Часть вторая 1 page. Начальника полиции индонезийского курорта Банда-Ачех звали Хари Бесар

Начальника полиции индонезийского курорта Банда-Ачех звали Хари Бесар. Мать дала ему такое имя, надеясь, что жизнь единственного сына будет праздником [прим. автора – слово hari-besar, или праздник, состоит из двух слов где hari – день, besar – большой, великий], но уж чего-чего, а праздников у Бесара почти не было: давили на него и сверху, и снизу, и порой он думал, что лучше бы он стал рыбаком, как его покойный отец, утонувший ещё до рождения Хари. Вот, опять – нарисовались два иностранца и требуют помочь в розыске какого-то американца. Бесар, устав слушать, развалился в кресле, и устало смотрел на обоих – белого и африканца. Оба одеты не по курортному, видимо, только с самолёта...

– Кем он вам приходится? – сказал он, наконец.

– Друг. Коллега.

– Из Америки?

– Да. Он отправился в путешествие и потерялся.

Начальник полиции Бесар хмыкнул.

– А как вы объясните тот факт, что он незаконным путём проник на территорию Индонезии и сиганул с Курятника в мусорный контейнер?

– С курятника?

Курятником здесь называли первый многоквартирный дом европейского типа, построенный более пятидесяти лет назад. Дом был крепкий, не боялся подземных толчков, но со временем в Индонезии начали строить более современные дома, и Курятник из сверхсовременного элитного жилья превратился в трущобы. Самое странное, что именно его северную стену облюбовали иностранные самоубийцы, которые нет-нет, да прыгали с крыши Курятника вниз. Некоторые убивались, некоторые выживали, но как они там оказывались – объяснить не могли. Собственно, по этой неясной причине респектабельные жильцы и покинули Курятник ещё тридцать лет назад.

Гости не могли объяснить, как друг оказался на Курятнике, и почему решил свести счёты с жизнью. Они просто ждали от несчастного звонка, не дождались, стали звонить сами, не дозвонились, и вот они здесь, в поисках дорогого человека.

– В госпитале ваш друг, – сказал Хари. – В коме. Будете забирать?

У каждого агента в немногочисленной команде Чена имелся в мобильном телефоне небольшой чип, позволяющий засечь друг друга в случае внештатной ситуации. Если телефон выключался более чем на час, чип начинал посылать сигналы на спутник. По GPS можно было разыскать попавшего в беду товарища, и либо выручить, либо помочь умереть без мучений. По правилам, на сигнал должен реагировать ближайший агент.

Телефон Чена, разбившийся в хлам, хранился в полицейском управлении. Ближайшие агенты – Теннесси и Чак – прилетели из Индии. Узнав, что шеф едва ли не при смерти, они озадачились – добивать шефа или нет? Не придя к общему решению, они решили сначала его навестить и узнать, насколько тяжело он попал.

Чен, как и сказал начальник полиции, был в коме. Теннесси и Чак вполне могли убить шефа, но решили дать ему шанс. Авось, выкарабкается.

Так операция приостановилась.

Странное дело – семья.

Роберт Миллер никогда ни к кому не привязывался. Были у него приятельские отношения, были длительные деловые, но о семье, а тем более – о детях, он никогда даже в шутку не задумывался. При его профессии это даже вредно – иметь семью. Когда ты один, ты как бы в скорлупе, и никто тебя оттуда не выколупнет.

Но стоит один раз раскрыться – всё, пропал.

Миллер раскрылся пять лет назад, когда чудом спасся при цунами в Измите. Два подростка, Кемаль и Рифат, нашли его на берегу моря, и едва не ограбили, думая, что мужик окочурился. Кое-как объяснившись, пацаны за умеренную плату отвели Миллера обратно в Измит. Они долго бродили среди развалин, прежде чем отыскали отель, в котором остались вещи и документы Роберта, абсолютно настоящие, сделанные государственной конторой. Здание наполовину развалилось, какие-то мутные типы кружили вокруг, полиции не было и в помине. Роберт кое-как пробрался в свой номер (тот, по счастью, уцелел, и там никто не успел набедокурить). Документы остались в порядке, так что ничего восстанавливать не пришлось. Спустившись вниз, Миллер расплатился с пацанами, которые, по иронии судьбы, тоже оказались близнецами, хоть и не сиамскими, как Кругловы, выпившие у Роберта, тогда ещё Ивана Ивановича, за несколько месяцев всю кровь.

