Часть вторая 2 page. – Да кто бы сомневался, – усмехнулся мистер Миллер

– Да кто бы сомневался, – усмехнулся мистер Миллер. – Невеста...

Звонок из Турции от Лэйлы оказался полной неожиданностью.

– Мать, ты как там, в чувствах разобралась? – спросила Лэйла.

– Я? Э... нет. Нет, ещё не разобралась, но близка к тому.

– Мальчики там далеко?

– Что?

– Мальчики, говорю, далеко?

– Э... нет, они сейчас туалет принимают... то есть душ... умываются, короче. Им же на работу...

– Мать, что ты несёшь?! Виктория, я требую немедленных и честных ответов!

В животе у Виксы стало пусто и холодно.

– Я готова, – сказала она. – Спрашивай.

– Что с мальчиками, ты выяснила?

– Что...

– Виктория, не заставляй меня разговаривать грубо! Мы с тобой подруги, но то, что ты меня использовала втёмную, заставляет меня думать, что дружба наша какая-то односторонняя.

– Как ты узнала?

– Мать, Змей регулярно звонит мальчикам, не думай, что мы вовсе не интересуемся их жизнью. От них больше двух недель ни слуху ни духу. Мы сначала чуть не умерли, когда думали, что Егор с Юсей полетели на том самолёте, но, слава Иисусу, в списках погибших их не было. Они нам сообщили накануне, что из-за несчастного случая взорвалась лаборатория и они на больничном. Но в больнице их нет, дома нет, на электронную почту не отвечают. Только странное письмо Змею, удивительно – Змей вообще не пользуется электронной почтой.

– А что в письме?

– Ничего. Видимо, кто-то из мальчиков по ошибке переслал письмо начальника.

– Какое письмо?

– Ваучер отеля в Лас-Вегасе и сообщение – «Люси никогда не чистит корзину». Виктория, я требую ответа.

Викса стала отвечать. Нет, Егора с Юсей она не нашла, хотя улетела именно на поиски. Да, зацепка есть, именно через Люси, хотя при чём здесь корзина – неясно. Да, всё серьёзно, мальчиков разыскивает ФБР, видимо, инвестор проекта сильно озабочен утечкой информации. Да, люблю. Юсю.

Как Лэйла умудрилась выжать из неё эти слова?!

Установилось молчание.

– Давно?

– Не знаю. Может, с детства, может, недавно.

– Бедная девочка... Найди их. Найди непременно. Маме твоей я пока ничего говорить не буду.

– Майк, вы настоящий герой, – сказала Кларисса. – Ещё бы немного – и парень умер бы от переохлаждения. По счастью, организм молодой и сильный, так что жить будет.

– Что у него с лицом?

– Рассёк щеку льдом, будет шрам, но ничего серьёзного.

– Он местный?

– Нет, я его не знаю. Он говорит...

– Что?! Он в сознании?!

– Да. Но ничего не помнит.

Сначала навестить парня приехал шериф Норберт.

Неизвестный сидел в кровати, половина лица была скрыта повязкой, воняло заживляющей мазью.

– Привет.

– Здравствуйте, сэр.

– Я Фил Норберт, местный шериф. Буду вести твоё дело.

– Да, сэр.

– Мне сказали, что ты ничего не помнишь.

– Абсолютно, сэр.

– Парень, тебя подобрал в горах Майк Дочеф. Он в этом городе что-то вроде большой шишки – у него цементный завод, он даёт рабочие места половине горожан.

– Это... кхм... круто?

– Не без того. Я хочу сказать, что он готов оплатить твоё лечение.

– Спасибо, сэр.

– Скажешь ему сам при встрече. У тебя, кстати, странный акцент.

Парень задумался.

– Думаю, английский не мой родной язык.

– Вот даже как? Какой же твой родной?

Парень замолчал. Потом удивлённо посмотрел на шерифа:

– Кажется, русский!

– Надеюсь, ты не бандит?

– Ничего не могу утверждать, сэр...

