Шестнадцать

Все перипетии текущей жизни Квиллера уравновешивались повседневными домашними делами и работой: дважды в день надо было кормить кошек и дважды в неделю строчить колонку «Из‑под пера Квилла». Заполнение пробела в тысячу слов на второй странице «Всякой всячины» заставляло все время охотиться за идеями.

Наутро после междусобойчика у Джо Квиллер кормил котов, когда раздался нежданный звонок от Роды Тиббит.

– Надеюсь, я не подняла вас с постели, Квилл. у меня волнующая новость. Я разгадала тайну коричневого бумажного пакета! Я занималась костюмами Гомера, чтобы отдать их, как он того хотел, нуждающимся, и обнаружила в карманах коричневые бумажные пакетики! В двух оказались крошечные фляжки. – Она остановилась, чтобы перевести дыхание – или подогреть его интерес. – Я пригубила. В одной все ещё оставался… чай без молока, который мы всегда пили на завтрак! А во‑второй – чай послеполуденный, который Гомер особенно любил. «Лапсанг сушонг».

– Пожалуйста, никому ни слова! – взмолился Квиллер. – Сейчас как раз обсуждается открытие буфета в фойе перед Залом Гомера, чего‑нибудь необычного, классного… а я хочу предложить Чайную комнату Гомера Тиббита!.. Никому ничего не объясняйте, я тоже не стану. Мы сохраним секрет Гомера.

Информация, полученная от Роды Тиббит, оказалась Квиллеру на руку, когда он посетил Дейзи Бэбкок в полностью обновленном зале. Он рассыпался в комплиментах, восхищаясь метаморфозой, происшедшей со старым зданием; Дейзи похвалила его обзор новых книг. Её рабочий стол украшали маргаритки[27]от Фредо – а на стене над деревянной панелью красовались обои с маргаритками.

– Мы подумываем о буфете в фойе – не что‑то от случая к случаю для детишек, а солидное, цивилизованное.

– А что если создать Чайную комнату Гомера Тиббита?

– Лучше не придумаешь, Квилл! Гениальные идеи рождаются у вас на лету.

Специальная доска на стене рассказывала обо всем происходящем в Мускаунти. Музей искусства и античности был открыт два дня в неделю; экскурсии проводили опытные гиды; стоимость входного билета – двадцать долларов; посетители приезжали со всей страны, и даже из Европы.

– Но никто, никто не хочет полюбоваться садом, – сокрушалась Дейзи. – Все наслышаны об опасных пчелиных укусах.

– Что, неужели ещё что‑то стряслось? – насторожился Квиллер.

Она покачала головой и помрачнела. Ещё на доске значилось следующее:

Клуб здоровья ветеранов

Открытие в будущем году.

Музей дикой природы

Открытие по окончании строительства.

В экспозиции чучела диких животных и предметы искусства.

На рабочем столе Дейзи стояла фотография четы Ледфилдов, и Квиллер сказал:

– Красивая пара. Мне не довелось знать их лично, но одна только забота о благосостоянии детей, которую они без конца проявляли, заслуживает одобрения.

– Это потому, что у них не было собственных детей и они об этом очень жалели. Натан получал огромное удовольствие, когда привозил автобусы ребятишек из Пикакса и показывал им чучела животных. Как он обрадовался бы, если бы узнал, что мы строим два здания в центре и что город решил переименовать Старую подъездную дорогу в автостраду Ледфилда!..

Квиллер скользнул взглядом по доске объявлений.

Мюзикл «Кошки»

Репетируется.

– Как идут репетиции «Кошек»? – спросил Квиллер. – Фрэнки по‑прежнему аккомпанирует? Кто теперь переворачивает ему страницы?

– Жена дядюшки Луи, Ханна. Она замечательная женщина и ни от какого дела не отказывается. Может и хору аккомпанировать, и спектакль вести, но и сцену подметет, если нужно, или соорудит для выступающих бутерброды. А сколько Мак‑Леоды сделали для сирот, которых усыновили! Потрясающе!

С последним Квиллер был полностью согласен.

– Вы координатор божьей милостью, – улыбнулся он.

Он уже решил, что не будет делать колонку о настройке фортепиано. Ещё один случай, когда «истории» не наскребешь.

Когда один из братьев Лингуини (Хитролапый, а не Голодранец) прибыл в амбар, из кабины грузовика с пассажирского сиденья спрыгнул Фрэнки. Он восхищённо уставился на высоченный амбар, не переставая восклицать:

– Bay!.. Bay!..

Квиллер, услышав его восторги, оценил их как высшую похвалу.

Коко и Юм‑Юм, как обычно, когда подъезжала машина, выделывали акробатические трюки в окне, и Фрэнки – вслед за всеми, кто впервые посещал амбар, – спросил:

– Это и есть ваши коты?

Квиллера всегда так и подмывало ответить: «Нет, это пара домашних крокодилов». Но он приветливо сказал:

– Да, это Коко и Юм‑Юм.

