Глава 10. «Слишком быстро, — думал лорд Феррис, направляясь по улице к особняку семейства Холлидей, — слишком быстро Бэзил Холлидей сообразил

«Слишком быстро, — думал лорд Феррис, направляясь по улице к особняку семейства Холлидей, — слишком быстро Бэзил Холлидей сообразил, что за игра затевается».

Справившись с поручением, только что вернулась Катерина. Через неделю, если все пойдет гладко, мечник даст ответ Феррису, и можно будет приступить к осуществлению плана. Великий канцлер получит вызов на смертный поединок. Даже если Катерине каким-то образом и удалось заглянуть в тщательно запечатанное письмо, Феррис не особенно волновался. Во-первых, он знал о том, что накануне делала его служанка, а во-вторых, он был уверен в ее преданности. Кроме того, Сент-Вир не являлся доверенным лицом Холлидея — уж это Феррис специально проверил.

Феррис понятия не имел, что крылось за сегодняшним предложением лорда Холлидея «прийти побеседовать наедине» Приглашение было неофициальным, написано самим Бэзилом. Видимо, о нем не знал даже его личный секретарь. Это насторожило Ферриса, однако дракон-канцлер Внутреннего совета не мог отклонить приглашение Великого канцлера, каким бы таинственным оно ему ни казалось. Не исключено, что Холлидей хотел обсудить с ним какое-нибудь деликатное дело, касающееся Совета, прежде чем выносить вопрос на общее обсуждение. Наверное, именно поэтому Бэзил написал записку собственной рукой — секретари Холлидея часто не без раздражения жаловались на то, что канцлер постоянно действует в обход установленных формальностей. Феррис был готов, что ему придется ждать; вполне вероятно, на это время у Великого канцлера официально назначена аудиенция кому-нибудь.

Особняк Холлидея располагался в самом конце круто забиравшей в гору улицы. С одной стороны, это представлялось не очень удобным, но с другой, благодаря такой уловке архитектора здание приобретало более величественный вид. Дом не имел ворот, сад располагался за ним, там, откуда открывалось завораживающее зрелище — бегущая внизу река. Феррис увидел парочку крепко сбитых мужчин, охранявших владения Бэзила. Что ж, Великий канцлер, памятуя о предстоящих выборах, начал вполне своевременно проявлять заботу о собственной безопасности. Феррис с некоторым облегчением перевел дыхание: если бы Холлидей знал о грозящей ему смерти, он бы уделил охране гораздо больше внимания. Впрочем, Сент-Виру все равно придется проявить сноровку и смекалку. С другой стороны, репутация мечника свидетельствует о том, что он и без того смекалист. Главное, чтобы у него хватило мозгов не отказаться от предложения.

У Ферриса мелькнула мысль, что, возможно, он дал мечнику на раздумье слишком много времени. Впрочем, лорд исходил из впечатления, которое на него произвел Сент-Вир во время встречи в таверне за рекой: он любил свое дело, считая себя художником. Значит, и подход к Сент-Виру должен быть соответствующий; его надо добиваться и, как всякому художнику, льстить. Феррис дал ему время на размышления, проявив тем самым доверие и уважение, и именно этот ход, по мнению лорда, наверняка должен был заставить мечника ответить на предложение согласием. Кроме этого, делу ничуть не повредит, если Сент-Вир примет решение задолго до встречи. Тогда мечник придет на нее с радостью, сгорая от желания скорее взяться за дело. Феррис нашел Бэзила Холлидея сидящим в кабинете, в окружении бумаг и недопитых чашек шоколада. Волосы Бэзила были в беспорядке, наверное, он время от времени проводил по ним рукой. На лбу Великого канцлера синело чернильное пятно, свидетельствовавшее о справедливости предположения Ферриса. При виде дракон-канцлера Бэзил расплылся в чарующей улыбке. У Ферриса гора свалилась с плеч. Холлидей ни о чем не знает. Но зачем он его пригласил? Во что хочет вовлечь на этот раз?

— Итак, — обратился лорд Холлидей к Феррису без всякой преамбулы, сразу взяв с места в карьер, — как вы думаете, что на этот раз задумал герцог Карлейский?

— Герцог? — переспросил Феррис. — Насколько я полагаю, он дуется на весь свет в своем имении. Где ему еще быть, после того как ваш мечник побил его в саду у Горна?

— Мой? Я никого не нанимал. Я слышал, какие сплетни ходят по городу, однако на самом деле я узнал о том, что герцогу Карлейскому бросили вызов, только когда мне сообщили о состоявшейся дуэли.

