Глава третья 2 page

Конечно, Рия знала, что многое доставлено сюда прямо из кулинарии, но никто другой об этом не догадывался. Когда люди хвалили вкусный черный хлеб, Розмари только улыбалась в ответ. Стол был накрыт отменно. Виноград и инжир, разложенные на охлажденном подносе, большой синий кувшин для воды со льдом, белые тюльпаны в черной вазе. Ничего более элегантного нельзя было придумать. Негромкий современный джаз и сама Розмари, одетая так, словно собралась на премьеру. Рия не переставала удивляться энергии и высоким требованиям подруги.

Они с Дэнни шли по Тара‑роуд. Иногда ее раздражало, что муж не может думать ни о чем, кроме стоимости каждого дома. Но это был его бизнес. Это вполне естественно. Они часто говорили друг другу, что второй такой улицы нет во всем Дублине. Все другие улицы то входили в моду, то выходили из нее, но Тара‑роуд была исключением. Тут были дома, переходившие из рук в руки только за очень большие деньги. Были и обветшавшие стандартные домики на семь квартиросъемщиков каждый, с мусорными баками и велосипедами, разбросанными по неухоженному участку. Были кирпичные дома, в которых из поколения в поколение жили государственные служащие и банкиры, но большинство домов напоминало их собственный. Когда‑то они были роскошными, потом пришли в упадок, а теперь снова медленно, но верно обретали прежнее величие.

Магазины, начинавшиеся за угловой прачечной Герти, с годами становились все более фешенебельными. Тут стоял шикарный ресторан Колма Барри с собственным участком. Были и маленькие домики вроде дома Норы Джонсон, не поддающиеся определению и описанию.

Когда Рия подходила к воротам тридцать второго дома, она каждый раз любовалась его элегантным фасадом. Ее мысли текли по привычному руслу. Она хотела бы, чтобы перед ее домом был такой же большой и приветливый передний двор с подъездной аллеей, где можно припарковать несколько машин. Двор, в котором всё устремляется к парадной двери, где цветы становятся все выше и по мере приближения к гранитным ступеням превращаются в кусты. Словно это не дом, а настоящий замок. Их с Дэнни жилище не выглядело прочным. Казалось, его можно разобрать за несколько минут. Несколько лет назад Дэнни согласился покрыть двор гудроном и разбить на нем несколько альпийских горок. Но все равно он не шел ни в какое сравнение с двором дома тридцать два.

Рия снова и снова спрашивала себя, почему это так ее заботит. Ей был несвойствен дух соперничества, она никогда не завидовала чужим кухням, диванам и шторам. Возможно, потому что ее дом вызывал в ней ощущение надежности и постоянства. Никому бы и в голову не пришло, что кто‑то в доме тридцать два станет строить на своей подъездной аллее флигели или что‑нибудь еще. Но окружение дома Линчей могло измениться в любую минуту. Дэнни несколько раз говорил, что это только добавит дому обаяния, таинственности и повысит его стоимость. Рия отвечала, что стоимость твоей собственности имеет значение только тогда, когда ты собираешься ее продавать. Во всех остальных случаях ее ценность – это ощущение уюта и спокойствия. Время от времени они говорили об этом, но без особого толку. Это был один из тех редких случаев, когда Рия не могла передать всю глубину владевших ею чувств. Ее желание создать более пристойный и надежный передний двор могло показаться Дэнни придиркой или завистью к тому, что есть у других.

