Плюх. Плюх. Плюх.

Один за другим прыгуны падают в воду. Очередь Молнии: течение затягивает его, относит да­леко.

Бедному Медвежонку тоже не везет. Напрасно пыта­ется он удержаться на льдине: нога скользит, он погру­жается, потом показывается на поверхности. Рыбаки вылавливают его ниже по течению, промокшего на­сквозь, удрученного. У Мячика дела идут не лучше.

Снова мой черед, но я и кремня не поставил бы на свою удачу. Уж если у Молнии не получилось – что тут говорить…

Я совершенно уверен в провале и даже не волнуюсь: что бы там ни было, а я свое дело сделал. И тем не менее каким‑то чудом шест застревает между двух кам­ней, и я взлетаю высоко‑высоко. Почти не отдавая себе отчета, оказываюсь на другом берегу, и все мое племя рукоплещет мне.

Дяденька Бобер поднимает меня, показывает всем, как трофей; бабушка Жердь пускается в пляс с Беззу­бым Лосем, который пронзительно кричит:

– Бваво, Неандевтавьчик. Покави им фсем, покави!

Дедушка Пузан издалека машет мне рукой и улыба­ется. Наверное, мечтает о бизоне, которым наградят по­бедителя!

Второй тур оканчивается с умопомрачительным ре­зультатом. Испытание прошли только двое: я и Креп­кая Нога, чемпион Северных Буйволов…

Мы спускаемся еще ниже в долину, где расстояние между берегами составляет десять человек. Огромное пространство, которое одним прыжком преодолеть трудно.

Умник подходит ко мне.

– Ты должен применить хитрость, – шепчет он.

– Да, – бурчу я угрюмо. – Самое хитрое будет сразу пойти и взять запасные шкуры. Ясное дело, что я ока­жусь в воде.

– Совсем не обязательно, – стоит на своем мой друг. – Приглядись хорошенько: русло здесь шире, но течение не такое сильное…

– Что ты этим хочешь сказать?

– Что ты не должен даже и пытаться перепрыгнуть на другой берег.

– Выйти из состязания?

– Да нет же. Я хочу сказать, что ты не должен пы­таться достичь другого берега одним прыжком. Все равно не получится.

– Спасибо на добром слове.

– У твоего противника тоже ничего не выйдет, будь уверен.

– И что же делать?

– Не торопись, подожди, пока мимо поплывет боль­шая, крепкая льдина; еще лучше – несколько. Поста­райся приземлиться на одну из них. Конечно, с тебя снимут очки, но поскольку твой противник, скорее все­го, нырнет, ты все равно победишь.

Благодарю Умника за совет, хотя и сомневаюсь, что­бы такая тактика привела к успеху.

Нам выдают другие шесты, длиннее прежних. Крепкая Нога прыгает первым.

ПЛЮХ!

Вот он отплевывается в холодной, пенящейся воде, и в довершение всех несчастий шест падает ему прямо на голову. Мое племя ведет себя неспортивно – все лику­ют. Северные Буйволы в ярости.

Мой черед. Я решаю последовать совету Умника.

Пытаюсь сосредоточиться, отвлечься от болельщи­ков, которые криками подгоняют меня. По рядам про­тивника проходит ропот: они, наверное, думают, что я струсил. Время проходит, и я замечаю, что среди моих сторонников тоже зародились сомнения. Но я не спешу прыгать, а терпеливо жду подходящего момента.

Наконец различаю у противоположного берега плы­вущие одна за другой четыре большие льдины, едва выступающие над водою.

Стараюсь поточней рассчитать время, разбегаюсь и прыгаю.

Изумленные зрители ахают: всем понятно, что с та­кого разгона противоположного берега мне не достичь.

На середине потока отрываюсь от шеста и, помогая себе руками и ногами, пытаюсь прыгнуть в нужном на­правлении.

ШЛЕП!

Едва коснувшись льдины, скольжу, цепляюсь за края.

Повезло! Своим прыжком я прибил мою льдину к соседней. Рывком выпрямляюсь, перебираюсь на нее, потом, собрав все силы, прыгаю еще раз, на третью льдину, которая неспешно проплывает вблизи противо­положного берега.

