Ницше Ф. О пользе ивреде историидля жизни//Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. I. С. 174

В этом высказывании Ницше понятия «известная почва» и «изве­стный климат» вовсе не обязательно воспринимать как фигуральные. Для этого достаточно вспомнить, какое значение, со времен Гердера и Гегеля, придавалось в историографии XIX в. географическому фак­тору культурного процесса. Именно географический (климатический) фактор лежит в основе гегелевского деления народов на исторические и неисторические. И рискнем предположить, вопреки духу историо­софии ницшеанства, что степень и характер востребованности того или иного способа историописания меняется от эпохи к эпохе.

Однако не только от данного «состояния и периода» культуры зависит востребованность определенного способа историописания, но и от стремлений самого индивидуума.

«Если человек, желающий создать нечто великое, вообще нуждается в прошлом, — пишет Ницше, — то он овладевает им при помощи монументальной истории; кто, напротив, желает оставаться в преде­лах привычного и освещенного преданием, тот смотрит на прошлое глазами историка-антиквария, и только тот, чью грудь теснит за­бота о нуждах настоящего и кто задался целью сбросить с себя какою бы то ни было ценою угнетающую его тягость [выделено мной. — М. Р.], чувствует потребность в критической, т.е. судящей и осуждающей, истории»⁵³.

Естественно, что обозначенные здесь общекультурный и индиви­дуально-психологический факторы взаимообусловлены. Механизм их связи можно гипотетически описать при помощи предложенного Э. Фроммом понятия «социальный характер». Еще в опубликованной в 1941 г. работе «Бегство от свободы» Фромм намечает механизм зави­симости социального и индивидуального:

«Образ жизни, обусловленный особенностями экономической системы, превращается в основополагающий фактор, определяющий характер человека, ибо властная потребность самосохранения вынуж­дает его принять условия, в которых ему приходится жить»⁵⁴.

Все три названные Ницше способа историописания сформирова­лись на протяжении XVIII-XIX вв. и к рубежу XIX-XX вв. сохранили свою актуальность, хотя, конечно, претерпели некоторую модифи­кацию.

«Монументальный» способ историописания сохраняет свою по­пулярность. Специфика его в XX в., на мой взгляд, состоит в том, что он в значительной мере идеологизируется, т.е. используется государ­ством для внушения своим гражданам определенных идей, или ины­ми словами — для выработки вполне определенного «социального характера». Хрестоматийные примеры — героизация Ивана Грозного

⁵³ Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни. С. 174.

⁵⁴ Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1995. С. 25.

и Петра Великого в эпоху сталинизма, обращение к образам Алексан­дра Невского, Дмитрия Донского во время войны, популярность Сто­лыпина (правда, эта популярность почему-то не распространяется на такие понятия, как «столыпинский галстук» и «столыпинский вагон») у реформаторов последних лет.

То, что Ницше называет «антикварной» историей, как мне пред­ставляется, формируется как феномен культурного бытия несколько позже, в связи с формированием исторического самосознания обще­ства. Хотя истоки «антикварной» истории следует также, на мой взгляд, искать в рационализме и атеизме XVIII в. Если сомнения в религиоз­ной морали ведут к поиску рациональных оснований нравственности и к требованию от научного исторического знания достоверных нра­воучительных примеров, то сомнения в истинности религиозной кар­тины мира ставят перед человеческой психикой еще одну проблему — проблему страха смерти. Здесь можно вспомнить страдания принца датского, а можно обратиться к исследованию Ф. Арьеса, убедитель­но показавшего изменения в отношении человека к смерти в ходе исторического развития⁵⁵. На мой взгляд, именно «антикварная» исто­рию берет на себя в значительной мере функцию преодоления страха ограниченности земного бытия.

Заметим, что Ницше признавал практическую полезность «анти­кварного» историописания для обывателя, поскольку он