Глава третья 4 page

– Ты не представляешь, какие они копуши, – сказала Рия. – Они никогда не согласятся на что‑то неожиданное.

– Хилари ни за что не упустит своей выгоды. Она все меряет на деньги. А твоя мать с удовольствием посмотрит на людей, которые знают, что такое стиль. Они пойдут. Я закажу столик.

Герти ее поддержала.

– Любой на их месте приоделся бы и побежал в «Квентин». Даже я сама. А это о чем‑то говорит. – На ее изукрашенном синяками лице появилась слабая улыбка.

Рия проглотила комок в горле.

– Конечно. Конечно, пойдут, – сказала она.

– Я заберу Энни и Брайана из школы и отвезу их к себе ужинать и смотреть видео. – Розмари увидела на лице Рии тень сомнения и быстро добавила: – Фильм будет таким, что они не смогут отказаться. А заодно приглашу эту ужасную Китти. – Рия улыбнулась. Это меняло дело. – И последнее, Рия. Ты пойдешь в мою парикмахерскую. Тамошние мастера знают свое дело.

– Розмари, уже слишком поздно. Прическа и косметика не помогут. Я не… Это потеряло для меня всякий смысл.

– А чем ты заполнишь время, оставшееся до его прихода? – Ответа не последовало. Розмари сделала два коротких телефонных звонка таким же крутым профессионалам, как и она сама. Долгих объяснений не потребовалось. Бренда из «Квентина» услышала, что ее гостями будут миссис Джонсон и миссис Моран, чтобы с ними обращались как с особами королевской крови, получившими персональное приглашение в ресторан, и подали всё, что они потребуют. Потом она позвонила в парикмахерскую и сделала заказ на стрижку и маникюр для миссис Линч.

– Вообще‑то я не из слабых, но вряд ли мне хватит сил объяснить матери и Хилари насчет «Квентина»… – начала Рия.

– И не надо. Я сделаю это сама, – ответила Розмари.

– В доме полный кавардак.

– К твоему возвращению его не будет, – пообещала Герти.

– Не могу поверить, что из этого что‑нибудь выйдет, – медленно сказала Рия.

– Выйдет. Природа позаботится. Именно так и справляются с бедами, – ответила Герти, которая знала эти вещи не понаслышке.

– Это как анестезия. Некоторое время нужно продержаться на автопилоте, – сказала Розмари, которая могла объяснить все на свете, но не имела представления о том, что чувствует человек, увидевший, что перед ним разверзлась пропасть отчаяния.

Рия плохо помнила свой визит в парикмахерскую. Она сказала мастерам, что очень устала, не спала всю ночь, и попросила не обращать внимания на ее рассеянность. Она пыталась проявить интерес к горячему масляному компрессу на своих пышных кудрявых волосах и решить, какую форму и цвет должны иметь ее ногти. Но в основном сидела молча и позволяла делать с собой что угодно. Когда пришло время платить, мастера сказали, что пришлют счет мисс Розмари Райан.

Рия посмотрела на часы. Было время ланча. Если все прошло по плану, то ее мать и сестра сейчас сидят в самом шикарном ресторане Дублина и едят блюда, которые считают бесплатными. Еще одна сюрреалистическая особенность этого совершенно нереального дня.

После ланча в «Квентине» Хилари и ее матери предложили кофе по‑ирландски.

– Как ты думаешь, это включено в приглашение? – прошипела миссис Джонсон. Хилари, которой прибавило храбрости великолепное итальянское вино, решила держаться уверенно.

– Уверена. В таких местах на десерт не скупятся. – Элегантная леди, которая здесь командовала, сказала им, что в приглашение включено очень многое, и вторую чашку им принесли, не задавая дополнительных вопросов.