Тут бы им и расстаться, и отправиться прожигать жизнь где-нибудь на Гавайях, и он, действительно, расстался с проводниками, но шум далеко за спиной заставил Роберта оглянуться, а потом кинуть вещи и броситься обратно. Его проводников жутко метелила уличная шантрапа, которая, видимо, издалека приметила, что белый человек как-то расплатился с деревенской босотой.

Миллер в два приёма разогнал шпану, поднял на ноги мальчишек, и взял с собой. Доведёт до первого полицейского участка – и сдаст.

Полицейским было не до осиротевших угланов. Город потрошили мародёры, людей не хватало, а тут ещё какой-то иностранец требует заняться несовершеннолетними. Дежурный унтер, пообщавшись с близнецами, объяснил Роберту, что дети потеряли единственных родственников и кормильцев, деваться им некуда, но если уж привёл – пускай сидят в углу и не путаются под ногами.

– А в Стамбуле их можно в какой-то приют отдать?

– Доберётесь – отдавайте.

Миллер позвал Кемаля и Рифата с собой.

Сначала было очень трудно – ни дорог, ни транспорта, кругом крики, плач, драки... В конец, измотавшись, Роберт побросал свои шмотки, рассовал деньги и документы по карманам, и дело пошло веселей. Они покинули город, угнали чей-то автомобиль, и пару десятков километров проехали, пока не кончилось горючее. Потом опять пришлось идти пешком, но местность пошла уже не тронутая разрушениями, и вскоре они смогли поймать транспорт, который подвёз их до Стамбула.

Миллер снял номер в отеле, отправил пацанов мыться, купил им одежду, обувь, сводил в парикмахерскую, и уже в таком виде отправился с ними в полицейское управление. Там Роберта поблагодарили, обещали передать сирот в органы социальной опеки... и тут Миллер, неожиданно для себя спросил:

– А я могу взять над ними опеку?

Офицер позвонил куда-то, спросил о чём-то, сокрушённо качая головой, цокал языком, слушая ответ, потом сказал, что, к сожалению, такие вопросы быстро не решаются. Ребят увели.

А Миллер потерял покой. Несколько раз навещал пацанов в приюте, вполне себе благородном заведении, но чувствовалось Роберту, что сиротская доля этих ребят сейчас ничуть не лучше, чем была раньше.

Спустя месяц, так и не дождавшись конкретного решения по опеке, он подкараулил директора приюта и спросил, как можно усыновить Кемаля и Рифата Нури. Директор сказал, что процедура очень долгая, к иностранным гражданам присматриваются особенно внимательно... Роберт понял, что директор просит мзды.

– Десять тысяч долларов хватит?

Директор улыбнулся.

– Чего улыбаемся? Мало? – раздражённо спросил Миллер.

Сошлись на пятидесяти.

Директор управился за три дня.

Это оказалось хлопотное, но одновременно очень интересное дело – создавать семью. Найти хорошую школу, нанять репетиторов, чтобы парни скорее нагнали программу, подружиться с соседями, вообще, произвести впечатление «высоконравственного человека».

Парни сначала дичились. Они относились к Миллеру, как к белому господину, который, если захочет – осыплет милостями, а передумает – всыплет по первое число. Однако шло время, терпеливый Роберт доказал свои добрые намерения, и братья Нури, наконец, расслабились, и стали сами собой.