— Эти сплетни я слышал от Горна. — Феррису уже и так все было ясно. Он не любил намеков. Кто еще кроме Холлидея мог напугать герцога Карлейского столь сильно, что он после проигрыша дуэли, являвшейся чистой формальностью, сбежал в деревню, да еще в такое время года? Наверняка этот загадочный незнакомец пользовался большим влиянием и желал устранить возможные помехи в свете грядущего переизбрания Великого канцлера… Или же Холлидей затеял куда более грязную игру, чем он хочет показать? — Мне следовало знать, сколь пагубно прислушиваться к мнению Горна.

— Вы еще молоды, — весело произнес Холлидей. — Со временем это пройдет.

«Если Сент-Вира нанял не Бэзил, дело плохо», — подумал Феррис. Ему нравились стройные версии. Герцог Карлейский проиграл Холлидею и вынужден бежать из города. Когда настало бы время приступить к осуществлению плана, навести подозрения на герцога Карлейского, проживавшего сейчас в деревне, было бы проще простого.

— Так что же герцог Карлейский? — спросил Феррис, пригубив чуть теплый шоколад. — Он все равно пытается вам досадить?

— Господин герцог дал труппе Блэкуэлла денег, чтобы они в следующем месяце поставили «Гибель короля». При условии, что к тому моменту окончатся снегопады.

— Окончатся. Они всегда к этому времени заканчиваются. Труппы вечно открывают сезон в эту пору. Знаете, Бэзил, а ведь эта пьеса «Гибель короля» — сущий ужас.

— Точно, — поморщился Холлидей. — Я ее хорошо помню. Куча монологов, направленных против монархии и тирании: «Правление одного человека есть надругательство над волей» и прочая, прочая, прочая… А мы с Мэри должны сидеть у всех на виду и громко хлопать в ладоши.

— Вы можете закрыть театр, — Феррис погладил подлокотник кресла. — Это приют воров и рассадник заразы, угрожающий здоровью общества.

— Как интересно, Тони, — Бэзил удивленно приподнял брови, — я-то думал, вам нравится театр.

— А сейчас вы заговорили, как герцог Карлейский. Он тоже уговаривал меня разогнать актеров. Его беда в том, что он судит о других людях по себе. Я не стану закрывать театр, потому что, насколько мне известно, там также собираются ставить одну из старинных трагедий про любовь и месть — а я их обожаю. Да, это нравоучительные пьесы, но в них никто не пытается тебя уесть, и этим они выгодно отличаются от «Гибели короля», в которой всю суть излагают по три раза уже в первом монологе. Интересно, кто из актеров достаточно на меня похож, чтобы сыграть сброшенного с престола короля?

— Насколько я полагаю, никто. Они все слишком худые. — Феррис поправил повязку на глазу. Ему уже пора перестать удивляться способности Бэзила видеть других людей насквозь. Сейчас надо взять себя в руки и умерить пыл. Если бы Феррис способен был низвергнуть Великого канцлера с помощью дурацких советов, он бы уже давно это сделал, и ему не пришлось бы прибегать к плану с участием Сент-Вира. — Должен отметить, что вы довольно спокойно относитесь к происходящему. Если герцогу Карлейскому удастся с помощью спектакля восстановить против вас городские низы, это может помешать вашему переизбранию на должность Великого канцлера.

— Переживания оставим Мэри, — улыбнулся Бэзил. — А вы займетесь осуществлением тщательно продуманного плана.

— Так у вас есть план… — Феррис медленно дошел до края комнаты, пряча за изумлением облегчение. Холлидей не только ничего не подозревает, наоборот, он хочет довериться ему еще больше. Хотя что в этом странного? Феррис никогда не давал Холлидею повода усомниться в нем. Да, время от времени он возражал ему на заседаниях Совета, но — совсем уважением. Дело в том, что их политические взгляды столь сильно различались, что не было никакого смысла даже пытаться копать под Холлидея, пользуясь обычными методами.