Рии нравилось думать, что она лучше других знает, что важно, а что нет. Она должна использовать все свое красноречие, чтобы убедить мужа снова стать отцом. По сравнению с этим сад не имеет никакого значения. Не стоит надоедать Дэнни лишний раз. В последнее время он выглядит усталым и бледным. Работа, работа…

Когда Розмари пошла за напитками, Рия еще раз огляделась по сторонам. Все было идеально. Ничто не говорило о том, что здесь живет респектабельная деловая дама. Все дела и документы Розмари хранились в офисе. Дом на Тара‑роуд существовал для отдыха. Все выглядело таким же первозданным, как в первый день. Краска не облупилась, мебель не поцарапалась. Рия заметила, что даже книги и журналы по искусству лежат на низком столике в строгом порядке. В ее доме такое было невозможно; кто‑нибудь сразу же положил бы на них свои тетрадки, жакет, теннисные туфли или вечернюю газету. Рия чувствовала, что пентхаус Розмари никогда не был настоящим домом. Скорее интерьером, который можно сфотографировать для журнала.

Рия хотела сказать об этом Дэнни, когда они возвращались по Тара‑роуд, разглядывая чужие дома и неизменно поздравляя себя с тем, как мудро они поступили, поселившись здесь, хотя в ту пору оба были молодыми и беспечными. Но Дэнни заговорил первым.

– Мне нравится ходить в этот дом, – неожиданно сказал он. – Там тихо, мирно, и никто от тебя ничего не требует.

Стоял теплый весенний вечер. Дэнни шел, перекинув пиджак через плечо. Как обычно, волосы лезли ему в глаза; с ними не мог справиться ни один парикмахер. «Чем ему нравится атмосфера апартаментов Розмари? – подумала Рия. – Это совсем не в его вкусе. Слишком просторно. Наверное, все дело в их стоимости. Нельзя не пропитаться торгашеским духом, если ты изо дня в день покупаешь и продаешь недвижимость. Нет, на самом деле Дэнни нужен теплый, уютный дом, наполненный людьми».

Если бы сегодня вечером Розмари обедала у них, за кухонным столом сидело бы человек семь‑восемь. То и дело на кухню прибегали бы дети со своими приятелями. Может быть, пришла бы Герти, чтобы помочь накрыть на стол, и в конце концов присоединилась бы к компании. Где‑то звучала бы негромкая музыка, звонил телефон. Пришел бы любопытный кот Энни по кличке Климент и начал проверять список приглашенных; люди говорили бы, перебивая друг друга. На каждом конце стояла бы заранее откупоренная бутылка вина. Обед начался бы густой рыбной похлебкой с моллюсками, крупными устрицами и толстыми ломтями свежего хлеба. Затем подали бы жаркое, а напоследок – два десерта. Никто не мог отказаться от изумительного пирога Рии с патокой. Такие вечера доставляли удовольствие всем, хотя ничем не напоминали изысканные трапезы из французских фильмов.

Но затевать спор не имело смысла: Дэнни мог подумать, что она хвастается. Поэтому Рия, как обычно, сделала то, что могло доставить ему удовольствие. Взяла мужа под руку и сказала, что он прав, в таком спокойном месте приятно посидеть и поговорить. Не стоило напоминать, что Розмари оделась и накрасилась так, словно собиралась давать интервью для телевидения, а не принимать Дэнни и Рию, своих самых близких друзей.

– Нам повезло с друзьями и соседями, – довольно вздохнув, сказала она. Это уж точно. Когда они свернули к себе, то увидели, что в малой гостиной горит свет.

– Надо же, они еще не спят, – весело удивился Дэнни.

– Не может быть. Уже час ночи.

– Ну, если это не дети, значит, к нам забрался вор, – беспечно ответил Дэнни. Вряд ли воры стали бы смотреть телевизор и дожидаться возвращения хозяев.

Рия огорчилась. Она хотела посидеть с мужем на кухне, выпить по рюмочке и поговорить о том, что им нужно родить еще одного ребенка. И даже приготовила доводы на случай сопротивления. Сегодняшний вечер идеально подходил для такого разговора, хотя она и не могла понять, как Дэнни может доставлять удовольствие пустой и холодный пентхаус Розмари. Какого черта детям вздумалось полуночничать?

Конечно, это были Энни и ее подружка Китти. Не было ни предупреждения о приходе Китти, ни просьбы разрешить взять лак Рии, чтобы выкрасить друг другу ногти на ногах, ни одолжить кассету уроков фитнеса, которая торчала в видеомагнитофоне. Казалось, девочки были слегка раздосадованы тем, что взрослые вернулись в собственный дом.