Кемаль, будучи по натуре торопыгой и смельчаком, не отличался остротой разума, компенсируя недостаток силой и ловкостью. Его Миллер сразу отдал в спортивную школу, где Кемаль тут же начал делать успехи. Рифат интересовался только компьютерами, был осторожным, умным, но панически боялся боли. По этой причине в школе братья всегда держались вместе и тянули друг друга, чем ещё больше вызывали уважение опекуна.

Несколько раз ребята спрашивали у Миллера:

– Амджа, почему ты не женишься?

– Нам что, втроём плохо? – отшучивался амджа Роберт.

И всё было хорошо, и Миллер начал забывать, что когда-то был весьма опасным человеком, и фамилия у него не была такой бессмысленной и обычной, как сейчас.

Правда, в последнее время опасения вызывал Кемаль – с тех пор, как он устроился на работу, сославшись на то, что хочет сам купить себе мотоцикл, он стал отдаляться, но Роберт полагал, что так всегда с детьми, которые взрослеют.

Пока не зазвонил телефон, и Миллер не вспомнил старое правило разведчика – никогда не расслабляться.

– Иван Иванович, это Викса Цыпуштанова, помните меня? – сказал телефон девичьим голосом. – Я почти на сто процентов уверена, что нашла именно вас...

Он дослушал до конца. Это могла быть ловушка, но Роберт Миллер считал, что так заморачиваться Контора не стала бы.

Викса узнала барсука сразу, как увидела. Парень, ежедневно прибиравший в их комнате, носил эту штуку на шее. У Виксы между лопаток пробежал холодок: а вдруг у него и другая фигурка есть, соединять с которой барсука ни в коем случае нельзя? Но прошло дня два, ничего не случалось, и природное любопытство Виксы в который раз победило осторожность.

– Мехмет, а можно твой кулончик примерить? – спросила она.

Мехмет, до сей поры сально улыбавшийся – надо же, русская «Наташа» сама тащит его в тёмный угол поболтать – резко изменился в лице и попытался сбежать.

– Стоять! – прошипела русская «Наташа». – И сними свои очки, когда с тобой девушка разговаривает.

– Я управляющему пожалуюсь.

– Это я пожалуюсь – скажу, что ты ко мне приставал. Сними очки немедленно!

Как и следовало ожидать, у Мехмета глаза оказались синим и зелёным. Не очень обычно для турка.

– Где взял барсука?! – продолжила допрос Викса.

– Нашёл!

– Где? При каких обстоятельствах?

– Не помню!

– Я сейчас позвоню в полицию, и у тебя эту штуку отберут.

Мехмет попытался вырваться, но русская «Наташа» оказалась не такой хрупкой, как казалась с виду. Лёгкий тычок в лодыжку, и Мехмет едва не упал на пол.

– Ох!

– Стой спокойно! Мне всё равно, как ты пользуешься этой штукой, хотя мог бы и более грамотно распорядиться таким везением. Я хочу только предупредить: тот, у кого ты спёр эту штуку – опасный человек, убийца, и если ты знаешь, кто он и где живёт – немедленно скажи мне.

Мехмет угнал машину год назад. Мехмету вовсе не нужна была машина, он проходил мимо, увидел, что салон не заперт, а в замке зажигания – ключи, вот и решил прокатиться пару кварталов.

– Прокатился?

– Ага.

– Что за машина, номер?

– Не помню я номер! Обычная машина, «форд», красный, кажется...

Мехмет едва не плакал.

– Успокойся, – сжалилась Викса. – Вспоминай, как звали владельца. Наверняка в бардачке шарил.

Мехмет шарил. Но права находились не там, а на лобовом стекле. Роберт Миллер.

– Миллер?

– Миллер, точно помню! Не турок совсем, вот я и испу­гался.

– Ладно, поверю. Вот что, Мехмет, драпал бы ты отсюда. А ещё лучше – избавься от этой штуковины, счастья она тебе не принесёт.

Мехмет испарился, будто и не было. А Викса отправилась искать телефонную книгу.

Робертов Миллеров в Стамбуле жило немного. Один. И Викса позвонила ему.

