Глава 33. «Позвольте мне начать с проблемы об использовании секретных материалов », – заявил президент Джеральд Р

«ЦРУ будет уничтожено»

«Позвольте мне начать с проблемы об использовании секретных материалов», – заявил президент Джеральд Р. Форд, открывая одно из первых совещаний Совета национальной безопасности в Кабинетной комнате Белого дома 7 октября 1974 года.

Сохранившие свои посты после Уотергейтского скандала госсекретарь Киссинджер, министр обороны Шлезингер, заместитель директора Центральной разведки Уолтерс, а также честолюбивый и влиятельный представитель Белого дома Дональд Рамсфельд – все были взбудоражены последней утечкой. Соединенные Штаты готовились отправить партию вооружений Израилю и Египту на сумму в миллиарды долларов. Газеты напечатали израильский перечень «покупок» и американский ответ.

«Нет, это просто невыносимо, – сказал Форд. – «Я обсудил несколько вариантов решения этого вопроса с Доном Рамсфельдом». Президент хотел в течение сорока восьми часов получить план того, как помешать прессе напечатать ту информацию, которой она на данный момент владела. «У нас нет для этого необходимых нам рычагов, – предупредил его Шлезингер. – Нам нужен официальный закон о государственных тайнах, – добавил он, – но нынешний климат не слишком хорош для такого рода вещей». Сила тайны подрывалась ложью самих американских президентов, которые произносили ее во имя национальной безопасности Соединенных Штатов. По их утверждениям, U‑2 являлся не более чем метеорологическим самолетом. И, как они заявляли, Америка не собиралась вторгаться на Кубу. А наши суда подверглись жестокому нападению в Тонкинском заливе. И вьетнамская война – кто бы сомневался! – была правым делом.

Уход в отставку Ричарда Никсона показал, что подобная благородная ложь больше не служит демократии.

Билл Колби с радостью ухватился за возможности восстановить репутацию ЦРУ в глазах Белого дома, поскольку знал, что дальнейшее усугубление ситуации угрожает самому существованию агентства. Он искал дружбы с Фордом с момента, когда тот стал вице‑президентом, направляя к нему посыльного с копией ежедневной сводки для президента и держа в курсе секретного проекта ЦРУ стоимостью 400 миллионов долларов по подъему затонувшей советской субмарины со дна Тихого океана (операция по спасению сорвалась, когда подводная лодка раскололась надвое). Ему хотелось, чтобы Форд знал «все, что знает сам президент», заявил он. «Мы не хотели повторения той ситуации, когда Трумэн, как оказалось, изначально ничего не знал о «Манхэттенском проекте»[32].

Но президент Форд никогда не звонил ему и не просил его частного совета. Форд восстановил Совет национальной безопасности в том виде, в котором он начинал работать при Эйзенхауэре, и на его заседаниях присутствовал Колби, однако его не допускали в Овальный кабинет. Колби пытался участвовать в обсуждении важнейших вопросов мировой политики, но всегда оставался посторонним для этого круга высших американских чиновников. При Киссинджере и Хейге, выполнявших роль заботливых привратников и опекунов, Колби так и не проник в правящие круги Белого дома Джеральда Форда. А если и существовал хоть малейший шанс восстановить репутацию ЦРУ, он бесследно исчез в декабре 1974 года.

Репортер «Нью‑Йорк таймс» Сеймур Херш раскрыл секреты шпионажа ЦРУ внутри страны. Он давно уже подозревал это, накопив за многие месяцы репортерской работы большой материал, а в пятницу, 20 декабря 1974 года, ему наконец удалось взять столь желанное интервью у самого Колби в штаб‑квартире ЦРУ. Колби, который тайно записывал беседу на пленку, уверял Херша, что незаконная слежка больше не имеет былого значения и об этом даже не стоит говорить. «Думаю, что шокирующие семейные тайны лучше всего оставить там, где им самое место, – в шкафу», – сказал он Хершу. Но он признал, что раньше такое все‑таки случалось. Херш трудился всю ночь с пятницы на субботу и закончил под утро.

