Разговоры между испытующим и уверенным о православии восточной греко-российской церкви 1 page

И. — Я ищу истины. Я желаю быть в истинной христианской Церкви. Я желаю получить спасение.

У. — Если сии желания искренны, то Сам Господь ответствует тебе: Аз есмь путь и истина и живот (Ин. 14:6). Идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (Мф. 8:20).

И. — Но ныне многие общества, между собой различные, собираются во имя Христово. К которому же мне присоединиться?

У. — А разве ты не принадлежишь ни к которому из оных?

И. — Судя по чувствам и расположению моего сердца, я не знаю, как на сие ответить.

У. — В каком христианском обществе получил ты первое познание Бога и Христа?

И. — В Восточной греко-российской церкви.

У. — Посему не соединен ли ты с сей Церковью хотя некоторыми узами благодарности?

И. — Более, нежели одной благодарностью. Я соединен с Восточной церковью принятием от нее таинств и обязательством, данным ей при крещении, в исповедании ее учения.

У. — Хорошо. Но я хотел прежде говорить о твоей благодарности. Разве ты уже заплатил сей долг совершенно?

И. — Напротив. Я не имел к тому средств.

У. — Ты всегда имеешь к тому средства — в послушании.

И. — Я готов к искреннему послушанию Восточной церкви, если удостоверюсь, что ее надо мною власть угодна Богу. Ибо повиноватися подобает Богови паче, нежели человекам (Деян. 5:29).

У. — Приложим, если тебе угодно, к настоящему делу сии апостольские слова: Повиноватися подобает Богови паче, нежели человекам. Мне кажется, они значат то, что мы, чувствуя себя обязанными повиноваться какой-либо на земле власти, должны повиноваться ей дотоле, доколе она не требует от нас того, что Бог запрещает. И. — Справедливо.

У. — Но чего требует от тебя Восточная церковь?

И. — Я думаю, того, чтобы я верил, как она верит, и жил, как она заповедует.

У. — Иначе сказать, чтобы ты верил и жил так, как она исповедует в Никейско-цареградском символе и учит в десяти заповедях.

И. — Пусть так.

У. — Теперь ответь: запрещает ли Бог веровать и жить так, как Восточная церковь исповедует в Никейскоцареградском символе и учит в десяти заповедях?

И. — О заповедях спора нет. Разве, может быть, не дает ли Восточная церковь которой-нибудь заповеди такого истолкования, которое уничтожает или, по крайней мере, ослабляет силу закона Божия.

У. — Ты сего не можешь опасаться. Поскольку церковь Восточная предоставляет истолкование закона собственному твоему рассуждению и совести, при помощи токмо церковных учителей и под руководством Слова Божия. Она не имеет самовластного истолкователя своего учения, который бы давал своим истолкованием важность догматов веры и от времени до времени полагал на совести христианские сии новые бремена.

И. — Я сказал, что нет спора о заповедях. Но вопрос: запрещает ли Бог веровать так, как Восточная церковь исповедует в Никейско-цареградском символе, мне кажется неясным.

У. — Скажем яснее: находится ли в Символе Восточной церкви что-нибудь такое, что не есть чистая истина, Богом откровенная?

И. — Желаю слышать доказательство того, что все содержащееся в Символе Восточной церкви есть чистая истина, Богом откровенная.

У. — Во-первых, все не только истины, но даже все важнейшие слова и выражения, содержащиеся в Символе Восточной церкви, взяты из Священного Писания, которое содержит чистую истину, Богом откровенную. Одно слово: kauolikgn, «кафолическую», по славянскому переводу, «соборную» — не столь близко, как прочие, произведено может быть из Священного Писания. Но сие слово содержит в себе не столько сущность, сколько изъяснение догмата.

Во-вторых, как сомнения твои начались оттого, что ты приметил разногласие между христианскими обществами, то я должен еще сказать тебе, что ни одно разномыслящее от Восточной церкви христианское общество, или Церковь, кроме тех, которые отвергают таинства Троицы и Воплощения, которые посему недостойны самого имени христианской Церкви и которых мнения, конечно, не кажутся тебе заслуживающими внимания — кроме сих, говорю я, ни одно христианское общество не потребует, чтобы из Символа Восточной церкви нечто было исключено.

И. — Что же из того?

