Глава 2. К середине дня уже можно было с уверенностью утверждать, что большая часть нобилей Всхолмья успела пробудиться ото сна

К середине дня уже можно было с уверенностью утверждать, что большая часть нобилей Всхолмья успела пробудиться ото сна. Всхолмье гордо возвышалось над остальным городом. Повсюду вздымались дворцы и особняки, временами уступавшие место ухоженным газонам; виднелись вычурные ворота, а в тех местах, где вода в реке была чище всего, — частные причалы. Всхолмье могло похвастаться широкими улицами и хорошими дорогами, построенными специально для того, чтобы по ним могли ездить экипажи нобилей. Обычно обитатели Всхолмья проводили утро в праздности, обмениваясь между собой записками, начертанными на цветной надушенной бумаге, которые знать сочиняла и читала, сидя в нижнем белье за чашечкой шоколада и маленькими хрустящими треугольными тостами (считалось, что после ночных пиров ничего другого есть не следует). Однако после дуэли в саду всем хотелось как можно скорее обменяться мнениями о событиях прошедшей ночи, и у многих не хватало терпения спокойно дождаться ответа на посланные записки, поэтому на улицах Всхолмья в то утро было непривычно многолюдно, а по мостовым грохотали кареты.

Герцог Карлейский оставил город. Насколько удалось узнать, меньше чем через час после поединка герцог покинул празднество, устроенное лордом Горном, и вернулся домой; невзирая на снег, велел заложить экипаж, после чего еще засветло отбыл в свои владения на юге, не сказав никому ни слова. Линч — первый из мечников, вышедший на дуэль против Сент-Вира, умер примерно в десять утра, поэтому не удалось у него уточнить, действительно ли его нанял герцог. Впрочем, поспешный отъезд герцога после поражения Линча свидетельствовал о том, что именно так и было. Сент-Вир же скрылся в Приречье, однако все ожидали, что его наниматель немедленно заявит о себе и своих правах на блестящую победу над герцогом Карлейским. И тем не менее патрон Сент-Вира покуда так и не объявился.

Тем временем лорд Горн никак не мог успокоиться, громко возмущаясь ущербом, нанесенным его зимнему саду, не говоря уже о потере мечника, принадлежавшего его дому, — пылкого Де Мариса. Впрочем, как заметила леди Холлидей в разговоре с герцогиней Тремонтен, негодование Горна было вполне объяснимо. Лорд, вне всякого сомнения, желал извлечь из случившегося наибольшую для себя выгоду, рассчитывая, что горожане надолго запомнят празднество, устроенное у него и вошедшее, благодаря состоявшейся дуэли, в разряд незаурядных. Обе дамы присутствовали на поединке, собравшем сливки аристократического общества, со многими представителями которого герцог Карлейский был в ссоре.

— Ну, наконец-то, — произнесла герцогиня, изящно склонив голову. — Похоже, мы избавились от общества герцога Карлейского на всю оставшуюся зиму. У меня нет слов, чтобы отблагодарить загадочного противника, нанявшего мечника. Герцог — настоящий мерзавец. Ты знаешь, Мэри, как он оскорбил меня в прошлом году? Не знаешь? Ну и ладно, но я тебя уверяю, что такой обиды никогда не забуду.

Мэри, леди Холлидей, ласково улыбнулась подруге. Дамы сидели в залитой ярким утренним солнцем комнате, располагавшейся в особняке семейства Холлидей, и попивали из крошечных чашечек горький шоколад. Обе собеседницы были наряжены в пышные кружевные одежды, отчего женщины напоминали богинь, рождающихся из морской пены. Их волосы тщательно расчесаны и уложены, брови приведены в идеальный порядок. Сквозь кружева то и дело проглядывали кончики ухоженных пальцев, напоминавших розовые ракушки.

— Поэтому, — подытожила герцогиня, — нет ничего удивительного в том, что, наконец, кто-то сильно рассердился и натравил Сент-Вира на этого негодяя.

