Часть вторая 7 page

Землетрясение, испугался Юся. Это может быть землетрясение, и меня засыплет к ядрене фене. Что делать? Сразу в гроб?

Странно, но эта мысль показалась здравой. Ящики окованные, стоят в несколько рядов, если лечь рядом – возможно, упавшая порода не засыплет.

Юся лёг на пол и прижался к ящикам. Спустя несколько минут – или часов – снова случился толчок, но теперь Юся отчётливо слышал грохот. Это взрывные работы! Следующий взрыв раздался очень скоро, и эхом пронёсся по подземелью, вместе с потянувшим сквозняком.

Кажется, у Юси появился шанс выйти на свет. Он встал на четвереньки, не выпуская из рук швабры, и, нащупывая дорогу черенком, пошёл туда, откуда тянуло свежим воздухом.

Вскоре он услышал далёкие голоса, и вдалеке забрезжил свет. Юся смог разглядеть коридор, по которому шёл. Стены и потолок были сложены из шестиугольных базальтовых блоков, постройка была явно древняя. С каждым шагом становилось всё светлее, голоса становились всё явственнее. Живые, весёлые голоса. Говорили на английском, но Юся понимал каждое слово. Кто-то с сильным акцентом спрашивал:

– Моя сходить, посмотреть?

– Не ходить, сюрприза иначе не будет. Спускаемся все вместе.

Мезальянц прилетел на Понпеи немногим раньше, чем туда добрался экипаж «Лары Крофт», поэтому стал свидетелем встречи Лэйлы и Егора. Появление первого близнеца его ничуть не удивило. Удивился он тому, что на острове не было Кемаля. Он обошёл все полицейские участки, напряг все свои недюжинные способности, но чёрную кошку в чёрной комнате найти практически невозможно. Особенно если кошки там и нет.

Тогда он пришёл в дом Монтазио и сказал:

– Я Мезальянц, я знаю, что виноват. Деньги я отдать смогу, жизнь Сорри – нет. Могу помочь деньгами его семье.

Сказать, что Лэйла и Змей опешили от такой наглости – это ничего не сказать. Посадили в чулан, под арест, а сами принялись думать, что делать. То, что жизнь у человека радикально изменилась – видно было невооружённым глазом. Но не притворяется ли он? Мезальянц же, исполняя роль благого вестника, пообещал, что скоро здесь появятся близнецы.

Близнецы не близнецы, но Егора через пару дней доставили в родительский дом Майор с Виксой, а при Майоре нарисовалась ещё и жена.

Что тут началось! Егора разве что на руках не носили, дышать боялись, чтобы ветром не унесло. Однако веселье-весельем, но эйфория быстро прошла – у парня оказалась сильнейшая амнезия. Он сидел, листал семейные альбомы, тыкал в книжку пальчик, спрашивал, кто – и не узнавал.

И тут всех начал мордовать Майор. Пойдём да пойдём клад искать, три квадрата осталось на карте, три дня работы. Может, труд повлияет на умственный процесс вашего сокровища, пока оно моё сокровище искать будет. Легче было согласиться, тем более что во время работы общение действительно упрощается, и социализируется человек быстрее. Мезальянца тоже брали, как перевоспитавшегося. Но как бы ни копали кладоискатели, Иван Иванович всё равно делал стойку на поиск Кемаля, из-за чего Майор с ним крепко ругался: мол, если работать – то работать, а не лодыря гонять. Но Мезальянцу сокровища, даже если они и существовали, были абсолютно не нужны. Он ждал чуда.

И, в конце концов, оно произошло.

Большая часть карты была отработана, а они так ничего и не нашли, хотя пытались копать и рядом с дольменами, и вдали от них, и ближе к Нан-Мадолу, и ближе к Куриному Дерьму (так местные называли базальтовую гору, из которой был построен Нан-Мадол). Майор всё больше впадал в уныние, и ныл каждый вечер.

