Почему именно Запад?

Может, кому‑то это покажется неожиданным, но для оценки любого общества и его достижений за определенный период мы можем применить абсолютные стандарты. В рамках социальной власти и ее ресурсов мы стараемся не оценивать ни процветание, ни упадок. Можно искать признаки внутреннего упадка, именно в них некоторые ученые видят причину ослабления былого величия исламского мира, но это будет слишком поверхностный взгляд. Разумнее всего оценивать социальный прогресс в рамках развития технологий и естественных наук. Оба эти явления одновременно показывают и уровень рациональности, и внутреннюю свободу общества. Однако наука и технологии – это не единственные индикаторы свободы и истины. Хотя они являются самым ярким критерием техникализации и объективно показывают превосходство Запада эпохи Нового времени. В наше время современную естественную науку можно оценить как несомненно полезную, возможно позитивную, и абсолютно нельзя утверждать, что она обоснованна и истинна. В действительности у нас есть основания сомневаться в большинстве критериев, по которым мы гордимся достижениями Запада в период Нового времени.

Тем не менее, если мы не можем определить значимость западного «прогресса» последних трех столетий, остается полагать, что именно техникализация и сопутствующие ей признаки являются величайшим достижением человечества. Народы Запада и их могущественные локальные институты, духовная и интеллектуальная сила, а также благосостояние значительной части населения обеспечили триумф техникализации (независимо от ее конечного результата). Эпоха преобразований по большей части возникла из культурного расцвета западного Ренессанса. В период Возрождения европейские страны преодолели культурное равенство с исламским миром, которое установилось со времен позднего Средневековья. По сути, преобразования начались благодаря интеллектуальным порывам, которые определяли инновационный характер Ренессанса.

Возникает вопрос: почему именно западные страны, а не другие сообщества достигли подобного уровня?

Для начала мы должны осознать, что сходная ситуация рано или поздно сложилась бы если не на Западе, то в каком‑либо другом регионе. Вспомним, что аграрная цивилизация возникла в одной или максимум в нескольких точках земного шара и уже оттуда распространилась по всему миру. Аналогично и новая техникализированная система не могла появиться сразу во всех регионах. Она также зародилась в одной определенной точке земли, Западной Европе, и только потом распространилась на другие страны.

Не стоит считать, что новый образ жизни возник благодаря особенным условиям одной конкретной области. Так же, как зарождение городской культуры было невозможно без участия людей из различных социальных слоев, с разными обычаями и понятиями, современные культурные преобразования основывались на традициях горожан всего Старого Света и открытиях, ранее неизвестных в Европе. По сути, большинство элементов, как материальных, так и духовных, лежащих в основе преобразований, попали на Запад из других регионов. Жизненно важные изобретения (в частности, знаменитая троица: порох, компас, книгопечатание) пришли из Китая, как и идея о системе экзаменов при приеме на государственные должности, которая была реализована в Европе только в XVIII столетии. С этой позиции страны Запада переняли и идею промышленной революции, которая не удалась в Китае при династии Сун. Широкое распространение получили элементы, заимствованные и у средиземноморских сообществ, в частности у исламского мира. Уже в период Высокого Средневековья они дали мощный импульс развитию западной науки и философии.

Также стоит отметить важность существования огромного мирового рынка, состоящего из афро‑евразийских торговых сетей, которые с середины II тысячелетия нашей эры слаженно взаимодействовали под контролем мусульман. Активная внутренняя эволюция Запада завершилась, когда он получил доступ к плотно населенным городским регионам, формирующим мировой рынок и его разнообразие. В Европе появилась возможность для роста капитала и развития творчества. В частности, за географическими открытиями XV–XVI веков, совершенных жителями Пиренейского полуострова, последовало расширение торговли. Дальнейший финансовый рост способствовал началу периода основного накопления капитала. В результате без сложной истории всей афро‑евразийской Ойкумены при участии западных стран осуществление преобразований было бы невозможным.

^{Росати Дж. Игроки в нарды}

Эпоха преобразований не могла наступить сразу на всей территории Ойкумены. В каждом ее регионе культурное развитие подразумевало местный контекст, а общие заимствования приживались очень долго. Аналогичная ситуация складывалась и в период великих преобразований. Когда пришло время, актуальные изменения произошли только в рамках одной определенной культуры, а именно западной.

Ученые пока не пришли к единому мнению, почему преобразования произошли именно на этой территории и именно в это время. Конечно, если рассуждать логически, то этот период вряд ли мог наступить раньше II тысячелетия н. э. Именно в это время расширение и усиление всемирных торговых связей и накопление опыта достигли необходимого уровня. Оставался только вопрос, в каком регионе раньше сложатся благоприятные условия. По‑видимому, удачное стечение обстоятельств подтолкнуло эти преобразования. Хотя не стоит рассматривать только эту причину и считать ее единственным фактором, повлиявшим на рост производительности и инновационности в Европе.

Можно предположить, что немаловажную роль для промышленного инвестирования сыграли социальные традиции и экономические ресурсы. Мы уже заметили, что особое значение подобному инвестированию уделяли Китай и Запад, это позволило им завоевать межрегиональный статус уже в исламские Средние века. Однако для закрепления эффекта и предотвращения распада требовались дополнительные условия. Возможно, самые эффективные из них как раз сложились в Западной Европе[404]. В итоге представители Запада получили особые преимущества.