У. — Из сего следует то, что все христианские церкви признают за чистую, откровенную Богом истину все содержащееся в Символе Восточной церкви.

И. — Мне приходит на мысль, что правило, которое я допустил выше, требует исправления. У. — Какое правило?

И. — То, что мы, чувствуя себя обязанными повиноваться какой-либо на земле власти, должны повиноваться ей дотоле, доколе она не требует от нас того, что Бог запрещает.

У. — Как же хочешь ты сие исправить?

И. — Мне кажется, правильнее сказать так: признанной власти мы должны повиноваться дотоле, доколе она не требует того, что Бог запрещает, и не запрещает того, что Бог повелевает.

У. — Пусть будет так. Теперь я должен предложить тебе вопрос: запрещает ли Восточная церковь то, что Бог повелевает?

И. — Что принадлежит до нравственного учения Восточной церкви, я уже сказал, что не имею о нем никакого сомнения. Но что касается до учения веры, я не знаю, не исключает ли Восточная церковь из своего Символа некоторые важные истины и таким образом не запрещает ли верить тому, чему Бог верить повелевает.

У. — Само собой разумеется, что Символ запрещает верить тому, что противоположно содержащимся в нем истинам, как, например, что Бог не есть троичен. Ибо всякая истина исключает то, что ей противоположно. Кроме же сего, Восточный символ ничего не запрещает и не исключает. Ты говоришь в нем: «Верую, исповедую», но ни однажды не говоришь: «Не верую, обязуюсь не исповедовать».

И. — Так разве я могу верить и тому, о чем не говорит Восточный символ?

У. — Можешь верить и тому, о чем он не говорит, но что ясным или сокровенным образом заключается в Священном Писании, а, следовательно, и есть в духе символа сего. И. — Например?

У. — Например, ты говоришь в Символе: «Исповедую едино крещение», а не говоришь: «Исповедую таинство Тела и Крови Христовой». Однако можешь и должен верить последнему вместе с первым.

И. — Понимаю. Ты хочешь сказать, что поскольку Символ, утверждая известные истины, не исключает или не опровергает чрез то других, которые от слова до слова не содержатся в нем, то, следовательно, и не запрещает он верить ничему такому, чему Бог верить повелевает. Но все, что ты доселе говорил о церкви Восточной и ее учении, мало или совсем не служит к опровержению учения и других церквей христианских.

У. — Не то было мое и намерение, чтобы опровергать другие Церкви.

И. — Так разве ты хочешь ввести меня во все разномыслящие между собою церкви? У. — Опять нет.

И. — Но дабы предпочесть одну Церковь другим разномыслящим, надобно их опровергнуть.

У. — Подумал ли ты о том, чего требуешь? Что значит опровергнуть разномыслящие Церкви?

И. — Доказать и обнаружить, что некоторые известные Церкви суть неправославные, то есть неправомыслящие в вере.

У. — А как называется действие, которым доказывается и обнаруживается прав ли кто или не прав?

И. — Назови оное, как тебе угодно, надеюсь, о сем не будет спора.

У. — Я называю оное судом.

И. — Не спорю против сего.

У. — Но ты требуешь, чтобы я доказал и обнаружил, что некоторые известные Церкви не правы. И. — Да.

У. — Итак, ты хочешь, чтобы я произвел суд над некоторыми Церквами?

И. — Что же? Ты думаешь поразить меня сим выражением?

У. — Нет, я сам поражен словом Божиим: Не судите, да не судими будете (Мф. 7:1). Прежде времене ничтоже судите, дондеже приидет Господь, иже во свете приведет тайная тмы, и объявит советы сердечныя (1 Кор. 4:5).

И. — Но к тому ли сказаны в Евангелии сии слова, о чем ныне мы рассуждаем?

У. — Первое изречение произнесено на осуждающих вообще, а второе именно на тех, которые судят учителей веры, и даже таких учителей, которые на основании Христовом назидают дрова, сено, тростие (1 Кор. 3:12).

И. — Мне кажется, иное дело судить о недостоинстве учителей, а иное о неправославии Церквей.

У. — Разве легче осудить целую Церковь, нежели одного человека?

И. — Но как же могу я предпочесть одну Церковь другим разномыслящим, если мне совсем не позволено судить о их неправославии?

У. — Как же ты можешь и судить о них? Вопроси сам себя пред Богом и совестью: чувствуешь ли ты себя облеченным силой и властью вязать и решить Церкви?