– Наверное, запас удачи у меня исчерпался, – говорил он, сидя вечером на диване со стаканом скотча в руке. Скотч был из бара Змея, свой Майор выдул ещё на прошлой неделе. – Удача, братцы мои, это такая вещь... она как скотч. Вот пьёшь её, пьёшь, маленькими, вроде, порциями, смакуешь, экономишь... Думаешь – ещё немного, подожду самого счастливого дня, а потом напьюсь в дым. Но счастливый день зависит как раз от того, сколько ты выпил. Надо было пить сразу и много, чтобы чертям тошно было, чтобы лёжа качало! Но понимаешь это слишком поздно, скотч уже весь выпит. Так что пей, Виктория, сразу, не оставляй на потом. Потом не останется, и придётся лезть в чужой бар.

Маленькая Виктория радостно смеялась и кричала:

– Тюой бай! Тюой бай!

– Я тебе полезу, я тебе полезу! – послышался с кухни голос Лэйлы. – Змей, Майор опять ворует твой скотч!

Змею было некогда: они с Егором чинили движок.

Решено было, что сегодня, кроме Майора, который по жизни упёртый, отправляются на раскопки Барбара, Змей и Егор, а Мезальянц остаётся на базе, то есть в доме с Лэйлой и двумя Виксами, иначе они с Майором опять разругаются. Кладоискатели молча собрались и отправились докапывать предпоследний квадрат. До полудня под моросящим дождём копали там, опять ничего не нашли, развели огонь в примусе и поставили греться консервы.

– Грёбаные Понпеи, чтоб вас смыло вместе с вашим Нан-Мадолом, – сказал в сердцах Майор. – Ненавижу этот остров, просто ненавижу!

Егор молчал, Змей молчал, а Барбара крыла мужа из любого положения и любым стилем. Хотя «окунись в алебастр» она так и не освоила (Майор, впрочем, тоже). Все втайне надеялись, что Том, наевшись, успокоится – и свернёт раскопки.

– Шесть лет! – продолжал разоряться Брайдер. – Шесть лет колупаю этот базальт, и хоть бы одну монетку нашёл! Всё! Хватит! Вернусь к себе в Висконсин и вновь стану банковским служащим, как хотела мама! А яхту – Мезальянцу подарю! И пускай сам ищет это золото понапе.

В этот драматический момент неподалёку прогремел взрыв.

Змей с Егором переглянулись, Барбара укоризненно посмотрела на мужа.

В это время рвануло ещё два раза, и только после в округе установилась практически мёртвая тишина.

– А вам не кажется, джентльмены и дражайшая леди, что какие-то засранцы взрывают землю на моём участке? – спросил Брайдер шёпотом, будто подрывники могут его услышать.

– Ты их подписал, что ли? – опять зашипела Барбара.

– Нет, я им сейчас покажу! За мной, джентльмены, мы отправляемся бить морды!

– А если нам набьют? – спросила Барбара.

– А нам за что? – не понял Змей.

Возразить было нечего, и хотя Егор совершенно не помнил, умеет ли он бить морды, но хочешь не хочешь, а сопровождать работодателя всё равно пришлось. Под ложечкой неприятно сосало: Егору казалось, что лезть в драку неизвестно с кем – по меньшей мере, неразумно. Соперник, или даже соперники, могли быть весьма опасными. В конце концов, у тех, других, была взрывчатка, и кто знает, что они любят с ней делать?

Компаньоны шли осторожно, не производя лишнего шума. Майор продолжал рассуждать на ходу:

– Если они взрывают, значит, точно знают, где копать, иначе бы я и сам не возился с киркой. А если знают, где копать, значит, наверняка уже залезли в сокровищницу. А Дэнни? Грёбаный понапе, наверняка у них на зарплате, иначе предупредил бы, что кто-то ещё лицензию на раскопки взял. Идём быстрее, наверняка там уже начали таскать сундуки.