– Здравствуйте, мистер Линч, – сказала Китти, которая женщин не замечала в упор, но зато широко улыбалась каждому встречному мужчине. Она выглядела как персонаж документального фильма об опасности жизни в больших городах – худая, как беспризорница, с темными кругами под глазами; сказывались поздние возвращения с дискотек. Рия знала об этом, потому что Энни постоянно требовала, чтобы ей предоставили такую же свободу.

Дэнни считал Китти забавной малышкой, девочкой с характером.

– Привет, Китти, привет, Энни. Я вижу, вы выкрасили друг другу ногти в разные цвета. Замечательно!

Довольные девочки улыбнулись ему.

– Могло быть и лучше, – стала оправдываться Энни. – Ни синего, ни черного. Только красный и розовый. – Китти нахмурилась и неодобрительно покачала головой.

– Прошу прощения, – саркастически сказала Рия. Она хотела пошутить, но реплика получилась слишком резкой. Ее возмущала несправедливость. Они рылись в ящике ее туалетного столика, взяли без разрешения ее лак, а она должна была чувствовать себя польщенной и одновременно стыдиться того, что у нее нет набора лаков всех цветов радуги! Девочки пожали плечами и посмотрели на Дэнни, ища поддержки.

– Брайан в постели? – лаконично спросила Рия, не дав Дэнни сказать то, что только усугубило бы ситуацию.

– Нет, он взял машину и вместе с Декко и Майлсом поехал в ночной клуб, – ответила дочь.

– Энни, прекрати.

– Ох, мама, а чего ты ждала? Неужели нам с Китти есть дело до того, где Брайан?

Китти решила прийти к подруге на выручку.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Линч, он лег в девять часов. Мы подоткнули ему одеяло, и он уснул. Честное слово. – Она сумела отвести Рии роль суетливой старой матери, у которой не все дома.

– Конечно, Рия, где же еще ему быть? – Дэнни тоже встал на сторону этих паршивок…

– Как прошел вечер? – спросила Энни отца. Не потому что ее это интересовало, а чтобы отомстить Рии.

– Хорошо. Ни суеты, ни спешки.

– Угу. – Хотя Энни и дулась на мать, но реплика Дэнни энтузиазма у нее не вызвала.

Рия решила не обращать внимания на то, что в последнее время все вызывает у Энни досаду и гнев. Это пройдет. Как, впрочем, и все остальное.

– Думаю, вам пора спать. Китти останется на ночь?

– Мама, сегодня суббота. Ты что, не понимаешь? Завтра занятий нет.

– Нам еще нужно закончить «седы».[7]– Китти скулила как щенок, который боится, что его побьют.

– Вам, девочки, никакие «седы» не нужны. – Улыбка Дэнни была лестной, но ее не приняли. В конце концов, он тоже был старым и надоедливым отцом.

– Нет, нужны.

– Ладно, давайте посмотрим, что нам скажет инструкторша.

Рия делано улыбалась и следила за тем, как ее муж вместе с девочками‑подростками делает смешное упражнение для укрепления мышц живота, который у него был плоским, как доска. Все смеялись друг над другом до упаду. Она не могла ни присоединиться к ним, ни уйти. Прошло от силы десять минут, но Рии они показались двумя часами. Ни беседы по душам на кухне, ни постели не было. Когда поднялись наверх, Дэнни сказал, что пойдет в душ. В последнее время он настолько потерял форму, что даже несколько минут не слишком трудных физических упражнений чуть не убили его.

– Я превращаюсь в мешок старого сала, – сказал он.

– Неправда. Ты очень красивый, – искренне ответила Рия, когда он снял с себя одежду. Ей хотелось, чтобы Дэнни тут же лег в постель, но он отправился в душ и вышел оттуда в пижаме; это означало, что заниматься любовью он сегодня не намерен. Перед тем как уснуть, Рия попыталась вспомнить, когда это было в последний раз. Но волноваться не собиралась. Просто у каждого из них были дела. Временами такое случается, а потом всё опять приходит в норму.