Миллер не брал трубку, у него работал автоответчик. Викса наговорила сообщение на русском: представилась и предложила встречу неподалёку от отеля.

– Если вы не придёте, я буду знать, что это именно вы, – закончила она своё обращение.

Странно, она совсем не боялась. Она знала, что Мезальянц – хладнокровный и жестокий убийца (о страшной смерти понапе Сорри она до сих пор не могла вспоминать без дрожи), но за свою жизнь почему-то не переживала.

Потому что сейчас её больше всего тревожила жизнь Егора и Юси. И она никак не могла решить, чья жизнь ей более дорога.

В назначенный час она приоделась, и вышла на улицу, ожидая появления хищника. В кармане у Виксы лежал баллончик с перцовым газом.

– А ты изменилась, – услышала она знакомый голос за спиной.

Как бы не готовилась Викса к этой встрече, а всё равно шпион оказался ловчее. Она подскочила на месте и обернулась к говорящему.

Мехмет спокойно смотрел на неё, с таким видом, будто они даже незнакомы.

– Ты?

– Я, – сказал стоящий рядом с Мехметом невысокий, загорелый, лысый, как бильярдный шар, но зато с пышными усами мужчина в безупречном костюме кремового цвета.

– А вы кто?

– Тот, кому ты звонила.

– Иван Иванович? – совсем обалдела Викса. – Что с вашим лицом?

– Ты об усах?

– Нет, вообще... вы сделали пластику?

– Видишь, сама всё поняла, зачем спрашивать?

– А вы что, разве знакомы? – Викса ткнула пальцем в Мехмета.

– Знакомы с кем?

– Ну, вот, с Мехметом...

Иван Иванович посмотрел на Мехмета.

– Вообще-то его зовут Рифат. Он мой... воспитанник.

– Вы тут школу киллеров открыли, что ли?

– Девочка, если ты позвала меня, чтобы наговорить гадостей – могла не стараться. Итак – что за дело? Хочу заранее предупредить: шантажировать меня не надо. Хотя, полагаю, ты не для этого звонила.

Викса стояла и не знала, что сказать этому человеку. Она помнила его циничным, жёстким человеком, она знала, что он убил Сорри и мог убить остальных, но страха перед Мезальянцем по-прежнему не было.

Но больше всего её занимал Мехмет.

– Ваш воспитанник работает в нашем отеле?

– Здесь работает его брат, Кемаль, – во взгляде Ивана Ивановича начала появляться тень понимания. – Барсук у него, правильно?

– Да. Я прижала его, и он раскололся.

Мезальянц держал удар, хотя Викса видела, как ему... больно?

– Кемаль никогда не умел врать и изворачиваться, – сказал он тихо. – Ты его отпустила?

– Я сказала, что вы убийца и будете его искать.

Иван Иванович кисло улыбнулся:

– Мне нравятся твои методы.

– А мне нужна ваша помощь.

– Девочка...

– Виктория.

– Виктория, ты мне сейчас сообщила самую дрянную новость за последние пять лет. Я был уверен, что мои сыновья... воспитанники доверяют мне...

Он не стал рассказывать, что именно испытал, когда у него угнали автомобиль. Миллер всего на пару минут заскочил в магазин – купить сигареты – а когда вышел, машины уже не было. Он вспомнил, что на брелоке висел барсук, и сначала ужаснулся. Он хотел позвонить в полицию, а потом испугался ещё больше: вдруг найдут, вдруг увидят барсука, вдруг узнают, зачем амулет нужен?

В прострации он прошагал несколько кварталов в сторону дома, и увидел свою машину. Она была припаркована на обочине, без ключей, но целая и невредимая. Видимо, угонщик прочувствовал силу барсука и не захотел расставаться.

