Глава девятнадцатая. Человек, отдавший «органам» едва ли не половину сознательной жизни, как никто другой умеет сдерживать эмоции

Человек, отдавший «органам» едва ли не половину сознательной жизни, как никто другой умеет сдерживать эмоции. Взрываться, кричать, метаться по комнате, опрокидывая стулья, — занятие столь же глупое, сколь и бесполезное. Нервные срывы никому и никогда еще в серьезных делах не помогали. Скорей, наоборот, всплески эмоций как, пожалуй, ничто другое мешают сосредоточиться и принять единственно правильное решение…

Координатор, прослуживший на Лубянке двадцать семь лет, всегда придерживался этого немудреного правила. Точнее, старался придерживаться. Однако новости, полученные им сегодняшним утром из Израиля, вывели его из равновесия.

Приехав в офис, расположенный в старинном особняке Китай-города, бывший кагэбэшный генерал никак не мог прийти в себя. Долго разминал сигарету тонкими пальцами, крошил на полировку стола табак, нервно щелкал зажигалкой, так и не прикуривая. А прикурив наконец и сделав несколько затяжек, сразу же потушил окурок. В возбуждении ходил по кабинету, бесцельно снимал трубку телефона, словно намереваясь кому-то позвонить, но затем бросал ее на рычаг.

— Крошка Цахес, — шептал он, глядя в окно, — вырастили на свою голову…

Причина, выведшая этого обычно уравновешенного человека из себя, была более чем серьезной.

Около полугода назад в поле зрения охранной фирмы Координатора попал серьезный международный аферист: бывший советский, а ныне израильский гражданин Борис Моисеевич Гринберг. Он профессионально специализировался на невозвратных банковских кредитах. Иногда действовал от своего имени, иногда через подставных людей и фиктивные фирмы. На репутацию солидного израильского бизнесмена и политического деятеля, кандитата в кнессет покупались многие. Наведя подробные справки, руководитель коммерческой лубянской структуры выяснил любопытную подробность: еще в начале восьмидесятых этот человек был без особого труда завербован Пятым, так называемым «идеологическим» Главупром союзного КГБ. Ценой стукачества на соотечественников он получил право выезда на историческую родину.

Правда, теперь Борух Гринберг считался респектабельным дельцом, владельцем нескольких совместных российско-израильских предприятий (и не только!), но все это было лишь на руку Координатору. Достаточно было обнародовать факт сотрудничества Гринберга со страшной и всемогущей политической полицией тоталитарного СССР, и это поставило бы крест на его финансовой и политической карьере.

Вскоре с Гринбергом встретился один из людей гэбэшного генерала. Деликатно напомнив о сексотском прошлом уважаемого в криминальном настоящем преуспевающего бизнесмена, предложил взаимовыгодное экономическое сотрудничество. Кидала колебался недолго — выбора у него действительно не было. До сих пор он еще ни разу не пожалел о согласии.

Структура Координатора намечала банк или фирму, как правило, имевшую «крышей» одну из московских бандитских группировок, и оказывала ей техническое содействие. В него входило оформление залогов, бизнес-планов и прочей документации, контроль за прохождением денег. Гринбергу позволяли кидать банкиров, но за это он перечислял на счета подставных фирм, подконтрольных Координатору, загодя оговоренные суммы.

Так случилось и с банком, подконтрольным шадринской группировке. На всякий случай прогнав деньги по заграничным счетам, кидала предусмотрительно часть перевел бандитам, враждовавшим с шадринскими. Оговоренную сумму он обещал перевести на счет чекистской крыши до конца сентября, но, позвонив сегодня утром, в полной растерянности сообщил, что сделать этого не может…

После чего подробно, в деталях пересказал содержание разговора с Ракитой и Солоником. В том, что его тель-авивский офис действительно посетил знаменитый российский киллер, Борух Гринберг не сомневался. А гэбэшному генералу изложил собственные недвусмысленные выводы, проистекающие из состоявшегося в офисе разговора.

Было очевидно: Саша Македонский заигрался. Он становится все более независимым и медленно, но неотвратимо выходит из-под контроля.

Или уже вышел?! Как бы то ни было, но теперь у Координатора имелось два варианта дальнейших действий.

Первый — надавить на Солоника. Средств оказать давление на человека, находящегося в федеральном розыске, у бывшего генерала КГБ более чем достаточно. В любом случае деньги должны вернуться в Тель-Авив. Но это значило бы засветить ценного агента не только перед шадринскими, но и перед всей российской оргпреступностью. Что крайне нежелательно — как следствие, засветится и собственная структура, а это уже катастрофа.