Пока мать и дочь ждали такси, их попросили оказать заведению услугу и попробовать ликер, который рестораторы хотели включить в меню; чтобы принять окончательное решение, им требовалось узнать мнение высокопоставленных клиентов. Возвращение на Тара‑роуд слилось для обеих в одно сплошное пятно. Нора Джонсон чувствовала облегчение при мысли о том, что Розмари не будет дома. Иначе ей пришлось бы зайти к леди Райан и отчитаться, как прошел ланч. Лучше позвонить… когда она немного отдохнет…

До возвращения Дэнни оставалось еще два часа. Раньше Рия не знала, что время может течь так медленно. Она бесцельно бродила по дому и трогала вещи. Стол в холле, на котором Дэнни оставлял ключи, спинку кресла, в котором он сидел вечерами и часто засыпал, положив на колени деловые бумаги. Взяла в руки стеклянный кувшин, который он подарил ей на день рождения. На кувшине было выгравировано имя «Рия». Еще в январе он любил ее так, что заказал эту гравировку, а уже в апреле другая женщина ждала от него ребенка. Вынести это было выше ее сил.

Она посмотрела на подушку, которую вышила для него. Всего два слова: «Дэнни‑бой».[9]У нее ушло на это несколько недель. Она помнила выражение лица мужа, когда он увидел подарок.

– Должно быть, ты любишь меня почти так же, как я тебя, раз положила на это столько труда, – тогда сказал он. Почти так же!

Она смотрела на их новый музыкальный центр. На последнее Рождество, всего четыре месяца назад, Дэнни потратил уйму времени, чтобы выяснить, у какой модели лучше колонки. Он купил ей кучу компакт‑дисков. Всю Эллу Фицджералд, которую Рия обожала. А она ему – «биг‑бэнд», поклонником которого был Дэнни: братьев Дорси, Гленна Миллера… Их вкусы заставляли детей стонать. Должно быть, юная Бернадетта любит такую же странную музыку, как и Энни с Брайаном. Должно быть, Дэнни Линч притворяется, что любит эту музыку тоже. Скоро он придет домой и все ей расскажет.

Рия увидела в саду Колма Барри. Он перекапывал почву, но так бесцельно, словно пришел не за овощами, а чтобы на всякий случай присмотреть за Рией.

Герти позвонила Розмари в семь вечера.

– Я позвонила только для того, чтобы сказать… ну, не знаю, зачем я позвонила, – смешалась она.

– Прекрасно знаешь. Потому что уже семь часов и мы обе сходим с ума от беспокойства.

– Дети у тебя?

– Да. Все прошло нормально. Я чуть не расплатилась за эту кассету собственным телом, но все‑таки достала.

– Слава богу. Это их отвлечет… Как думаешь, они поладят?

– Придется, – ответила Розмари. – Иначе они слишком многое потеряют. Оба.

– А как же быть с ребенком? И беременной девушкой?

– Возможно, именно об этом они сейчас и разговаривают.

– Розмари, ты читаешь молитвы?

– Давно этого не делала. А ты?

– Нет, я совершаю поступки. Обещаю Богу что‑то сделать, лишь бы Джек перестал.

Розмари закусила губу. Это признание стоило Герти очень дорого.

– И твои поступки помогают?

– А как ты думаешь?

– Думаю, не всегда, – тактично ответила Розмари.

– Сегодня я поклялась совершить один поступок. Сказала Богу, что, если Дэнни вернется к Рии, я сделаю… ну, то, что давно обещала сделать.

– Надеюсь, не подставить ему другую щеку, – не удержалась Розмари.

– Нет. Как раз наоборот, – ответила Герти и положила трубку.

В семь часов вечера Рия уменьшила громкость сигнала автоответчика. Она не хотела отвлекаться на все новые и новые путаные сообщения от матери и сестры, которых, похоже, изрядно напоили в ресторане. Были сообщения и от других людей. От зятя Мартина, интересовавшегося, где Хилари. От матери Декко, сказавшей, что у Брайана будет возможность посидеть с ее ребенком в следующий уик‑энд. Ателье проката подтверждало, что сможет дать им циклевочную машину на субботу с воскресеньем. Женщине, организовывавшей встречу выпускников школы, требовались адреса бывших одноклассников Рии.