И. — Чувствую дерзость мою. Но я дерзок от страха, чтобы не погибнуть вне Православной церкви.

У. — Но если бы ты был удостоверен, что находишься точно в Православной церкви, тогда не согласился ли бы, как частный человек, совсем не судить о других разномыслящих от нее церквях, а предоставить их суду Божию?

И. — В таком случае для меня и не было нужно судить о них. Но представь себе, что я желаю токмо удостовериться в Православии той церкви, в которой нахожусь, сего желания уже нельзя ни возбранить, ни ограничить, в сем случае не обязан ли я испытать, по крайней мере, ту церковь, в которой нахожусь? И если примечу в ней какие недостатки, то не буду ли вынужден судить?

У. — Испытаем, нельзя ли уклониться от сей опасной необходимости? Противоположим благовидному желанию истинную обязанность.

Во-первых, ты должен судить самого себя. Ибо говорит апостол Павел: Аще быхом себе разсуждали, не быхом осуждени были (1 Кор. 11:31). И посему говорит он еще: Себе искушайте, аще есте в вере, себе искушайте: или не знаете себе, яко Иисус Христос в вас есть, разве точию чим неискусни есте (2 Кор. 13:5). Итак, испытай себя: пребываешь ли ты в вере? Или, что то же, пребывает ли в тебе Иисус Христос? И если сего не ощущаешь в себе, то испытывай далее, не сам ли ты в чем-либо неискусен, то есть нет ли в тебе таких свободных расположений, которые препятствуют в тебе действию веры и соединению твоему с Иисусом Христом? Смиренный христианин всегда находит в себе таковые недостатки, а потому всегда и весь занят судом над самим собой.

Во-вторых, если ты опасаешься, чтобы общество, в котором ты находишься и которое действует на тебя своим учением и духовной властью, вместо вспоможения не воспрепятствовало твоему преуспеянию в вере, ты можешь испытать оное общество, прежде нежели решительно прилепишься к нему с твоей верой. Сюда можно отнести наставление апостола Иоанна: Не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть. О сем познавайте Духа Божия, и духа лестча: всяк Дух, иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть; и всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога несть (1 Ин. 4:1—3).

И. — По сему признаку и Восточная, и Западная церковь равно суть от Бога.

У. — Да, поскольку и та и другая исповедуют Иисуса Христа во плоти пришедша, то в этом отношении они имеют общий Дух, который от Бога есть.

И. — Однако ж это две церкви, разномыслящие между собою.

У. — Да, каждая из них имеет и особенный свой дух, или особливое «отношение к Духу Божию».

И. — Так я должен испытать сие отношение, дабы узнать, которой церкви дух вернее соответствует Духу Божию. У. — Приметь, где ты себя поставляешь?

И. — Где?

У. — Там, где дух двух великих церквей граничит с Духом Божиим. Можешь ли ты стоять и созерцать на такой высоте? Признайся, не туманно ли у тебя в глазах?

И. — Боже мой! Что же мне делать, дабы удостовериться в Православии церкви, в которой нахожусь? — Но не сказал ли ты сам, что я могу испытать сие общество?

У. — Я сказал тебе и то, в чем должно состоять сие испытание, именно в том, от Бога ли дух общества сего? Я показал и признак, по которому сие можно узнать.

И. — Но сей признак, общий многим церквам, не может удостоверить меня в православии особенной Церкви, в которой я нахожусь. Для сего мне нужен особенный признак, который бы показывал, что и особенный дух сей Церкви от Бога есть — истекает от истинного Духа Христова, соответствует Духу Христову ведет меня к соединению с Духом Христовым, и ведет прямым и верным путем.

У. — Ты начинаешь быть умереннее и справедливее в своих требованиях. Что значат слова — прямой и верный путь к соединению с Духом Христовым?

И. — Иначе сказать, чистое учение, руководствующее к соединению с Духом Христовым.

У. — Следовательно, желаемое тобою испытание может ограничено быть сим вопросом: преподает ли Церковь, в которой ты находишься, чистое учение, руководствующее к соединению с Духом Христовым? И. — Согласен.

У. — Что такое чистое учение?

И. — Такое учение, которое содержит одну истину, без примешения лжи.

У. — Может ли быть ложь в том учении, которое не обязывает верить ничему такому, чему Бог запрещает верить, и не исключает ничего такого, чему Бог верить повелевает?

