Глава 4 В тридесятый мир 4 page

– Ты, случаем, их не прямиком к точке В отослал искать?

Семка смутился.

– Вообще‑то они уже намного ближе к нам, чем к ней. Так что, может, вообще придется вон там, на склоне горы чуть выше лужайки с проплешинами дверь ставить. Других мест не встретилось.

Семка умолк, слушая сообщения своих двойников, и наконец просветлел лицом:

– Тридцать километров тоже неплохо! Поскакали, о лань моих грез?

– Нет, сяду здесь и буду пребывать в печали, пока ты скачешь, как горный джейран.

Клонам хорошо, они могут легко телепортироваться сразу на много километров. А тут даже то, что тебе обычно доступно, не стоит использовать. Мало ли что. Так что от прыжков по барханам у нее в конце пути в глазах рябило. Тот, на котором они остановились, был ничем не отличим от прочих. Оставалось поверить Семке, что в чем‑то он разнится.

– Настя. Помнишь, что Серегин и Антон Олегович рассказывали о смежных пространствах?

– Честно? Не помню. То есть почти весь тот разговор помню, а суть не уловила и ее не помню.

– Вообще‑то это не важно. Зря я вспомнил про эти научные дебри. Сам ничего ведь не понял. Простым языком: нужно, во‑первых, найти точку, гармоничную той точке пространства, с которой хочешь соединиться напрямую. Мы нашли. Теперь в этой точке нужно выделить, то есть как‑то очертить часть плоскости. Я беру вот эту краску и прямо в воздухе рисую что‑то похожее на дверь.

– Прямоугольник ты рисуешь. Причем кривой.

– Он сам выровняется. А чтобы больше было похоже на дверь, нарисуем ручку.

– Что за краска?

– Шатун сделал. Он объяснял, что и как… Я только и понял, что тут есть общее с тем, что ты с камушками и с пулями делаешь или Эльза из золы создает. Но научиться можно. Нарисовал. Теперь накладываем с этой стороны матрицу того места, где будет вход. И снимаем матрицу этого места. Ее наложим на дверь у нас в Гроте.

– Ой! Поняла! Это вроде как клона делаешь, только клон не живого существа, а… как по‑умному сказать?

– По‑умному, информационная матрица физического объекта. Тут одна хитрость есть, обязательно нужно записать векторы основных полей. И эти векторы должны расходиться под определенными углами. Вот с этим и проблемы вечно. Сразу подходящее место и не отыщешь.

– А надписи рисовать будешь? «Открыто» – «Закрыто»?

– Зачем?

– На той двери были.

– А! Так я просто для красоты нарисовал. Было важно, чтобы друг на друга не попадали. Ну и инерция существует. То есть сразу не пройдешь, несколько секунд подождать приходится. Вот я и сказал, чтобы каждый последующий проходил спустя несколько секунд, впрочем, дверь раньше могла и не открыться.

Настя закусила губу. Она тогда поверила, что без зеленого огонька надписи дверь не откроется, и ждала ее появления. Ждала, хотя ее чуть не поглотила та страшная и непонятная волна из смеси жара и холода. А это, оказывается, не больше чем шутка! Игрушка!

Настя рассердилась и стукнула Семена по шлему. И в тот же миг яркий слепящий песок, подернутый маревом, и бледное небо над головой исчезли.

Мрак вокруг на миг показался ледяным и липким, но скоро сделался мягким, приятным. Глаза так устали от искрящегося песка и колючего солнца, нужно дать им отдохнуть. Веки сами опустились.

Настя встряхнула себя, заставила думать. С не меньшим трудом заставила шевелиться. Что‑то ей подсказывало, в беспамятстве или дурманном сне она пробыла недолго, несколько минут. Осязаемый туман в голове снова начал брать власть над ней, она попыталась дернуться – не удалось. Попыталась открыть глаза – оказались слепленными. И тут такая раскаленная игла вонзилась ей в ребра так, что туман мигом улетучился и мозг прояснился.

Настя ругнулась и почти одновременно поблагодарила Бджила – тот не пожалел своего яда, чтобы спасти ее. Что‑что, а силы ее сейчас переполняли, по артериям не кровь струилась, а сплошной адреналин, или что там еще такое же важное.