Вскоре компаньоны наткнулся на следы конкурентов. Странно, но не похоже, чтобы их было много. Вообще, по следам выходило, что конкурент был всего один. Это вселяло надежду на то, что в одиночку подрывник не перетаскает все сокровища. Конкурент не очень хорошо ориентировался в лесу, потому что долго кружил по окрестностям, и, вполне возможно, даже подглядывал за кладоискателями, хотя это вряд ли – у Майора и у Мезальянца были чуткие уши, подкрасться к ним не могли даже хищники.

Следы вели через джунгли к предыдущему отработанному квадрату.

– Вы что-нибудь понимаете? – спросил Брайдер.

– Мне кажется, что надо было копать чаще, – сказал Змей.

– Или глубже, – уточнил Егор.

– Или карты старинные не надо на барахолках покупать, – добила Барбара.

– Олигархии слова не давали. Змей, свяжись-ка с шерифом.

Антонио исполнил приказание лидера. Брайдер взял в руку передатчик.

– Участок, участок, я Брайдер, приём.

– Слушаю, Брайдер, я участок, приём.

– Дэнни, кроме нас на раскопки кто-то ещё заявлен? Приём.

– Минуту. Нет, никто. А что, есть стервятники? Приём.

– Пока не знаю. А никто в город со взрывчаткой не приезжал? Приём.

– Никого не было, только какой-то турок, молоденький парень совсем, дня три назад приехал. Я думал, это вы что-то взрываете, штрафануть хотел. Вам подмога не нужна? Приём.

– Я осмотрюсь, если что – мэйдэй пошлю. Приём.

– Ладно, до связи. Отбой.

– Отбой.

Брайдер посмотрел на друзей уже в сильно приподнятом настроении.

– Вам страшно? Мне – нет. Идём тихо, может, не нарвёмся.

Они прошли ещё полмили через джунгли, прежде чем услышали, как кто-то вполголоса ругается. Ругань была не английская и не русская, хотя что-то знакомое в этой речи было.

Крадучись, почти не обращая внимания на укусы насекомых, компаньоны подошли к квадрату, который отработали три дня назад. Здесь растительность уже почти затянула израненную землю, и ещё через неделю вряд ли можно было бы догадаться, что здесь ковыряли почву несколько почти пиратов (и одна настоящая леди). Однако новенький постарался: в центре поляны зияла огромная воронка. Вся трава оказалась засыпана грунтом и камнями, и молодой парень попсового вида – с бородкой и усиками а ля Людовик Тринадцатый – стоял над воронкой и негромко сокрушался. Джордж понял, на каком языке ругался пришелец – на турецком. Потому что по виду парень был самым настоящим турком, ему только фески на голове не хватало.

– Руки вверх, полиция понапе! – дико заорал Том и ринулся на конкурента.

Парень от испуга чуть не упал в проделанную только что дыру. Он вскинул руки с такой силой, что они едва из суставов не выскочили.

– Не стреляйте! Не стреляйте! – кричал он высоким голосом.

– Лицом в землю, руки за голову, ноги шире плеч! – продолжал орать Майор.

Конкурент послушно упал на землю и так вжался в неё, что в своей немаркой одежде стал почти невидим.

– Кто такой? – спросил Том, обшаривая лежащего на земле парня. Он был чист, будто не клады искать пошёл, а на прогулку вышел.

– Я Йылмаз! Турецкоподданный!

– Йылмаз? – переспросил Майор. – Мехмет Йылмаз?

– Да! – парень едва не плакал.

– Ты его знаешь? – удивлённо спросил Змей у Брайдера.

– Ты шутишь? Мехмет Йылмаз в Турции – это как Джон Смит в англоязычном мире, – просветила Барбара Змея.

– Он срёт нам в мозги! Сейчас я его застрелю... – громко сказал Том и взвёл курок.

– Нет! – завопил тонюсеньким голоском Мехмет. – Моя правда говорит! Моя Мехмет Йылмаз! Моя папа называть!

– Вставай, Йылмаз, – разрешил Майор. – Только тихо, а то у меня пистолет с предохранителя снят.

Мехмет, мелко дрожа, встал.