Теми же средствами шантажа и скрытых угроз можно было бы дать понять Солонику, что он не имеет права действовать самостоятельно. У него есть хозяева, которым он и обязан всем, что имеет, и хозяева эти не потерпят никакой самодеятельности. Впредь и навсегда.

Наконец Македонского можно и принести в жертву, ликвидировать, как в свое время сам он ликвидировал заказанные объекты. Но этот вариант следует держать про запас, на тот случай, если киллер окончательно выйдет из-под контроля.

Хозяин охранной фирмы приходил в себя медленно. Лишь спустя минут сорок после приезда в офис мысли его обрели былую стройность, а размышления — логическую аргументацию.

Усевшись за стол, Координатор по селектору распорядился ни с кем его не соединять по телефону и, взяв лист бумаги, попытался набросать служебный меморандум для куратора, ответственного за Македонского. Писал неторопливо, подолгу обдумывал каждую формулировку. Лишь к обеду оператор сетевого компьютера, зашифровав письмо, отослал его по системе «Интернет» в Грецию.

Встреча, о которой Солоник вспомнил по дороге из Тель-Авива в Иерусалим, началась как обычно. Загородный ресторанчик, «точку номер семь» Куратор в последнее время предпочитал всем другим. Привычными стали и приглушенный шум застольных разговоров, и традиционное сиртаки в исполнении игравшего на открытой веранде греческого оркестра, и шелест бамбуковой шторы на дверях, и вышколенный официант, узнающий двух русских завсегдатаев, и терпкий аромат свежесваренного кофе.

Как и на прошлых встречах, серенький выглядел подчеркнуто невозмутимо. Сдержанно поздоровался, поинтересовался, как дела, как здоровье, успешны ли тренировки. Заказал кофе для себя и собеседника, посетовал на жару, которая, несмотря на середину сентября, никак не спадала.

— Кстати, а в Израиле тоже было жарко? — неожиданно спросил он.

Солоник вздрогнул: вопрос был задан неспроста.

— Да, — подтвердил он, помешивая кофе пластиковой ложечкой.

— Как вам Иерусалим? Были у Стены Плача? Видели Гроб Господний? А библейские достопримечательности произвели на вас впечатление? — как ни в чем не бывало продолжал расспросы собеседник. — А может быть, вы летали туда вовсе не с познавательными целями?

Саша угрюмо молчал. Стало очевидно, что серенькому известно обо всех перипетиях иерусалимского вояжа. Впрочем, у Солоника не было сомнения, что разговор пойдет о Борухе. Пауза затягивалась. Он прикидывал в уме возможные варианты продолжения разговора, но ничего путного не приходило в голову.

— Зря отмалчиваетесь, — продолжал Куратор и неожиданно достал лежавший на свободном стуле компьютер-ноутбук. Щелкнул застежками, поднимая экранчик, поставил компьютер на столик. — Вот, взгляните, это любопытно. Пересядьте, пожалуйста, поближе.

Стараясь казаться спокойным и невозмутимым, Солоник подсел к компьютеру. То, что он увидел на мониторе, оказалось самым настоящим досье. Как и положено, сканированные фотографии, отпечатки пальцев, копии документов — свидетельства о рождении и браках, паспорта, военного билета, уголовных дел, характеристик, полученных в местах заключения, подробная биография. Там же были зафиксированы подробности ликвидационных акций с его участием: объект, время, место, оружие, реакция РУОПа и МУРа.

— А теперь, взгляните сюда, — с бесстрастностью автоответчика продолжил серенький.

Саша прищурился — в отдельном файле значилась руоповская ориентировка:

8 июня 1995 г. из московского следственного изолятора N 1 бежал находившийся там под стражей СОЛОНИК Александр Сергеевич.

Приметы Александра Солоника: на вид 30–35 лет, рост 165–170 сантиметров, среднего телосложения, лицо овальное, заметны лобные залысины, брови дугообразные, глаза карие, губы тонкие, подбородок закругленный, уши средние, борцовские (с деформированной хрящевой основой, оттопыренностъ верхняя), шея короткая, толстая, мускулистая.

Особые приметы: на среднем пальце левой руки татуировка с изображением короны, которая выведена косметическим путем. На верхней губе шрам от удаления родинки, в области поясницы с правой стороны шрам…

Физически развит хорошо, знает приемы карате и самбо, может быть вооружен.

— Для чего вы мне это показываете? — с деланным равнодушием спросил Солоник. — Свои приметы и я без того знаю.

Куратор щелкнул клавишами, и досье исчезло с экрана монитора.

