ОТ СОСТАВИТЕЛЯ. Эта книга затевалась бесхитростно - предполагалось собрать стихи и прозу, посвященные депортации отдельных советских народов

Эта книга затевалась бесхитростно - предполагалось собрать стихи и прозу, посвященные депортации отдельных советских народов. Не­большой сборник художественных произведений, написанных пред­почтительно представителями самих НАКАЗАННЫХ НАРОДОВ, как назвал их известный историк Александр Некрич.

Однако очень скоро обнаружилось, что таких произведений нет, если не считать написанных уже после 1985 года.

Почему?

С этого "почему?" и начала складываться предлагаемая вашему вниманию книга, полная для самого составителя неожиданных вопро­сов, открытий и размышлений. Ими я и хочу с вами поделиться прежде, чем вы начнете читать летопись фактов, событий, страданий, - а в сущности КНИГУ НАЦИОНАЛЬНОГО ВЫЖИВАНИЯ.

Собственно, удивляться, почему у депортированных народов нет литературы о пережитом насильственном выселении, советскому че­ловеку не приходится: для него это вопрос риторический - просто потому, что писать о "преступных народах" было запрещено. Им самим о себе и другим о них. Цензура не пропускала в печать даже их имена-названия. Ну, а уж если и возникала такая необходимость, то только в ключе официального государственного обвинения, как об изменниках родины, предателях, диверсантах, шпионах, бандитах и прочее в том же роде. Так, как, к примеру, писали о крымских татарах в своих, отмеченных Сталинской премией романах Петр Павленко и Аркадий Первенцев, а следом за ними им подобные о всех народах, попавших в немилость правительства.

Но неужели, все-таки не было исключений?

В печати, гласно – не было. Вся литература, изданная до депорта­ции этих народов, и не только художественная, была изъята из обра­щения, уничтожена, запрятана в архивы и секретные отделы, в разнообразные тайники. В вышедшей позднее эти этносы с их исто­рией, жизнью, бытом, искусством вычеркивались либо подменялись другими. Изымались из памяти людей, из энциклопедий, справочни­ков, учебников, научных трудов, из статистики - словом, все подчиня­лось (если перефразировать известное сталинское изречение "нет человека - нет проблем") формуле: "Нет народа - нет проблем". Как тут не вспомнить о манкуртизме – насильственном уничтожении памяти, о чем рассказал человечеству в ХХ столетии великий киргизский писатель и мыслитель Чингиз Айтматов.

Писатели, не погрешившие против правды, либо прятали свои произведения в дальний ящик стола, либо поступали подобно Юрию Либединскому. Этот честный и хороший русский писатель знал и любил кавказские народы, изучал и переводил их фольклор и еще до войны, то есть до депортации карачаевцев, начал писать о них роман. Создал значительное в советской романистике художественное полотно: ро­ман-трилогию "Горы и люди", "Зарево" и "Утро Советов" - не оценен­ное по заслугам, несмотря на то, что писатель пошел на вынужденный компромисс и назвал народ "веселореченцами", сохранив конкретную карачаевскую историю, их сказания, мифы, имена и были. Этот ро­ман, изданный в годы, когда карачаевцы пребывали на спецрежиме в выселении, очень порадовал изгнанный народ и поддержал их дух. Они узнали себя в романе - всем другим народам осталось неведомым, о ком шла речь.

Задолго до эпохи гласности написал свою повесть "Декада" выдающийся советский поэт-переводчик, редкий знаток поэзии народов Кавказа и Средней Азии Семен Липкин. Он спрятал репрессированные северо-кавказские этносы под прозрачно вымышленным именем "тавлары", что переводится с карачаево-бал­карского языка (таулула) "горцы". Да так и оставил, опубликовав повесть в конце 80-х годов. Но художник имеет право на вымысел, и С. Липкин, восполь­зовавшись, быть может, конкретикой депортации балкарцев, воссоз­дал типичную в своей подлинности картину насильственного выселения некоего горского народа в контексте его культурного бы­тия, в исторически сложившемся сообществе с другими, соседствую­щими этносами. Здесь писатель достиг желаемого художественного обобщения, скоординированного жизненной правдой: так же точно происходило выселение и других народов СССР. С той лишь раз­ницей, что иные жили не в столь недоступных горах, да объяснялись с ними гораздо лаконичнее, да на сборы давали меньше времени - не два часа, скажем, и даже не час, а десять минут. Десять минут! - чтобы взять в дальнюю и неведомую дорогу на неизвестный срок самое необ­ходимое.