В воскресенье Дэнни ушел на весь день. Клиенты хотели взглянуть на новые апартаменты. «В последнее время компания изучает вкусы молодых специалистов», – сказал он. Застройщики хотят знать, стоит ли проектировать в таких домах фитнес‑клубы и кофе‑бары, где одинокие молодые люди могли бы встречаться с себе подобными. Ему нужно определиться. Нет, к ланчу он не вернется.

Брайана пригласили в гости к Декко; там намечались крестины. Мальчишка не хотел на них идти, но к ним собирались приехать бабушка и сослуживцы мамы и папы; видимо, требовалось и его присутствие. По каким‑то непонятным причинам. Родители Декко сказали, что если они с Брайаном и Майлсом наденут чистые рубашки и не будут хватать сандвичи, то каждый из них получит по пять фунтов.

– Это целая куча денег, – серьезно сказал Декко. – Только чокнутый может выложить за такое пятнадцать фунтов.

– Нормальные люди заплатили бы пятнадцать фунтов за то, чтобы нас там не было, – покачал головой Брайан.

– Нормальных людей в доме, где родился ребенок, не бывает, – мудро промолвил Декко, и вся троица дружно вздохнула.

Энни предупредила, что они с Китти пойдут в школу на собрание по профориентации. Конечно, они говорили об этом всем. Давно и не один раз. Просто их никто не слушал.

– Раньше ты ни на какие собрания по профориентации не ходила, – возразила мать.

– Там говорили только о банках, страховых агентствах, юридических конторах и прочей ерунде. – Энни казалось, что все и так ясно.

– А о чем будут говорить на этой неделе?

– О действительно стоящих местах. Вроде музыкальной индустрии или модельных агентств.

– Энни, а как же ланч? Я разморозила целую баранью ногу, а теперь выясняется, что никого не будет…

– Мама, только ты способна подумать, что какая‑то баранья нога важнее моего будущего! – Она вылетела из комнаты, хлопнув дверью.

Рия позвонила матери.

– Рия, не говори глупостей. Почему я должна бросить всё и идти к тебе есть тонны красного мяса? Зачем размораживать ногу, не узнав предварительно, кто ее станет есть? Вот в этом ты вся. Никогда ни о чем не думаешь.

Рия позвонила Герти. Трубку взял Джек.

– Что?

– Ох… э‑э… Джек, это Рия Линч.

– Что тебе нужно? Впрочем, я и так знаю.

– Я хотела поговорить с Герти.

– Ага. Чтобы надавать ей кучу феминистских советов.

– Нет. Просто хотела пригласить ее на ланч.

– Мы не можем прийти.

– Ну, может быть, она придет одна.

– Не придет, миссис Сожги Лифчик.

– Джек, может быть, я смогу с ней договориться.

– А не пошла бы ты… – Послышался какой‑то посторонний шум.

– Рия, это Герти… Извини, я не могу пойти.

– Пойти куда?

– Куда бы ты меня ни позвала. Спасибо, но не могу.

– Это был всего лишь ланч, Герти. Всего‑навсего паршивая баранья нога.

На другом конце провода послышался всхлип.

– Черт побери, Рия, если это всё, то зачем звонить и вызывать скандал?

– Это автоответчик Мартина и Хилари. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала.

– Ничего, Хилари, это я, Рия. Если вас нет дома в воскресенье в десять утра, то вряд ли вы приедете на ланч… Привет.

Рия позвонила Колму Барри в ресторан. По воскресеньям он всегда был дома. Говорил, что в этот мирный и спокойный день занимается счетами и делопроизводством.