— Кроме вас, они известны слишком многим. Кстати, могу поздравить, вы вышли на международный уровень, и теперь с подачи РУОПа вашими поисками вплотную занялся «Интерпол», — объявил он. — Вас наверняка ищут и в Израиле. А вы так неосторожны: вылетаете туда, куда вас не приглашали, ведете переговоры с людьми, на которых вам не указывали.

— Но ведь в Греции меня тоже ищут? — заметил Солоник, пожимая плечами.

— Конечно.

— Но ведь не нашли до сих пор! А я тут уже больше года.

— Думаю, успех или неудача этих поисков зависит от вас самого.

Эти слова внесли полную ясность и в вопросы об израильском вояже, и в демонстрацию компьютерного досье.

Обескураженный Саша молчал. Не нарушал молчания и серенький, видимо, посчитав, что для осмысления информации, а главное, для правильных выводов подопечному необходимо какое-то время.

Наконец Солоник напомнил:

— Насколько я понимаю, вы сами свели меня с шадринскими — тогда, в Москве, когда вывозили на ликвидацию Липчанского.

Куратор не стал возражать.

— Да, тогда мы действительно были за возобновление ваших контактов. И вы прекрасно знаете, почему: это давало вам прикрытие — в особенности, когда кандидатура объекта на ликвидацию устраивала и шадринских. Вас считали наемником русской мафии, что устраивало всех, и вас в первую очередь. Но это вовсе не значит, что вы теперь можете действовать самостоятельно. Запомните это раз и навсегда. Еще раз обращаю ваше внимание: там, в специальном Центре подготовки в Казахстане, готовили не только вас. У нас было достаточно классных исполнителей. Андрея Шаповалова, надеюсь, хорошо помните?

Да, конечно же Солоник отлично помнил того рослого русоволосого парня из Питера. Биографии его и Андрея были чем-то схожи: зона, беседа с чекистом, согласие стать наемным убийцей, по сути, государственным палачом…

Македонский, имея на то основания, предполагал, что нашумевшее убийство Отари Квантришвили у Краснопресненских бань — дело рук Шаповалова. Знал и то, что после этого Андрея ликвидировали.

За ненадобностью? А может быть, он тоже пытался играть в рискованные игры?

— Александр Сергеевич, — очень серьезно произнес Куратор, — будем откровенны. Вы целиком и полностью от нас зависите и обязаны нам всем. Хотя бы тем, что теперь не носите полосатый клифт и не хлебаете баланду в тюрьме для смертников на острове Огненном, а живете в комфорте и роскоши, изображая из себя преуспевающего хозяина жизни, эдакого денди. Вы не располагаете собой, вам это не нравится, но ведь вы сами выбрали такую жизнь. Или я не прав? Раз и навсегда! — В голосе серенького послышалась плохо скрытая угроза. — Запомните, мы не потерпим никакой самодеятельности. Да, вы имеете право и в дальнейшем поддерживать контакты с шадринскими, можете принимать от них заказы на ликвидации, но обо всем обязаны ставить нас в известность, согласовывать каждый свой шаг. То, что произошло с Гринбергом, не должно повториться. Мы никогда не предупреждаем дважды: кому, как не вам, это знать!

Допив кофе, серенький едва заметно кивнул на прощание и ушел, оставив подопечного в глубокой задумчивости.

Наверное, никогда прежде Саша не чувствовал себя так омерзительно, как теперь. Деньги, красивая жизнь, даже страх, который превратился в его капитал, — все это в свете недавней беседы теряло смысл. Какой смысл в деньгах, если они не делают человека хозяином своих поступков?

Зачем, для чего рисковать? Ведь к нему, каким бы богатым, известным и страшным он ни был, все равно будут относиться как к вещи, предмету. Им пользуются и будут пользоваться впредь. А когда он сделается ненужным, его просто выбросят: не зря ведь серенький как бы невзначай напомнил о Шаповалове!

А это означало, что ему, Александру Македонскому, надо как-то выходить из-под контроля тех, кто его создал.

Но как? Он, Александр Македонский, находился в розыске. Его поисками занимались самые лучшие сыщики, и не только российские. Данные, записанные в портативном компьютере Куратора, соответствовали действительности. Он был обложен со всех сторон. В России задействованы РУОП, МУР, прокуратура, поисковая группа ГУИНа и, возможно, ФСБ. Кроме того, на него точат зубы люди из окружения тех, кого он когда-то завалил. В Европе его ищет «Интерпол». Да и афинская полиция наверняка информирована о том, что знаменитый российский киллер может появиться и в Греции.