Плотную пелену умолчания первым и пока единственным прорвал Анатолий Приставкин в своей повести "Ночевала тучка золотая..." - и впечатление от показанного им было ошеломительным. Но читателя потрясло не столько мельком описанное - в воспоминаниях солдата-энкавэдэшника - неожиданное, коварное и насильственное выселение горцев, сколько казнь ни в чем неповинного беспризорного мальчика таинственными, скрывающимися в горах горцами. Страшный, но вер­ный символ - вследствие всякого злодеяния гибнут самые невинные и незащищенные.

И хотя после 1985 года о многом стало возможным сказать, откры­лись архивы, и правда стала выкарабкиваться из-под завалов лжи;

хотя депортированные народы подняли голос и потребовали возвраще­ния своих гражданских прав;

хотя был принят ряд гуманных постанов­лений в Верховных Советах СССР и РСФСР,

- запрет на доброе слово об этих народах, вероятно, по инерции продолжает действовать.

Ина­че чем можно объяснить, к примеру, такой незначительный, но крас­норечивый и один из многих факт, что в информации ТАСС о пребывании Гельмута Коля по приглашению президента СССР М.С.Горбачева в 1990 году на древней земле Карачая в Архызе было написано: "в переводе с языка местного населения" Архыз... и далее - неверный перевод в рекламно-туристском, опереточном стиле. И дело не столько в допустимом, хотя и непростительном для профессионала незнании заезжим журналистом правильного перевода. Дело в замал­чивании имени народа, спрятанного за эвфемизмом "местное население". Но если "местное население" не только имеет свой язык, но еще и издавна наделило данную землю названием на своем языке, значит это не просто "местное население", а народ, нация, и в цивилизованном, правовом государстве его должно уважать. Тем более, когда пользу­ешься его гостеприимством.

Приученный ко лжи и системе секретности советский человек при­вык высматривать, угадывать за парадными словами и декорациями истинные намерения власти. Какой вывод может сделать травмиро­ванный народ из данного факта? Если имя народа замалчивается, значит, он по-прежнему "неугоден", с него не снято клеветническое сталинское обвинение, по которому он был подвергнут репрессивной депортации... Получается, что, официально сняв с имени карачаевцев грязное пятно клеветы, правительство, - а ТАСС является его выразителем, - строит насчет этого народа другие планы. В строгой секретности.

Но была и другая литература о депортированных народах. За рубе­жом о них писали и - немало. Издавались книги - исследования, рассуждения, размышления, пронизанные сочувствием к изгнанни­кам. Не буду называть имена их авторов, исполненных самых благих намерений сказать правду, помочь гонимым народам. Но взгляд из-за рубежа сквозь призму личностного понимания и политических сооб­ражений, искривленный густым туманом путаной или лживой инфор­мации видел не ту картину, что была в действительности. И как ни парадоксально, их авторы своим желанием помочь, поддержать лишь усугубляли положение "наказанных народов", подтверждая и усили­вая огульные сталинские обвинения этих этносов в измене родине, в антисоветских настроениях и действиях. За что могли быть так нака­заны Сталиным целые народы, задавались вопросом наши зарубежные друзья и отвечали согласно своим интересам и нормальной логике: за антибольшевистское, антисоветское национально-освободительное движение. А ведь его не было. Не было! Индивидуальные антисоветские, антисталинские протесты были, как у всех советских народов. А общенародного национально-освободительного движения - нет, не было! Но никто по сей день нигде - ни на родине, ни за рубежом - не догадался дать слово представителям самих этих народов. Спросить у них - что это было? За что их наказа­ли? Как это было не в домыслах и вымыслах, а в реальной действи­тельности? Пора, наконец, опровергнуть живучую официальную концепцию мотивированности тотальной репрессивной депортации "наказанных народов", "юридическую обоснован­ность" сталинской акции.

