Отпускное отупение

It's a little bit demode, eh?*

Карл Лагерфельд о путешествиях

Научные исследования давно показали, что почти каж­дый человек глупеет за время отпускных поездок. Про­ведя три недели на чужбине в отрыве от духовной среды, мы теряем около трех процентов IQ. Что же говорить о людях, которые, следуя примеру jet set**, совершают по десять поездок в год? Не пропуская ни одного отпу­скного сезона — весна на Капри, лето в Порто-Серво, осень в Марбелье, зима в Энгадине, — они могут по­терять до тридцати процентов своего умственного ка­питала.

* Немного не в моде, а? {англ.)

** В 1950—1960-х гг. так называли людей, путешествовав­ших по всемирным центрам развлечений на личных самолетах.

Нескромная тяга к дальним странствиям, к сладкой жизни на берегу, круизам и роскошным отелям, экзоти­ческим напиткам у бассейна и тому подобным клише возникает в нас из-за распространенного, но ошибочно­го представления, будто путешествия сами по себе обла­дают некой неоспоримой ценностью.

С тех пор как появилось слово «туризм» — первая фиксация в словаре датируется 1810 годом, — только ле­нивый не возводил на туризм хулу. Уже через тридцать лет Фонтане сетует: «К особенностям нашего времени относятся массовые путешествия. Раньше в странствования отправлялись избранные, сегодня — все поголовно». Причем толки о «старых добрых временах» для странствующих — совершеннейшая чепуха. Длительные перемещения в пространстве прежде были уделом курь­еров пилигримов, разбойников и купцов. Они никогда невоспринимались как удовольствие и часто были со­пряжены с опасностями. Перед тем как отправиться в долгую поездку, заказывали службу, а прощаясь, не чая­ли вернуться. Собираться в путешествие без веских на то причин до середины XIX века считалось безумием.

Путешествия ради путешествий стали изобретением младших сыновей из зажиточных английских семейств. Буржуазия наблюдала, как авантюристы из высших сло­ев надев кникербокеры, взбирались на высокогорья и блуждали там с раскрытыми путеводителями. И буржуа­зии захотелось им подражать. То, что мы сегодня назы­ваем туризмом, стало логическим продолжением экстра­вагантной причуды английских снобов. А нынешние попытки следовать джентльменским обычаям былых времен выглядят полной несуразицей.

К примеру, в Кении, посреди зарослей, неподалеку от озера с бегемотами, стоит «Финч Хаттон Лодж», отре­ставрированный охотничий домик Дени Финча Хаттона, английского суперсноба. Персидские ковры, бордо в хрустальных графинах, столы из красного дерева — все это хранится в маленьком домике. В отличие от фильма Сидни Поллака «Из Африки», где роль Финча Хаттона исполняет остроумный и обольстительный Роберт Редфорд, реальный Хаттон был трусоватым эксцентриком, который вел себя в Кении примерно так же, как, по нашим представлениям, должен был вести себя Рудольф Мосхаммер*. В конце XIX столетия сотни подобных джентльменов заполонили английские колонии, и этостало еще одним признаком общего упадка Британской империи.

*Мюнхенский модельер, известный своим эксцентричным повелением.

Со временем причуды избалованных и скучающих анг­лийских снобов переросли в массовую индустрию число ежегодных туристических поездок достигло 10 миллиардов. Люди устраивают себе пляжный отдых в сонных царствах и «отводят душу», которая тут же забо­левает морской болезнью. Или кочуют по городам и ве­сям от одной достопримечательности к другой, подни­маясь на каждую башню, посещая каждую ратушу, до тех пор, пока у них не отвалятся ноги. Среди всех увлечений состоятельных европейцев туризм доставляет наиболь­шее количество неудобств.

Совершенно непонятно, почему люди копят целый год деньги, чтобы потом бездумно разбрасываться ими в поездке («Мы же отдыхаем!») и жаловаться на то, что ис­комое удовлетворение приходит не так быстро, как ухо­дят деньги из кошелька. Влечение к азартным играм, ко­торое отличает наших соотечественников во время отпуска в Австрии, Италии, Греции или Испании, после введения евро, к счастью, немного поутихло. Однако не­изменным остается желание угодить в одну из туристи­ческих западней и вести себя с той же отрешенностью, с какой пьются подслащенные коктейли с ромом и второ­сортное вино, к которым дома никто даже не подумает притронуться. И еще особую радость вызывает «рос­кошь» проживания в отеле.

