Многогранность феноменологии личности

В исследованиях по психологии личности причудливо переплетаются между собой столь различные проявления человека, как мотивы его деятельности, индивидуальные биохимические свойства, социальные роли, типы высшей нервной деятельности, физическая внешность, идеалы, способности, аффекты, вкусы, особенности национального характера, мировоззрение, нравственный облик, самосознание, самооценка, потребности, влечения, продукты творчества, воображение, одаренность, интеллект, социальное положение, скорость реагирования, черты индивидуального характера, настроение, чувства антипатии и симпатии, переживания, навыки и умения, эмоции, установки, манера общения и поведения, ценностные ориентации, поступки, деяния, воля, образ «Я» и т. д. Такое многообразие проявлений человеческой природы уживается с неявно задаваемым логикой частных эмпирических исследований допущением о существовании некоей одномерной феноменологии в области изучения психологии личности. Указанное допущение, за которым стоит тот или иной образ человека в данной культуре, нередко толкает исследователей на путь отстаивания своей сферы фактов как центральной характеристики личности, а дискуссии о примате данного феномена личности начинают напоминать спор слепых, ощупывающих слона с разных сторон и высказывающих различные версии о том, с кем же им довелось повстречаться. На смену неявному допущению о существовании какого-либо одного центрального пласта феноменов личности приходят порой попытки построения предмета психологии личности с помощью коллекционирования различных проявлений «по аспектам», что приводит к возникновению иллюзии целостности картины там, где на деле существует механический конгломерат скрепленных статистическими корреляциями различных сторон человеческой жизни.

Попытки собрать личность человека из осколков ее проявлений или построить общую теорию личности из суммы частных теорий не отличаются новизной. Еще в XVIII в. французский философ Этьен де Кондильяк в «Трактате об ощущениях» не спеша собирал «статую» человека, последовательно наделяя ее обонянием, вкусом, осязанием, потребностями, ловкостью, желаниями, воспоминаниями, идеями, самосознанием. У статуи пробудились страсти, а удовольствие и страдание стали единственным двигателем развития ее способностей. И статуя Кондильяка жила, по словам автора, жизнью изолированного человека, пользующегося всеми своими чувствами.

Окажись исследователь по психологии личности на месте Э. Кондильяка, он с самого начала испытал бы большие трудности в отборе строительного материала, из которого предстояло бы воссоздать статую личности. Любой ли человек представляет собой личность? Можно ли назвать личностью появившегося на свет ребенка? В любую ли историческую эпоху существовала личность? Исчезает ли личность со смертью человека? С чего начинается личность? С помощью какого материала при строительстве статуи личности удается провести границу между человеком и животным? И главное, какими фактами воспользоваться для построения статуи личности?

Большинство людей отличаются друг от друга по своей внешности, росту, цвету кожи, телосложению, весу и другим особенностям человеческого тела как физического объекта. Вряд ли тем не менее строитель статуи личности начнет свою работу с использования этого материала, так как, казалось бы, никто не будет пытаться даже из самых точных внешних характеристик человека вывести черты его личности. Однако не стоит торопиться с выводами. В повседневной жизни накоплено немало наблюдений о связи физической внешности человека с особенностями его характера: люди маленького роста имеют тенденцию ходить большими шагами; полные люди чаще худощавых являются счастливыми обладателями покладистого характера; цвет кожи в определенных общественно-исторических условиях оказывает роковое влияние на весь жизненный путь человека. В античные времена с опорой на факты, говорящие о связи внешнего облика с характером человека, возникло целое учение — физиогномика. Его представители по внешнему облику человека распознавали характер, благородные и дурные наклонности личности. Физиогномика не ушла в прошлое, а в некоторых формах и сегодня используется при создании различных типологий характера. Отбрасывая ассоциирующиеся с физиогномикой представления о фатальной предопределенности характера внешним обликом человека, не следует впадать в крайность и изображать всю предшествующую практику распознавания личности по внешнему облику как историю бесполезных ошибок. Факты остаются фактами: при первом взгляде на одного человека иногда хочется с ним заговорить, а при встрече с другим — перейти на противоположную сторону улицы; мужчины атлетического сложения чаше воспринимаются как уверенные в себе, а худощавые — как честолюбивые и подозрительные и т. д. Так как же обойтись с этими фактами: отнести внешний облик человека к проявлениям его личности или нет? Поставленный в такой форме вопрос не имеет ответа.