Спросить у самих народов?

Но прежде надо выяснить, какие на­роды подвергались в нашей стране депортации как главной, ведущей, определяющей части репрессии.

Разбросанные по всей перестроечной печати сведения - информа­ция, статистика, статьи, воспоминания, документальная проза, жи­вые свидетельства - показывают, что различным формам депортации в СССР были подвергнуты все без исключения народы. Но по разным мотивам, в разное время и выборочно. По мотивам политическим - представители различных некоммунистических партий и движений, существовавших у того или иного народа. По мотивам социальным и классовым за якобы враждебные настроения к рабочему классу и крестьянству - дворяне и, разумеется, «гнилая интеллигенция», осмеливающаяся «не понимать» и даже критиковать политику властей, город­ские богачи-ремесленники и купцы, деревенские богатеи-кулаки и с ними середняки, всякие прочие, не подходящие новому миру сосло­вия. По разнарядке - в каждом этносе: нации, народе, народности, национальности, национальном меньшинстве...

Расчистка советского общества по этим принципам и показателям началась в 1919 году с тотальной расправы над казачеством, и только после полной победы колхозного строя в 1934 году Сталин приступил к плановому формированию "новой, социалистической нации", в кор­не отличающейся, согласно его теории, от "старой, буржуазной на­ции". Теория революционного преобразования нации была им завершена, началось ее практическое, плановое претворение в жизнь.

Говорят, где-то в архивах, в потаенных папках Сталина хранится список народов, подлежащих ассимилированию, растворению в дру­гих национальностях, изъятию, смешению и исключению из памяти человечества. Не знаю, не видела. Но сюжет национальных депорта­ций имеет свою железную последовательность, продиктованную теорией обязательного слияния через сближение и конечной выработки некоего общего языка новой нации. Языка, «который не будет ни вели­корусским, ни великонемецким», никаким другим из известных, а неким новым. Замах вырисовывается космический - самому Богу не угнаться за таким волевым и распорядительным преобразованием человече­ского сообщества. Судите сами.

Но сначала заметим, что было несколько типов репрессивных депортаций: по секретным каналам НКВД, тайные и объявленные; по указам Пре­зидиума Верховного Совета либо постановлениям Государственного Комитета Обороны (сопровождаемым стаей разъяснительно-распорядительных бумаг от Совнаркома, НКВД и их местных органов власти) - обвинительные и "тихие", негласные; и наряду с ними плановые-кадровые, вербовочные – по сути насильственные, но как бы добровольные – депортации под видом фанфарно-праздничных кампаний с демонстрацией заботы о народе. Все было вполне логично и просто, все объяснялось нуждой: освобожденное место обитания обвиненного и насильственно пересе­ленного народа необходимо было заполнить новой рабочей силой, и все средства пропаганды громко, а все средства НКВД тихо были направ­лены на организацию "добровольного" порыва помочь и спасти, на выезд в области объявленного "бедствия". Так образовывалось встреч­ное движение-миграция немалых масс населения. Многие из них получили даже вдохновенное отражение в советском искусстве, на­пример, в кино, не говоря уже о литературе. Скажем, великая стройка коммунизма – Комсомольск-на-Амуре или широкое движение молодых женщин-"хетагуровок" на Дальний Восток, а позднее, на целину: требовалось закрепить работников на новых местах поселения, а не­вест не хватало. Получались порой обаятельные вещи, даже вошед­шие в классику советской многонациональной культуры. К примеру, роман "Мужество" Веры Кетлинской или кинофильм "Поезд идет на Восток". В этих произведениях обязательно демонстрировались фак­ты нехороших (диверсионных, вражеских и прочих в том же роде) проявлений осужденного по вине национальной принадлежности на­рода. Кто, к примеру, мешал строить Комсомольск-на-Амуре? Ко­рейцы и китайцы…