Несколько дней Роберт не мог спать, есть, пить и думать о чём-то, кроме как об украденном артефакте, даже в больницу загремел с подозрением на инфаркт. Но отлежался, и в одно прекрасное утро понял, что неизвестному угонщику должен ноги мыть и воду пить! Вор будто жёрнов с шеи украл. Видимо, так эти артефакты дебильные и переходят из рук в руки – кто-то стибрил, и попался на крючок магической железяки.

Но всё это были слишком интимные, слишком мягкие мысли, чтобы доверять их чужой, в общем-то, девице.

И теперь оказывается, что собственный сы... да сын же, Мезальянц давно относился к парням, как к сыновьям! И собственный сын обокрал его, да ещё и разболтал первой же девчонке, у кого спёр артефакт?!

– Амджа, что случилось? – спросил Рифат, до сих пор с середины на половину понимавший, о чём опекун говорит с этой красивой русской девушкой.

– Кемаль... – сказал амджа. – Кемаль попал в беду.

– Из-за неё?

– Нет. Из-за меня.

Какое-то время амджа стоял, сдерживаясь, а потом разразился такой длинной и громкой тирадой, что Рифату и Виксе стало страшно. Из приличных русских слов там были только междометия и местоимения.

– Где он?!

– Не знаю, – растерялась Викса.

– Ну, ты же меня за этим отыскала, нет?! Мало показалось, как вы об меня тогда ноги вытирали, так ты сейчас добить решила?

Викса сжала губы и ударила Мезальянца в нос. Тот, видимо, окончательно утратил бойцовские качества, потому что пропустил удар, и кровь закапала у него из носа.

Вид крови вернул Виксе и уязвлённому опекуну ощущение реальности. Викса быстро залезла в сумочку, достала стерильные салфетки и помогла Мезальянцу остановить кровь. Рифат от этого зрелища сомлел.

– Чего это он у вас такой малахольный? – спросила Викса у Ивана Ивановича.

– Тонкая душевная организация, не то, что у тебя, – немного гнусаво из-за заткнутого носа ответил Мезальянц. – Хорошо ударила, весь костюм мне испортила.

– Не надо было глупостей говорить. Я вам совсем по другой причине звонила.

– Вот так вдруг увидела моего... увидела Кемаля – и сразу позвонила?

– Я и не собиралась звонить, я думала, что делать. А тут случайно Мехмет... то есть Кемаль. Это как судьба, понимаете? У меня мальчики пропали...

– А откуда у тебя штатовская виза? – спросил Мезальянц уже в самолёте. – Мне потребовалось вложить в их экономику полмиллиона баксов, а ты...

– А я в школе хорошо училась, – ответила Викса.

У Виксы после невольного путешествия в Микронезию появилась цель – путешествовать по миру. Лэйла – лучшая Виксина подруга по переписке, – подсказала ей, что для этого нужно сделать.

Оказалось, что в мире куча международных детских конкурсов и обменов. От Виксы требовалась лишь примерная учёба и заинтересованность в победе. На Виксу в школе едва не молились! Она участвовала во всех олимпиадах, во всех соревнованиях, углублённо изучала английский, переписывалась с детьми из четырёх стран, словом – проявляла чудеса воли и упорства. И они через три года дали плоды: Виксу начали приглашать на все эти международные встречи, форумы, выставки. Сначала из области подталкивало вверх управление образования, которому нужны были галочки в плане работы. Затем подключилось управление культуры, и Виктория Цыпуштанова стала палочкой-выручалочкой области аж на международном уровне.

Разумеется, Лэйла со Змеем порой помогали деньгами – Виксины родители, обычные милиционер и медсестра, не могли финансировать все зарубежные поездки дочери. Но для четы Монтазио это не было в тягость.

Одноклассники Виксу, кстати, тоже любили – она не зазнавалась, всегда давала списывать, а если кто пытался ей хамить, или даже наносил оскорбление действием – прибивала обидчика на месте.

– Стало быть, – усмехнулся Мезальянц, – ты тот самый продукт советской педагогики – гармонично развитая личность?

– Я вам нос сломаю.

– Вижу, что погорячился – старших уважать тебя не научили.