С большей вероятностью, по-видимому, материалом для строительства статуи личности может послужить прошлый опыт человека — его знания, убеждения, умения, привычки, стереотипы, разнообразные проявления памяти. Человек, лишившийся прошлого опыта, утрачивает ориентацию в пространстве и времени, теряет свое «имя», лишается в известном смысле своего «Я». Мастер описания внутреннего мира личности М. Пруст красноречиво повествует о могуществе воспоминания, возвращающего человеку его «Я»: «Когда я просыпался среди ночи, то, не соображая, где я, я не сознавал также в первое мгновение, кто я такой; меня не покидало лишь первобытно-простое ощущение того, что я существую, — подобное ощущение может биться и в груди у животного; я был беднее пещерного человека; но тогда воспоминание — еще не воспоминание места, где я находился, но нескольких мест, где я живал и где мог бы находиться, — приходило ко мне словно помощь свыше, чтобы извлечь меня из небытия, из которого я не мог выбраться собственными усилиями; в одну секунду я пробегал века культуры, и смутные представления керосиновых ламп, затем рубашек с отложенными воротничками мало-помалу восстанавливали черты моего «Я»[2]. Îáðàç «ß» âîçâðàùàåòñÿ ê ïðîñûïàþùåìóñÿ ÷åëîâåêó ÷åðåç âîñïîìèíàíèå èñòîðèè êóëüòóðû, åãî äîìà, âåùåé, ïëàíà êîìíàòû, îäåæäû. Çíà÷èò ëè ýòî, ÷òî âñÿ ïðåäøåñòâóþùàÿ èñòîðèÿ êóëüòóðû — ïàìÿòü îáùåñòâà, ìèð ïðèíàäëåæàùèõ ÷åëîâåêó âåùåé, âîñïîìèíàíèÿ äåòñòâà è ò. ä. — âñå ýòî âûñòóïàåò êàê ïðîÿâëåíèÿ åãî ëè÷íîñòè? Åñëè ýòî òàê, òî, íàäåëèâ ñòàòóþ ïàìÿòüþ è çíàíèÿìè, ñòðîèòåëü ïðåâðàòèò åå â ëè÷íîñòü, à ñòåðåâ ïàìÿòü — ëèøèò âîçìîæíîñòè ñòàòü ëè÷íîñòüþ. Íî è ýòîò âûâîä ïîñïåøåí. ×åëîâåê ìîæåò ëèøèòüñÿ áàãàæà ñâîåé ïàìÿòè, î÷óòèòüñÿ â «áåñïàìÿòíîì ìèðå», ïåðåæèòü îùóùåíèå ñìåðòè «ß»... è ïðè ýòîì îñòàòüñÿ ëè÷íîñòüþ. Èñòîðèþ áîðüáû ëè÷íîñòè çà âîçâðàùåíèå ìèðà îïèñûâàåò èçâåñòíûé ïñèõîëîã À. Ð. Ëóðèÿ â ñâîåé íåáîëüøîé êíèãå «Ïîòåðÿííûé è âîçâðàùåííûé ìèð». Ãåðîé ýòîé êíèãè, ïîñòðîåííîé íà äíåâíèêîâûõ çàïèñÿõ, ëåéòåíàíò Çàñåöêèé, ó êîòîðîãî âñëåäñòâèå âûçâàííîãî ðàíåíèåì ìàññèâíîãî ïîðàæåíèÿ ëåâîé òåìåííî-çàòûëî÷íîé îáëàñòè ìîçãà âîçíèêëè ãëóáîêèå íàðóøåíèÿ ðå÷è ê ïàìÿòè: «Â ðåçóëüòàòå ðàíåíèÿ ÿ âñå çàáûë, ÷åìó êîãäà-òî ó÷èëñÿ è ÷òî êîãäà-òî çíàë.., ß âñå çàáûë, è ïîñëå ðàíåíèÿ ñûçíîâà íà÷àë ðàñòè è ðàçâèâàòüñÿ äî íåêîòîðîãî ìîìåíòà, à çàòåì âäðóã ìîå ðàçâèòèå ïðèîñòàíîâèëîñü ê òàê íàõîäèòñÿ â íåäîðàçâèòîì ïîëîæåíèè è äî ñåãî âðåìåíè. Ãëàâíîå æå íåäîðàçóìåíèå áûëî â ìîåé ïàìÿòè: ÿ çàáûë âñå íà ñâåòå, è òåïåðü ñíîâà íà÷èíàþ îñîçíàâàòü, çàïîìèíàòü, ïîíèìàòü óæå òîé ïàìÿòüþ, êîòîðîé ÿ ïîëüçîâàëñÿ åùå â äåòñòâå...»[3]. Ïîñëå ðàíåíèÿ ó Çàñåöêîãî íàðóøèëîñü óçíàâàíèå âåùåé, âîçíèêëî îùóùåíèå ïîòåðè ïðàâîé ïîëîâèíû òåëà, ðàññòðîèëîñü ïîíèìàíèå çíà÷åíèé ñëîâ, ðàñïàëèñü òðóäîâûå íàâûêè. Åìó ïðèøëîñü çàíîâî ó÷èòüñÿ ÷òåíèþ, âñïîìèíàòü áóêâû. Çàñåöêèé, ïî åãî ñëîâàì, íà÷àë æèòü â áåñïàìÿòíîì ìèðå: «Íî âîò óäèâèòåëüíûé ðåçóëüòàò ðàíåíèÿ, — ïðîäîëæàåò À. Ð. Ëóðèÿ. — îíî ïîëíîñòüþ ïîùàäèëî ìèð åãî ïåðåæèâàíèé, ìèð åãî òâîð÷åñêîãî ýíòóçèàçìà, îíî îñòàâèëî ïîëíîñòüþ ñîõðàííûì åãî ëè÷íîñòü, ëè÷íîñòü ÷åëîâåêà, ãðàæäàíèíà, áîðöà!»[4].