– Окей, думаю, пока твои руки и лицо не заживут, устанавливать твою личность всё равно проблематично. Я пробью, конечно, базы пропавших без вести и прочих разыскиваемых, но что-то мне подсказывает, что ты не из таких. Имя своё помнишь?

– Кажется, Егор.

– Yekhor?

– По-английски – Джордж.

– Окей, Джордж, отдыхай.

Изыскания шерифа ничего не дали. Никто, хотя бы приблизительно похожий, без вести не пропадал – ни в окрестностях, ни в штате, ни в стране.

Прошло несколько дней и Дочеф решил сам навестить спасённого.

Парень ему неожиданно понравился. Словарный запас богатый, будто парень университет, или хотя бы колледж закончил. Поболтав о том, о сём, Майк сказал Джорджу, что производит цемент и производные. Парень из вежливости сказал, что это очень интересно.

– Разве? – криво усмехнулся Дочеф. – Никто не думает о цементе.

– О воздухе мы тоже не думаем, – пожал плечами Джордж. – Однако дышим.

– Ну, о воздухе я кое-что знаю: в нём шестнадцать процентов собственно кислорода и семьдесят два процента азота, и по мелочи углекислоты и инертных газов.

– Я тоже кое-что знаю о цементе, – улыбнулся парень.

И довольно внятно изложил физические и химические законы, благодаря которым оксиды кальция, кремния и алюминия образуют крепкое соединение (требуется отжиг при температуре примерно четыре тысячи четыреста градусов Фаренгейта). В качестве гидратизатора используется алебастр.

При слове «алебастр» Джорджа начинал разбирать смех. Почему-то «алебастр» показался ему таким смешным словом, что хохот прямо из живота рвался наружу, и Дочеф подумал, что у парня не все дома.

Но, несмотря на «полный бардак на чердаке», Дочеф был приятно удивлён. Почти никто из обывателей не знает, как получается цемент. Все знают одно – если развести его водой, серый порошок превратится в кашу, а потом застынет в той форме, в какую эту кашу зальют. И если спросить, чем отличаются друг от друга марки цемента...

Марки цемента, сказал Джордж, отсмеявшись, определяются по степени сжатия, от ста бар до шестисот, с шагом сто. Шестисотая марка относится к военным цементам. Самая распространённая марка – Портленд, Соединённые Штаты входят тройку лидеров по производству цемента, средняя стоимость тонны – сто долларов.

Дочеф открыл рот. Может, это Господь уронил парня под колёса «чероки»? Немного его подучить, разъяснить тонкости...

На следующий день Майк снова навестил пациента, и они проболтали более двух часов о королях и капусте. Дочеф всё больше проникался симпатией к Джорджу. Будет очень обидно, если он окажется банальным мафиози, хотя уровень подготовки этого молодого человека просто обескураживал.

Майк предложил Джорджу остаться в городе, пока к нему не начнёт возвращаться память. Снял ему комнату в городе, назначил оклад и устроил к себе на завод консультантом. Парню торопиться было некуда, и он взялся за дело.

Майк нарадоваться не мог. Джордж легко разобрался не только в производстве, но так же в маркетинге и логистике цемента и бетонных конструкций. Он настолько оптимизировал завоз сырья и сбыт готовой продукции, что Дочеф стал подумывать о завоевании рынка не только Колорадо, но и соседних штатов.

Но Джордж приносил не только бонусы, но и проблемы. Как-то зашёл с очередным пакетом договоров, и как бы между прочим, спросил:

– Сэр, разрешите личный вопрос?

Майк едва не поперхнулся своим кофе.

– Валяй, только быстро – видишь, сколько работы?

– Да, сэр. Как бы мне организовать водительские права?

Вот так вопрос.

– Права? А у тебя что – до сих пор нет прав?

– Нет, сэр. По городу я иногда езжу на вашей машине, сэр, шериф закрывает на это глаза, потому что я уже не поспеваю на своих двоих, но за пределы города мне уже не выехать. Мне нужен хоть какой-нибудь автомобиль и документы.