Сегодня у нее не было сил с кем‑то говорить. Как люди жили без автоответчиков? Она вспомнила день, когда им поставили автоответчик, и уморительные попытки Дэнни составить убедительный ответ.

– Увы, приходится признать, что я не артист, – наконец сказал он. Но он был артистом. Причем очень хорошим. Играл в течение многих месяцев. А то и лет.

Она села и стала ждать возвращения Дэнни Линча на Тара‑роуд.

Он не окликнул ее своим обычным: «Ю‑ху, радость моя, я вернулся!» Не оставил ключи на столике в холле. Он выглядел бледным и тревожным. Если бы все было нормально, она стала бы волноваться, поинтересовалась бы, не заболел ли он гриппом, попросила бы проводить больше времени вне офиса, больше отдыхать. Но все было ненормально, поэтому Рия просто смотрела на Дэнни и ждала его слов.

– Тут очень тихо, – наконец сказал он.

– Да, правда.

Они вели себя как незнакомцы, которые встретились впервые в жизни. Он сел и положил голову на руки. Рия ждала.

– Как ты хочешь это сделать? – спросил он.

– Дэнни, ты сказал, что мы должны поговорить. Вот и говори.

– Ты очень усложняешь мою задачу.

– Что? Я усложняю? Я не ослышалась?

– Ладно. Я изо всех сил попытаюсь быть честным, больше не лгать и ничего не скрывать. Я не горжусь собой, но не цепляйся к моим словам. Так только хуже. – Она смотрела на него и молчала. – Рия, я тебя прошу. Мы слишком хорошо знаем друг друга. Знаем, что означает каждое слово. И даже молчание.

– Нет, я тебя совсем не знаю, – очень медленно, с расстановкой, сказала она. – Ты говоришь, что не будешь лгать и что‑то скрывать. А я и не знала, что ты лжешь и что‑то скрываешь. Думала, у нас все хорошо.

– Нет, не думала. Не могла думать. Скажи честно.

– Я и говорю честно. Честно, как говорила всегда. Если ты действительно знаешь меня, то должен понимать это.

– Ты все принимала за чистую монету?

– Да.

– И не заметила, что все изменилось? Полагала, что мы остались такими же, какими были, когда поженились? – Казалось, он удивился.

– Да, такими же. Только повзрослевшими и более занятыми. Более усталыми, но в главном такими же.

– Но… – Он осекся.

– Что «но»?

– Рия, но нам же больше нечего сказать друг другу. Мы ведем домашнее хозяйство, берем напрокат циклевочную машину, вынимаем продукты из морозилки, составляем списки. Это не жизнь. Не настоящая жизнь.

– Это ты взял напрокат машину, – ответила она. – Мне такое и в голову не пришло бы.

– Радость моя, в последнее время мы ни о чем другом не разговаривали. Ты знаешь это, просто не хочешь признать.

– Ты собираешься уйти, уйти из этого дома, от меня, от Энни, от Брайана… Что случилось?

– Ты знаешь, что все перестало быть таким, каким было раньше.

– Нет. Не знаю.

– Хочешь сказать, что ты всем довольна?

– Нет, не всем. Ты слишком много работаешь. Точнее, слишком редко бываешь дома. Может быть, дело совсем не в работе. А я думала, что в ней.

– И в ней тоже, – уныло ответил Дэнни.

– Но все остальное было нормально. Мне и в голову не приходило, что ты не был счастлив с нами.

– Речь не о том.

Рия наклонилась и посмотрела мужу в глаза.

– А о чем, Дэнни? Послушай, ты хотел поговорить, вот мы и разговариваем. Ты хотел, чтобы я говорила спокойно. Я говорю спокойно. И так же честно, как ты. В чем дело? Если ты не был здесь счастлив, то зачем ты пришел? Скажи мне так, чтобы я поняла.

– Рия, ничего не осталось. В этом никто не виноват. Такое случается со всеми.

– Со мной этого не случилось, – просто ответила она.