В своем воображении Засецкий представляет себя то знатным хирургом, то крупным инженером, то няней, ухаживающей за больными бойцами. Через воображение он создает взамен утраченного беспамятного мира прошлого новые будущие миры, в которых все вновь и вновь находит себя, делает себя личностью. Эти факты говорят о том, что проявления личности несводимы к ее прошлому опыту или знаниям. Вместе с тем воспоминание помогает человеку, утратившему ориентацию в мире, в поисках собственного «Я». Становится очевидным, что и вопрос о том, относятся ли проявления прошлого опыта к феноменам личности или нет, не может быть решен вне той или иной системы координат изучения личности.

Влечения, потребности, установки, стремления и желания человека — вот, казалось бы, самый проверенный материал для того, чтобы заставить статую личности двигаться и действовать. Нередко говорят, что каждый человек видит в мире то, что он хочет увидеть, принимает желаемое за действительное. Дон Кихот, стремящийся встретиться с великанами, принимает за великанов ветряные мельницы и нападает на них. Африканец, оказавшись во власти сформированных в его жизни установок, в день приезда в Лондон ошибочно думает, что все полицейские дружественно настроены по отношению к нему, так как принимает знак остановки транспорта — правую руку полицейского, поднятую ладонью вверх навстречу движущемуся транспорту, — за теплое приветствие. Потребности и установки человека определяют избирательность восприятия и мышления, пристрастность процесса познания мира, давая о себе знать, когда их влияние на действительность становится слишком заметным. Психологи одного направления, известного в психологии под названием «New Look» («Новый взгляд»), охарактеризовали потребности, установки и желания как «личностные факторы» познания и попытались через изучение влияния этих личностных факторов на познавательные процессы человека судить об его личности[5]. Íàïðèìåð, ïðåäñòàâèòåëè «New Look» ïðîâåëè ñëåäóþùèé âåñüìà èëëþñòðàòèâíûé ýêñïåðèìåíò, óáåäèòåëüíî äåìîíñòðèðóþùèé ðîëü ëè÷íîñòíûõ ôàêòîðîâ â ïðîöåññå ïîçíàíèÿ. Îíè ïîïðîñèëè äåòåé íàðèñîâàòü èçîáðàæåíèå Ñàíòà Êëàóñà (Äåäà Ìîðîçà) 5 äåêàáðÿ, 21 äåêàáðÿ, 31 äåêàáðÿ. Îêàçàëîñü, ÷òî ÷åì áëèæå áûë ïðàçäíèê, òåì áîëüøå ìåñòà íà êàðòî÷êå çàíèìàë Ñàíòà Êëàóñ, òåì áîëüøå íàáóõàë ìåøîê ñ ïîäàðêàìè ó íåãî çà ïëå÷àìè. Ïîñëå âñòðå÷è ñ Ñàíòà Êëàóñîì åãî èçîáðàæåíèå íà êàðòî÷êå ðåçêî óìåíüøèëîñü (ðèñ. 1). Ïóòü, ïðåäëîæåííûé ïðåäñòàâèòåëÿìè «New Look» äëÿ ñòðîèòåëüñòâà ëè÷íîñòè, çàìàí÷èâ. Ïîòðåáíîñòè è óñòàíîâêè ÷åëîâåêà — ôàêòîðû, äåòåðìèíèðóþùèå èçáèðàòåëüíîñòü âîñïðèÿòèÿ ìèðà, íàïðàâëåííîñòü ïîâåäåíèÿ ÷åëîâåêà. Íî è ýòîò ïóòü, ðåàëüíî ïîêàçûâàþùèé òåñíåéøóþ ñâÿçü ìîòèâàöèîííî-ïîòðåáíîñòíîé ñôåðû ÷åëîâåêà ñ ïîçíàâàòåëüíûìè ïðîöåññàìè, íå ïðèâîäèò ê îòâåòó íà âîïðîñ, ÷òî òàêîå ëè÷íîñòü. Ïîòðåáíîñòü â áåçîïàñíîñòè, ïîòðåáíîñòü â êîìôîðòå, ïîòðåáíîñòü â ëþáâè, ïîòðåáíîñòü â ïîçíàíèè, ïîòðåáíîñòü â ñàìîâûðàæåíèè. Ñïèñîê ïîòðåáíîñòåé è âëå÷åíèé ðàçíîîáðàçåí. Èññëåäîâàòåëè, ïåðå÷èñëÿÿ îäíó çà äðóãîé ïîòðåáíîñòè ëè÷íîñòè, óçíàþò ëèøü ñàìè ýòè ïîòðåáíîñòè, à ïðåäñòàâëåíèå î ëè÷íîñòè ïðåâðàùàåòñÿ â ïî-ðàçíîìó ñêîíñòðóèðîâàííóþ êîíôèãóðàöèþ íóæä ÷åëîâåêà, åãî ñòðåìëåíèé è æåëàíèé.