И. — Разумеется, что тут не будет лжи.

У. — Следовательно, вместо вопроса: преподает ли Церковь чистое учение? — можно поставить следующий: точно ли Церковь в учении своем не обязывает верить ничему такому, чему Бог запрещает верить, и не исключает ничего такого, чему Бог верить повелевает?

И. — Теперь вижу, почему ты в исследовании Восточной церкви ограничился столь простыми вопросами, что с первого взгляда они не обещали ей твердого защищения.

У. — Остановимся здесь и повторим истины, которые ты доселе или сам произнес, или признал. Ты сказал, что ты соединен с Восточной церковью и готов к искреннему ей послушанию, если ее над тобою власть угодна Богу. Ты признал, что мы, чувствуя себя обязанными повиноваться какой-либо на земле власти, должны повиноваться ей так, «как сущей от Бога», дотоле, доколе она не требует того, что Бог запрещает, и не запрещает того, что Бог повелевает. Что Восточная церковь в нравоучении не требует ничего богопротивного и не запрещает ничего богоугодного — ты о том не стал спорить. Что равным образом и в исповедании веры она предлагает чистую истину, или, что то же, не заставляет верить ничему такому, чему Бог запрещает верить, и не возбраняет верить ничему такому, чему Бог верить повелевает: сие ясно, как мне кажется, доказал я из Символа, заключающего в себе дух церкви Восточной. Смотри сам, какое отсюда должно вывести заключение.

И. — Моя неопытность в подобных исследованиях не позволяет мне увериться, что я надлежащим образом вникнул во все сии рассуждения и что их сила заключается в них самих, а не в моей слабости.

У. — Я напишу весь настоящий разговор, и ты можешь на свободе размыслить о нем, призвав на помощь Духа истины.

* * *

У. — Ты сказал, что, судя по чувствам и расположению твоего сердца, ты не знаешь, к какой Церкви принадлежишь.

И. — Я признался искренне в своем недоумении.

У. — Но ты сказал опять между прочим, что соединен с Восточной церковью принятием от нее таинств.

И. — Доколе не возникли во мне сомнения, союз верующего с известной церковью посредством таинств, от нее приемлемых, казался мне самым твердым и самым священным союзом.

У. — Но твои сомнения разве имеют силу и власть разрушить или сделать ничего не значущим союз, утвержденный и освященный благодатью?

И. — В сомнении о важности Церкви по необходимости заключается сомнение о важности самих таинств, которые она преподает.

У. — А мне, напротив, кажется, что в удостоверении о важности таинств, преподанных тебе Восточной церковью, ты мог найти такое удостоверение о важности твоего с ней союза, которое бы предохранило тебя от оскорбительных для нее сомнений.

И. — Изъясни мне сие.

У. — Возьмем в пример крещение. Веришь ли ты, что сие таинство совершенно над тобой правильно?

И. — Ничто не препятствует мне верить сему. Ибо таинство крещения всегда правильно, если только совершается во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

У. — Апостол говорит: Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал. 3:27). Совершилось ли над тобою и сие последнее?

И. — Верю, что и сие благодатью Божией совершилось в моем крещении; но, испытуя мою совесть, не могу сказать, что я сохранил в целости сие Божественное облачение.

У. — Прости моей дерзновенной, может быть, ревности, если я твоим признанием воспользуюсь для обличения твоего. Ты чувствуешь и признаешься, что не сохранил благодати крещения, следовательно, как твоя потеря и твоя опасность в тебе самом, то в тебе же и предмет спасительного подвига. Но вместо сего ты восстаешь твоими сомнениями против Церкви, подательницы благодати. Ты получил сокровище — утратил его; должен искать его, а ты начинаешь испытывать, правой ли рукою оно тебе подано?

И. — Ты обличаешь меня так, как бы ты знал достоверно, что я только испытываю Церковь, а не стараюсь о внутреннем исправлении самого себя.

У. — Правда, я не могу видеть твоей внутренности, но мы недовольно иногда проницаем и в глубины собственной нашей души. Одно слово Божие судительно помышлением и мыслем сердечным (Евр. 4:12). Станем же пред суд сего слова. Иисус Христос говорит: Аще кто хощет волю Божию творити, разумеет о учении, аще от Бога есть (Ин. 7:17). Следовательно, если кто не разумеет о учении, аще от Бога есть, недоумевает, от Бога ли то учение, которым он долгое время оглашаем, Православная ли та Церковь, в которой он живет, — тот необходимо должен взять на себя подозрение, точно ли он хощет волю Божию творити, предварил ли он желание разумения желанием внутреннего исправления себя и верно ли подвизался в сем исправлении?