– Нет, случилось. Ты просто не хочешь смотреть в лицо фактам. Тебе больше нравится притворяться.

– Я никогда не притворялась. Ни на минуту.

– Я не в осуждение. Притворяться Счастливой Семьей с большой буквы.

– Дэнни, но мы и есть счастливая семья.

– Нет, радость моя, есть и другая жизнь. Для нас обоих. Мы еще не старые. Мы не должны держать себя в узде и мириться с тем, как все сложилось.

– Все сложилось хорошо. Разве у нас не самый красивый дом и не самые чудесные дети на свете? Скажи, чего тебе не хватает?

– Ох, Рия, Рия… Я хочу кем‑то стать, иметь будущее, мечты и начать новую жизнь.

– И родить нового ребенка?

– Да. Это часть новой жизни. Ее начало.

– Расскажи мне о ней. О Бернадетте. Что она сумела тебе дать, в отличие от меня? Конечно, я спрашиваю не о потрясающем сексе. Я спокойна, но есть вещи, которые я слышать не хочу.

– Прошу тебя, не надо бросаться обвинениями и говорить гадости о том, чего ты не знаешь.

– А я прошу тебя думать, что ты говоришь. Я совершенно спокойно спрашиваю тебя, почему ты внезапно решил отказаться от жизни, которую я считала почти счастливой. Разве это означает бросаться обвинениями? Я попросила объяснить, почему с ней тебе лучше, чем со мной. Я упомянула секс, потому что у вас с Бернадеттой должен родиться ребенок. Прости меня, но без секса это было бы невозможно.

– Терпеть не могу твой саркастический тон. Мы достаточно знаем друг друга, чтобы обойтись без этого. Вот и давай обойдемся.

– Дэнни, может быть, мы сумеем пережить случившееся как нормальные люди? Я понимаю, это серьезно, речь идет о ребенке, но другие переживали и не такое.

– Нет, это не так.

– Ты не можешь считать, что все кончено. Ты увлекся девушкой намного младше тебя, тебе это лестно. Конечно, я разозлилась и огорчилась, но я смогу справиться с этим. И все смогут. Это не конец.

– Я весь день твердил себе: «Только бы Рия оставалась спокойной. Я не жду, что она простит меня, но пусть она будет достаточно спокойной, чтобы обсудить это и решить, как быть с детьми». Ты спокойна. Я этого не заслуживаю. Но это не то спокойствие, которое мне нужно. Ты думаешь, что это всего лишь увлечение.

– Увлечение? – повторила она.

– Да. Помнишь, мы пытались определить уровни отношений между мужчиной и женщиной? Смятение чувств, увлечение, роман, связь и настоящая любовь. Мы прошли их все. – Он говорил мечтательно и при этом смотрел на Рию с искренним восхищением.

– И что? – Она была сбита с толку.

– То, что это не увлечение, а настоящая любовь. Я люблю Бернадетту и хочу прожить с ней до самой смерти. А она – со мной.

Рия кивнула с таким видом, словно считала совершенно естественным, что мужчина, которого она любит, говорит о своей любви к другой женщине, а потом осторожно сказала:

– Хорошо, ты весь день надеялся, что я буду спокойной. А на что ты надеялся еще? Ты думал о том, как нам лучше закончить этот разговор?

– Ох, Рия, пожалуйста, не заставляй меня отгадывать загадки.

– Я никогда в жизни не загадывала загадок Я говорю совершенно серьезно. Как ты хотел закончить эту историю?

– Наверное, сохранив достоинство. И уважение друг к другу.

– И что дальше?

– Ты спросила, на что я надеялся… Надеялся, что ты согласишься, что когда‑то мы жили очень хорошо, но теперь все кончилось. И что мы сможем придумать, как причинить Энни и Брайану меньше боли.

– Я им никакой боли не причиняла.

– Знаю.

– А ты не думал, что мы можем переделать нашу жизнь так, чтобы она устраивала и тебя тоже?

– Нет, милая, все кончено. Об этом не может быть и речи.