– Алло… – Сестра Колма Кэролайн всегда отвечала так тихо, что приходилось напрягать слух. Она сказала, что Колма нет, что он уехал по каким‑то делам. В общем, его нет. Кэролайн говорила так неуверенно, словно Колм стоял рядом и жестом показывал, что не хочет брать трубку.

– Неважно. Я просто хотела спросить, не придет ли он на ланч. Только и всего.

– На ланч? Сегодня? – с удивлением и недоверием спросила Кэролайн.

– Ну да.

– К вам домой?

– Да, домой.

– А вы его уже приглашали? Неужели он забыл?

– Нет, это чистая импровизация. Я приглашаю и вас тоже. Конечно, если вы свободны.

Казалось, эта мысль не укладывалась у Кэролайн в голове.

– Ланч? Сегодня?

Рии захотелось ее стукнуть.

– Ладно, Кэролайн, не обращайте внимания.

– Конечно, Колм будет очень жалеть, что упустил такой случай. Он любит бывать у вас, просто… ну, он… ну, его нет.

– Да, вы уже сказали, что у него дела. – Рия услышала в своем голосе нотку нетерпения. – А вы сами не свободны, Кэролайн? Вы и Монто? – Она отчаянно надеялась, что нет. И ей повезло.

– Нет. Мне очень жаль, Рия. Честное слово. Ужасно жаль, но сегодня это невозможно. В любой другой день – пожалуйста.

– Ладно, Кэролайн. Я уже сказала, это был экспромт. – Она дала отбой.

Зазвонил телефон, и Рия с надеждой взяла трубка.

– Рия? Это Барни Маккарти.

– Барни, он уже уехал на встречу с вами.

– Уехал?

– Да. На новый участок, с роскошными квартирами.

– Да, конечно. Да.

– А вы еще не там?

– Нет, я задержался. Если он позвонит, сообщи ему, ладно? Мы пересечемся по дороге.

– Конечно.

– Рия, у тебя все в порядке?

– Да, все, – солгала она.

Может быть, все‑таки приготовить баранью ногу, а когда все вернутся, подать ее холодную с салатом? Герти говорила, что если мясо не оттаяло полностью, его можно заморозить снова. Но откуда ей знать? Это мог бы знать Колм, однако, по словам его в детстве напуганной сестры, он уехал куда‑то делать что‑то. Могла знать Розмари, но спрашивать ее Рии очень не хотелось. Может, Энни права, и она действительно стала занудой? Или без царя в голове, как говорит мать? Теперь Рия понимала, почему люди, которые живут одни, считают воскресенье унылым и бесконечным днем. Родись у них с Дэнни малыш, все было по‑другому… в сутках часов бы не хватало.

После возвращения с крестин Брайана вырвало. По его словам, этого было вполне достаточно, чтобы не ходить в школу. Он был уверен, что Декко и Майлсу достались более добрые и понимающие родители, которые не погонят больных на улицу, когда тем действительно плохо. По мнению Энни, все они были наказаны за то, что пили шампанское; вполне естественно, что их вырвало. Брайан покраснел от негодования и сказал, что у сестры нет никаких доказательств. И она говорит это только для того, чтобы отвлечь внимание от их с Китти позднего возвращения, вызвавшего у всех такую тревогу.

– Я разговаривала о своей карьере, о будущем, о работе и других вещах, которых никогда не будет у такого пьяницы, как ты, – холодно ответила Брайану Энни.

Рия пыталась восстановить мир. Рассчитывать на поддержку Дэнни не приходилось; тот с головой ушел в брошюры и пресс‑релизы о новых районах жилой застройки. Вчера вечером он вернулся очень усталый. Слишком усталый, чтобы ответить жене, когда она потянулась к нему. «День был чересчур длинный», – сказал он. Для Рии этот день тоже был длинным. Длинным и одиноким. Она возила по полу тяжелую циклевочную машину, но не жаловалась. Теперь они снова были на знакомой территории. Шумный сытный завтрак. Семья начинает трудовую неделю на большой светлой кухне.