И. — При помощи Божией я всячески постараюсь питать в себе живое хотение внутренне себя исправить и творить волю Божию, дабы самому себе не поставить вечной преграды к разумению истины.

У. — Но возвратимся к неоконченному рассуждению о таинстве крещения. Ты сказал, что получил в преподанном тебе Восточной церковью крещении благодать, но не сохранил ее в целости. Однако ты, без сомнения, знаешь, что для возвращения оной не нужно тебе новое крещение. И. — Знаю.

У. — Если тебе не нужно вторичное крещение, то не можешь ли ты думать, что благодать крещения не совершенно тебя оставила?

И. — Могу и так думать, но более думаю, что могу возвратить оную благодать другими таинствами, как, например, покаянием, которое Церковь и называет «вторым крещением».

У. — Но если бы над тобой не было совершено крещение, тогда тебе нужно было бы вместе и крещение, и покаяние, а теперь покаяние без крещения. Посему можно приметить, что крещением ты приобрел нечто такое, что не нужно приобретать в другой раз.

И. — Это, может быть, то, что я, со времени крещения если не здравый, то, по крайней мере, немощный, или хотя мертвый, но уже член тела Христова.

У. — Так и мне кажется, что сим только предположением изъяснить можно неповторяемость крещения. Как член естественного тела никогда не перестает быть членом, разве чрез невозвратное отсечение и совершенную смерть, так и человек, облекшийся в крещении во Христа, никогда не перестает быть членом Тела Христова, разве чрез невозвратное отпадение от Церкви Христовой и вечную смерть. И. — Согласен.

У. — Извлечем теперь из сего понятия о силе и важности таинства крещения, преподанного тебе Восточной церковью, несколько мыслей о твоих к ней отношениях.

Ты признаешь, что посредством крещения ты сделался членом тела Христова в то же время, как сделался членом церкви Восточной, и опять не знаешь, к какой Церкви принадлежишь, а только еще выбираешь, к какой бы лучше присоединиться. Не подобно ли сие тому, как если бы член отторгся от места, которое занимал в теле, и стал искать себе нового места?

Тем самым действием, которым ты вступил в союз с Церковью греко-российской, ты насажден, яко член, в теле Христовом: не ясно ли, что в оной видимой Церкви таинственно находится невидимое Тело Христово, или как бы часть сего Тела, составляемого из верующих всех времен и мест? Подумай же, что тебе приличнее, стараться ли верой пребывать в сем духовном общении святых, или с недоверчивостью искать иной наружной Церкви, которая была бы тебе по мысли?

Чрез посредство частной Церкви греко-российской ты соединен со всеобщей Церковью Божией и теперь восстаешь против первой сомнениями ума и чуждыми любви расположениями сердца. Не подобно ли сие тому, как если бы перст умыслил отсечь от тела руку или другую большую часть?

Церковь, которая из язычника сделала тебя христианином, от Самого Христа получила власть сравнять тебя с язычником и мытарем, если ты ее преслушаешь (Мф. 18:17). А ты хочешь один всю сию взыскавшую тебя Церковь бросить в число язычников и мытарей.

Союз между частями одного тела может быть разрушен только смертью или целого, или некоторых частей. Ты готов разрушать союз твой с греко-российской Церковью, с которой был едино тело во Христе. Неужели ты мог уверить себя, что вся сия Церковь поражена смертью, сия Церковь, которая была для тебя подательницей жизни в принятых от нее тобою таинствах?

И. — Признаюсь, я встречал людей, которые внушали мне мысль, что греко-российская Церковь есть ложная.

У. — Судя по тому, что я от тебя слышал, я могу прибавить к твоему признанию, что сии внушения заняли твое сердце и заградили слух, хотя ты не довольно, может быть, в себе это примечаешь.

И. — Я, кажется, слушаю без предубеждения.

У. — А я сомневаюсь, можно ли слушать без предубеждения, когда предубеждением занято сердце? И. — Что же я должен делать?