— Если быть совсем точным, то не на него, — поправила Мэри Холлидей, — Как-никак, герцога вовремя предупредили, и ему хватило времени подыскать мечника, который согласился принять вызов.

— И очень жаль, — проворчала герцогиня.

Леди Холлидей с задумчивым видом подлила в чашки шоколада:

— Интересно, из-за чего же все-таки состоялся поединок. Ежели причина дуэли — пустая забава, то ссору вряд ли стали бы держать в таком секрете. Вспомни предыдущую дуэль несчастного Линча. Тогда старший сын лорда Годвина нанял его сражаться с лучшим бойцом Монтейта — им никак не удавалось выяснить, чья дама краше. Что ж, повод милый, но в тот раз поединок был не насмерть.

— Дуэли насмерть происходят в двух случаях: когда на кон поставлены либо деньги, либо власть.

— А как насчет чести?

— А что эта честь может дать? — цинично поинтересовалась герцогиня.

Леди Холлидей была тихой, стеснительной молодой женщиной и, в отличие от своей подруги, не обладала талантом вести умные светские разговоры. Обычно Мэри говорила негромким голосом, а ее речь отличалась кротостью. Мужчины утверждают, что именно такие качества они ценят в женщине превыше других, но в действительности обычно обделяют обладательниц подобных добродетелей своим вниманием. Однако поговаривали, что брак Мэри с известным в городе аристократом, вдовцом Бэзилом, лордом Холлидей, заключен по любви. Поэтому общество склонялось к тому, чтобы признать: кажется, в Мэри есть нечто особенное. Она была отнюдь не глупа и ответила собеседнице не сразу только потому, что давно взяла за привычку тщательно взвешивать каждое слово перед тем, как его произнести.

Мне кажется, под честью каждый понимает нечто свое, поэтому очень сложно сказать, что же это на самом деле такое. Вот, например, после того как Линч выиграл поединок, Монтейт заявил, что задета его честь, и потребовал сатисфакции, а, когда мы с Бэзилом остались наедине, супруг сказал мне: вся эта история всего-навсего вздорный скандал, лишенный всякого смысла.

— Правильно. Все потому, что юный Монтейт болван, а вот твой муж — человек рассудительный, — твердо произнесла герцогиня. — Надо полагать, вызов, брошенный герцогу Карлейскому, и состоявшаяся дуэль пришлись твоему супругу по нраву. От них хоть какая-то польза.

— Более того, — произнесла леди Холлидей и слегка подалась вперед, наклонившись к подруге, — он очень рад, что герцог оставил город. Ты же знаешь, что этой весной Совет лордов снова избирает себе главу. Бэзил хочет, чтобы опять выбрали его.

— Твой супруг достоин этого, как никто другой, — с жаром сказала Диана. — Он оказался лучшим Великим канцлером за последние несколько десятков лет, а некоторые поговаривают, что и вовсе — с падения монархии, а это, сама понимаешь, щедрая похвала. Не сомневаюсь, что с переизбранием не будет никаких сложностей. Или я не права?

— Спасибо на добром слове. Конечно же, в городе его любят… но… — Мэри наклонилась к приятельнице еще ближе, предусмотрительно отставив в сторону чашечку с шоколадом. — Я должна тебе кое в чем признаться. Сложности есть, да еще какие. Мой господин и повелитель, лорд Бэзил, переизбирался на должность канцлера три раза подряд. Однако, похоже, существует закон, согласно которому одно и то же лицо не может занимать этот пост четыре срока кряду.

— Неужели? — с трудно уловимой интонацией произнесла герцогиня. — Какая досада… Однако не думаю, что этому закону кто-нибудь еще придает значение.

— Милорд надеялся весной провести голосование по этому вопросу. Совет мог единогласно высказаться за отмену закона. Но герцог Карлейский всю зиму тайно встречался с членами Совета. Он то и дело напоминал всем и каждому о законе и нес всякий вздор об опасности сосредоточения слишком широких полномочий в руках одного нобиля. Будто бы милорду власть нужна для себя, когда он тратит все силы ради того, чтобы сохранить государство единым! — Чашечка леди Холлидей звякнула о блюдце. Мэри придержала ее рукой и произнесла: — Теперь ты понимаешь, почему милорд рад отъезду герцога, даже если он будет отсутствовать в городе всего лишь месяц или два?