Главная политическая задача, которую ставил перед собой Холлидей, заключалась в улучшении непростых отношений между городом и деревней. Похоже, он верил, что нобили уже утратили роль связующего звена, которую играли благодаря обширным земельным владениям, переданным им много лет назад. Бэзил полагал, что с ростом уровня жизни в городе знать утратит здесь свое влияние и одновременно с этим потеряет свои земельные владения, так как не уделяет им должного внимания. Следовало признать, что установление добрых отношений между Великим канцлером и Городским советом, а также популярность Холлидея среди горожан приносили известную пользу, однако Феррис имел самые смутные представления о планах Бэзила, а уж тем более о том, к чему они могут привести. Если бы Холлидей не любил город так сильно, он бы уже давно перебрался в деревню и на личном примере показал, как надо распоряжаться своими имениями. Феррис не мог отрицать, что Бэзил был талантливым правителем. Порой его восхищало, насколько тонко Холлидей формулировал цели и задачи, чтобы протащить нужные ему решения через Совет. С другой стороны, не вызывало никаких сомнений и то, что Холлидей был мечтателем и что, как только его нововведения дадут о себе знать, он тут же потеряет поддержку аристократии. Герцог Карлейский, являвшийся крайним консерватором, догадывался о грядущих переменах или, более того, даже знал о сути предстоящих реформ. И вот теперь, когда Совет, забыв обо всем, спешил провести перевыборы весной, у Ферриса практически не оставалось иного выхода. Если ему улыбнется удача, то его ждет поддержка, и его положение станет непоколебимо, быть может, даже на всю жизнь. Если же он проиграет, то стараниями его последователей ему все равно удастся вернуться в сиянии славы. Что же касается плана… Феррис счел за лучшее произнести:

— Милорд, вы оказываете мне честь своим доверием.

— На это у меня есть причины, — улыбнулся Холлидей. — Несмотря на то, что вы пока еще открыто не высказались в мою поддержку.

— Но, вместе с этим, я и не поддерживаю герцога Карлейского. Причины очевидны всем, кому даны глаза, чтобы видеть. Герцог всего лишь напыщенный надоедливый горлопан, свято верящий в то, что он великолепный оратор.

— Отнюдь. — В голосе Холлидея послышалось легкое удивление. — Вы в нем ошибаетесь. Герцог Карлейский настоящий герой. Он честен и чтит законы Совета. Так считают очень многие, в том числе и я. Он богат, а значит, и влиятелен. Он жаждет власти. Прежде чем герцог счел необходимым отбыть в деревню, он дал несколько чудных обедов — по крайней мере, я слышал, что они были чудными: меня на них не позвали, но многим довелось там побывать. За гостеприимством можно и не разглядеть напыщенности. А его речи уже раскололи некогда единый Совет, причем именно сейчас, когда у нас впервые за долгие годы появилась общая цель. Теперь он хочет пустить все прахом ради собственных мечтаний о возвращении золотого века правления нобилей, которые, в конечном итоге, доведут нас всех до беды!

— А вы никогда не думали, — мягко произнес Феррис, — что теоретически, пусть даже отчасти, он прав? Пост Великого канцлера прежде был синекурой и никогда не предназначался для того, что сделали из него вы.

— Неужели? — Холлидей холодно на него посмотрел. — Тогда почему дела начинают спориться, когда кто-нибудь один берет верховную власть в свои руки, причем в результате выборов, а не по чьей-либо прихоти? Что плохого в том, что есть человек, который может официально представлять нобилей в Городском совете? В моих руках лишь власть, данная мне народом и обеспеченная государственной необходимостью. Даже герцог Карлейский не сумеет обвинить меня в том, что я нарушил хотя бы одно-единственное процедурное правило. Не спешите задавать вопросы, Феррис. Прошу вас сначала меня выслушать. Я не собираюсь уходить от ответа. Поставьте себя на место герцога Карлейского. Кого он хочет выдвинуть кандидатом вместо меня? — Холлидей поставил чашечку с шоколадом чуть более резко, чем собирался. — Нет у него такого кандидата. Герцогу главное меня скинуть, а что потом случится с Советом — ему плевать.

— Ну, разумеется, ему хочется на ваше место самому, — промолвил Феррис. — Несколько его предков занимали пост Великого канцлера, но это было в те времена, когда все обязанности заключались в том, чтобы следить за порядком и очередностью выступлений на заседаниях да принимать участие в бесчисленных пирах и балах. Все герцоги становятся немного не в себе, когда речь заходит об их родовых правах.

— И именно поэтому, насколько я могу судить, он с такой яростью выступает против моего переизбрания на новый срок! Болван, оказавшись на посту Великого канцлера, враз не станет мудрецом, — со злобой произнес Бэзил Холлидей. — Сейчас, думаю, это понимает даже он. Идеи, которые он высказывает, пользуются популярностью, в отличие от него самого. Он перессорился с половиной Совета из-за земель, а со второй половиной — из-за жен.

— Но только не со мной, — тихо сказал Феррис.

