Глава 57

— Ну как все прошло? — спросил Ричард, когда после разговора с Ларой Мадлен по его просьбе вернулась к нему в отель.

— Думаю, что все прошло именно так, как вы хотели, — ответила Мадлен, садясь на обтянутый голубым шелком диван.

Она была совсем не глупа и уже давно догадалась, чего именно добивается мистер Барри. Ему очень хотелось получить назад свою бывшую жену, и Мадлен не могла его винить. Лара Айвори была слишком красива, чтобы мужчина мог не вожделеть ее — по крайней мере в душе.

Ричард стоял возле камина и держал в руке стакан виски со льдом.

— Хотите чего‑нибудь выпить, Мадлен? — предложил он.

— Нет, благодарю вас, — ответила она, отрицательно покачав головой.

Ричард отхлебнул из бокала и сел на диван рядом с ней.

— Вы рассказали Ларе все? — спросил он, неожиданно нахмурившись.

— Даже больше, чем вам. — Мадлен невесело усмехнулась, и Ричард кивнул.

— Что ж, это просто отлично. Просто отлично! — повторил он и, вскочив на ноги, снова заходил по комнате. — Могу я теперь узнать, что вы от меня утаили?

— Я рассказала Ларе о семи тысячах долларов, которые Джоуи у меня позаимствовал.

От удивления Ричард чуть было не выронил стакан. Джоуи — вор! Пожалуй, это был самый крупный козырь из всех, что он когда‑либо держал в руках.

— Что же она сказала? — поинтересовался он.

Мадлен пожала плечами.

— А что тут скажешь? Впрочем, все было в ее взгляде… Разочарование, боль, ощущение того, что ее предали.

— Отлично! — удовлетворенно буркнул Ричард, не сумев сдержаться.

— Отлично? — Мадлен слегка приподняла бровь. — Что именно?

— Ну… Я имею в виду, хорошо, что Лара узнала обо всем, пока не стало слишком поздно.

— Да, пожалуй…

— Они ведь хотели пожениться. Вы знали об этом? Лара вам не говорила?

— Лара? Нет, — ответила Мадлен. Эта новость нисколько ее не удивила. В самом деле, что терял Джоуи от брака с Ларой Айвори? Абсолютно ничего, приобретал же он очень многое.

— Так вот, я искренне надеюсь, что благодаря вам Лара изменит свое решение, — заявил Ричард, допивая виски и поворачиваясь к бару, чтобы налить себе новую порцию. — Когда ее первая обида пройдет, она сама скажет нам с вами «спасибо».

— Я рада, что смогла быть вам полезной, — сдержанно отозвалась Мадлен.

Ричард даже не посмотрел на нее. Мадлен сделала свое дело, и теперь он хотел только одного: чтобы она как можно скорее отправилась обратно в Нью‑Йорк.

Именно в этот момент Мадлен вспомнила, или почти вспомнила, где она могла видеть этого человека. Походка, глаза, голос — не зря они показались ей такими знакомыми.

— Скажите, — с любопытством спросила она, — вы когда‑нибудь прежде были актером?

— Нет, — быстро ответил он. — Никогда.

— Но мне показалось, я видела вас на экране, только давно.

Нет, точно видела!

Ричард подошел к двери.

— Вы ошиблись, — возразил он. — И потом, сами посудите, какой разумный человек стремится стать актером? С ними‑то и обращаются как со скотом… Нет, я предпочитаю находиться за камерой, а не перед ней.

— Что ж, тогда извините… — пробормотала Мадлен, которую его доводы нисколько не убедили. Впрочем, настаивать на своем было бы неразумно.

— Не забудьте взглянуть на записи, которые я привезла, — напомнила она. — Среди этих молодых людей есть действительно талантливые.

— Завтра же, — пообещал Ричард. — Завтра же мы с моими помощниками просмотрим их и, возможно, отберем несколько человек.

— Что ж, буду ждать вашего решения.

