Мистер Напряг

Я так разбита и расстроена дневными происшествиями, что с восторгом приняла любезное предложение Кэролайн заскочить к ней на бокальчик вина по пути домой. Мне срочно нужно пообщаться со счастливым и нормальным человеком, не актером по роду занятий. Она открывает дверь и молча протягивает мне восхитительно полный бокал охлажденного сансерре.

– Ты ангел небесный. – Я с благодарностью беру бокал.

– По‑моему, ты нуждаешься в порции подкрепляющего, – говорит Кэролайн, уводя меня вверх по лестнице в гостиную. – Если б не беременность, я бы к тебе присоединилась. Мои дорогие детки обладают шестым чувством и начинают капризничать прямо пропорционально моей усталости.

Из детской тут же отчетливо доносятся леденящие душу вопли.

– Понимаешь, о чем я?

Потом Ульрика, приходящая няня‑норвежка, кричит нам наверх:

– Прошу прощения, Кэролайн. Я сказала Джошуа, что ковырять в носу некрасиво, а он стукнул меня по голове.

Кэролайн глядит на меня в усталом раздражении.

– Тебе не нужно самой заводить детей. Можешь взять одного из моих. Если мой сын так и будет ковырять в носу, то в конце концов раскурочит себе ноздри шире портового туннеля. Пожалуйста, расскажи мне, что нового в окружающем мире. Что угодно, лишь бы отвлечься от мысли, что мне скоро придется спускаться и выстригать жевательную резинку из волос у Эммы. «Хубба‑Бубба» тоже страшно липучая штука. Верь мне, уж я‑то знаю.

Я повествую о событиях дня, не особенно вдаваясь в подробности. Кэролайн должным образом потрясена, особенно крикоревом и интригадством Роба Ричардса.

– И ты ему поверила? Конечно, для него это ужасно – выписаться из сериала, тут все понятно, но изводить по этому поводу тебя абсолютно бессмысленно. Если бы он был здесь, я бы задала ему жару. И вдобавок это после шока от встречи с Тони Ирвином на выходных…

Она продолжает болтать, а я задумываюсь, что она всегда великолепна, как тигрица, защищающая своих детенышей, когда бы друзья ни прибегли к ее поддержке. Что бывает частенько, если признаться.

– Просто скажем так: я рада, что все уже позади, и с удовольствием поменялась бы с тобой местами, – говорю я, утопая в глубоком и мягком, как перина, кресле и делая большой успокаивающий глоток вина.

– Будь осторожна со своими желаниями, – говорит она, грустно улыбаясь. – Напоминаю тебе, что, пока вы развлекались в «Дромоленд Касл», я сидела дома, как прикованная, и выскребала варенье из DVD‑плейера. Это последняя проделка Джошуа.

Внезапно я чувствую себя виноватой.

– Бедняжка, как же ты провела в одиночестве все выходные?

– Ужасно. Я скучала без вас. Я устала. Я скучала по Майку. Но он сбежал на свою конференцию и проходил по восемнадцать лунок в день, так что хоть один из нас не зря тратил время. Кроме того, его нельзя винить в стремлении отдохнуть от домашней суеты. Рэйчел говорит, что на наших дверях надо повесить табличку: «Второй Бейрут».

Опять вопли снизу.

– Заметь, я пытаюсь оставаться спокойной, – продолжает она. – Мне так нужны взрослые разговоры. Ульрика – умница, она выходит на работу даже по субботам, так что я, по крайней мере, выкраиваю время, чтобы выспаться. Для родителей, поверь, это то же самое, что угадать шесть чисел в национальной лотерее. Кстати, знаешь, кто вчера заходил ко мне в гости и настойчиво о тебе спрашивал?

– Я слишком пьяная и усталая, чтобы догадаться… нет, погоди, это, должно быть, Дамьен Дилени.