^{Уик Э. Слон раджи}

Первое – это обширные, необработанные земли: огромный, хорошо снабжаемый водой регион вблизи от древних городских центров не был включен в сельскохозяйственный оборот из‑за сурового северного климата. Как только европейцы научились обрабатывать эти земли, они получили обширные сельскохозяйственные территории и в итоге создали модель расширяющейся экономики. Эти события пришлись на такой этап мировой истории, когда все, что было невозможно ранее, стало легко осуществимым. Так, например, удалось расчистить североевропейские леса под пашни. (Стимулирование новых сельскохозяйственных методов в Южном Китае, усилившее экономику династии Сун, затрагивало гораздо меньшие территории, чем на североевропейской равнине, и оказалось более уязвимым.) Без сомнения, не менее важным было стимулирование творчества. Доступ к другим городским сообществам (Гималаи не являлись барьером) и путешествия через Атлантику поддерживали этот стимул. Если бы Колумб не отважился на свое долгое путешествие, европейцы не узнали бы пути в Северную Америку или Бразилию; в то время как китайцы не добились подобных успехов в исследовании Тихого океана. Стоит также добавить (но этот факт не настолько ясный), что Запад в течение долгого времени не был объектом завоеваний, сопровождавшихся массовыми уничтожениями населения (даже от рук монголов).

Возможно, в определенные моменты времени (то есть в периоды покоя в западных странах) мы можем найти признаки преобразования и в других независимых аграрных сообществах. Где‑то они проявились раньше, где‑то позже, каждый регион придал преобразованиям свои самобытные черты. Не стоит исключать возможности, что Китай, будучи подготовленным к переменам, смог бы повторить достижения династии Сун. За короткое время эта страна значительно увеличила производство железа и стали, внедрила новые технические методы и повысила общий культурный уровень. Однако эта тенденция прервалась, и Китай под властью монгольских завоевателей снова стал аграрной страной, поскольку к тому времени новые культурные и социальные модели еще не закрепились. Можно также рассмотреть условия, давшие стимул исламской Индии. Однако, как только подобные преобразования осуществлялись в одном месте, не проходило достаточно времени, чтобы они начались в другом. По своей природе подобные культурные изменения, завершившись в одном регионе, могли охватить весь мир. Но вероятность одновременного развития в двух разных местах исключалась.

Чтобы понять эту последовательность, нам придется вернуться к паритету, который соблюдали аграрные сообщества. В пределах афро‑евразийского исторического комплекса явно произошел всеобщий подъем уровня социальной власти. В XVI веке Испанская, Османская, Индийская и даже Китайская империи могли бы без труда разбить, например, древних шумеров, как были разгромлены ацтеки, находившиеся на сравнимом с ними уровне развития. Однако их рост был очень постепенным. В ту или иную эпоху каждое общество Ойкумены независимо от временного превосходства было вынуждено на равных считаться с остальными сообществами. Например, превосходство арабов над португальцами в VIII–IX веках и кратковременное превосходство португальцев над арабами в XVI в. были основаны на поверхностном локальном преимуществе. Но ни в одном из этих случаев люди не нарушали правил аграрного общества. Однако каждый раз превосходство одной из сторон было временным, и менялось оно не за счет преобразований, а из‑за общей смены обстоятельств. В разные периоды времени греки, индусы и мусульмане пережили свой расцвет, но в целом все они оставались в рамках общего паритета. Причина этого явления проста. В течение тысячелетий любые серьезные инновации во всем мире внедрялись в общество на протяжении четырех‑пяти столетий. Иногда этот процесс проходил быстрее, как, например, распространение огнестрельного оружия.

Но преобразовательный характер новой трансформации уничтожил исторические предпосылки, которые поддерживали медленный темп изменений в афро‑евразийских городских сообществах. В новых исторических условиях, когда за десятилетия достигались результаты, на которые ранее уходили века, промежуток в четыре‑пять столетий остался в прошлом. Старая система внедрения и распространения инноваций стала неэффективна. Очень скоро, самое позднее в конце XVII столетия, неевропейские страны столкнулись с серьезной проблемой. Они выпали из новой динамично развивающейся западной жизни. К сожалению, по стечению обстоятельств эти регионы не запустили собственный процесс преобразований, сравнимый с европейскими. У них не осталось времени на личное независимое развитие, которое тем не менее могло бы стать многообещающим. И все же, оставаясь на аграрном уровне, неевропейские регионы могли постепенно, год за годом заимствовать достижения западной культуры (если для эффективного заимствования требовалось время). Но данные аграрные сообщества не разделили западных начинаний и предпочли пойти своим путем, заимствуя из чужих традиций только те элементы, которые могли ассимилировать на собственной основе. Таким образом, ни одному сообществу не удалось самостоятельно двигаться в ногу с западными преобразованиями. Более того, ни у кого не получилось заимствовать всю эту систему целиком. Но и игнорировать ее существование было невозможно. Тысячелетний паритет мировой социальной власти был уничтожен, что сказалось весьма плачевно на всех участниках процесса.

Date: 2015-06-05; view: 577; Нарушение авторских прав