— Да, — тихо отозвалась подруга. — У твоего мужа есть все основания радоваться.

— Послушай, Диана… — Леди Холлидей неожиданно схватила собеседницу за руку. — Боюсь, что отсутствия герцога может оказаться недостаточно. Я очень волнуюсь за мужа. Он должен сохранить пост. Он только начал воплощать в жизнь свои планы, и, если его сместят, пусть даже на один срок, ему и городу будет нанесен страшный удар. Ты вдова Тремонтена, а значит, у тебя есть право голоса. Если ты сможешь отдать его…

— Что ты, Мэри, что ты… — Герцогиня, улыбаясь, высвободила руку. — Ты же знаешь, я никогда не вмешиваюсь в политику. Мой покойный супруг это вряд ли одобрил бы.

Даже если леди Холлидей и не собиралась так сразу отступать, ей все равно пришлось прерваться, поскольку объявили о прибытии еще двух гостей из семейства Годвинов, которых с величайшим почтением препроводили в комнату.

Обычно леди Годвин предпочитала на зиму уезжать в деревню. Она обожала жить на природе, а поскольку в силу возраста ее присутствие в городе было уже не обязательно, она проводила свои дни с мужем, проживая в огромной усадьбе и приглядывая за владениями в Амберлее. Защита интересов семьи в городе и в Совете лордов возлагалась на наследника лорда Годвина, его единственного сына Майкла, чье имя часто оказывалось связано со скандалами, что, впрочем, весьма свойственно молодым нобилям, обычно игнорирующим слухи о себе. Майкл отличался поразительной красотой, о которой он знал, и умело ею пользовался. Молодой лорд мог похвастаться немалым количеством любовниц, которых подбирал с большим вкусом. Майкл не тратил состояний на умопомрачительные наряды, не спускал огромных сумм в азартные игры, сторонился громких ссор — можно сказать, что все свои силы он обращал на романы, которые закручивал то с одной, то с другой представительницей прекрасного пола.

Он ввел свою мать в комнату — само воплощение почтительного, хорошо воспитанного сына. Майкл бывал на празднествах и балах, которые устраивали как герцогиня, так и чета Холлидей, однако еще не свел с дамами знакомства достаточно тесного для того, чтобы наносить им частные визиты.

Его мать расцеловалась с подругами — женщины обращались друг к другу по имени. Вслед за этим наступил черед поздороваться и юному лорду — он раскланялся перед присутствующими, коснувшись губами их рук, не забыв упомянуть в словах приветствия титулы каждой из дам.

— Как приятно видеть молодого человека, который готов навестить даму в подобающее время и поприветствовать ее должным образом, — произнесла Диана Тремонтен, глядя на склонившегося перед ней Майкла.

— Время сейчас не слишком уж подобающее, — поправила Мэри Холлидей. — Мы еще не успели сменить наши утренние наряды.

— И не надо, они вам очень идут, — обратилась к дамам Лидия Годвин. — Не стоит удивляться достойному поведению моего сына. Мы хорошо воспитали Майкла, а город не смог его испортить, чтобы там ни говорил его отец. Я полностью доверяю наследнику. Ты ведь, Майкл, не станешь с этим спорить?

— Конечно же, нет, мадам, — автоматически в тон ей ответил сын.