Самое обидное – он был прав. Ему действительно нужна машина, потому что на Джордже теперь висела и механизация производства. Ну, ладно, по Грэнби он и впрямь гоняет на джипе, спасибо Филу, что не лезет в бутылку. Но парню надо удлинить цепь, иначе он её порвёт.

– Окей, я поговорю с Филом, узнаю, что можно для этого сделать.

– Спасибо, сэр.

Права – это документы. Документы – это проблемы. Откуда человек, как здесь оказался, почему миграционная служба не знает ни о каком русском?

Хорошо, что Фил Норберт, несмотря на общую свою недалёкость, давно уже нашёл простой и эффективный способ легализовать парня. Скрыть Джорджа на Mountain Park не получится – слишком много на него сейчас завязано дел. К тому же зарплата тоже должна на какое-то имя начисляться – не за еду же он работает.

Год назад в горах погиб Роджер Абрахамс, приехавший из колледжа на рождественские каникулы. Документы покойного по инструкции уничтожались в присутствии специальной комиссии, но обычно этим занимался шериф, а специальный акт члены муниципалитета подписывали задним числом.

Норберт не уничтожил ни одного документа. У него была целая «картотека покойников», как он её называл. Фил не знал, когда и зачем ему пригодится эта куча документов, но – вдруг пригодится?

Вот и пригодилось.

По всем финансовым документам Джордж проходил как Род­жер Исидор Абрахамс. Об этом не знал никто, кроме бухгалтера и делопроизводителя. Зарплата Джорджу выдавалась кэшем, в два раза меньше, чем по бумагам. Может, Джордж и подозревал о чём-то, но пока не рыпался. Возможно, и впрямь что-то помнил из своего прошлого, и оно не было безоблачным.

Впрочем, его отпечатки Норберт пробил сразу, как парень вышел из больницы. Джордж был абсолютно чист, система о нём ничего не знала. Джон Доу какой-то.

Так Джордж получил водительские права. А Дочеф продал ему за сто долларов свой старый «форд-эскорт». Майк никогда не выбрасывал свои старые автомобили, их у него со времён первого «плимута», на котором он гонял в школу, было ровно десять.

На «эскорте» Майк ездил в лучшие годы своей жизни – когда он только начинал своё дело и был влюблён в Сьюзен. «Эскорт» возил их в Калифорнию, в свадебное путешествие. На заднем сидении «эскорта» была зачата Элизабет (с тех пор она и ездила только там). «Форд» возил Майка почти десять лет, и именно в это время его заводик рос, как на дрожжах, и сам Майк набирал вес в городе.

А потом «форд» начал ломаться, всё чаще и чаще, заниматься ремонтом «счастливой» машины было некогда, и Дочеф поставил её в маленький ангар, где стояли его первый «плимут», подаренный отцом, и купленный на свои первые деньги «шевроле».

– Приведёшь в порядок – прослужит ещё сколько-то, – сказал Дочеф Джорджу. – Потом купишь новую.

Несмотря на то, что Джордж был ему обязан жизнью, Майк чувствовал перед парнем вину. Будто силой удерживает его в городе. На самом же деле у Дочефа будто родительский инстинкт проснулся. Он хотел не дочь, а сына, чтобы было кому передать дело. Майк не был старым, но Сьюзен уже точно не отважится на нового ребёнка, Бет спала и видела себя адвокатом в Лос-Анджелесе, а сам Дочеф с недавних пор начал тяготиться своим цементным детищем. Что толку, что он расширил производство? Азарт молодости прошёл. В жизни надо было что-то менять.

И вот представился такой случай – толковый парень, который никуда не торопится и ничего не помнит, идеальный случай начать жизнь заново. Пусть и чужую.

Единственное, что раздражало – это то, как Джородж спелся с Химейером. Все автомеханики округи отказались чинить старый «форд», и только Марвин-мать-его-так-Химейер взялся. И всё своё свободное время парень проводил в его компании за починкой «форда».