У парня оказались глаза разного цвета – голубой и зелёный. Он испуганно смотрел то на Майора, то на Егора, то на Змея, но особенно пристально на Барбару, и не мог взять в толк, почему они смеются. А когда увидел, что оба они безоружны, выругался на турецком.

– Молодой человек, ты знаешь, что нарушаешь закон Федеративных штатов Микронезии о кладоискательстве?

– Моя не знать...

– Незнание закона не освобождает от ответственности, тебе должен был об этом рассказать папа.

– Моя не быть!

– Молодец. А теперь потрудись объяснить, как ты здесь оказался и почему взрываешь мою землю моим же С-4? Змей, ты глянь – он спёр взрывчатку с моей же яхты!

Егор со Змеем заглянули в рюкзак Мехмета – и увидели там ещё два кубика пластита, на котором чёрным маркером было написано «расхититель гробниц».

– Моя рассказать! Моя всё рассказать!

Мехмет работал мародёром. Не тем, который мёртвых обирает, а ловким парнем, который работает грузчиком да копателем при археологических экспедициях. Такой парень тихо, без выстрелов и мордобоя прихватывает всякую древнюю мелочь, чтобы потом сбыть в антикварную лавку за вполне приличное вознаграждение. Ну, не досчитаются археологи брошки или гребня, невелика потеря, а Мехмету вроде как премия за тяжёлый труд.

Мехмет год назад гостил у дяди в Стамбуле, и дядя предложил ему оставить грязное ремесло простого копателя и влиться в ряды кладоискателей. В общем-то, это означало то же самое – копать землю, с той лишь разницей, что весь хабар, который они выкапывали, принадлежал им самим.

Надо сказать, что везло им несказанно. Дядя сначала просматривал исторические книжки, потом долго бродил по историческим местам, и уже потом приводил Мехмета и тыкал пальцем в землю: копай здесь.

Так же дядя начал слыть в народе едва ли не святым: он безошибочно определял, где именно нужно искать воду. Он сотрудничал и с археологами, но меньше – учёные платили не так много, как хотел дядя.

Однако чем большего успеха дядя добивался, тем хуже он выглядел. Мало того, что глаза его сделались разноцветными, так он начал быстро худеть, осунулся, потерял сон и аппетит, и, в конце концов, умер. Оставив племяннику в наследство барсука – забавный металлический амулет, остающийся холодным в самую жаркую погоду.

В барсуке-то и заключалась дядина удача в поисках сокровищ. Стоило сжать амулет в ладони, как земля становилась прозрачной, как вода в горном ручье, и можно было видеть, что лежит в её недрах.

Мехмет не верил глазам. Мехмет падал на колени и читал благодарственные молитвы, хотя про себя точно знал – Аллах здесь ни при чём, всё дело в амулете. Это джинн, или ифрит, или ещё какой-то демон из «Тысячи и одной ночи», потому что такому грешнику, как Мехмет, Аллах точно помогать не будет.

Как ни старался Мехмет узнать, из какого материала сделан амулет, так у него ничего и не получилось. Барсук был твёрже алмаза, и едва заметно дрожал в ладони, когда Йылмаз смотрел сквозь землю, и не нагревался даже в огне, только это Мехмет про свой талисман и понял.

Он несколько раз пробовал пользоваться барсуком на раскопках. Результат был неизменным: археологи никогда не слушали Мехмета, хотя он говорил им, где надо копать, и заставляли колупать совершенно пустую породу, или же скучные остатки стен, где ни то, что клада, но и черепка, подходящего для продажи, не находилось.

Мехмет хотел пойти учиться, а потом при помощи барсука копать там, где нужно, и прославить своё имя в веках, но учиться оказалось трудно, что на археолога, что на геолога. Копать колодцы тоже особой радости не доставляло.

За последние полгода он перепробовал кучу профессий, но всюду нужна была квалификация. Не будешь же писать в своём резюме «могу копать». Люди засмеют.

– А клады? Мог ведь на кладах заработать, – с улыбкой спросил Егор.