Он пропустил слова матери мимо ушей, словно все еще слыша едкую насмешку герцогини. Майкл удивился, что женщина ее положения была достаточно осведомлена о его похождениях, чтобы сделать столь колкое замечание, при этом не постеснявшись присутствия других дам. Пока женщины беседовали о погоде и запасах зерна во владениях его отца, Майкл, устремив взгляд на Диану, принялся внимательно ее разглядывать. Белокурая герцогиня была прекрасна и изящна. В ней чувствовалась некая особая хрупкость, присущая аристократам, которой пытались подражать все городские модницы. Молодой лорд знал, что герцогиня, скорее ближе по годам к его матери, нежели к нему. Мать в какой-то момент позволила себе растолстеть — и благодаря полноте у нее был вид довольной жизнью женщины. В отличие от нее, облик герцогини Тремонтен завораживал. Неожиданно глаза Дианы и Майкла встретились. Она выдержала его взгляд, с невозмутимым видом повернулась к Лидии Годвин и произнесла:

— И вот теперь, не сомневаюсь, вы проклинаете всех и вся из-за того, что пропустили зимний бал у Горна. Когда я туда собиралась, у меня в последнюю минуту страшно разболелась голова, но мне ведь сшили платье, а куда еще в это время года наденешь белое. Бедный Горн! Я слышала, кто-то рассказывал, что это он сам, мол, нанял обоих мечников для того, чтобы развлечь гостей.

— Этот «кто-то» явно не отличается душевной добротой, — вмешался лорд Майкл. — Учитывая то, как мечник из дома Горна сражался с мэтром Линчем против Сент-Вира…

— Который все равно одолел их обоих, — перебила его мать. — Как жаль, что я не видела боя. Говорят, нанимать Сент-Вира становится все сложнее и сложнее, — она вздохнула. — Я слышала, сейчас мечники стали очень зазнаваться. Помнится, когда я впервые приехала в город, здесь жил человек по имени Стирлинг, чуть ли не главный богатей на Тэвиот-стрит. У него имелся и дом, и сад. Он был мечником, одним из лучших, ну и платили ему, конечно, как полагается. Но его никто никогда не спрашивал, хочется ли ему сегодня сражаться или нет. Стирлингу посылали деньги, а он выполнял работу.

— Матушка, — поддел Лидию сын, — я и не знал, что ты столь неравнодушна к бою на мечах. Может, мне нанять Сент-Вира на твой день рождения? Да будет тебе, кто станет биться в Амберлее? Не глупи, дорогой, — нежно сказала та, потрепав сына по руке.

— К тому же, — добавила леди Холлидей, — вели-ка вероятность того, что он не станет участвовать в торжествах, приуроченных ко дню рождения. — Услышав эти слова, друзья озадаченно уставились на Мэри. — Ну, вы ведь знаете эту историю? О лорде Монтаге и свадьбе его дочери? — К ее смятению, выяснилось, что гости об этой истории ничего не слышали, поэтому леди Холлидей пришлось приступить к рассказу. — Понимаете, она была его единственной дочерью, поэтому лорд не считал денег. Он хотел нанять лучших мечников, чтобы они стали в стражу у алтаря… Это случилось прошлым летом, как же вы… Ну ладно, одним словом, Сент-Виру случалось прежде сражаться за лорда Монтага, и лорд вызвал его к себе, чтобы сделать официальное предложение… Дело, надо полагать, происходило у Монтага в кабинете, лорд хотел объяснить, что ничего особенного Сент-Вира не ждет, просто постоит в карауле, и все. Монтаг потом рассказал нам, что Сент-Вир его выслушал, милостиво на него взглянул, а потом, извинившись, заявил, что в свадебных церемониях он больше не участвует.

— Только подумайте, — покачала головой леди Годвин. — А вот Стирлинг всегда соглашался. Я хорошо помню, что он принимал участие в бракосочетании Джулии Хэтли. Я хотела, чтобы он почтил своим присутствием и мою свадьбу, но его, к сожалению, к тому моменту уже убили. А вот кого мы позвали вместо него, я и забыла…

— Миледи, — произнес Майкл, расплывшись в озорной улыбке, которую всегда считал неотразимой, — вероятно, чтобы доставить вам удовольствие, мне следует взять в руки меч самому. Я мог бы увеличить состояние нашей семьи.