Но шевельнуться вновь не удалось. Она была спелената от макушки до пяток.

– Вы, значит, со мной вот как! – сказала она для бодрости и со щелчком выбросила все три своих когтя на правой руке и единственный на левой. Удерживающая ее оболочка с треском развалилась на отдельные лохмотья. Правда, свобода оказалась жесткой – она, видимо, была подвешена на довольно большой высоте и свалилась с нее вниз, на негостеприимные камни.

Светлее после высвобождения из оков не сделалось, но зажигать огоньки она не стала, решила пока ночным зрением обойтись.

Что у нас вокруг? Кирпичный… нет, из каких‑то плоских плиток без всякого соединяющего их раствора сложенный свод коридора. Больше похожий на творение природы, чем на дело человеческих рук. Тоннель этот не иначе прорыт в местных песках, вон его, песка то есть, и под ногами навалом. А то, что она сочла за камни, когда вниз свалилась – это кости.

Свод высокий, вокруг повешено множество мешков. Наверное, она в таком же коконе висела. Только все эти меньше и почти одного размера.

Ну и где хозяева? Позвать, что ли? Лучше поискать, а то переговорить с ними побыстрее не терпится. Но сначала она запустила руку за пазуху и достала Бджила.

– Ты как? Я тебя не раздавила? Хотя такой сам кого хочешь раздавит. Даже крылышки не помялись. Ой, в боку‑то как свербит от твоего яда. И шишка с кулак вздулась. Но все равно спасибо. А ты сам как себя чувствуешь? Наши пчелы, если ужалят, то умирают сразу. Говоришь, нет?

Вся эта болтовня с пчелой нужна была, чтобы успокоиться. Ну и пока она сканирует пространство, делать все равно нечего.

– Эй, ты что? Хочешь улететь? А тебе здесь не темно? Ну лети!

Пчела повисела перед лицом и как‑то очень уж быстро исчезла из виду. Стало еще тоскливее.

– Будем полагать, ты в курсе, куда лететь нужно, – сказала Настя вслед улетевшему товарищу.

Семен перед самым походом попросил ребят взять на воспитание по пчелке.

– Понимаете, они любят за пазухой сидеть, а при таких размерах мне на себе их уже не разместить.

Насте достался пчел‑самец с отливающими зеленью крылышками. Она сразу решила, что животина нуждается в имени. Вспомнила, что на украинском пчел называют бджилки. Так ее личная пчела и получила свое имя. И с первого раза его запомнила. Впрочем, тут все было не так просто. У этих насекомых было две разновидности мозга – обычный и еще один специализированный, для общения с симбионтами более высокого уровня развития. С фикусами или муравейниками. Как оказалось, и с человеком общаться они тоже подходят.

– Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать…

О направлении Настя не задумывалась, пошла туда, куда полетел ее Бджил. Но скоро оказалась на развилке. В ее центре лежал немалого размера камень, но, увы, без указательных надписей.

– Прямо пойдешь – голову потеряешь, – пробормотала Настя строчку из сказки. – В моем случае я кому‑то голову точно оторву.

Справа зашуршало. Мягко и даже как‑то застен чиво.

– Стоять! – приказала Настя, и чтобы понять, что на самом деле представляет собой объект, видимый ночным зрением как размытое пятно, зажгла пару огоньков.

– Господи! И на что же ты похоже‑то? – удивилась она.

Более всего это чудо природы напоминало бесформенный мешочек, к которому за какой‑то надобностью пришили кошачьи ушки и хвост. Глазки тоже имелись, хоть и крохотные. Размером с кролика или с того же кота. О! Лапы тоже есть, но… Вспомнила! Так выглядит мягкая игрушка, если из нее извлечь всю набивку. В детстве она это проделывала неоднократно.

– Похоже, на таких, как ты, здесь тоже охотятся, подходящего размера коконы висели.

От зверька исходил слабый ментальный сигнал, но понять что‑то, кроме того, что ее новый знакомый боится, было трудно. Хотя… ну да, он не за себя боится. И, понятно, не за неё. Или за неё?