— Да. Но только не с вами. Пока. — Холлидей откинулся в кресле. — Скажите-ка, Тони, что случится, если я посажу вместо себя на место Великого канцлера марионетку и дождусь, когда меня снова изберут?

— Практически все что угодно. Вашего ставленника может опьянить власть, и он откажется вас слушаться. Или он попытается следовать вашим указаниям, однако, в отличие от вас, у него не хватит сил удержать Совет в узде.

«Ну а кроме того, чтобы согласиться на такую роль, человек в первую очередь должен быть безвольной тряпкой», — подумал Феррис.

— Именно, — кивнул Холлидей. — Слабак не справится, а сильный не станет и браться. — Феррис кисло улыбнулся проницательности Бэзила. — Однако если Совет проголосует против предоставления мне права переизбираться на новый срок, мне нужно искать себе замену. Я много об этом размышлял. Полагаю, вы тоже.

Под взглядом Холлидея Феррис почувствовал себя ужасно уязвимым. Он подумал о стражниках снаружи и о том, что он сейчас в особняке Бэзила один-одинешенек. Как быть, если ему бросят вызов на смертный поединок? Впрочем, в словах Холлидея не было никакого скрытого подтекста. В отличие от герцогини Тремонтен, Бэзил не любил намеков.

— Если на посту Великого канцлера окажусь я, боюсь, вам будет непросто меня одолеть, когда настанет пора переизбрания.

— Так вы все-таки хотите?.. — усмехнулся Бэзил.

— Стать Великим канцлером? Я бы соврал, если бы стал это отрицать. Взять в кулак Совет, набравший силу после вашего правления, опереться на вашу тайную помощь… — Феррис говорил Бэзилу то, что тот хотел услышать. Это было не слишком сложно. От такого жеста деланной щедрости Феррис чуть не рассмеялся. Все мысли Холлидея обращены к будущему, и в результате он не видел того, что творилось у него под носом. — Но как это вам поможет решить вопрос с герцогом Карлейским? Я полагаю, вы собираетесь приложить все усилия к тому, чтобы избавиться от необходимости поддерживать мое избрание.

— Все очень просто, — Бэзил казался удивленным. — Езжайте и побеседуйте с ним.

Впервые Феррис почувствовал растерянность.

— Милорд, — промолвил он, — подобный шаг обернется фатальной ошибкой. Герцог не умеет держать язык за зубами, и я одним махом потеряю поддержку ваших сторонников.

Холлидей с трудом подавил нетерпеливый жест.

— Феррис, я внимательно следил за тактикой, которой вы придерживаетесь во время заседаний Совета. Вы осторожны и стараетесь хранить нейтралитет. Вы выводите людей из себя, они приходят ко мне и жалуются, что никак не могут разобраться — чью сторону вы занимаете. Думаете, мне неизвестно, каким трудом это вам дается? Так вот, я хочу, чтобы вы воспользовались плодами вашей тактики, а не отбрасывали их прочь. Поговорите с герцогом Карлейским от своего имени. Скажите ему то, что считаете нужным. Вы не мой сторонник, я не могу отправить вас с заданием защищать меня перед герцогом, особенно теперь, когда я предложил вам такой куш на случай, если проиграю. Просто съездите к нему, пусть он слегка запутается и поймет, что все далеко не так просто. Я знаю, Тони, вы это умеете. — Улыбающееся лицо Бэзила внезапно стало жестким. — Но только запомните: мне сразу станет известно, если вы попытаетесь играть против меня. И я уж позабочусь о том, чтобы вы не смогли выставить вместо себя мечника.

— А вам нравятся дуэли? — спросил Феррис и, увидев, как Холлидей покачал головой, продолжил: — Вы вообще не одобряете использование мечников, возможно, потому, что вам слишком часто приходится иметь дело с последствиями дуэлей чести. Понимаю, это утомляет. И тем не менее вы пошли на поединок с герцогом Карлейским. Вам не кажется, что, если вы решитесь вызвать и меня, дуэли станут для вас своего рода игрой?

— Почему бы и нет? — невольно улыбнулся Великий канцлер. — Герцог Карлейский так старомоден…

— А я в душе игрок. Но осторожный. Когда вы желаете, чтобы я встретился с герцогом?

— Как только вам это будет удобно.

— Ага, — протянул Феррис, — значит, не раньше чем через неделю. У меня остались кое-какие дела, которые мне надо закончить. Но как только я их завершу… Тогда — посмотрим. Наверное, к тому времени я уже смогу отправиться в путь.