— Оно и без того достаточно большое, — сухо отозвалась герцогиня. — Вам, милорд, лучше бы приберечь денег на мечников. Они могут вам понадобиться, когда вы перейдете кому-нибудь дорогу в поисках любовных приключений, а это, я вас уверяю, рано или поздно случится. Сомневаюсь, что возраст позволит вам взять в руки меч самому.

— Диана! — воскликнула Лидия. На этот раз Майкл был благодарен матери за вмешательство. Сейчас он пытался скрыть румянец, проступивший на щеках. Молодой лорд легко краснел — один из недостатков крепкого здоровья. Герцогиня наносила удары ниже пояса, она издевалась над ним, пользуясь знакомством с матерью. Майкл уже давно привык к подобострастному отношению со стороны женщин. — Майкл, думай, что говоришь! Тоже мне, мечником решил стать. А ты, Диана, не подначивай его зря, на это ему хватает и друзей. Ну конечно же, я нисколько не сомневаюсь — лорд Годвин придет в восторг, узнав, что его наследник, совсем как уличный задира-простолюдин, взялся за меч. Мы позаботились о том, чтобы ты еще в детстве прошел должную подготовку. Ты умело носишь короткий меч; он не мешает тебе, когда ты танцуешь, — ну а большего джентльмену и не нужно.

— Но ведь можно вспомнить и лорда Арлена, — вставила леди Холлидей. — Вы же не станете утверждать, что Арлен не джентльмен.

— Арлен — чудак, — твердо сказала леди Годвин, — причем чудак старомодный. Я уверена, что и один из молодых людей, принадлежащих к кругу Майкла, даже и думать не стал бы о том, чтобы последовать примеру лорда Арлена.

— Ну конечно же, Лидия, — утешающим голосом произнесла прелестная герцогиня и, к удивлению Майкла, одарила его теплой улыбкой. — Я знаю немало мужчин, которые только и делают, что доставляют своим родителям беспокойство. А тебе с сыном повезло. Ты всегда можешь на него положиться. Я совершенно уверена, что ему никогда не придет в голову мысль взяться за меч. Это же сущая нелепица, не менее вздорная, чем… чем, скажем, решение пойти учиться в Университет.

Разговор зашел о сыновьях, и Майкл оказался не у дел.

В другой раз он с жадностью и некоторым удивлением послушал бы, как дамы обсуждают его друзей и знакомых, чтобы все запомнить и потом пересказать за карточным столом. Несмотря на то что с его лица не сходило почтительное выражение, лорда Майкла одолевала скука, и он принялся лихорадочно соображать, как ему половчей улизнуть, не оскорбив при этом решившей пройтись по подругам матери, — ведь он обещал сопровождать ее весь день. Очутившись в компании щебечущих женщин, даже не пытающихся вовлечь его в разговор, Майкл не то чтобы почувствовал себя как в детстве — отнюдь, он был очаровательным ребенком и никогда не оставался без внимания взрослых, — нет, скорее он ощутил себя среди толпы иностранцев, живо разговаривающих друг с другом на непонятном языке. Для собеседниц он оставался невидимым призраком; мебелью, на которую никто не смотрит. Майкла не удостаивала взглядом даже очаровательная герцогиня, не ведавшая о том, что пленила молодого лорда. Такое впечатление, что в данную минуту ей представлялось более интересным дослушать историю о его ненормальных двоюродных братьях, которую рассказывала мать.

Впрочем, неважно. Быть может, вскоре ему доведется свидеться с герцогиней снова, в более благоприятных обстоятельствах — только для того, чтобы поддержать состоявшееся знакомство. Сейчас Майклу было довольно страсти, которую испытывала к нему его нынешняя любовница, и он пока не собирался ее покидать.

Наконец, разговор свернул на более интересную тему — имеет или нет лорд Горн отношение к бою, состоявшемуся у него в саду.

— Надеюсь, лорд Горн не узнает о том, что сейчас говорят о нем в городе, — с мудрым видом произнес Майкл. — Он может оскорбиться и нанять мечника, чтобы расправиться со сплетниками.