И Квиллер, и сиамцы нашли, что Фрэнки приятный гость. Сиамцы следовали за ним повсюду и, чтобы развлечь, продемонстрировали полёт по‑беличьи с верхнего балкона. Их зачаровала «штука», висевшая на ремнях у него на спине, – нечто вроде скатанного одеяла, а на самом деле четырехоктавное электрофортепиано. (Позже, когда они его услышали, то тут же удрали и спрятались.)

– Вы из семьи музыкантов? – поинтересовался Квиллер.

– Папа занимается лошадьми, а мама – учительница музыки; и ещё есть дядя, он – настройщик фортепиано.

– Это он научил вас так поступать с демпферами и молоточками? – Квиллер любил добрую шутку.

– Он всему меня научил, – серьёзно сказал Фрэнки.

Это всё объясняло, всё – кроме неспособности Фрэнки водить машину, хотя дружба с Либби Симмс сей недостаток вполне возмещала. И в Локмастере, и в Мускаунти о них говорили: «Милая пара. Как вы думаете, они поженятся? Трогательный роман!» А потом произошло то, что произошло, – укус пчелы.

Оставалось показать Фрэнки всю резиденцию.

– Сначала нам нужно выбрать, что мы будем есть на обед, – сказал Квиллер, протягивая гостю карточку с меню. – Заказывайте, что пожелаете, и через четверть часа заказ принесут. Есть ветчина и молодой картофель с побегами спаржи… тосты с сыром… салат из яблок с орехами… и шоколадный торт… У меня собственная кофеварка.

– У меня тоже, – заявил Фрэнки.

– А пока Коко покажет вам свои апартаменты на третьем ярусе. У них там плетеное кресло‑качалка. Попробуйте в него втиснуться. Незабываемое ощущение!

По всей очевидности, троица нашла общий язык, потому что к столу Фрэнки пришлось звать. Обед был сервирован на воздухе, в беседке, и это тоже было незабываемое ощущение, потому что к сеткам подлетали разные птицы и бабочки и общались с сиамцами.

– Либби у вас бы очень понравилось, – сказал Фрэнки. – Вы с ней когда‑нибудь пересекались?

– Да. Очаровательная девушка.

Две слезинки скатились по лицу молодого человека.

– Теперь моя жизнь кончена. Либби и я… мы собирались пожениться и ездить по свету с концертами. Но она пошла в сад без защитной сетки, которую дал ей доктор.

– Я слышал, она держала её в кармане садовой куртки.

– Да, но она надевала эту куртку, когда мы шли гулять. Наверное, она вынула сетку, а положить обратно забыла. И вот погубила и свою жизнь, и мою.

Сиамцы, для которых плачущий человек был в диковину, приблизились к нему и сели в ногах; Фрэнки погладил их, и это принесло ему облегчение.

С этой минуты до конца обеда он не произнёс ни слова.

– Мне надо возвращаться в театр, – заявил он наконец и, вскочив, помчался к Квиллеровой машине, даже не попрощавшись с сиамцами.

Квиллер повёз его обратно в концертный зал и высадил у самых дверей, но благодарности не услышал, зато в фойе увидел Дейзи.

– Спасибо вам, Квилл, – сказала она. – Ну как?

– О'кей, только он, по‑моему, очень нервничал, боясь опоздать.

Оставив Фрэнки без дальнейших церемоний у дверей концертного зала, он возвратился в амбар – пора было кормить хвостатых питомцев. Те пребывали в крайне возбужденном состоянии. Это означало, что телефон не умолкал, но никаких сообщений на автоответчике никто не оставлял.

Наполнив плошки едой, Квиллер наблюдал, как сиамцы её поглощают – они ели нервно, то и дело оглядываясь на дверь. И вдруг, пока они ещё стояли, склонившись над плошками, зазвонил телефон. Оба подскочили на целый фут.

Из театра звонила Дейзи.

– Опоздать Фрэнки не опоздал, но совсем скис. Пришлось Ханне его заменить. Что случилось?

– Это не телефонный разговор, – сказал Квиллер. – Я завтра зайду.

Заполняя вечером дневник, он вспомнил разговор, невольно подслушанный у «Луизы» после того, как Либби умерла от укуса пчелы. Сплетни всегда застревают в памяти. Вот что он тогда слышал: «По‑моему, звучит подозрительно!.. Не выкладывают они все, как было, – от начала и до конца… Моя кузина работает в „Старой усадьбе", так она говорит: там об этом несчастье – тс‑с! молчок! – запретная тема».

И прессу тоже уверили, что не стоит раздувать шумиху вокруг происшествия в садах «Старой усадьбы», чтобы не испортить её, так сказать, репутацию в глазах общественности. Но, как гласит народная мудрость, шила в мешке не утаишь…

Date: 2016-02-19; view: 291; Нарушение авторских прав