И главное – что там Химейер плетёт про Майка? Запретить Джорджу якшаться со строптивым автомехаником Дочеф не мог, но и просто стоять в стороне было нельзя. Марвина надо было выдавить из города. Чёрт, надо было просто купить парню новую машину, опять пожадничал, идиот.

Впрочем, Джордж, если даже Марвин что-то ему и плёл об этой истории с двумя акрами ничейной земли, никак не реагировал. Может, у парня чувство благодарности очень сильное – редкое в наши дни качество, мало кто может быть искренне благодарен, все больше досадуют, что кому-то чем-то обязаны.

Марвин не понимал, почему Джордж улыбается, когда слышит слово «алебастр». Этого не понимал никто, даже сам Джордж. Но, если в поле его зрения находился, допустим, алебастровый Иисус, или кто-то упоминал об этом материале, как по лицу Джорджа расплывалась довольная, изрядно тупая ухмылка.

Очевидно, в прошлом у парня было что-то невероятно смешное, связанное с гипсом.

– Подай мне свечной ключ, – попросил Марвин, когда Джордж закончил улыбаться.

Джордж полез в ящик с инструментами и достал ключ.

– Ну как, муниципалитет уже оформил тебе социальную страховку? – спросил Марвин, выкручивая одну свечу за другой.

– Майк говорит, всё уже сделано, – Джордж забирал свечи у друга и бросал в ведро. – Но ты же знаешь его – будет тянуть до последнего. Мне надо придумать план, как заставить его отдать документы.

– О, – протянул Марвин и вылез из автомобиля. – Это будет тринадцатый подвиг Геракла.

– Почему?

– Потому что, парень, всё в этом городе прогнило. И в стране тоже.

Прокаленные свечи уже ждали на краю верстака.

«Форд» 1985 года, который недавно получил в личное пользование Джордж, за последнюю неделю принял, наконец, облик американского автомобиля, а не старой повозки времён покорения Дикого Запада. Всё-таки Марвин был мастером на все руки.

– Ну-ка, садись за руль и заведи машину, – сказал мастер Джорджу.

Тот сел за руль и повернул ключ зажигания.

«Эскорт» послушно завёлся.

– Ага, я же говорил! – обрадовался Джордж.

– Для начинающего ты слишком хорошо разбираешься в машинах, – похвалил Марвин. – Ты уверен, что не работал в автосервисе?

– Руки не помнят, – пожал плечами Джордж. – Я рукам доверяю больше, чем голове. Возможно, у меня когда-то была машина, и я знаю, как она устроена?

– Ладно, глуши мотор.

Марвин закрыл капот и протёр его тряпочкой:

– Готово!

– Марв, ты просто маг и чародей! Сколько я тебе должен?

– Сейчас как дам в лоб – и мы в расчёте.

– Нет, Марв, правда! Ты же заново собрал тачку, просто с нуля.

Марвин не торопясь подошёл к рукомойнику, намочил руки и начал ожесточённо тереть их мочалкой. Смыв грязь, вытер ладони и лицо бумажным полотенцем.

На лице остались чернильные разводы. Джордж заржал.

– Чего ты? – удивился Марвин, посмотрел в зеркало – и всё понял.

– Опять ты со своими каракулями. Не мог выбросить в ведро?

– Я нечаянно.

– Нечаянно он... что, опять накрыло?

Джордж виновато улыбнулся. Бывали времена, когда он напрочь отключался от реальности, и черкал на любой поверхности один и тот же фрагмент электросхемы: замыкание на контур какой-то энергоустановки. Эта схема преследовала Джорджа в любое время суток. Он пытался дорисовать систему, но выходила всегда какая-то ерунда. Эта лакуна бесила его больше, чем отсутствие бытовых воспоминаний. В этой схеме, как казалось Джорджу, спрятана вся его жизнь.