– Значит, когда ты сказал, что нам надо поговорить, ты имел в виду разговор о том, что мне придется делать после твоего ухода, верно?

– О том, что после этого придется делать нам обоим. Но это не вина Энни и Брайана, они не заслуживают таких огорчений.

– Нет. А я заслуживаю?

– Рия, это совсем другое дело. Мы больше не любим друг друга.

– Ко мне это не относится.

– Относится. Просто ты не хочешь признать.

– Неправда. Я говорю это вовсе не для того, чтобы польстить тебе.

– Пожалуйста.

– Нет, я люблю тебя. Люблю твое тело, твою улыбку, твое лицо, хочу ощущать твои объятия и слышать, как ты говоришь, что это был всего лишь кошмарный сон.

– Рия, так было, но этого больше нет.

– Ты меня больше не любишь?

– Я всегда буду восхищаться тобой.

– Мне не нужно твоего восхищения. Мне нужна твоя любовь.

– Тебе так только кажется… но на самом деле это просто инерция.

– Перестань, Дэнни. Не заставляй меня говорить, что я устала и от этого тоже.

– Нельзя иметь все, что хочется… – начал он.

– Это мне. А тебе можно.

– Я хочу, чтобы мы вели себя как культурные люди и решили, как нам жить дальше.

– Что ты имеешь в виду?

– Прежде чем мы поговорим с детьми, нам нужно решить, какое будущее их ждет.

– Я ничего не скажу детям. Мне нечего им сказать. Скажи сам все, что хочешь.

– Но нужно сделать это так, чтобы они не расстроились…

– Тогда оставайся дома, живи с ними и брось своего нового ребенка. Другого способа не расстроить их нет.

– Рия, это невозможно, – сказал Дэнни. – Я уже принял решение.

И тут Рия поверила, что все это произошло на самом деле. Раньше были только слова и кошмары. Теперь она осознала непоправимость случившегося и внезапно почувствовала страшную усталость.

– Ладно, – сказала она. – Принял так принял.

Дэнни ощутил облегчение. Он был прав, они действительно хорошо знали друг друга. Он понял, что Рия смирилась с неизбежным. Теперь их беседа пойдет по желанному для него руслу. Они начнут обсуждать детали. Решать, где кому жить.

– Не стоит все менять сразу. Пусть дети закончат учебный год. Может быть, в конце лета?

– Что в конце лета? – спросила Рия.

– Мы должны решить вопрос с жильем.

– Я буду жить здесь. Разве не так? – удивилась Рия.

– Послушай, радость моя, нам придется продать этот дом. Я хочу сказать, что он слишком велик для…

– Продать дом на Тара‑роуд? – Рия остолбенела.

– Конечно, рано или поздно придется это сделать, потому что…

– Дэнни, но это же наш дом. Мы тут живем, мы не можем продать его.

– Другого выхода нет. Иначе как мы сможем… э‑э… обеспечить жильем всех?

– Я никуда отсюда не уеду. А тебя пусть обеспечит жильем твоя двадцатидвухлетняя.

– Пожалуйста, Рия… Мы должны подумать, что сказать Энни и Брайану.

– Нет, это ты должен подумать. Я уже сказала, что ничего им говорить не буду и не собираюсь уезжать из этого дома.

Наступила тишина.

– Так вот чего ты добиваешься? – наконец сказал он. – Папа – злое чудовище. Он уходит и бросает вас, а бедная святая мама остается.

– Дэнни, но ведь дело обстоит именно так.

Тут он разозлился.

– Нет, не так! Мы должны сделать всё, чтобы они смогли это вынести!

– О’кей, давай дождемся их возвращения и посмотрим, как тебе это удастся.

– Где они?

– У Розмари. Смотрят видео.

– Розмари знает?

– Да.

– И когда они вернутся?

Рия пожала плечами.

– Часов в девять‑десять.

– Ты можешь позвонить и поторопить их?

– Тебе так невмоготу провести в собственном доме еще два часа?

– Дело не в этом. Просто если ты будешь так враждебно настроена, это только усугубит дело.