Загребая руками, доплываю до цели и спокойно схо­жу на землю под аплодисменты и поздравления.

Болельщики обступают меня плотным кольцом.

– Молодец!

– Наконец‑то победа!

– Ура, ура!

Подходит дедушка Пузан, пинками и тычками разго­няет толпу.

– Так вы ему все кости переломаете! Состязания еще не закончились, он еще участвует в матче Большо­го мяча! Прочь! Отойдите! – Потом, обняв меня, шеп­чет на ухо: – Пойдем, милый мой, заберем бизона.

Положив приз на ледник, спешим к месту следую­щего состязания, одного из самых сложных и волную­щих: Приласкай медведя!

У колоды, где происходит запись участников, разво­рачивается оживленная дискуссия. Свисток не в фор­ме, и Кротик хочет заменить его.

– Прошу тебя, Кротик, не делай этого. Это слишком опасно! – умоляет Молния.

– О‑ох! Ничего страшного. Я умею обращаться с медвежатами.

– Но это ведь не медвежонок! Это – зверь высотой с дерево!

– Я справлюсь, я справлюсь. Кстати, а где медведь? Я его не вижу.

– Там, внизу.

– Где – внизу?

Там, видишь? Он привязан…

– Тем более нечего бояться.

– Сейчас нечего, но скоро его отпустят. Не записы­вайся, Кротик, прошу тебя!

– Как ты думаешь, должен я хоть в каком‑нибудь со­ревновании принять участие? Прыжки через Бурный Поток вы мне запретили, потому что я не умею плавать; Метание дубинки не для меня, потому что это состяза­ние для девочек; Катание на бревне слишком опасно… Если так и дальше пойдет, какой вклад я внесу в побе­ду моего племени, ты мне можешь сказать? Одним сло­вом, если вы в самом деле мои друзья, вы должны меня считать таким же, как все, и позволить мне выступить.

Мы понимаем, что настаивать бесполезно, и Кротик все‑таки записывается.

С трепетом наблюдаем мы за подготовкой к состяза­нию, которое требует огромной храбрости, невозмути­мости, ловкости, а главное, умения обращаться с жи­вотными.

Наша чемпионка, разумеется, Березка: у нее с жи­вотными необыкновенный контакт. Я, однако, ей не за­видую – у медведя, которого выбрали для состязания, вид довольно зловещий.

Зверь, наверное, бесится оттого, что несколько лун назад, воспользовавшись тем, что он впал в зимнюю спячку, охотники моего племени захватили его, связали кожами и приволокли в стойбище.

Сейчас он окончательно проснулся и пребывает не в лучшем настроении!

Соревнование начинается.

Зверя выпускают в загон, а зрители, держась на поч­тительном расстоянии, следят за его передвижениями и неистово вопят.

Участники этого состязания вольны действовать как им угодно: они могут ждать, пока медведь сам подой­дет к ним, либо стараться приручить его, задобрить – так или иначе, в случае опасности никто не мешает им перепрыгнуть через ограду.

Выигрывает тот, кто, по единодушному мнению су­дей, ближе всех подойдет к медведю, дотронется до не­го или даже приласкает.

Разумеется, те, кто участвует в подобном соревнова­нии, понимают, что подвергаются смертельной опасно­сти, и принимают всякие меры предосторожности. Для нашей команды Умник выдумал потрясающую вещь: обвязал участников кусками коры так, что получился панцирь, закрывающий все тело, включая и ноги. Для головы он предпочел традиционную защиту: тесно пе­реплетенные ивовые прутья, образующие что‑то вроде шлема.

Вот юные воины выходят на площадку и осторожно приближаются к чудищу.

Медведь тут же кидается на них, и ребята пускаются наутек. Зверь даже кого‑то задел, но, к счастью, все поднялись и укрылись в безопасном месте.

Теперь Березка идет вперед, напевая песенку.

Какая она смелая, эта девочка! Медведь поворачива­ется, замечает ее. С ужасным ревом бьет себя лапами в грудь и бегом бежит ей навстречу. Я закрываю глаза.