– Именно. По‑моему, ты ему очень нравишься. Он сказал, что собирается позвонить тебе на этой неделе, пригласить на чай и познакомить с мамочкой. «Не закатывай глаза под потолок» – говорит она внезапно строгим материнским тоном, как умеют только родители. – Я думала, мы договорились, что ты должна дать ему возможность себя проявить. Показать как следует.

– Я знаю. Я согласна. Я обещаю.

– Вот и молодец. Ой, у меня же есть еще новость. В сущности, она должна была идти первой. По правде говоря, я чувствую себя последним выпуском новостей, что для меня внове. Обычно я полагаюсь на вас, ребята, чтобы вы держали меня в курсе.

– Обожаю новости. Особенно не обо мне.

– В двух словах. Мистер Напряг.

– Что?!

– Я точно знаю, чем он занимался все эти годы. Более того, по‑моему, я знаю, как его найти!

– Как ты?.. Что ты?.. Но я думала…

И тут мы слышим страшный рев Джошуа из детской, а Эмма кричит Ульрике:

– Я его и пальцем не тронула! У него на лице кетчуп, а не кровь!

Кэролайн моментально вскакивает и отправляется наводить порядок.

– Не вставай из кресла. Я скоро вернусь и все тебе расскажу. Ты случайно не хочешь усыновить одного из моих детей? Плачу наличными.

Ох, мама дорогая. Мне придется принять лошадиную дозу транквилизаторов или другого сильного лекарственного средства, чтобы прекратить все воспоминания…

Время: декабрь 1988 года.

Место: «Театрон», репетиционная площадка драматического кружка в Дублинском университет‑колледже.

Повод: ежегодный университетский показ мод, от которого на этот раз не отвертеться, потому что в этом году в нем в качестве модели участвует Кэролайн вместе с моим бойфрендом, которого я зову Саймон, а остальные называют мистер Напряг.

Мы с Джейми явились заранее, что, как оказалось, было не очень удачно, потому что в конце концов мы уселись рядом с миссис Иган, матерью Кэролайн. Я вам еще не рассказывала о миссис Иган? Она – нечто среднее между Маргарет Тэтчер и леди Брэкнелл из пьесы Уайльда «Как важно быть серьезным», с кое‑какими чертами Эдвины Карри, любовницы бывшего премьера Джона Мейджора – той, которая опубликовала об их связи скандальные дневники. Страшная женщина, страшная, неистово гордящаяся своей красавицей дочерью и непоколебимо уверенная, что никто из мужчин не достоин ее. Даже очаровательный Майк, который сидит в следующем ряду.

– Еще несколько минут, и вы бы опоздали, – шипит она, пока мы занимаем места рядом.

– Извините, миссис Иган, – мямлим мы с Джейми, как первоклашки. Не знаю, как это получается; просто она так действует на людей. Джейми говорит, что мне следует утешаться сознанием того, что однажды, когда мне было семь лет, я пописала в пруд в ее ухоженном садике.

– О, тут Майк, – я подталкиваю Джейми локтем, наклоняясь к нему. – Привет! Правда, здорово?

Майк кивает и улыбается в ответ, но тоже выглядит немного напуганным холодностью миссис Иган. Ну что ж, его можно понять.

– Студент‑дантист, – бормочет она вполголоса, но так, чтобы Майк слышал. – Я сказала Кэролайн однажды и готова это повторить: дантисты – врачи самого низкого уровня.

Мы все слишком напуганы, чтобы ответить, но колкость слишком чувствительна, особенно для бедного Майка, который явственно краснеет, но не отводит глаз от подиума.

– Bonsoir, mes amis[1], – произносит Рэйчел, появившаяся в умопомрачительном наряде – кожаной мини‑юбочке со сборками и просторном черном кожаном пиджаке, в черном берете, колготках в сеточку и на шпильках.

– Ребята, это Кристиан; Кристиан, это ребята, – она небрежно представляет нам молодого человека, которого тащит на буксире. Он весьма привлекателен, знойный красавец, черноглазый, смуглокожий, причесан под Кевина Костнера. Чрезвычайно сексапилен. Мы обмениваемся рукопожатиями, не в силах отвести от него глаз, особенно Джейми.