«Каждый человек стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет», — метко заметил в свое время Марк Аврелий. Ценности, ради которых живет человек, цели, к которым он стремится, действительно, входят в пространство феноменов психологии личности. Однако и они сами по себе не являются той силой, которая заставит ожить статую личности. Почему греческий философ Сократ предпочел остаться в темнице и выпить чашу с ядом, а не воспользовался возможностью бежать и покинуть Афины? Сократ остался в темнице, потому что в противном случае вся предшествующая жизнь для него бы обесценилась, утратила смысл. Но если бы Сократ совершил побег, то разве за этим поступком не стояла бы пусть иная, но придающая смысл его существованию ценность? Ценность определяет выбор поступка личности, но что определяет выбор ценности? Анализ самих по себе феноменов ценности, их влияние на жизнь личности оставляют и этот вопрос без ответа.

Рис 1. Влияние желаемого события на изображение детьми

Санта Клауса по мере приближения Рождества

(по данным С. Соллея и Дж. Хайга, 1957)

«Каков человек, таковы его речи», — гласит старое латинское изречение. Оно может служить преддверием к стремительно развивающемуся циклу исследований проявлений национальных обычаев и традиций в языке различных народов, связи языка с индивидуальным сознанием личности и продуктами творчества[6]. ßçûê âî ìíîãîì îïðåäåëÿåò âèäåíèå ìèðà. Ñâÿçü ÿçûêà ñ ëè÷íîñòüþ ñòîëü îðãàíè÷íà, ÷òî â ëèíãâèñòèêå ââîäÿòñÿ è ðàçâèâàþòñÿ ïðåäñòàâëåíèÿ î «ÿçûêîâîé ëè÷íîñòè» (Â. Â. Âèíîãðàäîâ, Þ. Í. Êàðàóëîâ). Áûòü ìîæåò, äîñòàòî÷íî íàäåëèòü ñòàòóþ ÿçûêîì, è îíà, äåéñòâèòåëüíî, íå òîëüêî çàãîâîðèò, êî è ðàññêàæåò, ÷òî æå òàêîå ëè÷íîñòü. Âåäü íå ñëó÷àéíî â ÿçûêå ìíîãèå èññëåäîâàòåëè ïûòàëèñü óâèäåòü ñàìîå ñóùåñòâåííîå îòëè÷èå ÷åëîâåêà îò æèâîòíûõ. Îäíàêî, ñêîëü áû íè ïðåêëîíÿëèñü èññëåäîâàòåëè ïåðåä òîé ðîëüþ, êîòîðóþ âûïîëíÿåò ÿçûê â æèçíè ÷åëîâåêà, îíè, çàñòûâàÿ ïîðîé ïåðåä ëèñòîì áåëîé áóìàãè, çíàþò, êàê òðóäíî âîïëîòèòü ìûñëè ñ ñëîâàõ. «Ìûñëü ìîæíî áûëî áû ñðàâíèòü ñ íàâèñøèì îáëàêîì, êîòîðîå ïðîëèâàåòñÿ äîæäåì ñëîâ... Ñàìà ìûñëü ðîæäàåòñÿ íå èç äðóãîé ìûñëè, à èç ìîòèâèðóþùåé ñôåðû íàøåãî ñîçíàíèÿ, êîòîðàÿ îõâàòûâàåò íàøå âëå÷åíèå è ïîòðåáíîñòè, íàøè èíòåðåñû è ïîáóæäåíèÿ, íàøè àôôåêòû è ýìîöèè. Çà ìûñëüþ ñòîèò àôôåêòèâíàÿ è âîëåâàÿ òåíäåíöèÿ. Òîëüêî îíà ìîæåò äàòü îòâåò íà ïîñëåäíåå «ïî÷åìó» â àíàëèçå ìûøëåíèÿ. Åñëè ìû ñðàâíèëè âûøå ìûñëü ñ íàâèñøèì îáëàêîì, òî ìîòèâàöèþ ìûñëè ìû äîëæíû áûëè áû... óïîäîáèòü âåòðó, ïðèâîäÿùåìó â äâèæåíèå îáëàêà»[7]. Áåç ÿçûêà ëþáîå îïèñàíèå ñîçíàíèÿ ëè÷íîñòè áûëî áû îáåäíåííûì, íî íå ÿçûê ðîæäàåò ñîçíàíèå, íå â ÿçûêå ëåæèò êëþ÷ ê ïîíèìàíèþ ïðè÷èí äåéñòâèé è ïîñòóïêîâ ëè÷íîñòè, ê ïîíèìàíèþ åå æèçíè.