– Я вообще не буду ни во что вмешиваться. Посижу, почитаю или займусь каким‑нибудь делом.

Он с удивлением осмотрелся по сторонам.

– Странно… Я не знал, что здесь может быть так спокойно. Не знал, что ты можешь сидеть и читать. Это место больше напоминало пивной бар в каком‑нибудь парке. Двери открываются и закрываются, люди приходят и уходят, едят и пьют кофе. Твоя мать, ее собака, Герти, Розмари, друзья детей. А сегодня тут можно услышать собственные мысли. Впервые за пятнадцать лет.

– Я думала, тебе нравится, что тут всегда люди.

– Рия, здесь никогда не было тишины и спокойствия. Это настоящий бедлам.

– Не верю. Ты все искажаешь. – Она встала из‑за стола и пошла к большому креслу. Усталость не проходила. Рия закрыла глаза и поняла, что способна уснуть посреди разговора о том, что ее брак и жизнь, которую она вела до сих пор, вот‑вот закончатся. Веки налились свинцом.

– Мне очень жаль, Рия, – сказал Дэнни. Она не ответила. – Как ты думаешь, я могу взять кое‑что из вещей?

– Не знаю, Дэнни. Делай что хочешь.

– Я хочу сидеть и разговаривать с тобой. – Ее глаза так и не открылись.

– Давай.

– Но мне больше нечего сказать, – грустно сказал он. – Я не могу до бесконечности повторять одно и то же: мне жаль, что так получилось.

– Да, не можешь, – согласилась она.

– Наверное, поэтому будет лучше, если я пойду наверх и соберу всякие мелочи.

– Наверное.

– Рия…

– Что?

– Ничего.

Последним, что слышала Рия, были шаги наверху. Дэнни шел из кабинета в спальню. Потом она уснула в кресле.

Она проснулась от звука голосов на кухне.

– Обычно в кресле засыпает папа, – сказал Брайан.

– Хорошо провели время? – спросила Рия.

– Его будут показывать в кино только через три недели! – Глаза Брайана сияли.

– А ты, Энни?

– Все было о’кей… Можно Китти остаться на ночь? – спросила Энни.

– Нет. Не сегодня.

– Мама, но почему? Почему ты всегда всем портишь настроение? Мы уже сказали маме Китти, что она останется.

– Не сегодня. Мы с папой должны поговорить с вами.

– Китти тоже умеет разговаривать!

– Энни, ты меня слышала. – Видимо, в ее тоне было что‑то особенное. Непривычное. Энни проводила подругу до дверей, бормоча себе под нос, что на свете есть люди, которые обожают всё испортить.

Дэнни спустился вниз. Лицо у него было бледное и взволнованное.

– Мы с мамой хотели вам кое‑что сообщить, – начал он. – Но говорить буду в основном я, потому что речь пойдет о… ну, мне придется объяснить вам всё. – Он обвел взглядом детей, тревожно застывших у стола. Рия все еще сидела в кресле. – Не знаю, с чего начать… Не подумайте, что это глупая сентиментальность, но я хочу сказать, что мы вас очень, очень любим, вы замечательные дети…

– Папа, ты что, заболел? – прервала его Энни.

– Нет. Ничего подобного.

– Или собираешься в тюрьму? У тебя точно такой голос.

– Нет, радость моя. Просто кое‑что изменилось, и я хотел сказать…

– Я знаю, что это. – Лицо Брайана исказилось от ужаса. – Знаю! То же самое было в доме у Декко. Когда они говорили ему, то тоже сказали… тоже сказали, что любят его. У нас будет бэби? Да?

– Брайан, перестань говорить гадости! – возмутилась Энни.

Однако оба посмотрели на Рию, желая убедиться, что проблема состоит не в этом. Она коротко хмыкнула.

– У нас нет. А у папы – да.

– Рия! – Дэнни посмотрел на жену так, словно она его ударила. Его лицо стало пепельно‑серым.