Серьезная, но тем не менее очень загадочная структура, деликатные заказы которой он, Саша Солоник, периодически выполнял, была единственной силой, которая могла прикрыть его. Ей под силу и оформлять документы, и обеспечивать его передвижение по Европе, и снабжать оперативной информацией, и вытаскивать из зон и следственных изоляторов, и, в конце концов, щедро оплачивать заказы.

Человек, ведущий двойную, тройную жизнь, волей-неволей становится много проницательней обычного. Сразу же после упоминания Куратора об израильском вояже Саша отлично понял — его нечаянное вторжение в сферу интересов истинных хозяев в следующий раз может закончиться плачевно. Вспомнились полузабытые беседы на «идеологических обработках» в казахстанском лагере, о том, что Россию может спасти лишь черный беспредельный террор против паханов, воров и авторитетов. Теперь ясно, что эти беседы были лишь демагогией, но имели и скрытую подоплеку. И такой подоплекой могли стать лишь деньги. В теперешней России система ценностей давно превратилась в систему цен. Продается и покупается абсолютно все! Солонику было очевидно, что его хозяевами движет не благородное желание навести в стране порядок, а элементарная корысть. Логика существования подобной тайной структуры подсказывала: если она не финансируется легально, из бюджета, стало быть, сама должна добывать себе средства к существованию. Но как именно? Механизм просчитывался однозначно: после отстрела лидеров криминала такая структура вполне могла подмять под себя фирмы, банки и компании, которым покойные ставили «крышу». Налог на охрану запросто переадресовывался на нее.

А это означало, что в следующий раз Македонский мог наступить на те же грабли.

Солоник поднялся и, оставив официанту на чай, двинулся к автомобильной стоянке. Уселся за руль и, откинувшись на подголовник, смежил веки. Кровь приливала к вискам, пульсируя: «Выйти из-под контроля… Выйти из-под контроля…»

Но эта фраза вновь и вновь упиралась в естественный вопрос: как именно?

Ситуация казалась безвыходной. Так уж получается, что он ведет двойную, тройную жизнь. Один Александр Солоник тот, каким его знают многие, — страшный и беспощадный «наемник русской мафии», киллеродиночка, не знающий промаха. Другой, неизвестный для всех, — тайный агент секретной спецслужбы, ею же подготовленный. Третий — обыкновенный курганский парень, которому по большому счету наплевать и на мафию, и на все спецслужбы, вместе взятые, и который просто хочет остаток дней прожить в собственное удовольствие.

Неожиданно вспомнился Берлин, бар в «Европа-центрум», фонтан с бутафорской лилией и пожилой немец, явно мелкий рантье, которого он поначалу принял за Шакро Какачия. Типично кавказские черты лица, фигура, манера двигаться…

Удивительно, но почему-то никому из мафиозных лидеров никогда не приходила в голову мысль о двойнике, который дублировал бы их, тем самым выводя из-под возможного удара!

Внезапная догадка словно острой иглой кольнула мозг: а если — двойник? Да, нанять двойника! Пусть этот человек и будет для всех Александром Македонским.

А с него, Саши, достаточно. Деньги есть — хватит до конца жизни. А имея деньги — не проблема оформить документы и выехать в какуюнибудь третью страну, где не будет ни всех этих шадринских, клинских, урицких и прочих группировок, ни РУОПа, ни ФСБ.

И постоянных заказчиков в лице серенького Куратора тоже.

Усевшись за руль, Солоник выехал со стоянки. Джип катил по узкой горной дороге, обсаженной кипарисами и пиниями. Теперь, как никогда прежде, необходимо было сосредоточиться, обрести ясность мыслей.

Да, двойник — это, наверное, единственно верное решение.

Саша мельком взглянул на свое отражение в зеркальце заднего вида. Все правильно, ментовские ориентировки, как всегда, предельно точны: на вид тридцать-тридцать пять лет, среднего телосложения, лицо овальное, заметны лобные залысины, брови дугообразные, глаза карие, губы тонкие. Если сильно захотеть, можно будет найти человека с такими же приметами. А дальше — пластическая операция, искусственные шрамы, известные на языке сыскателей как «особые приметы», и тогда…

Джип, обогнав туристический автобус, катил под гору. Внизу, у моря, в зелени садов и парков расстилались пятимиллионные Афины.

Ведя машину, Солоник всю дорогу размышлял. Идея подыскать себе двойника настолько захватила его, что он даже не заметил, как подъехал к своей вилле.

Мужчина похожей внешности, пластическая операция, поддельные шрамы все это представлялось реальным.

Впрочем, у Македонского не было выбора…

Date: 2016-02-19; view: 302; Нарушение авторских прав