Если строго следовать исторической правде, эксперимент по формированию "новой, социалистической нации" в СССР начался с фанфарного объявления в нашей стране еврейской государственности - создания Еврейской автономной области в Биробиджане на Дальнем Востоке. Был организован массовый выезд евреев с Украины и России на Дальний Восток. Чуть позже, в 1934-35 годах, дальневосточным абори­генам корейцам, широко привлекавшимся царским правительством на территорию империи для освоения ее огромных незаселенных про­странств, было предложено новое место поселения - Казахстан, где в результате раскулачивания и коллективизации погибло от организо­ванного голода и сбежало в Китай около 4 миллионов коренного насе­ления. Корейцам сулили, как водится, золотые горы, соблазняли невиданными возможностями, одновременно вынуждая их покинуть насиженные места. Состоялся первый организованный массовый вы­езд корейцев с Дальнего Востока в Казахстан. В 1937 году их уже не уговаривали, но, дав сутки на сборы, выгребли остатки корейцев, а заодно и китайцев с Дальнего Востока в Зауралье и Среднюю Азию. Теперь уже, как положено, по обвинительному Указу, который, однако, не был предъявлен народу и засекречен по сей день.

Навстречу эшелонам с корейцами на Дальний Восток шли составы с организованной рабочей силой, не только заключенными, но и воль­ными из России.

Процессы и аресты не отвлекли власти от решения поставленной грандиозной задачи. После Дальнего Востока пришла пора расчистки Кавказа. Этот благословенный край нужно было освободить от "лиш­них", по мнению Сталина, народов. Начали с курдов, предварительно ликвидировав курдскую автономию. Сегодня уже прочно забыли о том, что курды ниоткуда не пришли на территорию Армении, Грузии и Азербайджана. Когда по Туркманчайскому миру, заключенному между Россией и Персией хлопотами дипломата А.С.Грибоедова, а чуть позже между Россией и Турцией, проводилась граница, в пред­елы Российской империи попала часть древнего Курдистана и часть Турции. Не курды и не месхетинские турки жили на земле Азербай­джана, Армении и Грузии, а эти три советские республики заняли часть земли древнего Курдистана, а затем и Турции, изгнав в 1937 и 1944 годы не поддавшихся ассимиляции курдов и турок.

Насильственное, обвинительное, грубое выселение курдов и турок происходило по Указам, не объявленным этим народам и не известным им по сей день.

За ними, в 1939-1940 годах массированно "очищались" от "старой, буржуазной нации" Молдавия-Бессарабия, Западная Украина и За­падная Белоруссия, Латвия, Литва и Эстония. До 75 процентов коренного насе­ления, обвиненного в антисоветских настроениях, было выдворено из родных мест без оглашения Указов и Постановлений, по системе об­щего приказа по НКВД. И также массированно освобождавшиеся рай­оны заполнялись выселенцами из России.

Как ни страшно это говорить, но Великая Отечественная война помогла Сталину в реализации задуманного устройства советской на­ции. Она предоставила ему возможность мотивированно объявлять изгнание с родной земли балкарцев, карачаевцев, чеченцев, ингу­шей, крымских татар и калмыков. Их всех обвинили в измене родине, даже тех, до чьей территории враг не дошел, и тех, кто сражался с ним на фронте. Задолго до прихода оккупантов были приняты срочные ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНЫЕ меры в отношении советских немцев По­волжья, а также всех тех, кто представлял в СССР зарубежную диас­пору, - финнов, иранцев, поляков, венгров, румын, чехов, болгар, шведов и проч.

Всех - на восток и на север. В Казахстан, в республики Средней Азии, в Сибирь, туда, где требовалась дешевая рабочая сила, где обеспечивалось смешение языков и народов.

Одновременно с расчисткой западной окраины СССР, Кавказа и Поволжья началась тайная операция по переделке России и Украины. Помните - общим языком не будет великорусский язык!