Закрыв за ней дверь, Ричард облегченно вздохнул. Чего он не терпел в женщинах, так это их длинных языков. Вот уж истинно мелют, что твоя мельница! Готовы ляпнуть любую глупость, и ни у одной не хватает ума промолчать.

Был ли он когда‑нибудь актером? Да что она, спятила?..

Я — Ричард Барри, знаменитый голливудский режиссер. Вот уже почти тридцать лет, как я ношу это имя. Имя Ричард я позаимствовал у мистера Бартона[4], а фамилию Барри взял с витрины магазина, расположенного напротив кинотеатра, в котором я как‑то смотрел «Цезаря и Клеопатру».

Итак, Ричард Барри… Вот кем я стал, когда после своего двухлетнего отсутствия вернулся из Мексики в Штаты. В этом имени было что‑то значительное, весомое, респектабельное. И оно вполне соответствовало тому образу жизни, который я собирался вести.

Я твердо знал, что скорее умру, чем позволю себе снова опуститься на самое дно. Наркоман, убийца, рабочий на бензозаправке — всем этим я уже был. Пора было начать карабкаться наверх или сдохнуть.

Шел 1971 год. Мне было тридцать лет, и я был полон решимости добиться в этой жизни всего — известности, богатства, положения в обществе. Страшно подумать, сколько времени я потерял зря; с тех пор как в шестнадцать лет родной отец вышвырнул меня из дома, я только и делал, что трахался с разным бабьем да развлекался на деньги, которые мне платили развратные голливудские старухи. Теперь с этим было покончено; Ричард Барри, решил я, должен быть совсем другим человеком.

И я действительно изменился. У меня не только была новенькая биография и абсолютно надежные документы, подтверждающие мою личность, — у меня была решимость добиться всего, что я себе наметил. Кроме того, даже внешне я не напоминал того патлатого шизика, который бежал в Мексику, опасаясь ареста за убийство.

Я загорел, как настоящий мексиканец, похудел, раздался в плечах и даже обзавелся коротенькой бородкой, которая гарантировала, что даже случайно меня не узнает никто из прежних знакомых.

Кроме того, она придавала моему лицу совершенно особое выразительное благородство, которого не могло быть у звезды низкопробного порно и боевиков азиатского пошиба.

Тут я должен сделать небольшое отступление и вернуться в прошлое. После того как моя американская подруга вернулась в Штаты к своему скучающему муженьку‑рогоносцу, я расплевался с хозяином бензоколонки и перебрался в Акапулько, где мы с ней побывали. Там я нашел себе место бармена в небольшом ресторанчике у побережья. Владельцем этого заведения был некто Гектар Гонсалес, давно ушедший на покой режиссер. Он был очень общительным малым; по‑моему, больше всего на свете Гек любил поболтать О том о сем. Для него я был свежим человеком и вдобавок американцем. Это существенно повысило мои акции в его глазах, поэтому каждый уик‑энд мы садились в небольшой катер Гека и отправлялись на рыбалку. И пока мы праздно сидели на палубе, ожидая, когда какая‑нибудь глупая рыба попадется на наши удочки (Гек был тот еще рыбачок!), он потчевал меня совершенно невероятными историями из своей жизни. Так я узнал, что Гек был женат шесть раз (дважды — на очаровательных и весьма популярных кинозвездах); что у него четырнадцать детей и двадцать шесть внуков и что за свою режиссерскую карьеру он снял тридцать пять фильмов и получил великое множество самых разнообразных призов и международных наград. Несколько раз я бывал у него дома, где за стаканчиком пива Гек с гордостью показывал мне толстенные папки с пожелтевшими вырезками из газет и кадрами из фильмов, которые он когда‑то снимал.

Все это были очень интересные материалы, да и сам Гектор Гонсалес был удивительным человеком. Правда, почти всю свою жизнь он проработал в Мексике, но однажды ему довелось режиссировать один американский фильм, и он подробно рассказывал мне об этом незабываемом опыте.