– Даже наоборот – объяснили, что уважение надо заслужить.

– Вот как? То есть я, взрослый седой человек...

– Лысый.

– Не лысый, а бритый.

– Без разницы, седины я не вижу.

– А возраст мой ничего для тебя не значит? Что я жил дольше тебя, видел больше тебя, знаю больше тебя...

– Ваш опыт я, безусловно, уважаю и даже побаиваюсь, потому что знаю, что вы умеете. Но уважать просто возраст? К возрасту можно относиться снисходительно, но это слово не является синонимом уважения.

– А учёная степень? Воинское звание?

– Это уже вопрос субординации. Безусловно, я буду вынуждена подчиняться приказам старшего по званию, когда буду работать в милиции. Но если он вдруг окажется дураком, могу ли я его уважать? Учёная степень тоже может быть получена за какую-нибудь ерунду. Так что уважение можно только заслужить.

– То есть мне придётся твоё уважение заслуживать?

– А оно вам нужно? Я ведь даже не знаю, почему вы согласились мне помогать.

Если бы Иван Иванович сам это знал...

Кемаль сбежал из дому. Просто исчез, даже переодеться не зашел. Может, испугался, что отберут барсука, может, переживал, что не смог выкрутиться и выдал имя опекуна. Мезальянц теперь очень жалел, что объяснил Кемалю и Рифату, что это за артефакт, и почему амджа с ним не расстаётся. Ему казалось, что доверие – лучший способ достучаться до пацанов. И с Рифатом это, похоже, сработало, а вот Кемаль нуждался, видимо, в другом подходе. Может, в сильной руке? Рифат рассказывал, что тётка с дядькой, у которых они жили до землетрясения, наказывали за малейшую провинность. Так что, некоторым требуется всыпать по первое число, чтобы они чувствовали внимание и живое участие в их судьбе.

После известия о предательстве Кемаля, – а иных слов в лексиконе Мезальянца не нашлось, – Иван Иванович стал подозревать, что и Рифат к нему относится тоже как-то потребительски. А что? – амджа покупает шмотки и еду, амджа никогда не спрашивает, зачем нужен роутер или широкополосный интернет, амджа никогда не даёт компьютеру устареть, амджа, не скупясь, даёт то, что требуется.

– Мне надо уехать, – сказал Мезальянц Рифату на следующий после встречи с Виксой день. – Ты сможешь самостоятельно прожить две недели?

– Амджа, можно, я с тобой? – спросил Рифат.

Иван Иванович продумывал этот вариант. С одной стороны – лестно. С другой стороны – Рифат умный, мог просчитать ходы наперёд, и предположить, что амджа всё равно не возьмёт его с собой. К тому же, вполне возможным мог оказаться вариант, что Рифату понравилась Викса, и он хочет поближе познакомиться.

– Не стоит, Рифат. Не обижайся.

– Не обижайся.

Последнюю фразу они произнесли в один голос. Если бы Мезальянц умел – прослезился бы. Но он не умел, поэтому слёзы выступили только у Рифата. Мезальянц неловко обнял воспитанника и пошёл собирать вещи в дорогу.

Когда сумка была упакована, он позвонил в отель, где жила Викса, и попросил соединить с номером госпожи Цыпуштановой.

Трубку сняла Викса.

– Я в деле, – сказал Мезальянц.

В это время у Викса плела заговор.

Из Микронезии прилетели Монтазио – Лэйла, Змей и маленькая Вики. Встреча была шумной, полной объятий, радостных возгласов, детского лепета и сюсюканья. Когда у мамы случился очередной приступ «Викусенька-маленькая-сладенькая-иди-я-тебя-полюбаю», Викуся-большая отозвала Лэйлу на пару слов.

– Лэйла, мне нужно свалить, – сказала она подруге шёпотом.

– Ты с дуба рухнула, мать? – удивилась Лэйла по-русски, но с сильным акцентом. – Мы только приехали, а ты – «свалить».