Умывшись заново, Марвин аккуратно присел на край капота и сказал:

– Джордж, я тебе просто помог. Если бы Бог дал мне такие мозги, как у тебя, Дочеф бы у меня в ногах ползал, и муниципалитет лизал задницу не ему, а мне. Это самое меньшее, что я мог для тебя сделать. Делай что хочешь – воруй эту страховку, пытай Дочефа, но беги отсюда прочь. Скоро здесь будет настоящий ад.

– А ты хотел бы, чтобы тебе кто-то лизал задницу? – спросил Джордж.

Мартин горько усмехнулся.

– Джордж, этот мир так устроен. Либо лижешь ты, либо лижут тебе.

– Я не лижу.

– Потому что Дочеф боится тебя.

– Меня?

– Ты заметил, что он позволяет тебе общаться со мной, хотя и не одобряет нашей дружбы? Потому что он боится, что ты взбрыкнёшь. Без твоих мозгов дела у него шли не ахти. То есть, конечно, он вполне успешный бизнесмен, но у него куча средств вылетала в трубу. Ты экономишь ему сотни тысяч долларов – что на налогах, что на производстве. Потому он и не отпускает тебя, и так тянет с оформлением страховки. Ты – его счастливый билет. Он не понимает и половины из твоих нововведений. Всё его богатство – от хитрости, не от ума. И поэтому, едва ты покинешь эту вонючую контору, дела у него опять будут идти так себе, без взлётов.

– Так давай махнём вместе? – предложил Джордж. – Смотри, какая тачка классная получилась! Доедем до Калифорнии, а там придумаем, чем заняться.

– Я обдумаю твоё предложение, когда ты получишь свои документы. Правда – обдумаю. Всё равно я собираюсь покончить со всем этим.

– Наконец-то! – обрадовался Джордж. – Давно пора.

– Ладно-ладно, собирайся давай, времени уже много.

Марвин открыл ворота мастерской, и Джордж аккуратно вывел машину на улицу. Опустил стекло на двери и спросил:

– Тебя подвезти? Или опять здесь ночевать останешься?

– Езжай, я, наверное, здесь останусь. Дома всё равно только ящик да пиво, ну их совсем.

– Споки-ноки!

– Споки-ноки, парень. Не проспи завтра!

Ночной сторож цементного завода Mountin Park, на территории которого оказалась заключена автомастерская Марвина Химейера, поднял шлагбаум, выпуская Джорджа в город.

– Джордж, ты машину починил? – спросил сторож.

– Это всё Марв. У него просто золотые руки.

– И ослиное упрямство.

– Что есть – то есть. Удачного дежурства, Уолли.

– Спокойной ночи.

Джордж выехал на Вест-Мидоуроуд и покатил в свою конуру, немного уязвлённый заявлением Уолтера.

Джордж не любил, когда о Марвине рассказывали гадости. Характер у механика был, конечно, не самый мягкий и уживчивый, но ведь это он находился в состоянии войны с целым городом, и в первую очередь – с цементным заводом Mountain Park.

История началась с земли – чуть более двух акров – которая раньше принадлежала Марвину. Он купил её двенадцать лет назад по остаточной стоимости за сорок две тысячи долларов у разорившейся компании, для чего продал свою долю в денверском автосервисе. Марвин планировал построить здесь большой развлекательный центр: с гостиницей, игорным домом и прочей требухой, которая так нравится праздным зевакам, мчащим каждый день по трассе 40 мимо. Вбухав последние деньги в проект, Химейер представил его в муниципалитете. Но, хотя это был самый большой город в округе – почти две тысячи жителей – никто из местных не поддержал Марвина в его идее выкачивать деньги из проезжающих. Мэр, старый уже человек, принадлежавший к баптистской церкви, резко осудил намерения Химейера, и его проект завернули. Так как народу в округе было немного, и все автомобили Марв починил, работы стало не хватать, и, в конце концов, Марвину пришлось уволить двоих помощников и самостоятельно сводить концы с концами, тоскливо разглядывая свои два акра пустующей земли.

