Штаб-сержант КМП США Грегори Нулан

Чтобы победить беспредельщиков, есть только один путь — надо сняться с тормозов самому.

Автор

Штаб-сержант КМП США Нулан два дня провел в соседнем с Техасом штате Нью-Мексико, на самой границе с Техасом. Все это время он ночевал в купленной им машине, питался тем, что покупал в больших супермаркетах — моллах. Все это время он не брился, отращивая небольшую, аккуратную бородку, которую каждый день подравнивал с помощью купленной машинки для стрижки волос. Морские пехотинцы и так не отличаются обилием волос на голове, а сейчас он и вовсе выбрил голову наголо, став непохож на самого себя.

Все оружие он пристрелял под себя, опробовав при различных режимах стрельбы; для того чтобы пострелять, он ездил на одно небольшое стрельбище, принадлежащее бывшему ганнери-сержанту морской пехоты США, там его ни о чем не спрашивали и даже не потребовали денег.

Еще в одном месте он заказал несколько деталей по своему эскизу, а в другом месте, в гараже, где готовят машины к соревнованиям и делают хот-роды с лоурайдерами,[98] — ему эти детали поставили на свои места. Мексиканец, принимая деньги за эту работу, грязно ухмыльнулся — он-то знал, для чего обычно делают тайники в машине.

Там же он, воспользовавшись любезно предоставленным им станочным оборудованием, изготовил два глушителя на оба автомата. Глушители он изготовил просто, пользуясь схемой старых советских глушителей, какие им показывали на занятиях по изучению материальной части вероятного противника. Он взял два подходящих отрезка трубы, обработал их на токарном станке и нарезал по обеим сторонам резьбу. Далее он изготовил две крышки для глушителей, чтобы получилось нечто вроде пенала, закрывающегося с обеих сторон. В крышках он просверлил точно посередине два отверстия, в одном из них нарезал резьбу, в точности повторяющую резьбу, на какую болгары посадили пламегаситель. Дальше он купил некоторое количество показавшегося ему подходящим утеплительного материала для домов на Крайнем Севере, и из него, а также нескольких футов толстой сталистой проволоки, изготовил внутренности глушителя. Их он заготовил с запасом — такие вот пробки из толстого, мягкого материала, сильно похожего на резину, держат не более ста — ста двадцати выстрелов, после чего их надо менять. В гараже поняли, что он делает и для чего, но ничего не сказали, потому что был кризис, а в кризис не до принципиальности. А платил клиент хорошо…

Опробовал глушители он несколькими выстрелами в пустынной местности и остался недоволен — звук, издаваемый затвором автомата, был громче, чем звук выстрела. Чтобы иметь по-настоящему бесшумное оружие, он поехал в Альбукерк и купил там в магазине товаров outdoors[99]— складной арбалет фирмы Norton с усилием натяжения девяносто фунтов и несколько пластиковых стрел к нему с различными охотничьими наконечниками. Опробовав покупку, остался доволен.

Оставалось только одно — права. Водительские права, которые американцу заменяют паспорт. Их он купил за восемьсот долларов в Финиксе, Аризона, проехав через целый штат ради этого. В этой же поездке он разложил оружие по тайникам, чтобы понять, как оно будет вести себя в дальней дороге…

В Финиксе произошел эпизод, который штаб-сержант счет забавным, — его попытались ограбить. Нет, не те, у кого он купил права, — совсем другие люди. Двое чернокожих бро, говорящие с акцентом, у одного из них был нож, большой тесак в стиле Рэмбо, а у второго кое-что поопаснее — пистолет. Чтобы не связываться с полицией, штаб-сержант все сделал тихо, сломав у одного из бро одну руку, а у второго — обе. Пистолет — дешевый китайский «Кольт-1911» — он вытер носовым платком, разобрал, выбросил по частям в разные мусорные баки.

Переходить границу он решил как можно дальше от Техаса, в Тихуане, городе на самом побережье Тихого океана — на всякий случай, кто-то в Техасе или в соседней Аризоне мог что-то знать. Лучше перестраховаться, чем потом расхлебывать.