– Откуда вы? – властно спрашивает миссис Иган, окидывая его смертоносным взглядом, который убивает на десяти шагах.

– Он из Парижа, но вы зря к нему обращаетесь, – отвечает за него Рэйчел. – Он ни слова не говорит по‑английски. Так, еле‑еле.

– Так как же вы с ним общаетесь?

– А я не общаюсь. Мы просто проводим все время в постели, и уверяю вас, миссис Иган, его лексикона, когда он меня трахает, на удивление достаточно.

Рэйчел, надо сказать, единственная из нас, кто никогда не слушается миссис Иган, уставившуюся прямо перед собой с видом, от которого часы останавливаются.

– Я и не думал, что она притащит кавалера, – в раздражении шипит Джейми. – Ты знала, что она нашла себе парня? Прекрасно, теперь я единственный без пары. Одинокий Джейми.

– Она ни слова мне не говорила, что приведет кого‑то. Он очень симпатичный, правда?

– Он‑то ничего себе. А ты погляди на нее. Ей не хватает только красного колпачка и трехцветного флага, чтобы петь «Марсельезу». А он не говорит по‑английски, обалдеть. Может, ему нужны субтитры?

– Не злись, ты можешь общаться со мной и с Саймоном, если захочешь.

– С мистером Напрягом? Благодарю, но лучше жевать фольгу.

– Прекрати. Что в нем уж такого плохого? Он выступает в дефиле, разве это, по‑твоему, не здорово?

– Не используй слово «здорово», когда говоришь о мистере Напряге. Он, без сомнения, самая нездоровая личность во всем университете, а это кое о чем говорит.

– Джейми, гм‑м… пожалуйста… как бы это сказать… заткнись.

Как сигнал, свет в зале меркнет, и начинается шоу. Звучит песня группы «Крафтверк» «Манекенщица» и появляется Кэролайн, скользя по подиуму, словно родилась на нем. Она представляет костюм из шотландки с большими плечиками и крохотной мини‑юбкой, ее волосы зачесаны назад и схвачены черной лентой, как у Алисы в Стране чудес. Слова песни, кажется, тоже ей идут; очевидно, быть моделью – ее призвание, и она смотрится отлично. Я мельком оглядываюсь на Майка. Он замер и сияет от счастья.

– Разве она не прекрасна? – вздыхаю я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Не смеши меня, Эмилия, – раздраженно отзывается миссис Иган, поправляя прическу. – Она выглядит как украинская проститутка. Я бы со стыда сгорела, если бы она показалась со мной в обществе в этом возмутительном наряде.

Выходят юноши во главе с мистером Напря… то есть, я хочу сказать, с Саймоном, моим бойфрендом в течение… э‑э… почти полугода. Мы встретились после занятия в литературно‑историческом кружке, где я делала доклад. Он подошел ко мне после заседания и стал давать советы, как мне развивать ораторские способности, вплоть до того что порекомендовал кое‑какие упражнения для голоса, и делал это так любезно.

В общем, с заботой и участием.

А вовсе не приказным тоном, хотя Джейми с этим не согласен.

И я терпеть не могу, когда другие называют его мистером Напрягом…

Сегодня на нем тоже наряд из шотландки: мешковатые клетчатые брюки и желтая клетчатая куртка в тон, надетая на голое тело. Я машу ему руками и уверена, что он меня видит, потому что я в первом ряду, но он не обращает внимания и сохраняет отстраненный – «любите меня издали и не приближайтесь, чтоб не получить по зубам» – отсутствующий вид модели.

– Правда, он выглядит круто? – спрашиваю я у Джейми.

– Круто? По‑моему, он тяжело болен.

– Ладно, ты можешь его не любить, но должен признать, что у него ужасно привлекательный вид.

– Да, я уверен, что его улыбка может возвратить к жизни дохлого щенка.