У. — Стараться примечать за собою и смотреть, не потому ли только ты сомневаешься, что желаешь сомневаться или чрезмерно полагаешься на того, кто возбуждает в тебе сомнения?

И. — Не думаю, чтобы сие было со мною.

У. — Испытай тщательнее, не сие ли самое причиной того, что тебя занимает мысль: не есть ли Церковь грекороссийская — ложная Церковь?

И. — Желал бы я иметь оружие против этой мысли.

У. — «Духовный меч» есть слово Божие. Оно говорит: Кто есть лживый, точию отметаяйся, яко Иисус несть Христос? сей есть антихрист, отметаяйся Отца и Сына (1 Ин. 2:22). Видишь ли, кто есть лживый в отношении к христианству? Тот, который не признает Иисуса Христом, Сыном Божиим, Богочеловеком, Искупителем. Следовательно, и ложная церковь есть та, которая не признает Иисуса Христом, Сыном Божиим, Богочеловеком, Искупителем, — церковь антихристова. Но Церковь греко-российская, по разуму истинного слова Божия, исповедует Иисуса Христом, Сыном Божиим, Богочеловеком, Искупителем.

И. — Сим оружием защищаться может и другая христианская Церковь.

У. — А ты все ищешь такого себе оружия, которое бы защитило тебя погибелью других!

И. — Так разве я должен почитать истинной, например, и Римскую церковь?

У. — Ты непременно хочешь заставить меня судить. Знай же, что, держась вышеприведенных слов Священного Писания, никакую Церковь, верующую, яко Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложной. Христианская Церковь может быть только либо «чисто истинная», исповедующая истинное и спасительное Божественное учение без примешения ложных и вредных мнений человеческих, либо «не чисто истинная», примешивающая к истинному и спасительному веры Христовой учению ложные и вредные мнения человеческие. Сие самое различение употребляет апостол, когда говорит: Несмы бо, якоже мнози, нечисто проповедующие слово Божие, но яко от чистоты, но яко от Бога (2 Кор. 11:17). Что принадлежит до церкви Восточной, я доказал еще прежде, что ее Символ содержит чистое учение.

* * *

У. — Ты сказал, что ты соединен с Восточной церковью обязательством, данным ей при крещении, в исповедании ее учения. Как ты дал сие обязательство?

И. — Я думаю, что Восточный символ веры, который от лица моего произнесен при крещении восприемником, есть род присяги, которой я обязался исповедовать заключенное в сем символе учение Восточной церкви.

У. — Справедливо. Но не дал ли ты в то же время обязательства и во всегдашнем повиновении Восточной церкви? И. — Как это?

У. — Когда от лица твоего произносимы были слова: «Верую во Единую, Святую, Соборную и апостольскую церковь», то какой имели они разум? Сей ли, например: «Я верую, или обещаюсь веровать, во Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь, за каковую, впрочем, церкви Восточной не признаю, но которой буду искать, когда и где пожелаю»? Или сей: «Я обещаюсь веровать в истинную Церковь, которая и есть церковь Восточная греко-российская или к которой Церковь греко-российская принадлежит»?

И. — Без сомнения, в сем последнем разуме Церковь греко-российская принимала мое обязательство, а без сего и не согласилась бы она преподать мне крещение.

У. — Итак, можно сказать одним словом, что ты дал «клятву в верности» греко-российской Церкви.

И. — Я не разумел сей клятвы, когда ее дал.

У. — Так думаешь, что и не обязан ею?

И. — По крайней мере, обязан не так строго исполнять ее, как ты хочешь.

У. — Что значит не строго исполнять клятву? Нечто исполнить, а нечто оставить? Следовательно, в одном сохранить клятву, а в другом преступить? Клятва в своей обязывающей силе есть дело Божие, а дело Божие творить с небрежением особенно страшна. Проклят творяй дело Господне с небрежением (Иер. 38:10).

И. — Разум клятвы моей не от меня зависел, а от восприемника.

У. — Однако ты думаешь, что ты получил полное право, даруемое крещением. И. — Что же?

У. — Следовательно, ты дал и полную клятву, под условием которой дано тебе право крещения.

И. — Но что, если бы мой восприемник от лица моего дал клятву исповедовать ложный догмат?

У. — Обязательство потеряло бы силу, как скоро узнал бы ты, что требуемое им противно Богу, но церковь Восточная не требует от тебя ничего богопротивного.