Из разоренных войной русских, украинских и белорусских дере­вень началось массовое переселение в Поволжье и на Кавказ, на бога­тые, плодородные, ухоженные и благодатные земли, в обустроенные села, в целые дома и усадьбы со скотом. Избедовавшиеся крестьяне с государственной помощью целыми колхозами двинулись в обетован­ные края из исконно русских областей Нечерноземья. Вот когда и почему началось опустошение Смоленских и Вологодских, Псковских и Новгородских, Костромских и Ярославских, Орловских, Курских, Тульских деревень.

Много внимания было уделено очищению Крыма от всех неславян­ских народов и заселению его русскими и украинскими крестьянами. До начала 90-х годов Крым нуждался в рабочих руках и вербовал их повсюду, в то же время выстраивая всевозможные препятствия воз­вращению домой, к могилам предков крымским татарам, крымчакам, караимам, грекам, армянам...

Где-то на дорогах депортации потерялся народ, выселенный в 1944 году из Грузии, - этническая группа, чье существование отражено в ряде правительственных указов и постановлений. Правда, именуются они в них по-разному: хемшилы - хемшиды - хемшины. Никаких следов этого народа мне не удалось найти, даже узнать, как они пра­вильно назывались.

Последними де-факто бесцеремонно, но узаконенно - без объявле­ния Указа, выселялись, вслед за крымскими, депортированными в 1944 году, понтийские греки - со всего побережья Черного моря и из Грузии. Это случилось в 1949 году. Следом шла широко организован­ная кампания по борьбе с космополитами, предваряющая полную депортацию евреев. Затем планировалось освободить Кавказ с его богатейшими нефтяными ресурсами от азербайджанцев...

Всего исключительно по «вине» национальной принадлежности то­тальной депортации было подвергнуто 11 народов, не считая хемшидов: корейцы, курды, немцы, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары, греки и месхетинские турки. Прочие народы - частично, обвиненные по другим статьям. Они оста­вались в истории человечества и - пока - в советской истории. Тоталь­но же депортированным автохтонным народам предписывалось исчезнуть с карты СССР. Их не только вычеркивали из списка советских народов, о них не только запрещалось упоминать где бы то ни было. Им создавались такие условия физического и морального существования, которые неизбежно - и запланированно - должны были привести к их полному исчезнове­нию. Они подвергались систематическому, постоянному остракизму. Им запрещалось говорить на родном языке, а тем более писать - письменность изымалась из обращения. Петь, танцевать, иметь свою музыку, носить национальную одежду… Получающим паспорта детям настоятельно, до угрозы и применения репрессивных мер рекомендовалось сменить национальность, выбрав себе любую, но "хорошую". Была поставлена задача растворить эти народы в массе других, размазать их, ликвидировать тем или иным образом, - и некоторые успехи были достигнуты. Чтобы выжить физически, чтобы получить гражданские права и жизненные перспективы, дети, поддер­жанные родителями, меняли национальность. Очередная перепись давала желаемые результаты: число ненужных народов уменьшалось на глазах. Так что численность репрессированных народов в офици­альной статистике не совпадает с реальной: она значительно занижена по различным "государственным и политическим соображениям".

Если смотреть правде в глаза, то выселение народов, названное вполне невинным словом "депортация", на деле явилось настоящей репрессией - и притом жестокой. ДВЕНАДЦАТЬ этносов! - подверг­нутых тотальной депортации только за национальную принадлеж­ность: ты преступник, потому что курд, месхетинский турок, балкарец, ингуш… - это народы репрессированные. И в отношении их - будем честны! - был учинен подлинный ГЕНОЦИД, морально продолжающийся по сей день. Увы…