– Лэйла, это важно. Я по мальчикам соскучилась.

– Я тоже соскучилась. Потерпи немного, мы туда собирались на Рождество...

– Ну... – Викса мучительно искала повод, чтобы сказать правду – и не беспокоить Лэйлу. Если ей сказать, что Егор с Юсей пропали – она бросит всё и сама улетит в Штаты. За мальчиков Лэйла землю рыть будет.

– Я люблю их, – выпалила Викса, зажмурившись.

Прошло несколько секунд томительного молчания.

– Ну, выдыхай уже, выдыхай, – сказала Лэйла.

Викса выдохнула и открыла глаза.

– Объяснись, мать, что ты мне такое сейчас сказала.

Викса покраснела.

– Я их люблю.

– Я тоже.

– Я не так люблю.

– Я поняла. Сразу двоих?

– Не знаю.

– Дура. И сама изведёшься, и мальчикам головы заморочишь. Ты же не сможешь быть с кем-то одним!

– Вот я и хочу разобраться в чувствах.

Лэйла посмотрела на Виксу с подозрением.

– Не могу понять – врёшь ты, или правда влюбилась.

– Да я сама понять не могу. Лэйла, ну пожалуйся, ну отправь меня к ним!

– Без фанатизма, мать, без фанатизма! И без глупостей там. Сведёшь их с ума – я тебе сама вендетту устрою, по­няла?

– Поняла.

– То-то. Виза у тебя есть?

– Да, у меня трёхмесячная ещё не истекла.

– Мать, я на себя грех беру, будешь должна.

– Лэйла, всё, что захочешь!

– Ужас, на старости лет сводничеством занялась, – пробормотала Лэйла. – Повторяю – без глупостей!

Операция прошла без сучка, без задоринки. Мама для порядка покуксилась, но она так умилялась Виксе-маленькой, что сопротивляться не стала.

Ах, если бы мама с Лэйлой знали! Они узнают, конечно, но потом, когда Викса вернётся с победой.

Только бы успеть вовремя.

С самого начала они договорились – никаких уже «Иванов Ивановичей», его зовут Роберт, в крайнем случае – мистер Миллер. Если вдруг ФБР решит взять их в оборот – не юлить, говорить правду, потому что ложь легко проверяется. Они разыскивают друзей, которые пропали. Всё, держаться этой версии и не выдумывать новых.

Консьерж, худощавый афроамериканец, сказал, что братья уехали на такси за два часа до регистрации на рейс, они сами об этом говорили, но об этом он уже говорил федеральным агентам. А вы кто, собственно?

– Невеста, – сказала Викса.

– Чья?! – хором спросили Роберт и консьерж.

– Это вас не касается, – ответила девушка. – Мы можем осмотреть квартиру братьев?

Консьерж, деморализованный признанием гостьи, легко согласился показать им апартаменты братьев Krugloff. Всё равно там ничего не было.

Дверной проём был крест-накрест перекрыт жёлтой лентой с надписью «место преступления». Консьерж открыл дверь, и Викса легко проскользнула под запрещающий знак и осмотрелась. В апартаментах царил бардак: федеральное бюро расследований перерыло здесь всё, и вряд ли оставило хоть какую-нибудь улику.

– Что ты хочешь здесь найти? – спросил мистер Миллер.

– Не знаю... Намёк какой-нибудь...

– Пока не знаешь, какой намёк, искать его бесполезно.

– А что вы предлагаете?

– Вспомни все имена, которые они тебе говорили. Ты же сказала, что Юся там что-то подозревал.

– Саботаж он подозревал. Говорил, что в лаборатории «крот».

– Вот от лаборатории и надо плясать.

– От неё наверняка уже и федералы пляшут.

– Нам нужна не сама лаборатория, а список работников. Если «крот» среди них, он не должен был лететь тем рейсом, правильно?

Викса растерялась.

– Я не подумала.

– Я так и понял. Пошли, нам здесь больше делать нечего.