А потом упали проценты по кредитам, и в Колорадо начался строительный бум. Строились все – крупные компании и маленькие фирмы, богатые и бедные землевладельцы. А там, где идёт строительство, всегда нужен цемент, сухие смеси для отделочных работ, и дела цементного заводика Mountain Park вдруг пошли в гору. Очень скоро производственных мощностей стало не хватать, и Майк Дочеф, владелец завода, предложил своему соседу Марвину Химейеру продать эти два злосчастных акра по вполне приемлемой цене – двести пятьдесят тысяч долларов.

Бизнесмены ударили по рукам и совсем уже готовы были подписать договор купли-продажи, как Марвин совершенно случайно услышал разговор Майка с агентом по недвижимости, который вёл их дело.

Земля, исходя из текущего экономического положения в стране, стоила больше миллиона долларов. Выгода, которую получал Дочеф от этой операции, составляла почти девятьсот тысяч. Риэлтор знал об этом, и за дополнительное вознаграждение – те же двести пятьдесят тысяч – ввёл Химейера в заблуждение. Марвин сжал кулаки, но выяснять отношений не стал.

Вместо банального мордобоя на встрече в муниципалитете, когда обе стороны должны были торжественно подписать оба экземпляра «сделки века» по местным масштабам, Марвин взбрыкнул. Он сказал, что продаст землю не меньше, чем за четыреста пятьдесят тысяч долларов.

Заговорщики переглянулись, но время поджимало Дочефа, и он, несмотря на нежелание платить, согласился с этой суммой. Согласился слишком легко. И Марвин тут же поднял цену до миллиона долларов.

Эта цена ни Дочефа, ни риэлтора уже не устраивала. И Марвин сказал, что продаст землю только за миллион долларов, и это его последнее слово, пусть хоть небеса упадут.

Возможно, завяжись эта потасовка где-нибудь в Денвере, или Нью-Йорке, всё обернулось бы иначе – или Марвин получил бы свои деньги, или остался бы при своём пустыре. Но муниципалитет Грэнби был кровно заинтересован в цементном заводе. Расширение производства гарантировало новые рабочие места, очередной расцвет захиревшего было городишки с почти столетней историей.

И муниципалитет реквизировал пустырь у Химейера, как бесхозную землю. Что и говорить – Марвин не особенно следил за этими акрами, да и разве уследишь за чёртовой прорвой земли? Здесь нашлась стихийная свалка мусора, несколько мест, где тусовались подростки – следы костров, бутылки, банки, использованные презервативы... Словом, землю реквизировали и передали Дочефу. Практически бесплатно.

Марвин несколько раз пытался отстоять свои права в суде, но нанять хорошего адвоката не мог, а его доводы суд в расчёт не принимал. Более того – нарушителя спокойствия стали усиленно выдавливать из Грэнби. Мастерская Марвина оказалась окружена цементным заводом, теперь к нему никого не пропускали, отключили воду, газ и канализацию. Химейер хотел прокопать траншею и проложить отдельный вход к мастерской – всего два с половиной метра до забора – но Mountain Park в лице Майка Дочефа не торопился дать ему такое разрешение.

Потом у Марвина умер отец, и ему пришлось уехать на похороны. А когда он вернулся, ему отключили ещё и электричество, да ещё и оштрафовали на две тысячи баксов за нарушение санитарно-эпидемиологических норм – нечистоты, скопившиеся в баках, Марвин из-за похорон не успел вывезти.

Словом, положение у Марвина было аховое. И никто в городе не поддерживал его: Химейер был здесь пришлым, и какая разница, что он прожил здесь почти пятнадцать лет. Только Джордж, тоже чужой здесь, мог понять чувства Марвина. Потому они и сошлись.

В пятницу, четвёртого июня, когда Джордж уехал в Боулдер, с очередной порцией договоров, Дочеф принял для себя очень важное, и, как ему казалось, судьбоносное решение.

Как только парень вернётся из первой своей самостоятельной поездки в другой город, Майк отдаст ему полис социального страхования Роджера Абрахамса, и предложит стать компаньоном.

