Зал игровых автоматов и лабиринт. В другой гримерной за сценой – уже без зеркальной стены с видом на океан, но с таким же комплектом видеоэкранов – Мисси Пальват уже прощалась со Стивеном

В другой гримерной за сценой – уже без зеркальной стены с видом на океан, но с таким же комплектом видеоэкранов – Мисси Пальват уже прощалась со Стивеном Майлсом и тремя норнами.

– Я поговорю с Тимми, чтобы он с вами встретился. И сразу же вас позову. – Она поднялась с диванчика и направилась к двери. – А пока можете здесь посидеть, посмотреть на экраны. Первыми выступают «Стервятники», такая бесовская совершенно группа… Заводят публику перед выходом Тимми. Ладно, увидимся. Мне пора.

Она вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.

Они остались одни – ждать.

Стивен какое‑то время смотрел на экраны. Не потому что было интересно. Просто ему не хотелось смотреть на Мьюриел, Фрэнсиса и Пратну, которые сами были как стервятники.

Потом он заметил под потолком скользящую видеокамеру. Он снял куртку и набросил ее на камеру. Со стороны это смотрелось глупо. Но зато ему сразу стало спокойнее.

Похоже, кондиционер не работал. В комнате было невыносимо душно. Стивен понял, что нужно хоть что‑то сказать – чтобы разрядить напряжение.

– А вы уверены, что теории Мьюриел – это не просто домыслы?

– Идиот, – прокаркала старая ведьма. – Ты же сам видел, как половинки идола соединились под пение тех людей. Ему нужна… большая толпа, объединенная единым порывом… толпа, которую лихорадит, которую воспламеняют эмоции. Помните, мы проезжали в Лос‑Анджелесе мимо толпы митингующих… то ли была забастовка учителей, то ли еще не пойми чего… так вот. Когда мы проезжали мимо, я почувствовала, как дрожат половинки идола. Причем дрожат осязаемо. Это не просто мои фантазии.

– Может, достанем их прямо сейчас? – спросил Пратна. Таким возбужденным Стивен не видел его со времен Кембриджа.

– Можно, – сказала Мьюриел.

Принц и сэр Фрэнсис достали из своих пакетов по половинке огненного божка.

На экране, где шла прямая трансляция со сцены, бесновались четверо парней, одетых стервятниками. Все они были в птичьих масках, закрывавших всю голову и крепившихся на высоких воротниках по типу мягкой гофрированной трубы. Воротники подрагивали и гнулись, так что птичьи головы раскачивались в такт музыке. Зрелище, надо сказать, было мерзкое. Сама музыка – ее было слышно в приглушенных динамиках – складывалась из повторяющейся заунывной перкуссии и мрачных гитарных глиссандо. Бесноватые парни‑стервятники даже не пели, а выкрикивали тексты шизоидно‑сюрреалистического содержания, перемежая их время от времени визгливыми выкриками, утрированными птичьими трелями и скомпилированными звуками рвущейся плоти и рвущих плоть челюстей. Неожиданно у них за спинами развернулись огромные черные крылья, и все четверо поднялись над сценой на тросах. Черная ткань хлопала на искусственном ветру, и эти звуки, пропущенные через усилитель, добавили к уже имеющейся какофонии ритмическое электронное жужжание.

– Милая музыка, правда? Что‑то в ней есть такое… от Вальпургиевой ночи. Я прямо себе представляю, как лечу на метле или варю колдовское зелье. – Мьюриел явно нравился этот ритмический шум.

– Господи, – вдруг воскликнул Фрэнсис.

– Что? – спросил Стивен.

– Идол дрожит. Я чувствую.

– Может, ты просто нервничаешь, приятель, – усмехнулся Пратна. Но потом, кажется, и он тоже что‑то почувствовал. Потому что резко умолк и напрягся.

Стивен, как ни старался, так и не смог проникнуться возбуждением остальных. Что‑то было не так – в том, что они затеяли. Что‑то было неправильно. Это был не тот день, когда он – Стивен Майлс – взялся бы сжечь целый мир в пламени своих личных «Сумерек богов».

Сэр Фрэнсис достал из карманов куртки четыре револьвера.

– По‑моему, нам стоит вооружиться. На всякий случай. – Он раздал всем оружие. Стивен молча взял револьвер и убрал его в карман.

Он опять повернулся к экранам. На одном из них камера медленно проезжала по первым рядам… зрители бесновались почище «Стервятников». Они кричали, прыгали на месте, танцевали в проходах, хлопали в ладоши. Но было там несколько человек, которые смотрелись явно не к месту на этом празднике жизни… например, вот этот мужчина, прижимающий к груди черную сумку. Глаза закрыты, на лице – выражение сосредоточенной ненависти. Может быть, это кто‑то из тех, кто знает об истинной сущности Тимми? Может быть, в зрительном зале есть и другие такие же… сидят, судорожно сжимают в руках заостренные колья, распятия и головки чеснока и выжидают момент, чтобы рвануться на сцену и наброситься на князя тьмы?

Он рассмеялся про себя. Нет, это уже полный бред.

Кто вообще знает про Тимми?

Только Стивен и Боги Хаоса. И теперь еще Карла.

А если Карла попытается его остановить?

Эти волчьи глаза, шестьдесят лет назад… злобный взгляд зверя… или ему показалось, что злобный? И что сказал ему мальчик‑вампир? Стивен попробовал вспомнить, но не сумел. Но ведь что‑то же он сказал…

Ладно. Теперь уже поздно терзаться сомнениями. Стивен сжал в кармане револьвер, стараясь не прислушиваться к разговору трех норн, которые принялись обсуждать свои злодейские планы.