Ничего подобного я еще никогда не слышал, хотя киноиндустрия была мне более или менее знакома.

Слушать его было очень увлекательно. В конце концов я и сам не утерпел и рассказал ему о том, как мне пришлось ставить пару эпизодов в телешоу и как мне понравилась такая работа.

— Да, парень, у тебя есть голова на плечах, — рассмеялся Гонсалес, но тут же закашлялся. — Все хотят быть актерами, но мало кто понимает, что только у режиссера в руках настоящая власть и настоящие деньги.

Это заставило меня призадуматься. Неужели я ошибся в выборе профессии? С другой стороны, я любил кино, многое о нем знал — так почему бы мне не попробовать стать режиссером или продюсером? И я стал расспрашивать Гека, надеясь, что он проговорится и откроет мне кое‑какие из своих профессиональных секретов.

С тех пор почти каждый вечер после работы я шел к Геку и смотрел по видео его фильмы, а он давал мне пояснения. Иногда он просто останавливал пленку и долго, взахлеб рассказывал, что и как он делал, чтобы добиться того или другого эффекта. Когда мы покончили с его фильмами, Гек заставил меня просмотреть несколько работ других великих режиссеров — Билли Уайлдера, Джона Хьюстона и им подобных. И их он тоже не стеснялся комментировать и критиковать за ошибки, которые были видны только посвященным.

Так я получил лучшее из возможных профессиональное образование и подготовку. И с каждым днем работа режиссера манила меня все больше и больше.

Когда я вернулся в Америку, я был подкован, что называется, на все четыре ноги и готов действовать. И, самое главное, я знал, с чего начать.

Гектор дал мне пару телефонов, и я поспешил воспользоваться его связями. Я даже составил довольно любопытное резюме о работе, которой я якобы занимался в Англии на протяжении пяти последних лет. Разумеется, в нем не было ни слова правды, но первый же человек, которому я его предъявил, поверил мне безоговорочно — или сделал вид, что поверил. Я получил работу ассистента режиссера по монтажу.

Поскольку я решил временно отказаться от общения с женщинами, работа стала моей главной страстью. Через год я уже сам стал режиссером по монтажу и довольно успешным — мне даже доверяли самостоятельно монтировать довольно значительные куски.

Прошло еще немного времени, и один мой знакомый, который занимался тем, что прочитывал сценарии для одного большого агентства, позволил мне порыться в своей «мусорной корзине»— то есть в сценариях, которые были отвергнуты агентством. В этой довольно‑таки толстой стопке я и нашел сценарий с названием «Глаза убийцы», который произвел на меня огромное впечатление.

Я сразу понял, что он прекрасно подходит для того, чтобы начать с него мою карьеру.

Я нанял способного сценариста, и вместе мы как следует перелопатили этот сценарий. Потом — опять‑таки с помощью друзей Гека — я нашел кое‑какие деньги, которые позволяли снять приличный малобюджетник.

В конце концов «Глаза убийцы» стали хитом некоммерческого, андеграундного кино. А я приобрел известность, с которой уже невозможно было не считаться.

После этого я больше никогда не оглядывался назад.

К тому времени, когда я женился на Ларе Айвори, я стал знаменитым режиссером, и ни один человек не догадывался, кем я был когда‑то. Им это просто не приходило в голову. Мне удалось покончить с тем парнем, который жил за счет женщин, торговал вразнос своими сексуальными способностями, снимался в порно и в конце концов чуть не загнулся от наркотиков. Я прикончил этого сногсшибательно красивого жеребца с неутомимым членом так же верно, как если бы пустил ему пулю в лоб. Ричард Барри был совершенно новым человеком, который никогда не был актером, что бы там ни утверждала Мадлен Френсис.

Нет, дорогая моя, тот человек умер, давно умер. И любой, кто попытается его оживить, должен быть наказан.

Date: 2016-02-19; view: 292; Нарушение авторских прав