– Ты откровенно завидуешь. Ты предпочел бы сам выйти на подиум и прохаживаться там с гордым видом, согласись. Что ты вообще имеешь против Саймона?

– Гм‑м, объясняю. Он странный, самоуверенный, напыщенный и занудный тип. Но, не считая этого, он, конечно, восхитителен.

– Перестань, Джейми. Ты так говоришь, потому что он переложил все вещи в моем гардеробе. Я не против, но рассказала тебе об этом только потому, что хотела посмеяться вместе с тобой.

– А еще?

– Он засыпает только лицом на восток. В общем, нормальное поведение.

– А еще?

– И он подбирает по цвету полотенца в ванной.

– Которые должны…

Я вздыхаю. Я поняла, что совершила большую ошибку, рассказав Очаровательным девушкам о привычках Саймона. Теперь от них не отделаться. Что поделать – я слишком люблю сплетничать.

– …которые должны свисать с вешалки ровно на двенадцать дюймов.

– И ты не чувствуешь в этом ничего странного? Любой нормальный человек обходил бы его за милю. Ты должна была найти себе кого‑нибудь получше, Эмилия. Ты вовсе не такая уж уродина.

Теперь музыка сменяется на песню Марвина Гея «Я узнал об этом по слухам…», и все модели выходят в джинсах «Ливайс‑501», прямо как в телерекламе. И тут я кое‑что замечаю. В то время как остальные модели выглядят артистически небрежно, джинсы Саймона отутюжены до стрелок.

Джейми тоже отмечает это своим всевидящим оком и посылает мне многозначительный взгляд…

После шоу устроена вечеринка, и мы собираемся в кружок и пьем теплое белое вино из пластиковых стаканчиков, воображая себя опытными и умудренными жизнью. Кристиан у бара откровенно тискает Рэйчел, которая не делает ничего, чтобы ему помешать, а Джейми, Майк и я нервно беседуем с миссис Иган.

А затем меня осеняет.

Похоже, что Рэйчел вопреки своим привычкам притащила с собой нового ухажера, чтобы позлить Джейми, и добилась своего, а теперь он срывает на мне свое дурное настроение. Впрочем, я решаю не вмешиваться. В конце концов, это же вечер Кэролайн, а не мой…

Наконец звезда шоу собственной персоной, переводя дыхание, появляется из импровизированной раздевалки, держа огромный букет роз, явно подаренный Майком. Она сдержанно целует мать в щеку и бросается к Майку в объятия, и вместе они выглядят так замечательно, что я шепчу Джейми: «Как ты думаешь, они поженятся?» Миссис Иган, которая может услышать, как трава растет, незамедлительно откликается:

– С таким чувством юмора, как у тебя, Эмилия, можно сделать карьеру эстрадного комика. Никто не выходит замуж за однокурсников.

– Я особенно надеюсь, что ты не выйдешь, – шепчет мне Джейми. – Ты заметила, что мистер Напряг последним покидает раздевалку? Он, наверно, укладывает перед зеркалом волосок к волоску.

– Джейми, уймись. Конечно, у него есть свои странности, но мне с ним весело.

– Да ладно тебе, даже заключенные в камере смертников больше веселятся, чем он.

– Он умный.

– Не выдумывай. В любой луже ты найдешь более разумные формы жизни.

– Ну хорошо, может быть, он излишне упертый, но таковы многие одаренные люди, как, например… э‑э…

– Гитлер? Сталин?

– Почему ты придираешься к моему бойфренду? Иди подразни бойфренда Рэйчел. Оставь меня в покое.

– Я увидел… как его звать… Кристиана всего час назад. Мне нужно время.

Нас прерывает мистер Напряг, который принимает поздравления с таким видом, словно только что получил Нобелевскую премию.

– Да, я считаю, что мог бы сделать карьеру в модельном бизнесе, – серьезно говорит он, – все говорят, что у меня врожденное умение держаться на подиуме.