В приподнятом настроении Майк приехал на работу, сам обошёл все цеха, перекинулся несколькими фразами почти с каждым из рабочих. День был ясный, и обещал стать самым счастливым днём в его жизни с тех пор, как Сьюзен согласилась за него выйти.

Если бы не Химейер.

Он стоял, подпирая стенку своей мастерской, будто специально поджидая, когда можно будет испортить Майку настроение. Едва они встретились взглядами, автомеханик отделился от опоры и быстро пошёл навстречу Дочефу.

Ещё чего не хватало. Майк не боялся Марвина, но встречаться с ним, а уж тем паче – разговаривать, ему совершенно не хотелось. Вполне хватало последнего суда, на котором Марвин поклялся всеми чертями ада, что камня на камне не оставит от Mountain Park. После таких заявлений не то, что говорить, но даже смотреть на человека не хочется.

Майк попытался добраться до конторы быстрее, чем Химейер, но тот, увидев, что Дочеф желает избежать встречи, тоже прибавил ходу. До дверей они добежали одновременно.

– Стой, Дочеф, – Марвин хлопнул своей грубой, в мозолях и ожогах ладонью по двери, не давая Майку уйти.

– Мне тебя что, по суду привлечь, за преследование?

– Не кипятись. У меня есть просьба. Последняя. Исполнишь – и я уберусь из города, – Химейер немного подумал и добавил: – Даже из штата, если захочешь.

– Что ты задумал, мать твою? – Майк пристально посмотрел на врага.

– Я ничего не задумал, я собираюсь уехать. И прошу тебя о маленьком одолжении.

– Говори, только быстро.

Марвин немного помолчал, как бы собираясь с духом, а потом выпалил:

– Отпусти мальчишку.

– Что ты сказал, повтори? – Майку показалось, что он ослышался.

– Отпусти Джорджа, – повторил Химейер. – Мы оба знаем, что твоим сегодняшним успехом ты обязан ему. Тебе останутся твои миллионы, отпусти Джорджа со мной, и мы навсегда отсюда уедем, хоть завтра.

Ах ты, старый ублюдок...

– Может, тебе ещё миллион с собой дать, чтобы веселее было? – оскалился Майк.

– Мальчишка мне как сын, – сказал Химейер. – Ты уже разрушил мою жизнь. Дай мне второй шанс, и я дам слово, что откажусь от мести.

– Химейер, у тебя мания величия. Ты букашка, что ты можешь мне сделать?

– Я тебя раздавлю, – сказал Марвин. – Раздавлю всё твоё маленькое королевство, и весь этот город сравняю с землёй, если ты не дашь парню уйти со мной. Решай быстрее.

– Чёрта с два, – Дочеф плюнул Химейеру под ноги.

– Это твоё последнее слово?

– Нет. Моё последнее слово придёт к тебе с уведомлением о решении суда. Пошёл отсюда.

Химейер убрал руку с двери и пошёл к своей мастерской. И что-то в этом молчаливом, без скандала и рукоприкладства уходе было зловещее.

Надо бы Филу позвонить, решил Майк, и вошёл в контору. В кабинете он набрал номер шерифа, пожелал доброго утра и сказал:

– Фил, боюсь, Химейер может натворить глупостей.

– Он тебе угрожал?

– Да как тебе сказать, – Майк посмотрел сквозь жалюзи на мастерскую Химейера. – И да, и нет. Ничего конкретного, но когда он ушёл, я чуть в штаны не наложил.

– Хорошо, я сейчас приеду.

Он приехал через пять минут. Потолкавшись несколько минут у двери Химейера, шериф ушёл обратно к своей машине, видимо, вызвать подмогу.

Потом шериф поднялся в кабинет Дочефа и сказал:

– Майки, тебе не кажется, что пора закругляться с этим цирком? Может, найти у твоего соседа оружие или нар...