Провозглашение отеля оазисом светскости также относится к мифам индустрии развлечений. Долгое время отели служили последним прибежищем для лю­дей, которым негде было остановиться. Точно такую же роль они играют и сегодня. Светскими отели были лишь в коротком промежутке между своим появлением в 1910 году и началом Первой мировой войны, то есть четыре года. Тогда их считали сенсационным открыти­ем (таким же, как пассажирские лайнеры) и они при­влекали внимание высших слоев общества. После Первой мировой отельная культура расцвела еще один раз: с середины двадцатых до кризиса 1929 года. А затем время больших и роскошных отелей миновало безвоз­вратно.

Всемирные сети отелей абсолютно уравняли степень комфорта. Дорогой номер в Вольфсбурге ничем не от­личается от такого же в Куала-Лумпуре или Ванкувере и, хотя относится к категории «суперлюкс», размерами не превышает двухместный номер в гуммербахском пансионе. На крохотном баре, в котором можно отыс­кать яблочный и апельсиновый соки, пиво «Беке», ми­неральную воду и соленые палочки, установлен малень­кий телевизор. Окна открыть нельзя, но слышно, как работает вентиляционная система. И если вы находи­тесь не в арабской стране, то на телевизоре обнаружит­ся карточка с рекламой местного порноканала.

Хуже, чем городские отели, выглядят только отели туристические. Они вполне могут сравниться с преис­подней: искусственная пьяцца, стилизованная под «итальянскую деревню» (так, постойте, а мы разве не в Шарм-эль-Шейхе?), вокруг которой расположены не­сколько круглосуточно работающих магазинов и семь различных ресторанов «all inclusive»*. Детей заманива­ют в специальные комнаты и на экскурсии, из-за чего родители их почти не видят. Причем все устроено так, чтобы посетителю не хотелось выходить за пределы ого­роженной территории, поэтому администрация отеля всеми силами пытается создать идеализированный об­раз местной жизни на курорте.

Еще более далека обыденность от круизов, которые представляют собой не что иное, как клубный отдых в чистом виде. Однажды — не ради удовольствия, а по работе — я совершил поездку на «Корэл Принсес», крупнейшем пассажирском лайнере, который так и не толкнулся по пути ни с одним айсбергом. Брутто-регистровый тоннаж этого корабля составляет 120 тысяч тонн. А в соответствии с ним вычисляется то количест­во сладостей, которое берут на борт.

*«Все включено» (англ.).

Для людей, влюбленных в море, лучшего отдыха и не придумаешь, они могут непрерывно удовлетворять все свои потребности: завтракать, обедать, полдничать и два раза ужинать. А двадцатиминутную паузу между трапе­зами без труда удается заполнить всяческими закусками в круглосуточно работающих бистро, где хранится две трети мировых запасов калорий. По-настоящему ужасно то, что люди не отказываются ни от одного предложения поесть, так как уже заплатили за эту возможность круг­ленькую сумму.

Сравнявшись по весу с небольшим автомобилем, люди выбираются на сушу, но проводят там не более двух-трех часов, так как цена стоянки высока и каждая дополнительная минута может принести убытки фрах­товщикам. Сошедших на берег тут же загоняют в стоя­щие наготове автобусы и быстро провозят по центрам туземных промыслов, где желающие могут купить ка­кую-нибудь деревянную безделушку. Как ни странно, безделушки эти одинаково выглядят и на Ямайке, и в Таормине, а делают их наверняка в Гонконге или Тайване.

На большинстве крупных кораблей есть площадки для мини-гольфа, бассейны, тренажерные залы, но ни­кто ими не пользуется, потому что «bord-shop» не пре­кращает работать ни на минуту. В этом корабельном ма­газине можно отовариться беспошлинно, то есть купить ненужные вещи и продукты чуть дороже, чем в город­ском супермаркете, получив в подарок пакет с надписью «Duty Free». Люди, пренебрегшие магазином и бистро, греются на солнышке и пытаются как можно быстрее сравняться загаром с Мишелем Фридманом*.

* Немецкий адвокат, политик и телеведущий. В 2001— 2003 гг. был президентом Европейского еврейского конгресса.

Вероятно, круизный отдых пользуется особенной по­ностью у пенсионеров, потому что только они мо-отдохнуть от него дома.

Тому, кто не придает отдыху большого значения, сове­ют взять билет на самолет. Тогда путешествие начи­нается с подъема около четырех утра, чтобы вовремя приехать в аэропорт. Ведь главное правило европейско­го воздухоплавания гласит, что пассажиры должны простоять не меньше часа в очереди, чтобы зарегистри­роваться на рейс, а потом прождать еще два часа, что­бы не улететь с пустыми руками. Когда же вы наконец благополучно добираетесь до места 84G (мисс Хрюшка с одной стороны, мистер Острые Локти с другой), то команда воздушного корабля не упускает случая поза­ботиться о том, чтобы вы не опустили спинку вашего кресла.