Джейми бормочет что‑то вроде «скорее, врожденное слабоумие», но я пропускаю это мимо ушей и собираюсь купить всем еще по порции выпивки, оставив Саймона беседовать, или, скорее, разглагольствовать о самом себе, с моими друзьями.

Я стою у бара в затянувшемся ожидании и вступаю в беседу с Томом О'Горманом, симпатичным парнем с моего курса. Мы оба заняты своими курсовыми и обмениваемся замечаниями по своим темам и истинным причинам их выбора в противовес официальным версиям.

– Я взяла Джейн Остин, – говорю я. – Официально потому, что люблю романы начала девятнадцатого века, а на самом деле потому, что ухожу на весь день смотреть экранизации ее книг, что, конечно, тяжкий труд.

Том смеется.

– У меня еще лучше. Моя тема – история мужского костюма в восемнадцатом веке. Официальная причина: я без ума от пьес Конгрива, Голдсмита и Шеридана; настоящая причина: это такая мутная тема, что всегда можно выкрутиться. Про это никто ничего толком не знает, так что я решил, что мне нужно прочесть всего пару книжек, и я в безопасности.

– Гениально! Почему я до этого не додумалась? – смеюсь я.

Я уже собираюсь оплатить заказ, и тут мистер Напряг… прошу прощения, Саймон подходит к нам с видом мрачнее грозовой тучи. Я знакомлю его с Томом и сразу жалею об этом.

– Ну и кто ты такой? – спрашивает его Саймон так грубо, что Том глядит на него в некотором замешательстве.

– Том учится со мной в одной группе, – говорю я, сбитая с толку его поведением.

– Ты сообщила ему, что у тебя есть бойфренд?

– Что ты сказал?

Том совершенно точно улавливает надвигающуюся бурю и моментально исчезает, допив свой стакан.

– Эмилия, этот парень заигрывал с тобой, а ты его поощряла. Я наблюдал за вами. Вы флиртовали у меня под носом.

Тон у него негромкий, но – хм, по‑другому не скажешь – угрожающий.

На долю секунды я впадаю в замешательство: может, это шутка? Он, должно быть, ошибается… разве не так?

– Ты это серьезно? Я с ним едва знакома, мы только несколько минут поговорили про свои курсовые, пока стояли в очереди.

– Одиннадцать минут.

– Ты что – засекал время?

– Эмилия, единственная причина твоего раздражения – это то, что тебя накрыли с поличным. Ты, должно быть, давно встречаешься с ним у меня за спиной, разве не так?

Он резко хватает меня за руку, и это причиняет мне боль. Я инстинктивно оглядываюсь в поисках друзей. Они недалеко. Отлично. А то я начинаю побаиваться.

– Саймон, – говорю я, оттолкнув его и потирая руку. – Ты‑то сам понимаешь, что говоришь?

– Это единственная причина, почему ты так отбиваешься. Ты спишь с ним.

– Никогда, никогда, никогда не заводи детей, – говорит Кэролайн, устало возвращаясь в гостиную. – По мне, так лучше стерилизация. Я чуть не вылила на них обоих ведро воды.

– Ох, милая. Это хуже, чем царапины на новой машине?

Я упоминаю известное происшествие несколько месяцев назад, когда Эмма залезла на капот новенького «мерседеса» Майка с острым камушком в руке. Она рассеянно нацарапала на краске свое имя «Эмма», затем поняла, что наделала, и изменила надпись на «Эмма – дура», так что сперва обвинили Джошуа. Правда раскрылась быстро, а царапины остались надолго.

– Бог знает, как они отнесутся к новенькому, – продолжает Кэролайн, поглаживая живот и садясь. – Ну что? Хочешь знать, как я обнаружила связь между нами и мистером Напрягом? Я не хвастаюсь, но так горжусь своим участием в розыскной деятельности…

– Это было почти восемнадцать лет назад, и если Джейми услышит, что мы разыскиваем мистера Напряга, его просто стошнит.