– Моя несколько могильник вскрывать, находить бронзовый украшения, золото, оружие. Некоторые неаккуратно копать, кусок отламывать. Хорошо жить! Но завистник не спать. Чуть не убили! Делиться, говорят! Как делиться, моя сама ищет, сама копает, вах! Но моя не грустит! Моя найдёт богатый клад, половина отдаст благотворительность, половина жить будет!

– А на Понпеи-то зачем прилетел?! – заругался Брайдер. – И без тебя от туристов тесно. Из Турции в том числе.

Майор подмигнул жене

– Моя «Нэшнл джеографик» читать, узнать, никто сокровища понапе не находить. Моя находить!

– Не находить твоя. Наша находить, а твоя в полицию ходить, каталажка сидеть. Якши?

Мехмет надулся. Смешно было на почти взрослом лице наблюдать детскую обиду. Но Брайдер был прав – без лицензии на раскопки и поиски сокровищ Йылмаза ожидал срок в местной тюрьме, которая буквально плакала по постояльцам, ведь правонарушений на Понпеи почти не совершалось.

– Том, отойдём на пару слов? – предложил Егор.

– Стой на месте и бойся, – предупредил Брайдер Мехмета, и компаньоны отошли пошептаться.

– Надо Мезальянца вызывать. Он этого Йылмаза с лета по всему свету ищет, – предложил Егор.

– Поддерживаю, – подняла руку Барбара. – Но пускай сначала отработает. Потому что врёт как сивый мерин.

– Ты сама догадалась, или подсказал кто-то? – спросил Майор ехидно. – Связываемся с базой сейчас, пусть Мезальянц на своего красавца в деле полюбуется. Этот пацан за день сделал больше, чем я за шесть лет. Ох, и влетит ему.

Змей опять настроил рацию.

– База, база, я Брайдер, приём.

– Я база, слышу тебя, Брайдер, приём.

– Мезальянц, пеленгуй меня, мы нашли. Приём.

– Поздравляю. Через полчаса прибуду, посмотрим, что у вас там. Приём.

– Мезальянц, позвони в участок и передай, что в моей концессии ещё один парень организовался. Задним числом пускай зарегистрируют. Он нам очень помог. И давай сюда пулей, ты не поверишь, что мы нашли. Приём.

– Понял, передам. Отбой.

– Отбой.

Они вернулись к Йылмазу.

– Вот что, Мехмет Йылмаз, – сказал Майор. – Мы берём тебя в нашу концессию с испытательным сроком. Ты ищешь, а мы копаем. В случае успеха – десять процентов от находки твои.

– А почему так ма... – хотел спросить Мехмет, но Барбара показала на пальцах международный жест, означающий не­волю.

Турецкоподданный согласился. Десятая часть от ста миллионов – это десять миллионов, нечего мелочиться.

– Моя – с вашей!

Майор тут же повеселел и предложил начать спуск в подземелье, дыру в которое только что проделал Йылмаз.

– Что там, кстати?

Турецкоподданный сказал, что много читал про Понпеи. Писатель Лавкрафт утверждал, что здесь поклонялись Дагону и Ктулху. Майор предложил рентгеновской установке не срать в мозги, а сосредоточиться на земляных работах.

Мехмет сказал, что внизу подземная галерея, и ведёт она куда-то под джунгли.

– Моя сходить, посмотреть?

– Не ходить, сюрприза иначе не будет. Спускаемся все вместе.

Центр воронки провалился в подземелье. Подземный ход был сложен из тех же базальтовых призматических блоков, что и Нан-Мадол, правда, более плотно подогнанных друг к другу.

– Отставить, – вдруг сказал Майор. – Всем, кроме меня, отойти.

– Зачем? – спросил у Барбары Мехмет-Кемаль.

– Воздух, который в подземелье стоял несколько сотен лет, может быть смертельно опасен, – объяснила образованная леди. – Надо подождать.

– Долго?

– А сейчас Том спустит в шахту газоанализатор, и посмот­рим.

– Эй, – вдруг послышалось снизу. – Эй, кто-нибудь? Вы меня слышите?

Кладоискатели переглянулись.