Вертикальное положение спинки кресла при взлете и посадке — правило, которого придерживаются только для порядка. С точки зрения техники безопасности не важно, опустим ли мы кресло на те три миллиметра, на которые его можно опустить, или нет. Но вероятно, стюардессы скорее откажутся от части своей зарплаты, чем от возможности наставлять пассажиров.

Удобство заказа авиабилетов через Интернет спо­собствовало появлению нового типа часто летающих людей. Каждые выходные в Пизу, Прагу или Барселону с неба спускаются толпы подвыпивших иноземцев из Лондона или Манчестера. Горячим английским головам дешевле долететь до Праги и напиться там, чем отсижи­ваться в местном пабе. Вот они и шастают по Староместской площади или перегибаются через перила Карлова моста, не будучи в силах усвоить чешское пиво. В южных странах нередки случаи смерти английских туристов от злоупотребления алкоголем в жаркое время года. Разумеется, не обходится и без массовых дебошей. Только на испанском побережье каждый год арестовывают шестьсот пьяных бесчинствующих англичан. Ког да же летом 2003 года на прекрасном острове Корфу английская туристка, подстрекаемая сотнями ревущих пьяных, занялась оральным сексом со своим соотечест­венником, то волна возмущения и протеста прокатилась по всей Греции.

Одно время, в семидесятых или восьмидесятых го­дах, частые полеты считались престижными. Я вспоми­наю Бобси, покойного друга нашей семьи, который по­рой вынимал кипу авиабилетов из нагрудного кармана и жаловался на то, что завтра ему лететь в Ла-Пас через Мехико, а через три дня после этого в Боготу, что домой он вернется не раньше чем через две недели и сразу же улетит в Париж. Сегодня над подобными признаниями только посмеются. Часто летающие люди вызывают со­жаление или досаду. Почти никто из них не платит за билет из собственного кармана, потому что они уже на­летали за счет фирмы столько километров, что хватило бы на частный самолет. Поэтому они с серьезными ли­цами проходят мимо регистрации, бросая в мобильный что-нибудь вроде: «Предупреди остальных, что я опаз­дываю».

С антропологической точки зрения очень жаль, что нет больше вида летающих на «конкорде». Было на что посмотреть, когда Кейт Мосс и семнадцать мрачноватых мужчин в черных костюмах поднимались на борт своего самолета, который за три с половиной часа долетает до Нью-Йорка. А потом через полчаса, вне себя от гнева, вновь возвращались в зал ожидания из-за обнаружения «технической неисправности».

На дешевые полеты смотрят примерно так же, как на частые, и поэтому нет ничего удивительного в том, что на трех крупнейших туристических рынках (в США, Германии и Японии) отказ от полетов считается при­знаком высокого общественного положения. Любой уважающий себя человек сегодня относится к полетам с пренебрежением. Смешон тот, кто кичится своими вы­лазками в «Эл-Эй», «Ню-ю-Йорк» или на «райские пля­жи Бали». Люди начинают понимать, что счастье нельзя заказать в TUI*. Поэтому бедные скоро последуют примеру богатых и пресытятся воздушными путешествиями. Англичане называют это «trickle down effect», эффект просачивания.

Единственной формой путешествия, о которой можно серьез задумываться, остается длительное пребывание. Великий философ Николас Гомес-Давила сказал однаж­ды: «Лишь интеллигентные и ограниченные люди обна­руживают склонность к оседлости. Посредственность не­угомонна, ее постоянно тянет в дорогу». Однако тот, кто отправляется в другую страну на несколько недель или месяцев, чтобы набраться опыта, поучиться, поработать или просто навестить друзей, не путешествует в совре­менном смысле этого слова. Такие поездки были некогда в моде даже у императоров и королей, которые перебира­лись из одной резиденции в другую. Принцев отсылали к чужим дворам, с тем чтобы они постранствовали по све­ту и научились общепринятой «светскости».

Современной версией подобного путешествия явля­ется «gap year», предоставляемый выпускникам школ, или «sabbatical», отпуск для студентов и простых труже­ников, во время которого они уезжают на полгода куда-нибудь в Африку или Азию и узнают местную культуру намного лучше, чем обычные туристы. Ведь для того, чтобы разобраться в чужой культуре, мало увидеть ее — к ней надо приобщиться.