– Плевать на Джейми. Я сделала это для тебя. Просто так! Я все подсчитала и поняла, что после бедного Тони Ирвина мистер Напряг… извини, Саймон – следующий по списку, и надо принимать меры. Ну так вот. Ты помнишь Фебу Смит?

– Манекенщицу, которая работала с тобой?

– Ту самую. В общем, ее дочь ходит на занятия вместе с Эммой – я столкнулась с ней сегодня утром, и мы мило поболтали о добрых старых временах. А потом вспомнила, что мистер Напряг подрабатывал в том же агентстве, что и мы с Фебой. Поэтому я спросила ее, не видела ли она кого‑нибудь из старой компании, и невзначай упомянула имя Саймона. Оказалось, что он до сих пор работает в агентстве, но теперь оформляет заказы.

– И у тебя есть телефон агентства?!

– Да, я записала.

– Кэролайн, я сказала один раз и готова это повторять. Ты – ангел, ниспосланный с небес.

Мы глядим друг на друга.

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– А о чем ты думаешь?

– Давай позвоним прямо сейчас. Еще только пять; агентство должно быть открыто. Пожалуйста, Эмилия, с Джейми и Рэйчел вы уже достаточно позабавились; это, может быть, самая захватывающая вещь, которая случилась со мной за день. Если не считать того, что в туалете внизу засорился унитаз.

– Ну конечно! Вот только допью этот бокал. Стаканчик для храбрости.

Через несколько минут мы покатываемся со смеху, включив громкую связь. Я делаю глубокий вдох и набираю номер.

Идут долгие гудки.

– Алло, модельное агентство «Первый звонок», чем можем быть полезны?

– Кхм… Алло. Я бы хотела переговорить с… – черт… я так часто слышала его прозвище, что приходится мучительно напрячься, чтобы вспомнить его настоящее имя… – о, да… с Саймоном Берном, пожалуйста.

Кэролайн молча показывает мне два поднятых больших пальца. Если мне позволено так сказать, мой голос звучит крайне уверенно, но у меня за последние несколько недель была масса возможностей для практики.

Оператор на телефоне слегка запинается:

– Это частный звонок?

– Да, верно.

– Хорошо. Саймон некоторое время назад ушел от нас, но у меня сохранился номер его мобильника; это вам поможет?

– Я была бы вам крайне благодарна.

Я царапаю номер на тыльной стороне руки и, довольная, вешаю трубку.

Кэролайн сидит на краешке кресла.

– Хорошо, – говорю я, – теперь самое трудное.

– О боже, бедные мои нервы, – стонет Кэролайн. – Ты уверена, что хочешь это сделать прямо сейчас?

– Сейчас или никогда, – твердо отвечаю я, собираясь с духом.

Я набираю номер мобильника.

Кэролайн прикрывает рот салфеткой, чтобы не хохотать громко.

Звучат долгие гудки. Наконец отвечает женский голос. Мы с Кэролайн нервно переглядываемся. Может быть, это его жена?

Я беру быка за рога.

– Алло, это телефон Саймона?

– Э‑э… да. Кто вы?

– Эмилия Локвуд. Я его приятельница по колледжу. Можно ли недолго переговорить с ним, как вы думаете?

– О! Вы его друг?

– Э‑э… да, – я корчу рожу в сторону Кэролайн. Полное вранье, но у меня нет выбора.

– Так, может быть, вам лучше подъехать и навестить его?

Я быстро принимаю решение. Да, разве это не домашнее задание?

– Было бы неплохо, если возможно.

– Отлично. Я сообщу ему о вашем визите. Знаете ли, как у всех наших пациентов, у Саймона очень мало посетителей.

На этот раз мы с Кэролайн переглядываемся в ужасе.

– Гм‑м… извините, но… где именно сейчас Саймон?

– Здесь, в психиатрической клинике «Сент‑Мулагз», палата Сент‑Киллиан. Мы ждем вас завтра в любое время. Когда придете, подойдите в регистратуру и спросите меня. Медсестра Сара О'Лафлин.

Date: 2016-02-19; view: 300; Нарушение авторских прав