– Это что? – испуганно прошептал Мехмет. – Это привидение?

– Нет, это Дагон. Ему нужна жертва, иначе он не отдаст сокровища, – недоумённо пошутил Егор.

– Эй, не взрывайте больше, здесь я!

Барбара задумчиво посмотрела на Егора.

– Если бы тебя здесь не было, я бы подумала, что это ты кричишь.

Майор кивнул Змею – мол, идём, проверим. Мужчины осторожно подошли к краю воронки и увидели на её дне человека в странной зелёной униформе, с половой щёткой в руке.

– Не стреляйте, я безоружен! – человек поднял руки вверх.

Змей и Майор смотрели на человека из подземелья и не верили глазам.

– Почему вы молчите? Я слышал, что здесь говорят по-английски.

Мужчины продолжали молчать. К воронке подошла Бар­бара:

– Что вы... – и тоже осеклась, увидев, кто стоит внизу.

Следом подошёл Егор. Он ожидал увидеть всё, что угодно – Дагона, Ктулху, зомби, национальную гвардию Соединённых штатов, но не того, кто на самом деле стоял на дне воронки.

Это был он сам.

Барбара спускаться не стала, она осталась наверху, с братьями. У братьев, похоже, был шок – они сидели друг перед другом и не решались не то что поговорить, но даже открыть рот.

– Спускаемся, – повторил Том. – Мешки с тобой?

– Со мной, – кивнул Антонио.

Майор, несколько раз находивший клады, убедился, что нет ничего лучше большого пластикового мешка, используемого при транспортировке удобрений. И объём большой, и волоком тащить удобно.

Идти по подземелью пришлось недолго. Зал, в который попали кладоискатели, стояли в несколько рядов окованные позеленевшими от времени металлическими пластинами сундуки, вида старинного, но не древнего. Были они небольшими, высотой не более фута, и совсем не походили на сокровища понапе.

– Не понял, – шёпотом сказал Майор. – А где золотой Дагон, где вся эта ктулхианская мутотень?

Разочарованию его, казалось, не будет предела.

– Видимо, не в этот раз, – негромко рассмеялся Змей. – Плохо ты язык знаешь. Иди, смотри, что там.

В сундуках лежало золото. Просто золото, в слитках, с клеймом Вест-Индской компании. Всего около пятисот тёмно-жёлтых кирпичей.

– Долго таскать придётся, – сказал Мехмет.

– Ничего, как-нибудь справимся, – проворчал Майор. Его вовсе не радовал пиратский клад.

Впрочем, пока тащили первый сундук, Брайдер повеселел.

– Вот она, удача, Мехмет Йылмаз, – говорил он турецкоподданному. – Я думал, мне её Джордж принесёт, а оказалось – какой-то неуч из Турции. Ладно, давай быстрее, золото само не переползёт.

В это время на поляну выехал на вездеходе Мезальянц.

Первое, что он увидел – огромную воронку. Второе – троих людей, сидящих неподалёку.

– А где остальны...

Он не договорил. Егор, ушедший на раскопки, вдруг удвоился, и рядом с ними сидела Барбара.

Барбара сделала руками знак «не беспокоить», и показала на воронку – туда иди.

Мезальянц не стал лезть с расспросами – всё равно потом расскажут, – и спрыгнул в яму. В подземелье раздавались голоса, и Иван Иванович пошёл им навстречу.

В темноте он не разглядел третьего парня (теперь, получается, четвёртого, если третьим считать близнеца), но поздоровался, и они вместе потянули мешок наружу.

– И что ты хотел мне показать? – спросил Мезальянц у Майора.

– Мехмета, – ответил Брайдер.

Но Мехмет сам уже смотрел безумными от страха глазами на амджу, появившегося здесь, словно тот парень – из-под земли.

– Кемаль, – Мезальянц выдавил это имя через силу.

Кемаль упал на колени и подполз к опекуну. Он долго говорил по-турецки, и в голосе его звучали и раскаяние, и стыд, и просьба о прощении. Но Мезальянц ничего не говорил. Он стоял, будто статуя.

