Живая боль

Очерк-воспоминание

Мобилизовывали советских немцев в трудармию через военкоматы с 16 до 60 лет (были случаи, когда забирали 14-летних и старше 60) в шесть-восемь приемов. Первыми призвали немцев с Украины: пона­чалу они работали на строительстве оборонительных рубежей, потом попали в трудармию. Второй, третий и четвертый наборы пришлись на ноябрь-декабрь 1941 года и на январь-апрель 1942 года. Тут главным образом мобилизовали немцев Поволжья, выселенных в Сибирь, Ка­захстан, и местных немцев. Мужчин забрали практически всех. А осенью 1942 года и в начале 1943 года принялись за женщин, невзирая на наличие малолетних детей.

География трудармейских лагерей довольно широкая - от Коми АССР до бухты Ванино на Дальнем Востоке, даже на территории Монголии были трудармейские формирования. Я насчитал свыше 200 лагерей и лагпунктов, но их гораздо больше. Назову лишь самые крупные: Соликамск, Котлас, Воркута, Якутия, Архангельская область, Ивдель, Челябинск, Нижний Тагил, Караганда, Уфа, Тула, Копейск, Кемерово, Краснотурьинск, Орск, Киров, Иркутск, Куйбы­шев, Новосибирск, Амурская, Читинская, Ульяновская, Горьковская области, Красноярский, Алтайский, Хабаровский края.

В этих и других местах советские немцы валили лес, строили заво­ды и шахты, буровые вышки и железные дороги, мосты, добывали руду, уголь, нефть и химическое сырье...

Многие советские немцы попали не просто в трудармию, а без суда и следствия оказались в лагерях НКВД со всеми лагерными атрибута­ми: у них брали отпечатки пальцев, записывали особые приметы на теле, в зоне - четырехметровая ограда с колючей проволокой поверху, военизированная охрана, собаки, карцер, бараки с многоярусными нарами, питание и вещевое довольствие по нормам заключенных и 12-14-часовой рабочий день, за который нужно было сделать две нор­мы...

Бериевские чиновники, подбирая руководство лагерей, подходили к этому делу очень "тонко", - они довольно часто во главе лагерей и лагпунктов ставили евреев. А поскольку в те годы "фашист" отождест­влялся с "немцем", да еще К.Симонов и И.Эренбург бросили на весь мир клич "Убей немца!", то даже и у доброго человека невольно воз­никала неприязнь к советским немцам. У чекистов-евреев жалости к трудармейцам-немцам не наблюдалось.

Люди в трудармейских лагерях слабели на глазах, умирали от цинги, дистрофии, дизентерии... В Ивдельлаге, Архангельсклаге и Молотовсклаге было от 10 до 15 тысяч трудмобилизованных немцев, по неточным данным, может и больше, но осталось в живых по 2-3 тысячи человек. "В феврале 1942 года привезли нас, тысячу триста мужиков в лагерь Бубель Молотовской области, - вспоминает А.К.Геннеберг из Барнаула. - До весны дотянули только около трехсот чело­век". "В 1942 году в лагерь Тимшер доставили тысячу немцев", к концу года уцелело нас менее двухсот человек", - вспоминает Г.Г.Эльберг (с.Хабазино Алтайского края). Зарегистрирован случай, когда в трудармии из отряда в 2 тысячи немцев в живых остался один (Артур Герман. Neues Leben. 1990. N 11).

Трудармия для советских немцев во многих местах оказалась чис­тым концлагерем - только без крематория. Зато умерших сбрасывали в общие ямы, как в скотомогильник. Порой мертвых вообще не хоро­нили - складывали в штабеля, потом бульдозером сдвигали в овраги, а весной трупы уносились половодьем. Тому есть живые очевидцы. В лагере Чепец - на лесоповале - остались навеки мой отец, старший брат Готлиб, два двоюродных брата. Недавно мой односельчанин Иван Мерц привез мне поименный список погибших в Чепце - 60 фамилий из одного нашего села.

Вся немецкая интеллигенция попала под Сталинский приказ N 35105 от 8 сентября 1941 года, в котором говорилось: "Изъять из частей, академий, военно-учебных заведений и учреждений Красной Армии как на фронте, так и в тылу военнослужащих рядового и на­чальствующего состава немецкой национальности и послать их во внутренние округа в строительные части". И попали все военнослужа­щие и с ними прочие немцы интеллигентных профессий в те же трудлагеря.

Это - взрослые немцы. А сколько было покалечено и погибло детей! Моя мама тоже была мобилизована в трудармию. Мы втроем - брату Ивану было 13 лет, мне 5 и сестренке 3 года - жили одни в завалюшке. И выжили только благодаря тому, что в соседях оказался добрый русский дед Еремей Турбин. Он в первую мировую войну был солда­том и хорошо знал немцев. Нам повезло - далеко не всем попадались такие добрые деды, просящих милостыню немецких детей не привеча­ли.

Надо ли об этом вспоминать, говорить и писать сегодня?

Надо!

Боль в народе не уляжется до тех пор, пока о нем не скажут правду во весь голос. Всю правду!

Барнаул, 1990

Date: 2016-02-19; view: 367; Нарушение авторских прав