Статья была напечатана 22 декабря 1974 года на первой полосе одной из воскресных газет. Заголовок звучал так:

ЦРУ СООБЩИЛО О КРУПНЕЙШЕЙ ОПЕРАЦИИ В США ПРОТИВ АНТИВОЕННЫХ СИЛ

Колби попытался защитить агентство, переложив проблему незаконной внутренней слежки на Джима Энглтона, который в сотрудничестве с ФБР вскрывал курьерскую почту уже в течение двадцати лет. Он вызвал Энглтона к себе на седьмой этаж и уволил его. Брошенный всеми, Энглтон провел остаток жизни, распространяя мифы о своей работе. Когда его попросили объяснить, почему ЦРУ не выполнило приказ Белого дома уничтожить имеющийся в агентстве запас ядов, он ответил так: «Просто невообразимо, чтобы секретная рука правительства выполняла все откровенные приказы этого правительства».

«Наружу выльется немало грязи»

В канун Рождества Колби направил длинное донесение Киссинджеру, дав краткое резюме государственных секретов, накопленных за срок пребывания Шлезингера на посту директора. Сразу после Уотергейтского скандала их разглашение могло серьезно подорвать положение агентства. Киссинджер, в свою очередь, сократил этот документ до пятистраничной рождественской докладной записки президенту Форду. Для того чтобы «выскрести» кое‑какие факты из этой записки, конгрессу потребовалось немало времени: весь 1975 год…

Киссинджер проинформировал президента, что ЦРУ действительно проводило негласный шпионаж, прослушивало газетных репортеров и осуществляло за ними слежку, проводило незаконные обыски и вскрыло бесчисленное количество почтовых мешков, писем и бандеролей. Но было еще немало других, намного более мрачных и зловещих нарушений. Киссинджер не решился отразить в письменной форме то, что узнал из так называемой «книги ужасов». Некоторые действия ЦРУ «являлись явно незаконными», предупредил он Форда. Другие, добавил он, «поднимают острые нравственные вопросы». Проработав добрый десяток лет в небольшом подкомитете по ЦРУ в палате представителей, президент Форд не слышал даже намека на подобные тайны – шпионаж внут ри страны, манипуляции сознанием, организация покушений. Тогда как заговоры с целью совершения заказных убийств неугодных лиц начались в Белом доме еще при Эйзенхауэре, наиболее уважаемом президенте от республиканцев в ХХ столетии.

В пятницу, 3 января 1975 года, Форд получил еще один бюллетень, на этот раз действующего генерального прокурора Соединенных Штатов Лоуренса Сильбермана.

В тот день Сильберман узнал о толстом досье, в котором содержались тайны злодеяний ЦРУ. Заветная папка лежала в сейфе в кабинете Колби, и Сильберман предполагал, что в ней можно обнаружить массу фактов федеральных преступлений. Самый высокопоставленный сотрудник правоохранительных органов страны загнал в ловушку директора Центральной разведки. Тому теперь оставалось либо распрощаться с вышеупомянутым досье, либо навлечь на себя обвинение в препятствовании отправлению правосудия. Больше не стоял вопрос о том, хочет ли Колби пролить свет на эти тайны. Теперь ему грозила тюрьма, если он собирался и дальше отпираться.

Сильберман – позднее федеральный судья апелляционного суда и руководитель разоблачительного расследования деятельности ЦРУ в 2005 году – в этот опасный момент рискованно близко подошел к тому, чтобы самому занять пост директора Центральной разведки. «Форд попросил меня приехать в Белый дом, чтобы руководить разведкой, но я отклонил это предложение, – заявил Сильберман в интервью. – В тот момент меня всерьез рассматривали как будущего директора ЦРУ. Я же не желал им становиться по целому ряду причин». Он знал, что агентство стоит на пороге оглушительного скандала.

3 января в своей докладной записке президенту Сильберман поднял две проблемы. Первая: «Планы покушений на определенных лидеров иностранных государств – что само по себе неслыханно». Вторая: «Г‑н Хелмс, по‑видимому, лжесвидетельствовал во время слушаний при назначении его послом в Иране». Хелмса попросили рассказать под присягой о ниспровержении президента Альенде в Чили: «Имело ли ЦРУ какое‑либо отношение к этому делу?» – «Нет, сэр», – ответил Хелмс. Верный своей тайне, но поклявшийся говорить правду и только правду, Хелмс в конечном счете должен был предстать перед федеральным судьей и получить обвинение в даче ложных показаний – за то, что не сообщил конгрессу всей правды.