Как ни странно, к моменту их ухода все улеглось. Брайан сказал, что, так и быть, в школу отправится; свежий воздух пойдет ему на пользу, и ни один суд в мире не докажет, что он употреблял алкоголь. Энни сказала, что да, наверное, ей следовало позвонить и предупредить, что собрание затягивается. Но ей и в голову не пришло, что ее ждут. Честно.

Дэнни вынырнул из мира дорогих апартаментов.

– В последнее время невозможно сбыть квартиры с ковролином во всю площадь пола, – сказал он. – Всем подавай дубовый паркет. Ни о чем другом они и слышать не хотят. Откуда в стране взялось столько денег? Объясните мне это, и я смогу умереть спокойно.

– Подожди еще лет пятьдесят. У меня на тебя большие виды, – засмеялась Рия.

– Надеюсь, не на этот вечер, – ответил он. – Обед со вкладчиками. Не пойти нельзя.

– Как, опять?

– Увы, да. И не в последний раз. Если агентства недвижимости не будут устраивать рекламные мероприятия, инвесторы решат, что мы не верим в себя.

Она скорчила гримасу.

– Знаю, знаю. Но это ненадолго.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, в конце концов все будет продано, правда? Разве не об этом речь?

– Да, на данном этапе. Но это только начало. Именно об этом мы разговаривали в субботу с Барни.

– Кстати, вы вчера встретились?

– Нет. А что?

– Он опаздывал. Я сказала, что он найдет тебя на участке.

– Я весь день был с людьми. Наверное, кто‑то принял сообщение. Я прочитаю его в офисе и потом позвоню Барни.

– Дэнни, ты слишком много работаешь.

– И ты тоже. – Он сочувственно улыбнулся. – Я притащил домой эту чертову циклевочную машину, а всю работу пришлось делать тебе.

– Думаешь, стало лучше? – с сомнением спросила Рия.

– И ты еще спрашиваешь? Стоимость дома выросла на тысячи, и это всего за один уик‑энд. Подожди, скоро мы заставим детей работать как рабов и отциклюем полы во всем доме. Тогда он будет стоить целое состояние.

– Но мы же не собираемся его продавать! – встревожилась Рия.

– Знаю, знаю. Но однажды мы станем седыми, старыми и захотим поселиться у моря, на Марсе или где‑нибудь еще… – Он взъерошил ей волосы и ушел.

Рия улыбнулась. Все вернулось в свою колею.

– Ри‑я!

– Привет, мама. А где Плайерс?

– Все ясно. Собака тебе важнее собственной матери.

– Нет, я просто думала, что он придет с тобой, вот и все.

– Нет, не придет. Твоя подруга Герти повела его на прогулку, вот где он. Отправился на утреннюю пробежку вдоль канала.

– Герти?

– Да. Она сказала, будто слышала, что таким собакам, как Плайерс, обязательно нужно время от времени бегать, чтобы не разжиреть. Конечно, я еще в состоянии следить за собой, но на Плайерса моих сил уже не хватает. Вот Герти и предложила свои услуги. – Рия удивилась. Герти никогда не бегала. В последнее время она и ходила‑то с трудом, боясь вечно пьяного мужа. Но мать уже сменила тему. – Неважно. Мне нужно было только одно: сказать Энни, что начало в семь вечера.

– Начало чего?

– Сегодня вечером Энни и ее подруга Китти идут со мной в «Святую Риту». Мы будем учить стариков играть в бридж.

У Рии ум зашел за разум. Энни идет в дом престарелых. Бридж? Какой еще бридж?

– Но ведь это время ужина.

– Они понимают, что есть вещи поважнее. Потому что они нормальные добрые девочки и по‑настоящему любят людей, – сказала Нора. Она сидела за столом и ждала, пока дочь подаст ей кофе; грозное выражение ее лица намекало, что сама Рия не добрая, не нормальная и ненавидит всех вокруг.

Едва загудела стиральная машина, как позвонила Розмари.

– О боже, Рия, как я тебе завидую. Ты спокойно сидишь дома, а я торчу на работе.