Длительное пребывание за границей выгодно для стильного бедняка хотя бы потому, что расходы на хо­зяйство среднего европейца довольно велики. Сдавая свою квартиру и живя в другой стране, вы можете даже сэкономить. Месяц роскошества в Стамбуле или Каире обойдется дешевле, чем неделя экономии в Мюнхене. И хотятакие классические центры всеобщего паломниче ства, как Париж, особой дешевизной не отличаются, появились новые города, заслуживающие внимания Например, Таллин (Ревель) с полностью сохранившимся средневековым городом — такого в Германии не найдешь. Или София. Если загодя заказать билеты на поезд, то цена их будет чисто символической. На «Интерсити» можно добраться до Белграда, там пересесть на поезд до Софии и через сутки оказаться в городе, где правит быв­ший царь, где среди мечетей и азиатских рынков стоят древнейшие церкви Европы, где на окнах вагонов метро можно увидеть занавески, а еще попробовать самый вкусный в мире кофе.

*Tounstik Union International, крупнейший немецкий тур­оператор.

До шестидесятых—семидесятых годов в каждом ев­ропейском городе можно было найти сотню старушек, сдававших комнату в просторной квартире или держав­ших небольшой пансион. Если верить литературным описаниям, то приюты эти частенько выглядели далеко не лучшим образом, зато давали дешевый кров заблуд­шим душам, художникам и студентам. Сегодня в боль­шинстве городов можно на несколько недель снять ма­ленькую квартиру, которая будет стоить меньше, чем комната в недорогом пансионе. Преимущество наших дней заключается еще и в том, что за отсутствием стару­шек, подающих завтрак, надо самому заботиться о себе в чужом городе и ходить в магазин или на рынок не как туристу, а как местному жителю.

Такие путешествия по-настояшему обогащают жизнь, хотя в них, конечно, не отправляются три-четыре раза в год. Важно идти по миру с открытыми глазами, а не про­бираться по нему туристической ощупью. Поэтому ино­гда намного полезнее остаться дома, чем «отправиться в отпуск». Например, если проводить отпуск в родном го­роде, то можно и не осматривать достопримечательнос­ти. Ни одному пизанцу не придет в голову лезть на Пизанскую башню, ни одному парижанину — на Эйфелеву. А вот турист полезет — вероятно, чтобы избавиться от тайной уверенности в бессмысленности туристических поездок как таковых.

Не надо заказывать всеобщие мечты на рынке услуг, надо придумывать свои, достижимые собственными силами. Быть может, не заходить так далеко, как Жан Флорессас дез Эссент, главный герой романа Гюисманса «Наоборот», но хотя бы немного у него поучиться.

Дез Эссент, уединенно живущий, сверхчувствительный отпрыск старинного дворянского рода, совершенно от­казывается от всяческих путешествий, потому что в его собственном доме в окрестностях Парижа и без того есть все, что ему нужно. Хотя однажды, поначитавшись Диккенса, он все-таки решил съездить в Англию. И просит своего слугу собрать чемоданы, а потом объяв­ляет, что вернется через год, или несколько месяцев, или несколько недель — когда точно, он сам пока не знает.

Дез Эссент садится в парижский поезд, едет на ули­цу Риволи и там покупает путеводитель Бедекера по Лондону. Ни на минуту не прекращающийся дождь ка­жется ему предвестником грядущего путешествия. Прежде чем отправиться дальше, дез Эссент сперва заходит в винный погреб, чтобы выпить английского портвейна, а потом перебирается в английский ресто­ран, где, вновь оказавшись среди островитян, ест, за­пивая трапезу элем. От сытной еды, непривычных за­пахов и звуков, портвейна и эля дез Эссента одолевает усталость, и он пропускает свой поезд до Дьеппа, пор­та, в котором ему надо было сесть на корабль. Испол­ненный счастья, оттого что, с одной стороны, не при­шлось отправляться в дальнее путешествие, а с другой, удалось испытать множество новых ощущений, дез Эс­сент возвращается домой на поезде и нисколько не со­жалеет о содеянном. Воображение с помощью дождя, гумана, уличной сутолоки и так позволило ему побы­ть в Англии: «Зачем же мучиться, переезжать с места на место и растрачивать драгоценные впечатления?» Спустя несколько часов после своего отбытия дез Эс сент вновь оказывается с чемоданами, саквояжам пледами и зонтиками перед изумленным слугой, «oщущая физическую и душевную усталость человека, приехавшего домой после долгого и опасного путешествия».

Примеру дез Эссента последовали итальянцы. Жаль только, что это вызывает у них ложную скромность. Италия — единственная страна в Европе, где существу­ет феномен псевдоотпуска. Люди включают автоответ­чик, отдают комнатные цветы на попечение соседям, хо­лодильник до отказа забивают едой, а детям разрешают смотреть видеофильмы. И так живут две недели, не вы­ходя из дома. Подобный отпуск из-за нехватки денег ежегодно проводят около трех миллионов итальянцев. Не мог бы кто-нибудь объяснить им, что они относятся к мировому авангарду?

Date: 2015-04-23; view: 492; Нарушение авторских прав