Настя резко обернулась и буквально в паре шагов позади увидела рожу, весьма схожую с тем мохнатым жуком‑рогачом в леднике. Размером поменьше, но очень похож. Уродливая жучиная башка крепилась на мощной шее, а тело было как у гориллы. Длинные руки сжимали за хвосты связки таких же зверьков, какого она только что встретила. Правда, эти выглядели обычными котами, а не пустыми мягкими игрушками.

Зверюга то ли от досады, то ли от удивления мотнула головой – длинные пряди бурого меха, свисающие от углов рта, мотнулись, словно канаты. Нападать чудовище не торопилось.

Странно, но Настя не испытывала не то что страха, даже простого опасения. Наоборот, ей показалось, что зверь дружелюбен. Вот только… кто, кроме него или такого же, мог ее спеленать и подвесить в качестве продовольственного запаса? Она‑то, оказавшись в паутинном коконе, почти убедила себя, что ее врагом будет паук. Но пока пауков не видно.

Рогатый зверь чуть ощерился – зубы у него были крупнее, чем у жука в леднике, и то, что их меньше, не особо успокаивало – и принялся пританцовывать. Усы‑канаты начали раскачиваться. От него пошла волна уюта, тепла и спокойствия.

– Так вы, сударь, гипнозом увлекаетесь! Вот как вы меня в первый раз усыпили. Оригинально! Раньше все, кто использовал ментальные атаки, нас пугали, мышцы судорогами сводили, волю парализовали страхом. А тут вот этак тихо, мирно, культурно.

Она все еще не решила, как правильнее действовать в этой ситуации. Нападать не хотелось. Прежде всего потому, что если зверь был не один, он легко мог позвать на помощь. К тому же его возможности не до конца ясны, а о силе и ловкости вообще пока мало известно.

Но вскоре всё решилось само собой. Зверь, продолжая пританцовывать, всё шире разевал пасть и всё сильнее выпучивал глаза. Те уже надо лбом возвышались на целую ладонь. Вдруг раздался щелчок, и с рогов метнулась молния. Настя даже отходить в сторону не стала, поймала сгусток электричества ежовой рукавицей и, не давая пойманной молнии разорвать связь со своим источником, закрутила ее в обратном направлении. Шерсть на рогах задымилась, а зверь, распластавшись в воздухе, совершил изящный и точный бросок, который предполагал завершить мощным ударом нижней лапы. Вот тут Настя чуть подвинулась и сама пяткой ударила пролетающего мимо соперника в основание лодыжки, или что там у него в этом месте. Зверь перевернулся в воздухе, прочертил рогами свод, обрушив множество плиток, и грохнулся примерно на таком же расстоянии, на каком находился прежде. Но по другую сторону.

Вскочил он моментально и, издав трубный рев, кинулся в повторную атаку. Засвистел воздух, рассекаемый когтями. Рогатый минотавр проскочил несколько метров и с удивлением уставился на то место, где только что была его правая лапа. Никаких фонтанов крови не было, из плеча ровной струей текла белая и густая, как кефир, жидкость. В этот раз зверь пошел вперед шагом, по‑медвежьи косолапя.

– По‑хорошему не понимаем, – вздохнула Настя, становясь в защитную позицию с вытянутой вперед правой рукой. Но когда зверь приблизился, ударила левой, с разворота на пятке, одновременно сама уходя из‑под удара.

Голова гулко свалилась на песок. Настя вытерла когти о шкуру. Глянула мельком на мертвых котов, которых все еще сжимала отрубленная правая лапа. Точно, эти зверьки с костями внутри.

– Ну, Мякиш, – обратилась она к зверьку номер один без костей, – за кого ты там переживаешь и боишься? Веди!

Маленький зверек понял и, изгибаясь по‑змеиному, пополз в обратном направлении.

– Так мы долго станем добираться, – сказала Настя и подхватила зверька на руки. – Даже головка мягонькая и хвостик тоже. Где ж твои косточки?

Ответ на вопрос она получила через пять минут. Коридор закончился гротом. В центре его высилось самое невозможное строение, какое она могла представить. Башня основанием своим занимала всю немалую площадь этой пещеры и ступенями поднималась к своду. Но необычными были стены. Они состояли из скелетов. А там, где продолжалось строительство – из живых котов, сросшихся с ней.