Ропот толпы стих, на площадке установилась непо­нятная тишина. Открываю глаза, вижу, как Березка про­тягивает руки к медведю, который остановился на рас­стоянии нескольких шагов. Зрители хлопают в ладоши.

Но… что там такое творится?

Какой‑то растяпа, завернутый в шкуры и кору, вхо­дит в загон и в несколько прыжков настигает судью. Хватает его, прижимает к себе, поглаживает и поднима­ет руки к небу в знак победы.

Все хохочут.

Подбегает Молния.

– Нет, Кротик! Это не медведь. Это судья. Медведь там…

– Там – это где?

– Рядом с Березкой.

– Ага, вижу, и тетушка Бурундучиха с ними…

Не успевает Молния что‑либо возразить, как Кротик уже в самом центре поля.

– Остановись, Кротик! – умоляет Березка.

– Зачем это мне останавливаться?

– Затем, что медведь прямо перед тобой!

– Сначала поговорю с тетушкой Бурундучихой…

– Да при чем тут тетушка Бурундучиха? – едва ус­певает прошептать Березка.

– Р‑р‑р!!!

– Что с тобой, тетушка? Голова болит?

– Гр‑р‑р‑р! Эй! Чего хочет этот ледниковый маль­чишка? Почему не боится меня, как все остальные? Думаю, я достаточно разъяренный Медведь!

– Какая ты сегодня странная, тетушка. Почему не берешь меня на руки, как всегда?

– Гр‑р‑р‑р! Во‑первых, насколько мне известно, я вовсе не твоя тетушка, а во‑вторых, не могу же я взять тебя на руки при таком скоплении народа. Надо же мне сохранять свое досто… Эй… ты что делаешь? Нет уж, стой где стоишь! Мне совсем не хочется тебя пока­лечить.

В смятении мы глядим, как Кротик. подпрыгнув, прижимается к груди медведя.

– Здравствуй, тетушка. Почему ты не приласкаешь меня перед состязанием? Знаешь, тетушка, я должен подойти к страшному медведю!

Вот именно… Гр‑р‑р… Слезай сейчас же и подойди ко мне как следует!

– Наклонись, тетушка, я тебя поцелую.

– Гр‑р‑р… нет… перестань… так нельзя…

– Ох, тетушка, почему ты сегодня такая нервная… Зрители взирают на эту сцену в полном оцепенении, их словно сковало льдом (что нередко происходит на нашем Вурмском леднике!). Да, иногда случалось, что какому‑нибудь ловкому участнику состязания удава­лось приласкать медведя, слегка коснуться его рукой – но кто бы мог подумать, что найдется смельчак, спо­собный медведя поцеловать!

Теперь медведь (уже очевидно, что это медведица с ярко выраженным материнским инстинктом) больше не рычит, потому что сверток из шкур, который она прижимает к груди, ей напоминает ее медвежонка.

Инстинктивно она склоняет морду и облизывает его.

– Эй! Что ты делаешь, тетушка Бурундучиха? Пере­стань! С ума ты, что ли, сошла? – Но медведица упор­но продолжает свое дело.

Кротика объявляют победителем и, согласно прави­лам, открывают загон и освобождают медведицу.

Та уходит, направляясь к своей берлоге, расположен­ной за рекой; но ей вовсе не хочется бросать симпатич­ного детеныша, которого она сжимает в лапах; она его лижет и лижет, пока…

Пока Кротик, которого утомили бурные ласки те­тушки Бурундучихи, не решает удрать. Улучив момент, он прыгает на землю и бежит к нам.

Вот он подходит: доспехи из коры содраны, болтают­ся кое‑как; ивовый шлем сбился набок, волосы и бо­родка липкие от слюны.

– Какая странная сегодня тетушка Бурундучиха… – бормочет он. – Кстати, а где медведь?

Невозможно объяснить Кротику, что произошло.

Мы несем ему десять веночков из жимолости, кото­рые полагаются победителю, а он на нас смотрит в полнейшем изумлении.