– Минус два, – кисло сказал Майор Змею.

– Своя ноша не тянет, – напомнил ему Антонио.

Вскоре они потеряли счёт времени – таскали сундуки один за другим, и хотя работа была тяжёлая, никто не жаловался. Ещё утром никто всерьёз не думал, что к вечеру станет сказочно богат.

Особенно богатыми себя чувствовали те, кто к золоту и не прикасался.

Эпилог

Вот странное дело: совершенно небедные люди, технически подкованные, можем заказать любой прибор, вплоть до лазера, и любые комплектующие, вплоть до платиновых контактов, а прототип внепространственного ретранслятора монтируем из всякого хлама.

– Не туда! Не туда втыкаешь, криворукий! – ругался Юся.

Я ничего не понимал, злился, рычал на Юсю, и требовал объяснять доступнее.

– Зачем тебе эти головняки? Забыл, что исследования в этой области объявили вне закона, равно как и клонирование человека?

ФБР раскрутили дело о крушении самолёта, и выяснилось, что Люси Дарк, супруга нашего шефа, работала на какую-то шпионскую корпорацию, и это она нам втыкала палки в колёса. И ладно бы только нам. По её наводке и самолёт взорвали.

Проект «Порт» с этого момента считался уничтоженным, но спецы из ФБР просмотрели отправленные письма нашего начальника Дагласа, и их весьма заинтересовало последнее, отправленное нам. Постскриптум – «Люси никогда не чистит корзину» – и стал ключом к разгадке преступления. Сначала агенты выяснили тёмное прошлое Люси, раскрутили настоящее, а потом до всех дошло, что Дарк перед смертью понял, кто главный его враг, и спрятал всю информацию по проекту в мусорной корзине на лэптопе Люси. Там лежали тысячи файлов и корневых каталогов, и Даглас спрятал документацию по проекту в этой куче мусора.

С нас взяли подписку о неразглашении, проект «Порт» был объявлен правительством вне закона, как угрожающий мировой экономике и безопасности США.

– Зачем тогда помогаешь собирать? – спросил я.

– А я не американский гражданин, поэтому мне до балды. К тому же надо проверить – всё ли я правильно запомнил.

– Эй, вы там! – Викса заглянула в сарай, превращенный во временную лабу, – я не поняла, вас зачем разделяли, если вы снова сидите вместе как приросшие?

– Дело привычки, – мрачно пошутил я, со злостью глядя на Юсю, будто бы он был виноват в том, что я и правда никак не мог от него отойти.

– А мы тут тортики выбираем... – сладко облизнувшись, сказала Викса. – Вы какой больше любите? Фруктовый? Карамельный? Или шоколад?

– Шоколад, – в один голос ответили мы и снова посмотрели друг на друга.

Викса скорчила кислую мину, словно мы не шоколад попросили, а вареный лук, и обернулась к кому-то, кого мы не видели за дверью.

– Фруктовый!

Вот вечно она так!

На самом деле мы, конечно, вели себя по-свински. Несмотря на то, что вся родня была в сборе, несмотря на присутствие Виксы и прилет раскаявшейся Сузуме, мы с братом с самого утра закрывались в сарае, болтали, спорили, паяли, рисовали чертежи и напрочь забывали обо всех окружающих. Все бы ничего, если бы не свадьба. Вернее, две. Возможно, это было слишком скоро и мы поддались всеобщему настроению праздника, но как-то вечером, не сговариваясь, и я и Юся сделали своим девушкам предложение. Была та редкая красивая ночь на Понпеи, когда не лил дождь и небо было чистым, вплотную припавшим к земле. Звезды горели, как сумасшедшие, откуда-то доносилась дурацкая душещипательная мелодия и наши деревянные языки сказали что-то, после чего пляж, с двух разных сторон, был оглушен девчачьими визгами.

– Да, да, я согласна! – визжала Сузуме, бросившись мне на шею и повалив в песок.

– Ты идиот, кто так делает предложения! Ну конечно я согласна! – завопила на другом конце пляжа обезумевшая Викса и уронила в песок Юсю.