Герцогиня изящно выгнула тонкие брови:

— Вот как? Вы и вправду настолько хорошо знаете лорда, чтобы судить о его дальнейших поступках?

— Нет, мадам, — ответил Майкл, пытаясь скрыть за удивленным тоном недовольство, вызванное очередным выпадом Дианы, — однако уверен — он настоящий джентльмен и не станет терпеть сплетников, утверждающих, будто бы он умышленно выставил двух мечников против одного. И неважно, что стало тому причиной — ссора или желание доставить удовольствие гостям.

— Возможно, вы и правы, — уступила герцогиня. — Правдивы ли слухи или нет, Горн вряд ли станет с ними мириться. Последние несколько лет лорд очень печется о своей репутации, поэтому, думаю, если бы его поймали с поличным, он бы все равно стал отрицать вину. Должна признать, что, когда ему было чем заняться, он вел себя гораздо милее.

— Я полагала, что он сейчас занят не меньше других нобилей. Неужели я ошибалась? — спросила леди Холлидей, чувствуя, что упустила нечто важное.

Вместо ответа Лидия Годвин, нахмурившись, посмотрела на свои пальцы.

— Ну конечно же, Мэри, — с радушием произнесла Диана, — ты ведь тогда еще не приехала к нам в город. Чего только за сплетнями не вспомнишь! Когда-то лорд Горн был настоящим красавцем. Ему удалось привлечь к себе внимание лорда Гейлинга, который, упокой Господи его душу, как раз тогда набирал силу и влияние в Совете, но толком не знал, что с ними делать. Горн ему объяснил. Некоторое время они были очень сильными союзниками: у Горна — честолюбие, а у Гейлинга — талант. Мы с мужем еще опасались, что Совет изберет Гейлинга канцлером. Но Гейлинг скончался, и влияние Горна сошло на нет. Не сомневаюсь, он до сих пор себе локти кусает. Наверно, именно поэтому он устраивает столь пышные приемы и балы — желает напомнить о себе. Впрочем, со всей определенностью скажу: его звезда закатилась, и ему уже не хватает денег на былые сумасбродства. Лорду Холлидею нечего опасаться.

Мэри Холлидей очень мило улыбнулась. Ее щечки порозовели, став такого же цвета, как ленточки на шляпке. Леди Годвин подняла на герцогиню взгляд и резко спросила:

— Диана, почему так получается, что ты знаешь все самое гадкое о жизни каждого горожанина?

— Видимо, потому, что среди горожан так много мерзавцев, — блаженно улыбнувшись, ответила герцогиня. — Поэтому, дорогуша, ты была совершенно права, перебравшись в Амберлее.

«Если они снова заведут разговор о семье, я засну прямо на стуле», — в отчаянии подумал Майкл.

— Честно говоря, я думал о герцоге Карлейком… — произнес он, заметив, что герцогиня удостоила его вниманием.

Когда ее глаза, морозно-серебристые, словно зимние тучи, скользнули по его лицу, Майкл почувствовал, как по спине пробежал легкий холодок.

— Значит, — тихим мелодичным голосом промолвила она, — вы уверены, что Линча нанял герцог? — Майклу почудилось, что герцогиня хотела произнести совсем другие слова, предназначенные только для него. Он чуть приоткрыл рот и, взглянув на красавицу, наконец увидел собственное отражение в ее глазах. Молодой лорд собрался было ответить, но его опередила мать:

— Ну, конечно же, это герцог Карлейский! — воскликнула она. — Почему же еще он сегодня утром первым делом уехал из города, никому ничего не сказав? Ну разве что, быть может, отправил записку Горну с извинениями за то, что поединок состоялся в его саду…

— Не в его стиле… — заметила герцогиня.

— Тогда все ясно, — с торжествующим видом произнесла леди Годвин, — ему ничего не оставалось — только бегство. Герцог проиграл бой, а его противник, не исключено, продолжает пользоваться услугами Сент-Вира. Если бы герцог остался, ему, скорее всего, пришлось бы нанимать еще одного мечника, чтобы выставить против Сент-Вира, потом еще одного и еще, пока деньги не кончатся. Или мечники. А уж в этом случае ему бы пришлось сражаться против Сент-Вира самому и, наверняка, отправиться на тот свет, потому что, я уверена, герцог владеет мечом ничуть не лучше Майкла.

