С. Логинова

ЧЕРЕКСКАЯ "ХАТЫНЬ"

Расследование ведет журналист

О белорусской Хатыни знает весь мир. Вокруг Черекской до сих пор возвышается "китайская стена" молчания. Поэтому даже в Кабардино-Балкарии о ней знают очень немногие. Между тем то, что произошло в конце ноября 1942 года в селениях Черекского ущелья Сауту, Глашево, Мухол, Огьары Чегет, во сто крат страшнее: в Белоруссии зверствовали враги, фашисты, здесь - свои...

Ночь та выдалась на редкость лунной и светлой. Была ли она спокой-ной? Настолько, насколько может быть спокойной ночь в селе, откуда все мужчины ушли на фронт, где остались одни старики, жен­щины, дети да инвалиды. В селе, мимо которого совсем недавно про­шли, отступая дальше в горы, части родной 37-й Армии. Что-то будет, когда придет враг?

Но беда пожаловала не оттуда, откуда ее можно было бы ждать...

Зазвенели разбитые окна. Зловеще застучали в двери приклады. По спящему селу шли солдаты. Советские солдаты. Защитники. Они входили в дома и - расстреливали, всех. Без разбору. Ничего не объяс­няя. Не предъявляя никаких обвинений.

- Мать-инвалид и я, - рассказывает Жамилат Иналовна Бичеева, которой в ту пору было 8 лет, - затаились за печкой. В доме было темно и отворившие дверь решили, что он пуст. Тут вдруг из второй полови­ны дома вышла на стук сноха с грудным ребенком. За ней бабушка 80 лет. Обе были убиты на месте... Позже то же сделали с моим отцом.

Кто мог, схоронился за семью засовами, в подвалах и потайных комнатах. Утром стали собираться группами: вместе вроде не так страшно.

И ведь предупреждали! Говорил знающий человек: уходите, гото­вится расправа. А за что? Не верили ему. Да и как можно было пове­рить! Чтобы свои... И за что, за что?!

И вот расправа. В течение недели людей специально отыскивали и уничтожали. Трупы старались сжигать.

Ахмат Мисиров три месяца назад как вернулся из госпиталя. Ин­вали-дом. Шагнул навстречу, протянул паспорт и освобождение от воинской службы. Ведите, мол, в штаб. Там разберемся. Так и упал, сжимая бумаги...

"Неужели вам жалко одной пули? Застрелите меня!" - все просила родных 12-летняя девочка. На ее теле было 11 ран. Она прожила еще 13 дней.

Раненый мальчик 3-х лет, приподнявшись над трупами, попросил пить. Ответом ему был выстрел.

Мать Зулюхи Глашевой не выдержала безмолвного расстрела и мужа и попытки то же сделать с ее 17-летней дочерью. Умерла к утру, оставив семерых детей, младшего из которых еще кормила грудью...

Три подростка, пробираясь в безопасное место, напоролись на сол­дата. Он успокоил - "Не трону, не бойтесь", - и сказал, что село окружено.

Мухадин Байсиев, 14-летний парнишка, чудом сумел убежать и укрыться в доме, входная дверь которого вместе со стеной была зама­ски-рована кизяками. Здесь семеро суток прятались 30 человек, сидели без воды и пищи.

Старшую сестру, двух братьев и саму Халимат Мисирову мать втолкнула во внутреннюю комнату без окон над погребом. Дверь ус­пела замазать глиной, сровнять с землей. Оттуда ребята слышали, как в дверь дома сильно стучали, как ее открыл отец. Вошедшие стали копаться в вещах. Людей (около 60 человек) повели под навес. Плака­ли напуганные дети. Потом раздались выстрелы. Халимат зажимала рот, чтобы не вскрикнуть... Ночью выбрались через дымоход. Убежали в горы. Без обуви, без теплой одежды.

Когда солдаты ушли, уцелевшие стали возвращаться на пепелище. Трупов было так много, что их не успевали опознать и предавать земле.

Это которые не сгорели вовсе. От других оставались сережки, лоскуток платья, обгорелые кости в кучке пепла. Это собирали в матерчатый мешочек.

Послали гонцов в соседние селения. Там, где солдаты не побывали, недоумевали, шли помогать хоронить. На возвратившихся после та­кой "работы" страшно было смотреть - люди были сломлены...

В обычной ученической тетради - список расстрелянных в Сауту.

323 имени. 30 лет его составлял учитель из с.Верхняя Балкария Хусей Османович Бичеев. Сам он видел, что происходило - жил в селе напро­тив, за рекой. Позднее искал свидетелей, собирал факты. Вчитайтесь в эти страшные строки.

Темиржановы - всего 81 человек: Рахимат - 44 года, Махмуд - 47 лет, Сенсабий - 3 года, Фатимат - 1 год, Зарыят - 35 лет, Абукерим - 5 лет, Жамилят - 3 года, Салихат - 1 год, Индрис - 75 лет...

Мисировы - всего 116 человек: Мухайн - 6 лет, Абидат - 4 года, Муса 62 года, Фатима - 50 лет, Рамазан - 2 года, Мустафа - 5 лет, Батырбий 85 лет...

В ночь с 28 на 29 ноября в родовом селении Глашево было расстре­ляно, по последним данным, 76 человек. Из них 33 женщины, 21 ребенок до 16 лет, 2 инвалида Великой Отечественной войны, остальные – старики. Смотрю список жертв села Глашево: Акбиче (мать) - 35 лет, Маржанат (дочь) - 6 лет, Иллаука (дочь) - 4 года, Нажабат (дочь) - 5 лет, Багалы (дочь) - 3 года, мальчик и девочка (близнецы) - по шесть месяцев...

"Сау тур!" - говорят балкарцы при встрече. "Будьте живы"! Как переводится название селения Сауту, я не знаю. Может, вообще не переводится.

Но, согласитесь, от проведенной аналогии становится жутко.

Я хорошо понимаю человека, сказавшего, что он просто не может в это поверить. И больно. И горько. И страшно.

А можно ли хоть как-то оправдать такое зверство?! Нет! Никакими ссылками на войну, на, якобы, имевшиеся здесь бандитские выступ­ления (есть такая "оправдательная" версия). Нет! Иначе - чем мы лучше фашистов, нравственным превосходством над которыми мы гордимся?!

Да и в списках погибших я не нашла и десятка мужчин, которые хотя бы по возрасту могли бы быть заподозрены в разбое.

И не ожидала ли все ущелье участь Сауту и Глашево?

...Там, где раньше располагалось селение Сауту, - ныне развалины.

А у дороги стоит памятник. "Путник, остановись! Почти память звер­ски расстрелянных, а затем сожженных верными псами сталинского геноцида - войсками НКВД в ноябре 1942 года... 1989 года. От Балкарии".

Памятник установлен народом. Официальной оценки событий нет до сих пор. Не то что газетной публикации - ни одного сколько-нибудь серьезного обсуждения. Нигде. Никогда. Даже при закрытых дверях.

Тема сразу же попала в разряд неприкасаемых. Никто не смел и упомянуть об этом преступлении властей. А руководство республики все эти годы больше занимал падеж сотни голов скота, чем геноцид целого народа. Да и до сих пор документы, касающиеся этой трагедии, относятся к "особо секретным". Почему? Кому это выгодно?

Не берусь расставить все точки над i. Этим наконец-то (через 48 лет!) занялась специальная комиссия Верховного Совета КБ АССР. Надо думать, рано или поздно назовут имена всех причастных к этому чудовищному преступлению.

г. Нальчик