– Я ответила на вопрос. Ты же сам сказал, что мы будем отвечать на их вопросы.

– Папа, что это? О чем ты говоришь? – Энни смотрела то на отца, то на мать.

– Я говорю, что некоторое время не буду жить здесь. Точнее, большую часть времени. А потом… возможно, потом нам придется переехать, но вы будете жить со мной и, возможно, с мамой сколько захотите. Хоть целую вечность. Так что для вас ничего не изменится.

– Вы что, разводитесь? – спросил Брайан.

– Да. Но до этого еще далеко. Нужно сделать так, чтобы все про всё знали, чтобы не было секретов и чтобы никому не было больно.

– Так хочет сделать ваш отец, – сказала Рия.

– Рия, пожалуйста… – Было видно, что ему действительно больно.

– А почему мама говорит, что у тебя будет ребенок? Это ведь не так. Правда, папа?

Дэнни злобно посмотрел на Рию.

– Сейчас это не главное. Главное то, что вы мои дети, и это не сможет изменить ничто на свете. Вы мои дочь и сын.

– Значит, это правда! – с ужасом воскликнула Энни.

– Никакого бэби! – заявил Брайан.

– Замолчи, Брайан, бэби здесь не будет. Папа уходит к нему. Разве не так? – Дэнни молчал и с несчастным видом смотрел на потрясенных детей. – Папа, это так? Ты бросаешь нас из‑за него?

– Энни, я вас никогда не брошу. Ты моя дочь, мы не сможем жить друг без друга.

– Но ты уйдешь из дома и будешь жить с той, у которой будет бэби?

– Мы с твоей матерью согласились, что мы уже не те, что прежде… что у нас другие потребности…

Рия, сидевшая в кресле, издала странный сдавленный смешок.

– Кто она, папа? Мы ее знаем?

– Нет, Энни. Еще нет.

– Мама, тебе что, нет до этого дела? Почему ты его не удерживаешь? Скажи, что ты не хочешь, чтобы он уходил! – Энни пылала от гнева.

Рии хотелось вскочить и прижать к себе сердитую обиженную дочь. Боже, как все ужасно, как нереально…

– Нет, Энни. Твой отец все это уже знает, но он принял решение.

– Рия, мы же договорились. Ты обещала, что мы не будем корить друг друга при детях.

– Ни о чем мы не договорились. Я ничего не обещала. Я не говорю детям, что у меня есть «другие потребности». Это неправда. Мне нужен ты, и я хочу, чтобы ты остался дома.

– Мама, все кончилось. Мама… – Лицо Брайана побелело. Он впервые видел, как его сильная, энергичная мать опустила руки.

– Да, Брайан, именно это я и пытаюсь вам объяснить. Ничего не изменилось. Я по‑прежнему ваш папа. Такой же, каким был всегда.

– Папа, ты не можешь уйти от мамы. Не можешь уйти к кому‑то другому и оставить маму и нас. – Брайан чуть не плакал.

Тут заговорила Энни:

– Ей все равно. Маме на это наплевать. Она отпускает его. Разрешает уйти. Даже не пытается остановить.

– Большое спасибо, Рия. Это было замечательно. – На глазах Дэнни проступили слезы.

К Рии вернулся дар речи.

– Дэнни, я не буду говорить детям, что меня это не волнует и что все хорошо. Ничего хорошего в этом нет.

– Ты обещала… – начал он.

– Я ничего не обещала.

– Мы говорили, что не хотим причинять боль детям.

– Я от них не ухожу. Не говорю, что хочу без их ведома продать дом. Чем я причиняю им боль? Твои планы стали мне известны только вчера, а ты требуешь, чтобы я отнеслась к ним легко. Сказала, что всё к лучшему; мол, мы разные люди с разными потребностями. Я тот же человек, и потребности у меня те же самые. Мне нужно, чтобы ты оставался с нами.

– Рия, вспомни о чувстве собственного достоинства. Пожалуйста! – крикнул он.