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь.

И латинское изречение, содержащее совет по языку судить о человеке, и строки Ф. И. Тютчева о том, что «мысль изреченная есть ложь», как бы вступают в спор друг с другом, показывая всю неоднозначность решения вопроса о месте языка в жизни личности.

Не исключено, что первичным материалом для строительства статуи личности могут стать слова, описывающие проявления поведения личности, черты ее характера. Когда о человеке спрашивают «Какой он?», то в ответ слышат «добросердечный, открытый, эмоциональный, злобный, холодный, беспечный, эгоистичный, вспыльчивый, общительный, дружелюбный, покладистый» и т. д. Эти слова обозначают самые различные черты личности, зафиксированные в языке. Иногда эти слова обозначают термином «дескрипторы» (описатели). Список обозначений черт личности в языке огромен. В одном английском языке насчитывают около 17000 слов, характеризующих проявления личности. Со словесного портрета часто начинают первое знакомство с человеком. Так, в клинических характеристиках аномального поведения личности, являющихся исторически одним из самых ранних свидетельств зарождения интереса к проблеме личности в конкретной науке, присутствует обширная феноменология описания расстройств личности. Однако эти описания преимущественно фиксируют поверхностные проявления личности, нередко полностью совпадающие с чисто житейскими наблюдениями, Л. С. Выготский приводит случай подмены житейским описанием более глубоких причин поведения личности, с которым он столкнулся в практике консультирования трудновоспитуемого ребенка. Мать, приведшая своего восьмилетнего сына на консультацию к психиатру, рассказала, что ее ребенок испытывает приступы вспыльчивости, аффекта, гнева, злобы, опасен для окружающих, в этом состоянии он может запустить камнем в другого ребенка, даже наброситься на него с ножом, «Расспросив мать, мы отпустили ее, — пишет Л. С. Выготский, — посовещались между собой и снова позвали ее для того, чтобы сообщить ей результаты нашего обсуждения, «Ваш ребенок, — сказал психиатр, — эпилептоид». Мать насторожилась и стала внимательно слушать. «Это что же значит?» — спросила она. «Это значит, — разъяснил ей психиатр, — что мальчик злобный, раздражительный, вспыльчивый, когда рассердится, сам себя не помнит, может быть опасен для окружающих, может запустить камнем в детей и т. д.». Разочарованная мать возразила: «Все это я сама вам только что рассказала»[8]. Ïñèõîëîãèÿ ëè÷íîñòè, äîâîëüñòâóþùàÿñÿ îïèñàíèåì, âñåãäà ðèñêóåò âìåñòî ïîìîùè ÷åëîâåêó âåðíóòü åìó åãî æå ðàññêàç î ñåáå ñàìîì. Áåçóñëîâíî, àíàëèç ÷åðò ëè÷íîñòè, çàôèêñèðîâàííûõ â ÿçûêå, íåîáõîäèì ïðè èçó÷åíèè ïðîÿâëåíèé ëè÷íîñòè. Îäíàêî äàæå ïðè ñàìîé òîíêîé ñòàòèñòè÷åñêîé îáðàáîòêå ðàçëè÷íûõ äåñêðèïòîðîâ ïðè äèàãíîñòèêå ëè÷íîñòè íå ñëåäóåò çàáûâàòü, ÷òî èñòî÷íèê ýòîãî íàáîðà ÷åðò — ñàìîîïèñàíèå èëè âíåøíåå íàáëþäåíèå. Èçâåñòíûé ñîâåòñêèé ïóáëèöèñò Å. Ì. Áîãàò, àâòîð öèêëà êíèã î ïðîáëåìàõ íðàâñòâåííîñòè ÷åëîâåêà, ïèñàë, ÷òî ïîñëå îáðàáîòêè òåêñòîâ åãî êíèã íà ÝÂÌ â ýòèõ òåêñòàõ áûëè âûÿâëåíû íàèáîëåå ÷àñòî óïîòðåáëÿåìûå òåðìèíû: ñîñòðàäàíèå (233 ðàçà), óäèâëåíèå (145 ðàç), ñîïåðåæèâàíèå (84 ðàçà), âîñõèùåíèå (79 ðàç), âîëíåíèå (25 ðàç), à òàêæå ñ âûñîêîé ÷àñòîòîé èñïîëüçóåìûå òåðìèíû «÷óäî», «êîùóíñòâî», «ñâÿòûíÿ». Íà îñíîâå äàííîãî íàáîðà òåðìèíîâ îäíèì ñïåöèàëèñòîì áûëî ñäåëàíî çàêëþ÷åíèå î ëè÷íîñòè àâòîðà: «Âû âåðèòå â áîãà, õîòÿ ñêðûâàåòå ýòî». Ïóáëèöèñò îòíåññÿ ê ýòîìó äèàãíîçó åãî ëè÷íîñòè êàê ê ãðóñòíîìó êóðüåçó. ×åðòû ëè÷íîñòè, çàôèêñèðîâàííûå â òåðìèíàõ ÿçûêà, â òåêñòàõ êíèã, äàþò êàêîå-òî ïðåäñòàâëåíèå î ëè÷íîñòè. Íî ìîæíî ëè, èñõîäÿ èç íàáîðà òàêèõ ÷åðò, ïîñòðîèòü ïîðòðåò ëè÷íîñòè, ïðîãíîçèðîâàòü åå äåéñòâèÿ è ïîñòóïêè. Ëþáîé îòâåò íà ïîäîáíûé âîïðîñ âíîâü áóäåò ëèøåí ñìûñëà, òàê êàê ñèñòåìà êîîðäèíàò èçó÷åíèÿ ìíîãîîáðàçíûõ ïðîÿâëåíèé ëè÷íîñòè íå î÷åð÷åíà.