– Каждому свое. – Рия поняла, что перегнула палку. В последнее время она говорила с людьми резко, причем без всякой причины. Она тут же постаралась исправиться. – В чужом рту каравай слаще. Когда я подбираю вещи с пола, то завидую тому, что ты весь день на работе.

– Ничего подобного.

– Почему ты так говоришь?

– Я твердила тебе тысячу раз: если бы ты действительно страдала припадками клаустрофобии, то уже давно работала бы. Я вот о чем. Сегодня утром я видела, как Джека сажали в патрульную машину. Он учинил какой‑то дебош у пивной. Я подумала, что тебе это следует знать. Если ты ничем не занята, то проверь, в каком состоянии Герти, ладно?

– Герти в нормальном состоянии. Она гуляет с собакой моей матери.

– Ты шутишь? Ну и дела! – Похоже, новость обрадовала Розмари. – Она что, снова решила подработать?

– Вряд ли. Иначе мать мне сказала бы.

– Ладно, тогда все в порядке. А я было подумала, что ей понадобилась пара фунтов на бутылку, чтобы утешить мужа, когда его отпустят легавые.

– Миссис Линч?

– Да, это я. – Сегодня весь день происходили странные вещи.

– Миссис Дэнни Линч?

– Да.

– Ох, прошу прощения. Похоже, мне дали не тот номер.

– Нет, все верно. Я – Рия Линч. – Но в трубке уже звучали частые гудки.

Сразу вслед за этим позвонила Хилари.

– Твой голос на автоответчике звучал как у скорбящей Богоматери, – сказала она.

– Неправда. Я просто сказала, что это неважно. Мы же говорили с тобой, что людей, которые звонят и не оставляют сообщений, следовало бы вешать.

– Я всегда говорила, что автоответчик – это пустая трата денег. Какая разница, кто звонил и что он хотел сообщить?

– Спасибо, Хилари.

Но сарказм до сестры не дошел.

– О чем ты хотела поговорить? Наверное, о маме?

– Вовсе нет.

– По‑моему, у нее с головой не в порядке. Ты не видишь этого, потому что не хочешь. Ты хочешь верить, что в мире все хорошо, что в нем нет ни голода, ни войн, что все политики честны и желают людям добра, а климат всюду замечательный.

– Хилари, ты позвонила, чтобы выругать меня сразу за всё или только за что‑то одно?

– Очень смешно. Но вернемся к маме. Я волнуюсь за нее.

– Да почему? Мы говорили об этом сто раз. Она жива, здорова, занята и счастлива.

– По‑моему, она считает, что не нужна своим родным.

– Хилари, она нужна своим родным. Разве она не бывает здесь каждый божий день, а то и по два раза? Я приглашаю ее за стол, приглашаю с ночевкой. Она проводит с Энни и Брайаном больше времени, чем я.

– Хочешь сказать, что я делаю для нее недостаточно?

– И в мыслях не было. Она все время говорит, что вы с Мартином очень хорошо к ней относитесь.

– Ну, может быть.

– Тогда что тебя тревожит?

– Она пытается продать свой дом. – Последовало молчание.

– Хилари, этого не может быть. Иначе она обратилась бы к Дэнни.

– Только если хотела бы действовать через него.

– А к кому она еще могла бы обратиться? Нет, Хилари, ты что‑то перепутала.

– Поживем – увидим, – отрезала сестра и положила трубку.

– Радость моя.

– Да, Дэнни?

– Меня никто не искал дома? Никакие странные люди не заходили?

– Нет. Никого не было. А что?

– Да есть тут одна сумасшедшая. Звонит насчет апартаментов, говорит, что с ней отказываются иметь дело… полная паранойя. Она и домой всем звонит.

– Какая‑то женщина звонила, но сообщения не оставила. Возможно, это была она…

– Что она сказала?

– Ничего. Только удостоверилась, что я – это я.

– И что ты ей ответила?