— Но я-то не сомневаюсь, — сказала герцогиня странным тоном, — что лорд Майкл как раз умеет обращаться с оружием.

Майкл вновь почувствовал, как по спине пробежал холодок. Со всей решительностью он опять попытался пустить беседу в нужное ему русло. Он повернулся к герцогине. С напором и уверенностью человека, с мнением которого привыкли считаться, молодой лорд заговорил:

— Между прочим, мадам, я не уверен, что Линча нанял герцог Карлейский. Я тут подумывал, что он с тем же успехом мог нанять и Сент-Вира.

— Ну, Майкл, — с нетерпением сказала мать, — зачем же тогда герцог бежал из города, если он выиграл поединок?

— Потому что он по-прежнему опасался человека, нанявшего Линча.

— Интересно, — произнесла герцогиня. Казалось, ее серебристые глаза сделались круглыми, как у кошки. — Подобного развития событий действительно нельзя исключать. Похоже, Лидия, твой сын разбирается в произошедшем куда лучше нас.

Диана отвела от, Майкла взгляд, и в ее голосе снова зазвучала насмешка. Однако на короткое мгновение она целиком и полностью принадлежала ему — все внимание герцогини оказалось сосредоточено на молодом лорде. Что же он сделал, где он допустил ошибку, в результате которой вновь потерял ее интерес?

Неожиданно дверь отворилась, и в покои без предупреждения с озабоченным видом вошел высокий широкоплечий человек. Он был только что с улицы: темные волосы в беспорядке, красивое лицо раскраснелось от ветра. В отличие от Майкла, одетого в облегающий синий камзол, вошедший был одет в темное платье свободного покроя и высокие до бедер сапоги, которые теперь оказались заляпанными грязью.

Увидев этого человека, Мэри Холлидей вся преобразилась. Ее лицо озарилось радостью. Она была замечательной хозяйкой и отличалась хорошим воспитанием, поэтому осталась среди гостей, однако ее сияющие глаза, не отрываясь, смотрели на мужа.

Бэзил, лорд Холлидей, Великий канцлер Совета лордов, поклонился друзьям жены. Его обветренное лицо расплылось в улыбке.

— Милорд, — Мэри обратилась к мужу, строго следуя правилам этикета, — мы не ожидали, что вы вернетесь так скоро.

Лорд улыбнулся еще шире — озорно и ласково:

— Я знаю, — он подошел и поцеловал руки жены, — прежде чем поехать с докладом к Феррису, я отправился домой, запамятовав, что у тебя друзья.

— Друзья рады вас видеть, — произнесла герцогиня Тремонтен, — хотя, я уверена, леди Холлидей и превосходит нас в силе своих чувств. Я нисколько не сомневаюсь, что одна мысль о вас, в одиночку скачущем в Хэлмслей, чтобы сразиться с бунтующими ткачами, лишала ее душевного равновесия, в чем она, разумеется, никогда не признается.

Холлидей рассмеялся:

— В одиночку? Ну что вы! Я взял с собой отряд городской гвардии, чтобы произвести на ткачей впечатление посильнее.

Мэри поймала взгляд его глаз и с серьезным видом спросила:

— Как все прошло?

— Довольно неплохо, — ответил он, — их жалобы оказались вполне резонными. Из-за ввоза иностранной шерсти цены падают, а новые налоги легли тяжким бременем на небольшие мануфактуры. Об этом мне придется переговорить с лордом Феррисом. Я тебе все расскажу, но только попозже, а не то дракон-канцлер придет в ярость, если узнает, что его паритет в получении новостей находится под угрозой.

— Я все равно считаю, что ехать должен был Феррис, — нахмурилась леди Холлидей. — Казна находится в его ведении.