Другой возможный материал для построения статуи личности — социальные роли человека. Роль студента, роль учителя, роль врача, роль инженера... Каждая из социальных ролей связана с определенной функцией, которую человек, принимая роль, начинает исполнять в жизни.

... Весь мир — театр.

В нем женщины, мужчины — все актеры.

У них свои есть выходы, уходы,

И каждый не одну играет роль.

Если поверить В. Шекспиру, то все люди — актеры в театре жизни, каждый из которых в своей судьбе играет разные роли. Тогда дело остается за малым: перечислить репертуар всех ролей, сыгранных в жизни человека, признать мир театром, и статуя личности построена. Но опыт обыденной жизни подсказывает, что и путь строительства статуи личности через перечисление самого полного репертуара ролей теряет в личности что-то существенное, несводимое к исполняемым ею ролям. Если спросить человека на улице «кто он», то он может ответить «студент», «колхозник», «артист», «пионер», «психолог», «спортсмен», «солдат» и т. п., т. е. назовет одну из выполняемых им социальных ролей. По названной социальной роли можно узнать, что стоящий перед нами юноша, например, «студент», но означает ли это, что мы знаем, кто этот юноша. Представление о «социальной роли» в обыденном сознании постоянно соседствует с образами «маски», фасада, за которыми скрывается подлинная натура человека. Ф. М. Достоевский писал о «подпольном человеке», который в каждой личности пытается прорваться наружу. «Все-то дело человеческое, кажется, действительно, в том только состоит, чтобы человек поминутно доказывал себе, что он — человек, а не штифтик»[9], íå áåçëè÷íàÿ ôóíêöèÿ â òåõíîëîãèè òîãî èëè èíîãî ïðîöåññà æèçíè, Îäíàêî ñïîð «÷åëîâåêà èç ïîäïîëüÿ» «ñ ðîëåâûì ÷åëîâåêîì», èõ íåïðåêðàùàþùèéñÿ äèàëîã â æèçíè êàæäîé ëè÷íîñòè — âåñîìîå äîêàçàòåëüñòâî ñóùåñòâîâàíèÿ îáåèõ ýòèõ èïîñòàñåé ÷åëîâå÷åñêîãî áûòèÿ. Çà ñîöèàëüíûìè ðîëÿìè ñòîèò âïîëíå îùóòèìàÿ ðåàëüíîñòü. È âîïðîñ î ìåñòå ýòîé ðåàëüíîñòè â ñïåêòðå ôåíîìåíîâ ëè÷íîñòè âíîâü íàòàëêèâàåòñÿ íà áàðüåð íåçíàíèÿ ñèñòåìû êîîðäèíàò èññëåäîâàíèÿ ëè÷íîñòè â ÷åëîâåêîçíàíèè.

