Алим ТЕППЕЕВ. Кязим (МЕЧИЕВ – прим. ред-сост.) бредет по иссушенной земле Голодной степи в Казахстане, с ним – Нищий

ПРОЩАНИЕ

Фрагмент из трагедии «ТЯЖКИЙ ПУТЬ»

Кязим (МЕЧИЕВ – прим. ред-сост.) бредет по иссушенной земле Голодной степи в Казахстане, с ним – Нищий.

КЯЗИМ - Каменной глыбой страданья сдавлено сердце,

Беды мои тяжелы, как скалы на склоне Шики.

Буду и здесь я лежать, от тревог не свободный,

Горькое горе людское будет раны мои бередить.

Пользы нет от молитв и смиренья,

И могилу мою занесут чужбины пески.

Вам, живым, завещаю: живых берегите,

Справедливость и честь возродятся, поверьте.

Думаю, не дойти мне до крепости справедливости. Но и домой дорога мне отрезана. Как бесславно кончается моя жизнь! Луч­ше бы родился камнем на склонах Шики. На забор какой пригодился бы. (Старается идти). Помнишь ли, божий человек, спор пророка Аюба с Аллахом? Раз за разом терял Аюб все, что имел: скот свой, семью, землю, здоровье... Но не отчаивался, терпел. Доходил до тако­го состояния, когда нарывы своего прокаженного тела выскребал ложкой. Но терпел и терпением своим и праведностью одолел Аллаха. И дьявола он одолел своей правотой. Тогда Аллах вернул ему все: скоти­ну, семью, земли его... И я спорил с Аллахом на своем веку немало, но беды, ниспосланные им, принимал безропотно. И не меньше пророка Аюба я терял. Но ничего Аллах мне не вернул. Значит, неправедным был... Неправедным был я, горемычный...(Кязим не может идти, падает).

НИЩИЙ. Я снова слышу твои стихи. Ветер воет, а я слышу твои стихи. Ты о чем пел?

КЯЗИМ. Лучше спроси, о чем плакал... Ты молиться умеешь, божий человек?

НИЩИЙ. Коран нищего - его сума. Как же иначе собирать мило­стыню?

КЯЗИМ. Помолишься за меня. Похоронишь тут у дороги...

НИЩИЙ. Не спеши, старик. Слышишь людские голоса? Тебя ищут.

На краю дороги появляется Кашу (балкарский поэт Кайсын Кулиев – прим. ред-сост.). Увидев лежащего и стояще­го, он быстро идет к ним. Узнав Кязима, опускается перед ним на колени.

КАШУ. Кязим! Ты живой! (Стряхивает песок с Кязима). Кязим, народ тебя ищет. (Поднимает голову Кязима, кладет себе на колени). Кязим, ты узнал меня? Я вернулся...

КЯЗИМ. Ты освободил арестованных?

КАШУ. Я сделал все, что мог. Я был у двух наркомов внутренних дел - Казахстана и Киргизии. Обещали помочь... Но в наше время и наркомы боятся.

НИЩИЙ. Чем выше человек, тем больше и страх.

КЯЗИМ. Меня похороните здесь, у дороги. Я шел всю жизнь, но не дошел до истины... Меня похороните у дороги. Надо мной будет выть ветер.

КАШУ. Ты сам станешь ветром, летящим над миром.

КЯЗИМ. Я верил, что любовь слетает к нам, подобно птице рая. Но жестокий век, не достойный девичьей любви, посмеялся надо мной. Люди ослепли и крутят мельницу зла. Тяжко умирать, видя, как народы, подобно отарам овец, покорно ждут кровавого ножа, занесенного над ним. Овцы видят сво­его убийцу, но покорно и безысходно ждут своего часа.

КАШУ. Кязим, пошли отсюда. Я возьму тебя на руки и понесу.

КЯЗИМ. Нет, Кашу. Я ухожу туда, откуда возврата нет. Ко мне приходили Солтанхамид, сын мой Магомет. А нынче... являлся во сне Локман-хаджи.

КАШУ. Кто это - Локман-хаджи?

КЯЗИМ. Был такой ученый добрый человек в горах. Мудрый, спокойный Локман. Он издавал первую мою книгу в Темир-Хан-Шуре, странствовал со мною по Востоку...

КАШУ. Но ведь он...

КЯЗИМ. Я давно живу во сне. Наяву у меня все наоборот: ложь выдает себя за истину, зло - за добро. Теперь я ухожу. Порядок мироздания нерушим: старые уходят, молодые остаются.

КАШУ. Нет, Кязим, нет. (Словно силясь вырвать его у смерти, прижимает к себе). Какой ты легкий, Кязим! Будто ангел, спустив­шийся с неба.

КЯЗИМ. Хоть и был я увечным, а по земле ходил легко. Но старость любого пригибает к земле. Вот, Кашу, давно у меня в голове гнездится такая боль... (После трудной паузы). У каждого народа - свой бог. Этот бог - родина. Тот, кто не поклоняется родине, не станет и святыне поклоняться. Ты будешь писать. Стихотворцу лесть только вредит. Учи свой народ единству и терпению. Терпение и единство - как два крыла, помогут вам и с малыми силами оставаться людьми и сохранить себя как народ. Не поддавайтесь малодушию, земля всюду добра.

КАШУ. Кязим! Я мечтал прочитать тебе свои военные стихи...

КЯЗИМ. Знаю, они правдивы. Я доволен тобою. И трудной своей судьбой доволен: у очага моего останется ученик, который не даст погаснуть огню. Но и тревожусь о жизни твоей.

КАШУ. Почему, Кязим?

КЯЗИМ. Она будет непростая у тебя, нелегкая...

КАШУ. Я слушаю тебя, Кязим.

КЯЗИМ. Большой человек у малого народа всегда оказывается под рукой. А того, кто всегда под рукой, трудно видеть во весь рост. Поэтому будешь счастлив не славой, а тем, что всегда людям необходим. И не льсти себя надеждой на личное благополучие.

КАШУ. Почему, Кязим?

КЯЗИМ. Покуда в мире много трещин, ни один мастер не должен быть спокоен. Тебя женщины будут любить, и народ наш, и земля... Вот в чем будет твое счастье. А счастье мирного, спокойного очага - это удел других...

НИЩИЙ. Лучше отнести его в какой-нибудь аул.

КАШУ (встает с Кязимом на руках). Я понесу! Я всех согбенных чужбиной соберу...

КЯЗИМ. Положи меня на землю.

КАШУ. О Кязим! (Плачет.)

КЯЗИМ. И еще. Завет мой один... Я опекал одного Мальчика. Теперь его судьбу поручаю тебе. Женщина, потерявшая в беде ясность ума, вряд ли сможет вырастить его таким человеком, каким я хотел бы его видеть. А глаза Мальчика говорят - большое сердце в нем заложено. Ты помоги ему учиться. Пусть историком станет.

КАШУ. О Кязим! Улыбка твоя гаснет.

КЯЗИМ. Мне на моем веку долгие дороги были предписаны. Похо­роните меня здесь.

КАШУ. Золотая свирель моих нагорий! О, Кязим!

КЯЗИМ. Я слышу клекот орлов над Безенгийской стеной…

Кязим умирает. Нищий опускается рядом с ним на колени, закры­вает ему глаза, молится. Кашу разрыдался, и плач его уносится степным ветром. Он поднимает тело Кязима на руки и уходит. За ним плетется Нищий.

Перевод с балкарского М.ЭЛЬБЕРДА

Date: 2016-02-19; view: 908; Нарушение авторских прав