Они вышли из квартиры, и тут консьерж заговорщицки спросил:

– А вы разве не хотите знать, кто ещё сюда приходил, кроме федеральных агентов?

– Кто же?

– Женщина, – подмигнул консьерж Виксе. – Симпатичная, но на костылях. Я подумал – может, у них что-то романтическое, а тут вы говорите, что невеста...

– Не поняла, – посуровела Викса. – Вы на что намекаете?!

– Спокойно, мисс, я ведь не знаю, чья вы именно невеста...

– О женщине ещё можно? – попросил мистер Миллер.

– Ну, такая... эффектная. Если бы не костыли...

– Почему костыли?

– Она ходила странно. У моего брата церебральный паралич, он примерно так же ходит.

– Ты что-нибудь про костыли и паралич знаешь? – спросил Роберт у Виксы.

Та отрицательно помотала головой. О таких подробностях речи не шло.

– Ладно, поставим галочку. Едем пробивать список.

Уходя, мистер Миллер сунул консьержу в карман президента Франклина и сказал:

– Если федеральные агенты будут нами интересоваться, скажите, что мы остановились в отеле «Метрополитен». Всего хорошего.

– Зачем вы ему это сказали? – спросила Викса. – Он же позвонит в бюро!

– Совсем наоборот. Мы зарекомендовали себя хорошими людьми, которые беспокоятся о судьбе близких и которым нечего скрывать. Он и рта не раскроет, пока о нас не спросят.

– Откуда вы знаете?

– Опыт. Вежливость и дружеское отношение ценятся очень дорого, а не стоят ни копейки.

Викса с сомнением хмыкнула.

Список погибших они нашли быстро – он висел в сети. Пока Викса пыталась выцарапать из открытых источников, кто именно работал под началом доктора Дарка, мистер Миллер изучал прессу на предмет упущенных деталей. И когда Викса готова уже была идти напролом, и звонить в Центр прикладных исследований, чтобы там получить полный список сотрудников проекта «Порт», Роберт громко присвистнул.

– Что случилось? – спросила Викса.

– У тебя хорошее зрение?

– Не жалуюсь.

– Смотри сюда.

Викса встала из-за компьютера и подошла к Роберту.

– Видишь эту женщину?

На фотографии с похорон в толпе скорбящих была запечатлена сидящая в кресле молодая женщина в чёрном костюме.

– И?

– Вот другое фото.

В другой газете та же женщина принимает соболезнования мэра. Подписано – Люси Дарк, вдова доктора Д. Дарка.

– Ну, что я должна увидеть?

– Не торопись. Вот главный ракурс.

На третьей фотографии, панорамной, Викса не сразу увидела Люси, но когда заметила – ахнула. У Люси были костыли.

– Обалдеть можно.

– Учись, пока я жив.

– Между прочим, если бы мы не заглянули к мальчикам на квартиру, мы бы ничего про костыли и не знали.

– Резонно. Но ты шарила наобум, а я применил методологию. Учиться тебе и учиться.

– Хватит уже, мистер Миллер. Я, кажется, никогда в вашей профпригодности не сомневалась.

– Принято. Ну что, нанесём визит миссис Дарк?

– Приходи к нам, тётя утка, нашу крошку покачать... – пробормотала Викса.

– Почему утка?

– «Тёмный» и «утка» на английском похоже звучат.

Дома «тёти утки» не было. Соседи сказали, что миссис Дарк, с тех пор как узнала о смерти мужа, потеряла покой – мотается туда-сюда, не может остановиться. Вот и сейчас уехала куда-то. Тут и федеральные агенты были, хотели что-то уточнить, а Люси в отлучке.

– Кажется, федералы и впрямь не зря хлеб едят, – сказал Роберт, выруливая прочь из комьюнити, в котором проживали Дарки. – Подозреваю, что эта Люси какой-то косяк допустила. Как бы из-за этого косяка и нам худо не пришлось.

– Я не отступлю! – предупредила Викса.