Повсюду носились полчища таких же зверьков. С трудом удалось сообразить, что часть из них кормит тех, кто вживлен в стены. А уж чем заняты другие, понять было совершенно невозможно.

Один из зверьков, «сидевших» в месте строительства стены, вдруг застонал и задергался. И в течение минуты… м‑м‑м… сполз с самого себя, вернее со своего скелета. Его тут же подхватили заботливые лапы и потащили куда‑то внутрь сооружения.

Присмотревшись, Настя увидела выползающих из недр башни новых зверьков, у этих лапы, как тонкие проволочки, изгибались под тяжестью.

– Это что же? Вы, как кораллы, строите свой дом из своих скелетов? А потом вас покормят и вы новые кости отращиваете?

Она не знала, насколько точно угадала, но это было и не важно. Ей повстречалось жутко сложное сообщество, объединенное коллективным разумом. И дыхание этого разума она слышала отчетливо.

Настя постаралась настроиться на ритм этой странной жизни, и у нее получилось. Сознание раздвоилось, одна часть полетела в недра башни, чтобы увидеть особый мозг‑грибницу, ясли для новорожденных, лазарет для тех, кто начал отращивать себе новый скелет. И даже казарму. А после ей показали такой же, но уже разрушенный и разграбленный «муравейник‑котовейник». Там своды многочисленных коридоров и ходов почти сплошь были увешаны остатками коконов, под которыми кучами валялись кости.

Башня и весь центральный грот там были разворочены, мозг выкорчеван.

А еще ей показали, как эти котомуравьи воюют со своими врагами, даже с теми, которые во много раз превосходят их размерами. Воины выходят из казарм и строят из своих тел увеличенные копии тех хищников, что на них нападают, и эти жутковатые, надо сказать, создания из сотен, а порой из тысяч отдельных тел вступают в бой с агрессорами. Очень много отдельных особей гибнет, но род сохраняется.

Последняя картинка была особо любопытной. Она показала барханы и набухший над ними багровый шар, из которого вышли несколько десятков рогатых обезьян.

Один из муравейников выставил против них своих бойцов, но битвы не вышло. Минотавры просто усыпили их и устроили пиршество – отрывали от общей массы по зверьку и обсасывали их плоть со скелетиков.

– Ладно, если не врете. Где остальные рогачи? Идут сюда? Это они не вовремя. Я их хлебом и солью встречать не намерена.

Впрочем, никакой битвы она тоже устраивать не собиралась. Настя решила не играть в рыцарские игрища, а едва почувствовав и увидев дюжину минотавров, входящих в один из ходов муравейника, бросила в нужный коридор горсть своих камешков. Через минуту дело было сделано.

– Уборкой сами будете заниматься. Мне пора. Провожать не обязательно, выход я уже знаю где.

И шагнула к тоннелю, ведущему наверх, но ей дорогу заступили зверьки, всем своим видом показывая, что впереди новая опасность и они ее станут защищать. И даже начали строить из своих тел обезьяноподобную фигуру.

– Что, еще идут? – вздохнула Настя. – Ну я им…

Она в который уже раз просканировала коридор и рассмеялась.

Ей вдруг стало смешно и легко, в тоннель входил Семен в сопровождении басовито жужжащих ее Бджила и своего Тузика. Те примчались первыми и начали описывать вокруг нее защитные круги.

– Настя, тебя пока отыщешь! – начал Семка осматриваясь. – Это не опасно?

– Это твоя скульптура. Скажи лучше, как ты допустил, чтобы у тебя из‑под носа девушку похитили.

Семен аж позеленел от досады. Но взял себя в руки и ответил серьезно, потому что вопрос в самом деле был серьезен:

– Эти рогатые…

– Так ты их видел?

– Видел, видел… Кстати, ты знаешь где мы сейчас? Если выйти из этого коридора наверх, то до точки В останется полкилометра.

– Подожди, я попрощаюсь, и мы пойдем, а то засиделись в гостях.

Она послала мысленный привет и получила ответ.

– Все, шагаем. А ты продолжай.

– Я, когда дверь устанавливал, – понуро заговорил Семен, – не учел одной важной вещи – поставил ее прямо на пути импульса, идущего из портала. Вот она и сработала так, что ты сюда перенеслась. А эти рогатые устроили здесь гнездо. Не могли иного места найти.