Народы, подвергнутые репрессии, до 1957 года находились на спецрежиме, назывались спецконтингентом и спецпереселенцами. Они использовались на самой неквалифицированной, физически тяжелой работе, из них составлялись трудармии, содержащиеся хуже и страш­нее, бесчеловечнее, чем лагеря заключенных, несравнимые порой даже с прославленными своими жестокостями фашистскими концлагерями. Это - взрослые, трудоспособные мужчины и женщины. Остававшиеся без кормильцев дети и старики обрекались на голодную смерть. Об обра­зовании детей спецконтингента не очень заботились, невзирая на объявленное всеобщее образование. Те дети, которые учились, посто­янно подвергались в своих школах дискриминации со стороны учите­лей и учащихся. Прорваться к образованию спецпереселенческой молодежи можно было только личным упорством и благодаря встрече с доброжелательными людьми. А люди, которые шли им навстречу, были редки - не всякий отваживался помочь репрессированному, ибо рисковал собственным благополучием вплоть до утраты личной свобо­ды за сочувствие отверженному. Не случайно, дабы лишить спецпе­реселенцев всякой поддержки, специальным указом было запрещено допускать профессионалов с высшим образованием к педагогической работе и на ответственные должности.

Невольно возникает вопрос, как выжили в созданных бесчеловеч­ных условиях эти народы? Как сохранили - все-таки и вопреки обсто­ятельствам - национальную общность? Об этом предстоит еще думать, но не последнюю роль здесь сыграла неизвестная большому миру самобытная национальная философия, проповедующая труд и ненасилие, отрицание озлобления, как, к примеру, у балкарцев, ка­рачаевцев, крымских татар…

Заметим, кстати, что те граждане, которые организованно достав­лялись на места обитания депортированных народов, в отличие от спец- назывались просто переселенцами, состояли на учете и также находились под присмотром комендатур, пока не приживались в но­вых для них краях. И спец- и просто переселенцы равно проходили испытание на выживание через голод, холод, тиф, малярии, дизенте­рии, столбняк... Далеко не всем, "добровольно" приехавшим в Крым, на Кавказ, в Поволжье из глубинной России, Белоруссии и с Украины, нравилось на новом месте, но уехать им было затруднительно. Многие - особенно из Крыма и Поволжья - бежали, по ночам, укрываясь, рискуя быть задержанными и обвиненными - осужденными. Возвра­щаться домой им было заказано, оседали кто где мог. Так было зало­жено начало новому, все более и более увеличивающемуся сословию бичей и бомжей с их жалким - рвущимся из самых недр вытоптанной духовности - трагическим вопросом: "Ты меня уважаешь?"

"Вся страна сдвинулась с места!" - в бессмысленном романтическом захлебе писали газеты, подавая сей факт как нечто положительное. Вдумаемся, наконец, что происходило в нашей стране.

Целые народы были сорваны с земли, на которой жили издревле. Рвались корни, вековые межнациональные взаимосвязи, нарушался устоявшийся порядок жизни, уничтожались традиции, налаженное хозяйствование. Переместившись в чужие, чаще всего неприемлемые по климату, природе, пище, образу жизни края, люди погибали, если не физически, то нравственно. Они отчуждались от земли и орудий труда, заболевали неизбежной болезнью равнодушия и апатии вре­менно живущего, утрачивали привычные, воспитанные в них мораль­ные устои - обретали психологию перекати-поля. Наступало полное безразличие - к земле, к труду, к результатам своих усилий. Разру­шался ДОМ, который заменялся ничейной коммуналкой, общежити­ем, бараком, палаткой, времянкой. "Наш адрес - не дом и не улица, наш адрес - Советский Союз". Торжествующая, мажорная, утверждающая радость мелодия, но в сущности какая мрачная по своему содержанию песня! Уничтожалось самое чувство ДОМА, которое заменялось официально одобренным, романтизированным культом бездомности, бродяжничества. Исчезало бесследно чувство ХОЗЯИНА - родной земли, участка и Отчизны. Что это значило?

