñîöèàëüíûõ ñèñòåìàõ, ñâÿçàíû ñ îáåñïå÷åíèåì óñòîé÷èâîñòè ëè÷íîñòè, åå òèïè÷íîãî ïðåäñêàçóåìîãî ïîâåäåíèÿ â ñîöèàëüíîé ãðóïïå. Ìåõàíèçìû áèôóðêàöèè ïðèñóùè èíäèâèäóàëüíîìó ïîâåäåíèþ ëè÷íîñòè â ðàçëè÷íûõ ïðîáëåìíî-êîíôëèêòíûõ ñèòóàöèÿõ.  òåõ ñëó÷àÿõ, êîãäà â îáùåñòâå íàñòóïàåò ïåðåëîìíûé ìîìåíò, íåçíà÷èòåëüíûå â îáû÷íûõ óñëîâèÿõ ïîñòóïêè èíäèâèäóàëüíîñòè ìîãóò âûçâàòü ïðåîáðàçîâàíèå îáùåñòâà, ñòàòü òîë÷êîì ê âîçíèêíîâåíèþ íåïðåäñêàçóåìîé íîâîé ôàçû â ðàçâèòèè êóëüòóðû.

Date: 2015-12-12; view: 344; Нарушение авторских прав