Внезапно Рия вспылила. Уик‑энд был тяжелый, глупый и бессмысленный.

– Что я – вломившийся в дом убийца с топором. О господи, Дэнни, что я могла ей сказать? Она спросила, я ли миссис Линч, и я ответила утвердительно. Потом она сказала, что ошиблась номером, и повесила трубку.

– Я позвоню в полицию. Это телефонная хулиганка.

– Ты сказал, что она звонила и в офис… Ты знаешь, кто это?

– Послушай, радость моя, я приду поздно. Я уже говорил.

– Да, помню. У тебя обед с клиентами.

– Радость моя, мне пора.

Он всех называл «радость моя». В этом обращении не было ничего личного. Как ни дико, но ей придется назначить мужу встречу, чтобы обсудить вопрос о ребенке. А если он согласится, что это хорошая мысль, то назначить еще одну встречу, чтобы воплотить ее в жизнь.

В семь часов вечера Рия поужинала чашкой бульона и тостом. Она сидела в огромной кухне одна. Буйный апрельский ветер трепал белье на веревке, но она не торопилась его снять. Брайан пошел к Декко делать уроки. Энни отправилась с бабушкой в «Святую Риту», предупредив, что после бриджа съест пиццу. Конечно, это было куда интереснее, чем сидеть с матерью. Похоже, Брайану было приятнее находиться рядом с ненавистным бэби, чем торчать дома. Колм Барри помахал Рии из огорода и отправился к себе в ресторан. Подруга Розмари была дома и готовила себе что‑то минималистское. Другая подруга пряталась от пьяного мужа, весь день гуляя с этой нелепой собакой. Во всяком случае так сказала Нора. Гнездо опустело. Как это случилось? Почему больше никого нет дома?

Члены семьи явились тогда, когда она ожидала этого меньше всего. Энни и ее бабушка веселились так, как будто они одногодки. Разница в возрасте составляла больше полувека, но это не мешало им хорошо ладить друг с другом. «Пожилые дамы ужасно забавные», – сказала Энни. Они хотели дать ей поносить одежду пятидесятых годов. Даже фальшивый мех. А некоторые пошли с ними в пиццерию.

– И их отпустили? – удивилась Рия.

– Рия, это не тюрьма, а дом престарелых. И люди там очень счастливы.

– Мама, но ты молода для такого дома. Слишком молода, – сказала Рия.

– Я говорю вообще, – надменно ответила мать.

– Значит, ты не собираешься переселяться туда?

Нора остолбенела.

– Это что, допрос?

– Мама, ради бога, не надо затевать спор по всякому поводу! – взмолилась Энни.

Пришел Брайан. Увидев бабушку, он не удивился, а обрадовался.

– Я увидел привязанного к воротам Плайерса и понял, что ты здесь.

– Плайерс? Привязан к воротам? – Нора пулей вылетела из дома. – Бедный песик! Она тебя бросила?

Послышался звук мотора. Дэнни вернулся домой неожиданно рано.

– Папа, папа, ты знаешь, какого цвета флаги Италии, Венгрии и Индии? Папа Декко не знает. Вот было бы здорово, если бы ты знал!

– Эта твоя подруга еще рассеяннее, чем ты, Рия. – Нора Джонсон никак не могла успокоиться. – Представь себе, Герти привязала бедного Плайерса к воротам! Наверное, он просидел там два часа.

– Бабуля, когда мы пришли несколько минут назад, его там не было, – заверила ее Энни.

– Я видел, как Герти бежала вверх по Тара‑роуд. С тех пор прошло ровно две минуты, – подтвердил Дэнни. – Эй, а где ужин?

– Никто не пришел, – тихо и устало сказала Рия. – Ты же говорил, что у тебя деловой обед.

– Я его отменил. – Он был нетерпелив, как ребенок У Рии возникла идея.

– Может быть, мы вдвоем сходим в ресторан к Колму?

Date: 2015-12-12; view: 329; Нарушение авторских прав