Именно в этот момент началось то, о чём после все говорили, как о «войне Марвина Химейера».

Стена мастерской, выходившая на контору, рассыпалась, и в облаке пыли вдруг на свет выползло огромное, громко рычащее чудовище, изрыгающее чёрный дым.

– Святое дерьмо, что это? – спросил Норберт у Майка.

Дочеф, возможно, и рад был бы сказать, что не знает, но он знал. Это был бульдозер «Коматсу», купленный Химейером ещё в то время, когда земля ещё не была у него отчуждена – Марвин хотел построить подъездной путь, да так и не успел.

– Это бульдозер, – сказал Майк.

Пыль осела, и все увидели, что это не совсем трактор. По сути, это был уже танк. Химейер зашил все уязвимые места своего бульдозера железными листами, причём были они так ладно подогнаны друг к другу, что Майк никак не мог взять в толк...

– Как он туда забрался, там же ни окон, ни дверей? – высказал мысль Дочефа Норберт. Он всё ещё держал в руке бумажный стаканчик, удивлённо разглядывая бронированного динозавра.

– Не знаю, – пробормотал Майк, – но, думаю, нам лучше отсюда убраться.

Как бы в ответ на реплику Майка, бульдозер взревел и пополз прямо на контору, опустив нож.

– Твою мать, Фил, поторопи подмогу, – заорал Майк, и бросился выгонять людей на улицу.

Бегать по офисам времени не было, поэтому он элементарно врубил пожарную тревогу. В офисах начался шум, отовсюду повалил народ, и Майк вместе со всеми покинул здание.

Видимо, Химейер тоже не хотел жертв, поскольку остановился в десяти метрах от здания и яростно газовал. И только когда контору покинул последний человек, «Коматсу» на полном ходу врезался в здание и разворотил весь фасад.

Наконец-то оцепенение Норберта прошло, и он открыл огонь по трактору. Все шесть пуль, выпущенные наобум, только чтобы дать острастку водителю, с визгом срикошетили и унеслись, куда бог пошлёт. Химейер, если это, конечно, был он, надёжно себя замуровал.

«Коматсу», словно почувствовав щекотку, неуклюже поёрзал гусеницами и начал пятиться. Он выполз из раздавленного фасада и развернулся к полицейской машине ковшом. Раздался выстрел – и проблесковые маячки на крыше автомобиля разлетелись разноцветными брызгами.

– Фил, у него оружие! – заорал Майк, который сидел тут же, прикрытый автомобилем.

Норберт это и так понял.

Трактор, яростно рыча, принялся доламывать контору, выказав полное пренебрежение к полицейскому.

– В машину, – скомандовал шериф. – Живо!

– До проходной, – сказал Майк. – Там аварийный сигнал, его надо включить.

Однако дневная вахта, видимо, была в курсе происходящего, потому что не успели мужчины сесть в машину, как включилась тревожная сирена, и через минуту люди буквально наводнили территорию завода.

Кое-как Норберту и Дочефу удалось унять панику и организовать эвакуацию. Бронированный «Коматсу» тоже не мешал отступлению: он только что разобрался с конторой и приступал к складу готовой продукции.

Склад рухнул, когда последний рабочий уже был за охраняемым периметром. Норберт вызвал подкрепление из участка, те обещали подключить ещё и SWAT, и в городе слышны были сирены спецмашин.

– У нас есть ещё такая техника в городе? – неожиданно спросил Дочеф, наблюдая за эволюциями Химейера.

Шериф задумался, но вопрос, видимо, был риторический, потому что Майк сразу же себе и ответил:

– Только скрепер Рона Тэтчера.

Мужчины переглянулись.

– Я думал, у него только грейдер, – удивился Норберт.

Майк криво усмехнулся.

– К Тэтчеру?

– Немедленно!

Они уселись в машину. Майк в последний раз посмотрел на свой завод. Стены склада уже упали, и Химейер теперь ловко раздирал жестяную крышу. Если не будет дождя, то, возможно, что-то ещё можно будет спасти...