* * *

И. — Я сомневаюсь, чисто ли Восточная церковь исповедует догмат о «происхождении Святого Духа».

У. — Словеса Господня, словеса чиста (Пс. 11:7). Церковь Восточная исповедует догмат о происхождении Святого Духа самыми словесами Господа Иисуса Христа, сказанными апостолам: Егдаже приидет Утешитель, егоже Аз послю вам от Отца, ДУХ истины, иже ОТ ОТЦА ИСХОДИТ, той свидетельствует о Мне (Ин. 15:26). Что же может быть чище сего исповедания? Ибо самые слова Иисуса Христа: ИЖЕ ОТ ОТЦА ИСХОДИТ — богомудрыми отцами второго Вселенского Собора поставлены в символе веры: ИЖЕ ОТ ОТЦА ИСХОДЯЩАГО.

И. — Сие происхождение догмата столь ясно, что, повидимому, не оставляет места для спора, однако же, самый догмат есть предмет спора между Восточной и Западной церковью.

У. — Да, за то, что мы от слова до слова повторяем в нашем символе догмат, принятый из уст Самого Иисуса Христа, учителя отделившейся Западной церкви называют нас «раскольниками», а хотят, чтобы мы сделали прибавление к словам Иисуса Христа и говорили бы: «Иже от Отца и Сына исходит».

И. — Может быть, Западная церковь находит, что церковь Восточная, хотя и словами Самого Иисуса Христа произносит догмат о происхождении Святого Духа, но неправильно разумеет сии слова или не прилагает к ним нужного изъяснения? У. — Разберем оба сии подозрения.

Во-первых, ты сомневаешься, правильно ли Восточная церковь разумеет слова Иисуса Христа о происхождении Святого Духа? Но не примечаешь ли ты, что богомудрые отцы, составлявшие Символ, как бы предвидя сие подозрение, совершенно его предупредили? Они не поставили в Символе своего какого-либо толкования на слова Христовы, дабы совсем не дать места сему вопросу: правильно ли слова сии толкуются? Но поставили самые слова Христовы, предоставляя здравому смыслу каждого христианина разуметь их так, как они гласят.

Во-вторых, ты сомневаешься, не виновна ли церковь Восточная в том, что к словам Иисуса Христа о происхождении Святого Духа не прилагает нужного изъяснения? Но Иисус Христос, когда сказал апостолам, что Дух истины от Отца исходит, не нашел нужным приложить к сим словам никакого изъяснения. Следовательно, и церковь Восточная, повторяя те же слова в Символе, не допускает никакого нужного изъяснения. Притом изъяснения ли только требует в сем случае Западная церковь?

И. — А что же?

У. — Например, если я скажу: «Дух Святой от Отца исходит», то есть «получает начало ипостаси своей», — вот изъяснение. Но если скажу: «Дух Святой исходит от Отца», то есть «от Отца и Сына», — какое тут изъяснение? Не прибавление ли это нового понятия, которого не было в прежних словах? Кто же может делать прибавления к словам Иисуса Христа, особенно в столь непостижимом деле, как происхождение и взаимное отношение ипостасей Святой Троицы, во внутреннейшем Святилище Божеского Естества?

И. — Я согласен, что в исповедании веры не должно делать догадочных, в кольми паче произвольных прибавлений к слову Божию. Но к словам Иисуса Христа, о которых теперь идет дело, не должно ли заимствовать нужное прибавление из других слов Самого же Иисуса Христа? У. — Что ты чрез сие разумеешь?

И. — Когда Иисус Христос говорит о Святом Духе: Аз послю, не значит ли сие того, что Дух Святой исходит и от Сына?

У. — Что значит Аз послю, ты можешь вопросить о том Самого Иисуса Христа. Аз, — говорит Он в той же беседе к апостолам, — умолю Отца, и иного Утешителя даст вам (Ин. 14:16). Видишь, что Аз послю от Отца, значит Аз умолю Отца, да даст. Итак, Иисус Христос приписывает Себе, как говорят богословы, не «вечное исхождение Святого Духа», или «вечное начало испостаси» Его, но Его «временное посылание», или «раздаяние даров» Его, но и сие приписывает Себе Иисус Христос не как право собственного Своего лица, но как власть, заимствуемую Им от источной ипостаси Отца: Послю от Отца.