Супруг бросил на жену быстрый предостерегающий взгляд и с беспечным видом ответил:

— Вовсе нет! Да кто такой обычный дракон-канцлер по сравнению с главой всего Совета лордов? Я приехал к ткачам лично и тем самым им польстил. Они увидели, сколько внимания мы им уделяем. Теперь, когда я пошлю к ним Криса Невилльсона для составления полного отчета, с ним обойдутся милостиво. Я думаю, вскоре нам удастся уладить спор.

— Да уж, я думаю! — кивнула леди Годвин. — Подумать только, ткачи решили замахнуться на порядки, установленные Советом!

Майкл рассмеялся, представив, как его приятель, оседлав одного из лучших своих скакунов, отправляется в Хэлмслей:

— Бедный Крис! За какие грехи, милорд, вы дали ему столь неприятное задание?

— Он сам вызвался его исполнить. Насколько я могу судить, он желает сослужить службу.

— Он без ума от тебя, Бэзил, — сияя, произнесла леди Холлидей. Майкл Годвин с деланным изумлением изогнул брови, и Мэри тут же залилась краской. — Точнее… то есть я хотела сказать, он восхищается лордом Холлидеем… тем, что делает лорд…

— В этом нет ничего удивительного, — успокаивающе молвила герцогиня. — Я и сама без ума от нашего канцлера. И если бы я когда-нибудь решила заниматься политикой, то непременно была бы на его стороне. — Мэри, пытаясь скрыть смущение, пригубила шоколад и одарила подругу благодарной улыбкой. — Признаюсь честно, я часто печалюсь о том, что столь редко вижу вас вот так — без толпы поклонников. Я говорю не только об уважаемом канцлере, но и обо всех присутствующих здесь. Давайте через несколько недель встретимся и вместе поужинаем. Вы слышали о фейерверках Стили?

— В честь своего дня рождения он собирается устроить салют над рекой. Ну и зрелище это будет! Разумеется, я сказала ему, что время года не очень подходящее, но он же не может перенести свой день рождения в зависимости от погоды, а кроме того, он всю жизнь был без ума от фейерверков. Простонародье будет веселиться, и нам тоже найдется чем заняться. Давайте снимем с якоря летние барки и отправимся в прогулку по реке. Вы все прекрасно поместитесь на моем корабле, моя кухарка приготовит славное угощение, ну а мы оденемся потеплее, так что будет не так уж и плохо, — очаровательно улыбаясь, она повернулась к Бэзилу Холлидею. — Милорд, я даже готова пригласить Ферриса, если вы обещаете не говорить весь вечер о политике… а также, думаю, Криса Невилльсона с его сестрой. Пожалуй, позову еще пару-тройку молодых людей, чтобы лорду Майклу было с кем поговорить.

Майкл снова вспыхнул от смущения. Покуда не отзвучали слова признательности, его лицо продолжало гореть румянцем. Герцогиня подошла к его матери, скользнув по щеке молодого лорда кружевным рукавом:

— Ах, Лидия, какая жалость, что тебе так скоро надо будет уехать из города. Надеюсь, лорд Майкл сочтет возможным подменить тебя на нашей прогулке.

Майкл сумел вовремя остановиться и удержать слова, готовые сорваться с губ. Вместо ответа он поднялся, предложив герцогине сесть рядом с матерью. Диана грациозно опустилась на стул и, улыбнувшись, подняла на него взгляд:

— Ну так каков же будет ваш ответ, милорд? Вы принимаете приглашение или нет?

Майкл расправил плечи, чувствуя, как натянулась ткань плотно подогнанного камзола. Герцогиня вытянула вперед ручку — легкую, как перышко, мягкую, белую, источавшую тонкий аромат духов. Со всей осторожностью Майкл чуть прикоснулся к ее ладошке губами:

— Я к вашим услугам, мадам, — тихо сказал он, не отрывая взора от ее глаз.

— Какие изысканные манеры! — Герцогиня и не подумала отвести взгляд. — Что за чудесный молодой человек! Что ж, в таком случае, я буду вас ждать.