Вечером 3 января Форд заявил Киссинджеру, вице‑президенту Нельсону Рокфеллеру и Дональду Рамсфельду, что в случае утечки этих тайн «ЦРУ будет уничтожено».

В полдень в субботу, 4 января, Хелмс вошел в Овальный кабинет. «Откровенно, мы попали в затруднительное положение», – сказал ему Форд. Президент сообщил, что Рокфеллер возглавит комиссию по расследованию деятельности ЦРУ внутри страны. «Очень печально, если окажется, что агентство все‑таки выходило за рамки действия своего устава, – сказал он Хелмсу. – Было бы позором, если бы общественная шумиха вынудила нас принять надлежащие меры и в итоге навредила целостности ЦРУ. Я автоматически принимаю и соглашаюсь со всем, что вы делали и о чем сообщили, но лишь до тех пор, пока не будет доказано иное».

Хелмс прекрасно понимал, что всех ждет впереди.

«Наружу выльется немало грязи, – предупредил он президента. – Я могу быть не в курсе абсолютно всего того, что происходило в агентстве. Возможно, никто не в курсе. Но если эта грязь польется наружу, то мне тоже достанется».

Кое‑что из этой грязи Хелмс в тот же день подбросил в Белый дом, сообщив Киссинджеру, что Бобби Кеннеди лично руководил заговорами против Фиделя Кастро. Киссинджер тут же передал эти новости президенту.

Форд впервые получил известность через свою работу в Комиссии Уоррена. Теперь он понял, что в деле убийства Кеннеди существовали аспекты, о которых он понятия не имел, и недостающие части этой загадки часто не давали ему покоя. Ближе к концу жизни он назвал утаивание агентством улик от Комиссии Уоррена «недобросовестным». ЦРУ «совершило ошибку, не предоставив нам все имеющиеся данные, – заявил Форд. – В предоставлении нам всей полноты информации они вели себя недобросовестно».

Белый дом теперь столкнулся с фактом проведения целых восьми отдельных расследований и слушаний конгресса по ЦРУ. Рамсфельд объяснил, как Белый дом собирался предотвратить негативное развитие событий с помощью Комиссии Рокфеллера, участники которой будут «республиканцами и правыми». Один из них уже был занесен в его список: «Рональд Рейган, политический комментатор, бывший президент Гильдии киноактеров[33]и бывший губернатор Калифорнии».

«А что будет в финале?» – спросил президент. Все присутствующие согласились, что первостепенное значение имеет предупреждение и устранение ошибок и провалов. «Над Колби нужно установить контроль», – заявил Киссинджер. Если он откроет рот, то «весь этот материал скоро окажется у всех на устах».

16 января 1975 года президент Форд принимал за завтраком в Белом доме старших редакторов и издателя «Нью‑Йорк таймс». Президент заявил, что выносить на широкое обсуждение прошлое ЦРУ было бы не в национальных интересах. Он сказал, что если пролить свет на многие тайны, то репутации каждого президента, начиная с Гарри Трумэна, будет нанесен непоправимый ущерб. «Какие, например?» – спросил один из редакторов. «Такие, как организованные покушения!» – ответил Форд. Трудно сказать, что выглядело более странным – то, что вскользь заявил президент, или то, что редакторам удалось удержаться от публикации этого его заявления.

Новый конгресс, избранный через три месяца после отставки Никсона, был самым либеральным в истории. «Вопрос состоит в том, как правильно запланировать расследование по ЦРУ», – сказал президент Форд Рамсфельду 21 февраля; Рамсфельду вменялось в обязанность организовывать «операцию с минимальным ущербом для президента». Он взялся определить, сколько именно тайн ЦРУ Форд и Рокфеллер разделят с Капитолийским холмом. И нужно ли вообще это делать.

28 марта Шлезингер сообщил президенту, что необходимо обязательно сократить «огласку операций ЦРУ» во всем мире. «В ЦРУ на этот счет существуют острые разногласия», – сказал Шлезингер, который сам же помог посеять их. Тайная служба была «полна измотанных старых агентов» – людей, которые могли пролить свет на многие тайны. Колби «слишком погряз в сотрудничестве с конгрессом». Опасность утечки важной информации увеличивалась с каждым днем.

Date: 2015-06-05; view: 371; Нарушение авторских прав