Границу он перешел тихо и чисто, вечером в пятницу, когда один из двух пиков движения через границу — мексиканцы, имеющие вид на жительство и работающие в Калифорнии, садятся на машины и переходят границу, чтобы повидать живущих в Мексике родных. Длинная, в несколько миль, пробка на границе, злые, задерганные таможенники, которые все свои силы тратят на проверку тех, кто въезжает в Штаты, а не тех, кто выезжает из них. Что можно везти из Штатов… наркоту везут в обратном направлении, это каждый пацан знает, la frontera a la frontera…[100]оружие — да и нехай везут, пусть там поубивают друг друга, работы меньше будет. Деньги… господи, да кому нужны эти крохи, пусть едут, и все.

С той стороны границы на него и вовсе не обратили внимания, там таможенники были, как сонные мухи… все схвачено, за все уплачено. Где деньгами, а где и пулями.

Добро пожаловать в Мексику!

Мексика отличалась от Калифорнии и вообще юга США — хотя с годами разница становилась все меньше и меньше. Вместо обычных Бургер Кингов и Макдоналдсов — какие-то забегаловки, у которых на вывеске сеньор в широкой и большой шляпе, хотя и Макдоналдсы есть, конечно. Много машин, но все машины предыдущего поколения, если новая — скорее всего наркомафиози. В США, когда основные производители меняют модельный ряд, а следом начинают менять машины обычные американцы — старые машины в основном уходят в Мексику, здесь на дорогах было много джипов и пикапов «золотого века», начала двухтысячных, которых в самой Америке становилось все меньше и меньше из-за дороговизны топлива. Здания в основном малоэтажные, не выше пяти этажей, раскрашенные во все цвета радуги — мексиканцы почему-то любят раскрашенные в яркий цвет здания. Есть и архитектура «времен испанского владычества», хотя в основном это новоделы, построенные по заказу богатых людей. Много уличных торговцев, чего нет в штатах, тут же, прямо на улице, меняют доллары. У менял есть и евро, крупные купюры, что совсем неудивительно. Вся наркомафия торгует в основном в евро и деньги старается хранить в евро, потому что самая большая купюра в США — сто долларов, а в Европе есть купюра в пятьсот евро и она очень удобна при наличных расчетах, куда удобнее, чем доллар, — а за товар здесь в основном рассчитываются наличкой, безнал идет только с давними клиентами и с очень крупными партиями — от нескольких сотен килограммов чистого кокаина. Тут же продают краденые мобильные телефоны, и тут же — если знать к кому подойти — можно купить любое оружие, хоть пулемет. Но если сунется кто левый — можно и пулю в брюхо получить. Или просто — расстаться с кошельком.

Людей много. Намного больше, чем в США, — штаб-сержант видел столько людей только во время каких-то праздников — а тут будний день, и все улицы полны. Люди веселые, одеты легко, бедно, в основном в светлое.

Много военных. По всей границе полиции нет, на полицейских машинах военные и в полицейских участках тоже военные, сами полицейские участки — как укрепления на линии Мажино. Это было сделано несколько лет назад — президент, придя к власти и пообещав бороться с наркомафией, разогнал всю полицию на севере, коррумпированную сверху донизу. Потом еще попытка революции произошла, окончательно расколов общество. В результате — все полицейские ушли теперь в наркомафиозные банды, значительно усилив их, а военные — кто продался, кто погиб, а кто-то честно вел безнадежную борьбу с большинством народа. Военные все в масках, узнают — убьют, с автоматическим оружием, в основном новым — поставляет США по программе помощи. Передвигаются не на обычных полицейских машинах — а на «Хаммерах» и пикапах, в кузовах пикапов сделаны стойки, чтобы можно было стоять при движении и держаться, на некоторых пикапах есть пулеметы, на «Хаммерах» — и крупнокалиберные. «Хаммеры» все старые, «доиракские», просто девать было некуда — сюда и отдали. Большие группы военных передвигаются в бортовых грузовиках американского производства, с четвертого по шестой класс грузоподъемности, небронированных. На операции выезжают по сорок — пятьдесят человек, вооруженных до зубов. Проезжая один город, штаб-сержант видел мексиканских морских пехотинцев — маски, новенькие автоматы «М4А1» и ручные пулеметы «кольт», два русских «Урала», покрашенных в серый цвет, каким красят корабли. Они стояли у дороги, машины не проверяли, но за потоком наблюдали и выглядели настороженными. Блокпосты на дорогах — в самых неожиданных местах, но оборудованные плохо — иногда просто шлагбаум и пикап рядом.