И тут до них дошло, что дети молчат. Оба посмотрели на бледных, не веривших своим ушам сына и дочь. По щекам Брайана и Энни катились слезы, но дети этого не сознавали. Они начинали понимать, что их жизнь на Тара‑роуд закончилась. Отныне ничто не будет прежним. На кухне воцарилось жуткое молчание. Дэнни и Рия со страхом посмотрели друг на друга. Обычно паузы прерывала Рия. Она всегда делала первый шаг, заставляла людей выйти из оцепенения. Но не сегодня. Похоже, ее шок был здесь самым сильным.

Наконец Дэнни заговорил.

– Я не знаю, как быть, – беспомощно пробормотал он. – Я хотел сказать об этом не так, но, наверное, по‑другому нельзя. – Все молчали. – Чего ты хочешь? Чтобы я остался на ночь в кабинете и подождал, пока все утрясется? Или лучше уйти и вернуться завтра? Я поступлю так, как ты скажешь.

Было ясно, что Рия ничего говорить не собирается.

Он посмотрел на детей.

– Уходи, – сказал Брайан.

– Останься, – сказала Энни.

– Нет, если ты собираешься уйти, то уходи сейчас, – сказал Брайан. Все посмотрели на Энни. Ее трясло.

– А почему бы и нет? – негромко и горько сказала она. – Если ты все равно уйдешь завтра, какой смысл ждать?

– Это не прощание, радость моя… – начал Дэнни. – Ты можешь это понять?

– Нет, папа. Честно говоря, не могу. – Энни взяла портфель, не оглянувшись, ушла с кухни и начала подниматься по лестнице.

Брайан смотрел ей вслед.

– Что с нами будет? – спросил он.

– Мы это переживем, – ответил Дэнни. – Люди – они такие.

– Мама. – Брайан посмотрел на Рию.

– Твой отец прав. Люди переживают всё, и мы тоже переживем. – Дэнни посмотрел на нее с благодарностью. Но его благодарность была Рии ни к чему. – Дэнни, дети хотят, чтобы ты ушел. Уйди, пожалуйста.

Он быстро вышел. Все трое слышали, как он включил двигатель и поехал по Тара‑роуд.

К завтраку Рия приготовила небольшую речь.

– Вчера вечером от меня было мало толку, – сказала она.

– Мама, это действительно случится? Неужели мы ничего не можем сделать? – Брайан смотрел на нее с надеждой.

– Наверное, случится, но я хотела сказать вам, что все не так ужасно, как казалось вчера.

– Это ты о чем? – презрительно спросила Энни.

– Ваш отец сказал правду. Мы оба очень вас любим и будем здесь, а если не здесь, то рядом, пока вы в нас нуждаетесь, пока мы вам не наскучим и вы не захотите жить отдельно. Я не буду ругать вашего отца, а он меня. Если вы захотите провести с ним, скажем, уик‑энд, я возражать не стану. А если захотите остаться со мной здесь или в каком‑нибудь другом месте, я буду только рада. Обещаю. – Но это детей не вдохновило. – Я вот что хочу предложить. Позвоните сегодня своему отцу в офис и спросите, где он хочет с вами встретиться и все рассказать.

– Мама, а ты не можешь рассказать всё сама? – взмолился Брайан.

– Не могу, Брайан. Я не знаю всего и передам неправильно. Пусть он расскажет сам. Тогда вы перестанете волноваться, и никаких недосказанностей не останется.

– А если он скажет нам одно, а ты – другое? – поинтересовалась Энни.

– Мы постараемся больше этого не делать.

– Кто‑нибудь об этом знает?

– Нет. Почти никто.

– Так знает или нет? – резко и нетерпеливо спросила Энни. – Я имею в виду бабушку, тетю Хилари, мистера Маккарти и так далее.

– Бабушка и Хилари не знают. А мистер Маккарти, скорее всего, да. Раньше я об этом не думала, но теперь понимаю, что он знает всё. – Ее лицо стало каменным.

– Мы можем кому‑нибудь сказать об этом? Я могу поделиться с Китти, или это страшная тайна?