– Не могли. Они должны портал охранять, их затем и прислали в этот мир.

– А ты откуда…

– После. Расскажи, как ты меня нашел?

– В первые мгновения я тебя чувствовал, ну и рванул вместе со всеми клонами сюда. И тут ты как испарилась.

– Рогатые обладают ментальным даром…

– Знаю, испробовал уже. Постой, хочешь сказать, что они скрыть ментальное поле живого существа и даже человека могут? Любопытно, как?

– Может, при помощи тех мешков, куда свои жертвы засовывают, – пожала плечами Настя.

Семка от этих слов даже зубами заскрипел.

– Тебя что, в мешок засовывали?

– Подумаешь. Ну, чего умолк?

– Что? А! Ну сюда я добрался, разбил окрестности на сектора, в каждый отправил клона тебя искать, сам ждал. Тут Бджил прилетел. Дальше все понятно и просто.

– Неужели так просто?

– Ну привел меня Бджил за тобой, и все дела.

За разговором они прошли весь коридор до выхода. Место, где Настины камешки встретились с рогачами, отличалось лишь серым налетом на песке и на стенах. Усовершенствованная модель как‑никак! Можно гордиться.

Настя зажмурилась от яркого солнца, а когда глаза открыла, то подпрыгнула на месте:

– Просто пошел за Бджилом, и все? А кто здесь бойню устроил?

– Черт. Понадеялся, что клоны успеют всех убрать, а то бы чуть задержался.

– Так! Здесь еще и не все? Сколько твои клоны успели закопать?

Настя оглядела поле, или, вернее, бархан битвы. Полдюжины рогатых!

– Сколько всего было?

– Я считал? – огрызнулся Семка. – Может, два дцать, может, тридцать. Настя, они сами первыми начали!

– Ладно, остынь. Я сама две дюжины испепелила. А первого когтями зарезала. Очень они мне не понравились. И вообще, поехали уже к нашим, там все давно с ума сходят.

– Да я пару клонов отправил, чтобы сказали, мол, все в порядке, задержка вызвана обнаружением прямого пути…

– Вот. Чуть не забыла. Где портал, я его не вижу?

– Позади тебя. Но вход с той, с его обратной стороны, отсюда и не почувствовать. Все, рисую дверь, и прыгаем домой – я проголодался. А тебе вот.

Семен протянул изрядно помятую, но в целой упаковке шоколадку.

– Только пополам.

– Я когда‑нибудь возражал?

Семен закончил дверь, больше похожую на небольшой люк, и почесал затылок. – Барсук фиг пролезет, опять обидится. А я всю краску на ту дверь израсходовал.

– Виктор Иванович человек отходчивый.

– Тогда пошли.

Семен вытер руки песком и уставился вдаль, подыскивая место для первого прыжка.

– Вон туда…

– Постой. Поцелуй меня.

Семен аж закашлялся.

– С чего вдруг? – спросил он, отводя глаза.

– Ты же давно хочешь.

– Мало ли…

– А сейчас и я хочу.

Семен зажмурился и неуклюже коснулся губами ее губ.

– Ты что, никогда не целовался? – удивилась Настя.

– Ну… когда в бутылочку играли. Или в фанты. Меня же всерьез не воспринимали. А не всерьез мне не хотелось.

– Я вообще‑то, если честно, тоже. Ну не целовалась по‑настоящему. Считала это глупостью и ниже достоинства. Да и не было таких мальчишек, с кем хотелось бы. Так что опыт у меня теоретический, но богатый. Тут на днях Юстина Серене очень подробно рассказывала. Глаза закрой, а то я стесняюсь.

Через минуту за спиной дважды громыхнуло, и Настя отстранилась от Семки.

– Я сейчас умру, – сказал он, не открывая глаз.

– Нас сейчас папа убьет за такое опоздание. Кстати, что там громыхнуло? Ну елки‑палки.

С верхушки ближайшего бархана, оставив на нем цепочку следов, скатился мертвый минотавр.

– Это ты его?

– Клоны. Нельзя же было без охраны оставаться.

Он вдруг немного хитро, но очень открыто улыб нулся:

– Ты не переживай, я им всем велел отвернуться.

– Сам понял, что сказал?