Это был смертельный удар по генофонду всех без исключения на­родов СССР и особенно тех, кто был тотально репрессирован, подвер­гнут целенаправленному геноциду. Насильственное вживление в чужеродную этническую среду и непривычные климатические усло­вия ломали, уродовали генотип. Эти двенадцать народов были по­ставлены перед задачей выжить, были мобилизованы национальной бедой на защиту своего национального достоинства. Они оказались необходимыми звеньями в той цепи, которая обеспечивала целост­ность мира, держала его равновесие, скорректированное историей.

Это вызвало своего рода "пересортировку" народов на коренных, первосортных и "привозных", второго и третьего сорта. На главных, господствующих, и подчиненных, обслуживающих. Что, в свою оче­редь, породило вирус имперских эпидемий, которые широко распро­странились сегодня на многонациональном пространстве Советского Союза и следом в Российской Федерации. Имперские, неизменно и обязательно агрессивные амбиции закономерно сталкиваются с национально-освободительной стихией - вот что лежит в основе межнациональных конфликтов.

Это обусловило и привело к тому экологическому кризису, вокруг которого сегодня так много говорения и суеты, не ведущих к спасению.

Это был чудовищный, не осознанный до сих пор в полной мере удар по экономике страны, запланированная долгодействующая эко­номическая диверсия, в последствиях которой мы никак не разберемся. В измученной войной стране бросались огромные средства на одновременный вывоз-переброску не десятка, не тысячи, а сотен тысяч людей из одного места в другое. Это высокая себестоимость депорта­ций и организации новых пунктов жилья. В опустошенных местах до привоза новой массы народа шло откровенное мародерство - разруше­ние брошенного добра. Что не уносилось - разорялось, уничтожалось вдребезги. Затем привозились новые поселенцы, которым негде было селиться, нечем, не из чего и нечего есть и пить, нечем работать. В местах новых поселений и спецконтингента и переселенцев начина­лись эпидемии, смерти. Ну, со спецконтингентом не церемонились -его гибелью были озадачены руководители всех рангов. А вот пересе­ленцам, с которыми тоже особенно не нянчились, все-таки вынуждены были спускать дополнительные немалые средства на выживание и обзаведение. При циркуляции этих средств шло их попутное расхи­щение, в том числе и в геометрической прогрессии растущим аппара­том насилия и надзора, - а все вместе несло нарастающее общенародное обнищание. Это всего лишь прямой, непосредственный экономичесий урон, который еще предстоит подсчитать. Но дело не только в его размерах, а в том, что он, в свою очередь, становился тем камешком, что, вылетев из неосторожной руки, вызывает лавину, сметающую все на своем пути.

Это, наконец, варварская и чудовищная по своим последствиям национальная диверсия. Нельзя безнаказанно нарушать естествен­ный ход развития природы, а человечество - неотъемлемая его часть. Органичный протест непознанного и необъяснимого логикой нацио­нального чувства против насилия таит в себе неудержимые силы, в слепой ярости своей отнюдь не созидательные.

Эксперимент по созданию "новой, социалистической нации" путем депортаций и перемешивания советских народов продолжается по сей день фактическим закреплением сталинских акций.

Это проявляется и в утверждении - вопреки всеобщему националь­но-освободительному движению советских народов – псевдоинтернациона­листических идей. Пора осознать, что самое понятие "интернациональное" претерпело в результате официальной партий­но-сталинской национальной политики принципиальные искажения, что нет и не может быть ничего интернационального в отсутствии и в неуважении к национальному.

И в реальном поддержании в нашей стране национального неравен­ства - одни народы, наделенные административно-политическими правами, реально поставлены выше народов, которые либо узаконен­но "подчинены" им, либо вообще приравнены к бомжам. Народы "пер­вого сорта" заражены вирусом имперского отношения к прочим, которых разнообразно и непременно "мотивированно" подавляют и преследуют. Что и наблюдается у нас сегодня в ряде межнациональ­ных конфликтов, истоки которых находятся в "мудрой" сталинской национальной политике, а она сплошь и рядом обнаруживает себя сегодня.