Именно с этого момента жизнь вокруг нас завертелась с утроенной скоростью. Девушки постоянно куда-то мотались вдвоем или с Лэйлой. Приносили в лабу стопки каталогов с платьями, заставляли выбирать букеты цветов, оттенки лент и музыкальное сопровождение. И если с одной стороны это было хорошо, потому что им было чем занять себя, а значит, не отвлекать нас от работы, с другой стороны (да что там, со всех четырёх сторон, и изнутри, и снаружи) наш строгий мужской сарай был превращен в филиал свадебного агентства.

– Я вроде еще не женат, – задумчиво сказал Юся, – а от семейной жизни уже немного подустал...

И хотя я искренне любил свою невесту, где-то в глубине души я все еще не мог смириться, что Викса досталась именно ему. Не знаю, что на меня нашло, а только после этих слов я взял со стола спаянную схему и запулил ее в окно.

– Тебя, я смотрю, тоже, – невозмутимо продолжил Юся.

– Сволочь ты... Она же тебя любит, – с глупой обидой сказал я.

– Я тоже очень ее люблю, – ласково успокоил меня Юся, – но личного пространства не отменяет даже сильная любовь. Тьфу, сколько пафоса.

Как же, держи карман шире. С Виксой о личном пространстве можно забыть...

– С Виксой о личном пространстве, конечно, можно забыть, – словно прочитав мои мысли, повторил Юся. – Ну, не отменять же из-за такой ерунды свадьбу.

Я нехотя встал с пола, вышел из сарая и разыскал в зарослях кустарника выброшенную деталь. Когда я вернулся, Юся сидел в позе лотоса, закрыв глаза, словно его мысли были где-то далеко отсюда.

– А зачем нам постоянная линза? – спросил я громко.

– Неправильно вопрос ставишь, – сказал Юся, не открывая глаз. – Меня больше интересует вопрос, как мы попали в тот Вангъял.

Вот дурак, нашёл о чём вспоминать.

– Мы прыгнули, подсказал я.

– Тонкое наблюдение истинного учёного. Хорошо, уточню вопрос: куда именно мы прыгнули? Там же пропасть голимая, полтора километра вниз, ты что, надпись не читал?

Если честно, мне тогда вовсе не до надписей было. Я тогда думал, что Далай-лама нас элементарно кинул, прости, Будда, за такие слова.

– Ты хочешь сказать, что мы в линзу попали? – спросил я.

– Узнаю брата Колю, – Юся открыл один глаз и одобрительно посмотрел на меня. – Именно в линзу, иного объяснения не вижу.

– И ты хочешь понять, откуда она там взялась?

– Да. И главное – какая именно сила её там поддерживает? У меня даже всей моей смелой фантазии и недюжинной силы научного прозрения не хватает, чтобы понять: как висит линза в воздухе, что её стабилизирует по отношению к восходящим потокам воздуха, и, что тоже немаловажно, как долго она там находится? И можно ли повторить такой фокус, используя современные технологии и ресурсы?

– Ты хочешь сделать что-то подобное? Да ты псих!

– Почему?

Я ответил честно. Наука мне больше неинтересна. Мне достаточно выходить каждый день в открытый океан, и чувствовать, что моя работа нужна людям. Не то, чтобы я думал, что учёные – дармоеды, которые только и думают, как расщепить атом и посмотреть, что будет. Просто мне надоело. Я хотел простого и понятного. Поскольку край солнца, который я увидел, оказался слишком ярким, и смотреть на него мне больше не хочется.

– Всё сказал? – Юся вернулся к работе (он как раз заканчивал монтировать очередной участок цепи).

– Всё.

И тогда сказал Юся. Сначала он предложил мне окунуться в алебастр, но не это главное. Нам не для того дали собраться вместе, чтобы гаситься вдали от великих свершений на побережье и ловить рыбку, большую и маленькую. Нас ожидает что-то более значительное. Как изящно выразился оратор – «что-то такое, блин, крутое».