Реакции, действия, поступки, поведение, деятельность человека — еще одно из возможных оснований построения статуи личности. Очевидная истина заключается в том, что в жизни о человеке прежде всего судят по его делам, в том числе и по продуктам его творчества. «Скажи мне, что ты сделал, и я скажу тебе, кто ты» — неписаная формула оценки личности в повседневной жизни. Путь к личности через изучение разных проявлений поведения человека, его поступков в тех или иных ситуациях нравственного выбора представляется столь естественным, что его избирают не только умудренные житейским опытом практики человеческого общения, писатели и художники, но и психологи самых различных течений. Тем не менее и на этом пути строителя статуи личности поджидают серьезные затруднения. Где кончается действие и начинается поступок, с помощью какой лакмусовой бумажки удается отличить приспособленчество от деяния? Внешне одно и то же движение может оказаться и действием, и поступком, и даже деянием. Например, банальное движение — «отвинчивание гайки» — может оказаться проступком, изменяющим судьбу человека, причем сам человек совершенно не будет осознавать последствий этого движения. В рассказе А. П. Чехова «Злоумышленник» герой был задержан за то, что отвинчивал гайку с железнодорожных рельс. Судебный следователь так описывает это событие обвиняемому:

«...сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на сто сорок первой версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам... Так ли это было?..

— Знамо, было..

— Для чего же тебе понадобилась эта гайка?

— Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем <...>

— Но для грузила ты мог взять свинец, пулю... гвоздик какой-нибудь...

— Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится. Лучше гайки и не найтить... И тяжелая и дыра есть.

— Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал. Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельс, людей бы убило! Ты людей убил бы!

— Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было...»[10]

Итак, отвинчивание гайки — обычный трудовой навык, действие с целью изготовить грузило для рыбной ловли, противоправное деяние, влекущее за собой гибель людей и строго караемое законом.

Во всех случаях перед наблюдателем внешне представлен один и тот же поведенческий акт человека. И следователь, и «злоумышленник» одинаково описывают внешнюю ситуацию, в которой герой рассказа отвинчивает эту гайку. Однако «злоумышленник» искренне не понимает, за что его судят, а следователь видит перед собой преступника, который не вчера родился и должен отвечать перед законом за свои дела. Иногда в психологии личность определяют как человека, наделенного сознанием. Сознание, а тем более самосознание человека, осознание им своего «Я» — существеннейшие проявления личности. В чеховском рассказе отчетливо выступает как несводимость мира личности к самосознанию, так и трудность через самоотчет человека узнать, стоит ли за поведенческим актом действие или поступок. «Злоумышленник» не осознает последствий своего поведения, несмотря на все усилия следователя раскрыть ему смысл его действий. Факты проявления поведения — от реакций до деяний личности — вне общей системы представлений о человеке столь же неопределенны и многозначны, как и любые описанные ранее феномены.

И наконец, в обыденном сознании феномены личности прочно связываются со способностями, характером и неординарностью интеллекта, одаренностью и талантом. Именно оценивая самостоятельность, твердость решений человека, его творческий потенциал, о нем с уважением говорят: «Вот это личность!». Порой между «личностью» и «талантом» прямо ставится знак тождества. Если принять эти феномены за единственно подлинные и сокровенные проявления личности, то строителю статуи личности прежде всего надлежит наделить ее талантом и дать неограниченную свободу творчества. Но вот эпизод из драмы А. С. Пушкина «Моцарт и Сальери»:

С а л ь е р и Что ты мне принес?

Моцарт Нет — так; безделицу <...>

(Играет.)

Сальери Ты с этим шел ко мне

И мог остановиться у трактира

И слушать скрыпача слепого! — Боже!