И в тупом повторе в высших эшелонах власти - "не менять границы" национально-государственных образований, произвольно, волюнта­ристски проведенных Сталиным: вот уж кто не стеснялся ликвидиро­вать и образовывать республики и автономии без всякого прислушивания к мнению этноса - что ему Конституция: бумажка, которую можно переписать.

И в беспомощно-"государственном" барахтании в искусственно созданных тем же Сталиным условиях существования советских наро­дов, предопределенно толкающих их на межнациональные конфликты.

И, наконец, вольное или невольное, осознанное или вынужденное "латание дыр" в экономической системе, опять-таки порожденное именно сталинской национальной политикой. Иначе чем объяснить, к примеру, такие общегосударственные, правительственные мероприятия, как то, что на подъём, возрождение Нечерноземья, областей исконной России в прославление якобы дружбы народов направлялись в 70-80-е годы и в немалом количестве - с одновременным выделением на это огромных средств из скудного государственного кошелька - узбеки, киргизы, таджики, азербайджанцы, которыми заселялись Архангель­ская, Вологодская, Новгородская, Псковская, Вятская, Костромская, Ярославская и другие области; в Орловской открывались районы, заселяемые армянами, а месхетинских турок разбрасывали (очевид­но, в целях сохранения национальной общности этого южного народа) по Смоленской, Тульской и другим областям, опустошенным и забро­шенным в результате массовых депортаций русского этноса в места, освобожденные от «наказанных» народов. Кстати вспомнить, и массовые вывозы на Дальний Восток, в основном в Амурскую область, туркмен в качестве недостающей там рабочей силы…

Да, сталинский эксперимент по созданию "новой, социалистиче­ской нации" посеял страшные драконовы зубы, всходящие сегодня повсеместно и непредсказуемые по разрушительному злу, которые они в себе несут.

Чтобы знать, куда идти человечеству, - впрочем, будем скромнее - нашей стране дальше, чтобы спасти ее от окончательного разрушения, надо попытаться воспринять уроки нашей тяжкой, рукотворной, из­насилованной национальной истории. Осознать содеянное и попра­вить, что еще можно поправить.

…Не найдя художественных текстов, я (с середины 80-х годов) стала искать, убежденная, что его не может не быть, фольклор, рожденный эпохой депортаций и геноцида этих народов. Кое-что удалось найти. Стала просить пере­живших написать воспоминания, поделиться своими размышлениями о том, что это было, рассказать о том, как живут эти народы сегодня, сейчас. Страницы эти пропитаны слезами и кровью, пронизаны неиз­бывной болью, продиктованы кричащей памятью незаслуженных обид - памятью, влившейся в гены детей и внуков. Нашла указы и поста­новления по позорному преследованию людей за национальную при­надлежность. Обнаружила в этом поиске ряд фантастически бесчеловечных по своей сути документов, свидетельствующих о ста­рании чиновников всех рангов выслужиться в выполнении" историче­ского задания". Получила от писателей созданные в последние пять лет стихи и прозу, нашла и то, что было написано в 1944 году…

Репрессированные народы ВПЕРВЫЕ рассказывают о том, что с ними делали и как это было в действительности, а не в толковании советских историков и зарубежных политологов. Читатель получает возможность сам, независимо даже от моего видения, по представлен­ным в этой книге официальным и человеческим документам составить собственное мнение и о "наказанных народах", - я очень старалась смонтировать разнообразный материал так, чтобы по возможности воссоздать образ каждого народа в отдельности, - и о том, КАК ЭТО БЫЛО на самом деле, в реальности. Поэтому я назвала книгу ТАК ЭТО БЫЛО

Одно мне представляется несомненным - эта книга лишь чуть-чуть приоткрывает дверь в засекреченный, замалчиваемый по сей день, мало известный всем нам мир запланированного антинационального, антинародного насилия во имя придуманной теории. Она лишь слегка высвечивает намеренно затемненную грань нашей общей советской истории.

О, сколько еще впереди открытий! Сколько рассказов о националь­ных трагедиях советских этносов - от многомиллионного русского до малочисленного нивхского!

Date: 2016-02-19; view: 474; Нарушение авторских прав