Ты, Моцарт, недостоин сам себя[11].

А. С. Пушкин устами Сальери резко разводит «талант» человека и его «Я». Моцарт как «личность», по мнению Сальери, недостоин такого великого дара, каким является его «талант». Естественно, что без исследования феноменов творчества, таланта психология личности утратит важные особенности существования личности, а статуя личности не оживет. И тем не менее отождествление личности с творчеством, талантом уже при описании самой феноменологии повседневной жизни подвергается сомнению.

* * *

Таким образом, знакомство с различными проявлениями личности показывает, что на пути создания целостной картины представлений о личности из мозаики разных феноменов вырастают всевозможные трудности. Каждый из этих феноменов, взятый сам по себе и отнесенный к изолированно существующему человеку, не может быть квалифицирован как явление, относящееся к области изучения психологии личности.

Во многом по этой причине психология личности как предмет оказалась расчлененной на психологию мотивации, психологию эмоций, психологию воли, психологию индивидуальных различий, которые часто исследуются и преподаются независимо друг от друга. Кроме того, разные проявления личности в зависимости от позиции исследователя принимаются за основной материал, из которого строится психология личности. Так, влечения, потребности, мотивы и ценности наиболее детально анализируются в таких теоретических направлениях психологии, как психоанализ и гуманистическая психология; факты поведения преимущественно изучаются в разных вариантах бихевиоризма и деятельностного подхода в психологии; социальные роли — в социально-психологических подходах к изучению личности; в области исследования знаний и убеждений личности уверенно чувствует себя когнитивная психология. Иными словами, позиция исследователя определяет выбор фактов, расцениваемых как проявления личности, и методики исследования этих проявлений. От методологической установки ученого вообще зависит признание того, существует некоторое явление как научный факт или же оно плод воображения самого исследователя. Л. С. Выготский отмечает, что «... психоанализ, бихевиоризм и субъективная психология оперируют не только разными понятиями, но и разными фактами. Так, несомненно, реальные общеизвестные факты, как эдипов комплекс психоаналитиков (неосознанное сексуальное влечение мальчика к матери и двойственное отношение к отцу. — А. А.) просто не существуют для других психологов, для многих это самая дикая фантазия. Для В. Штерна... психоаналитические толкования, столь же обыденные в школе З. Фрейда и столь несомненные, как измерение температуры в госпитале, а значит, и факты, существование которых они утверждают, напоминают хиромантию и астрологию XVI в. Для Павлова утверждение, что собака вспомнила пищу при звонке, есть тоже не больше чем фантазия. Так же для интроспекциониста не существует факта мышечных движений в акте мышления, как то утверждает бихевиорист»[12]. Òî, ÷òî ÿâëÿåòñÿ áåññïîðíûì ôàêòîì è îáúåêòîì ìíîãî÷èñëåííûõ èññëåäîâàíèé äëÿ îäíèõ òåîðèé ëè÷íîñòè, ñ ïîðîãà îòáðàñûâàåòñÿ ïðåäñòàâèòåëÿìè äðóãèõ ïîäõîäîâ. Èìåííî ïîýòîìó ïåðå÷èñëåííûå ÿâëåíèÿ è ôàêòû íå òîëüêî èëëþñòðèðóþò ìíîãîãðàííîñòü ïðîÿâëåíèé ôåíîìåíîëîãèè ëè÷íîñòè, íî è çàñòàâëÿþò îáðàòèòüñÿ ê âîïðîñó, êàê èçó÷àòü ëè÷íîñòü â ïñèõîëîãèè. Âîïðîñ æå î òîì, êàê, êàêèì ïóòåì èçó÷àòü ëè÷íîñòü â ïñèõîëîãèè, — ýòî âîïðîñ î ìåòîäå â ïåðâîíà÷àëüíîì çíà÷åíèè ýòîãî ñëîâà, ìåòîäå êàê ïóòè ïîçíàíèÿ. Ðåøåíèå ýòîãî âîïðîñà ëåæèò â ñôåðå èçó÷åíèÿ âîçìîæíîñòåé ïðèëîæåíèÿ ðàçíûõ óðîâíåé ìåòîäîëîãèè íàóêè ê ïñèõîëîãèè ëè÷íîñòè. Èìåííî ïîýòîìó âûÿâëåíèå ìåñòà ëþáîãî ôàêòà â æèçíè ëè÷íîñòè ïðåäïîëàãàåò ðàññìîòðåíèå ðàçíûõ óðîâíåé ìåòîäîëîãèè íà&oac

Date: 2015-12-12; view: 478; Нарушение авторских прав