Природа здесь напоминала северо-запад Эй-стана, сержанту удалось там побывать. Горы, покрытые лесом, речушки, довольно жарко.

Он ехал аккуратно и уверенно, не превышал скорость, никого не подрезал, не останавливался ни отлить, ни перекусить, не пытался никого обогнать и вообще никак не привлекал к себе внимания. Он вступил на территорию, занятую противником, и отлично знал правила пребывания на ней. Привлек внимание — смерть!

Так получилось, что Зетас — Los Zetas — изначально были несколько необычной группировкой, сильно отличающейся от всех остальных. Все остальные картели росли двумя путями. Либо как разгромленный картель Гольфо, картель Залива — из организации контрабандистов, сначала контрабандой возивших спиртное, потом нелегальных мигрантов, потом переключившиеся на наркотики. Либо — картель Синалоа — как организация крестьян, выращивавших в горах марихуану, а потом спустившихся с гор — ведь кто-то же должен был организовывать транзит, давать деньги в долг под будущий урожай… лидеров давала сама среда, просто кто-то так и оставался копаться к земле, а кто-то становился чем-то большим.

Зетас была организацией совершенно нового типа, это была организация бывших полицейских и военных, в основном военных из специальных отрядов. Они не умели ни выращивать наркотики, ни договариваться с колумбийцами о поставках, у них не было денег, и все, что они умели, — это убивать, но убивать они умели лучше всех в Мексике. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы подмять под себя обезглавленный картель Гольфо со всеми его территориями, связями, налаженными контактами, вложенными деньгами. Этого оказалось достаточно, чтобы дестабилизировать весь север Мексики. Этого оказалось достаточно, чтобы стать серьезной угрозой для правительства. Этого оказалось достаточно, чтобы «приватизировать» мексиканский национализм. Этого оказалось достаточно, чтобы вплотную подойти к созданию собственного государства — вопрос был лишь в том, будет ли Република дель Норте только лишь Северной Мексикой — или она включит в себя и южные штаты США. Вот чего можно добиться, если уметь убивать и делать это не раздумывая, если наводить страх на своих врагов, если отрезать руки, ноги, головы, если четвертовать и сжигать заживо.

И в нашем мире есть место для средневековой дикости. Более того — чем дальше, тем наш мир уязвимее перед людьми, просто умеющими убивать.

Но убивать — надо и в самом деле хорошо.

Чтобы поддерживать себя в форме, мексиканские Зетас — единственные из всех бандитов — тренировались. Конечно, это совсем не было похоже на тренировки армейского или полицейского спецназа, с которого и начинались Зетас. Когда в рядах Зетас было несколько сотен человек — они и впрямь тренировались, как надо, потому что все они были выходцами из одной и той же среды и отчетливо понимали, что их жизнь зависит от их боевой подготовки. Но сейчас в Зетас состояло уже несколько десятков тысяч боевиков, в эту организацию теперь входили и уголовники, и беглые из США, и просто мексиканские гопники из бедных, трущобных кварталов — о настоящих тренировках теперь не могло быть и речи. Тем не менее — боссы федерального уровня требовали определенного уровня подготовки от боссов регионального уровня, а боссы регионального уровня требовали того же от командиров подчиненных им банд. Поэтому сегодня и Мигелито и Альфредо, и Хосе ехали на «бабахинг».

Бабахинг — а по-другому и не назвать. На стрельбище нормальном они экономили — какой смысл платить да еще красоваться при людях «палеными» стволами? Кроссы бегать… увольте, это не для них. Среди мексиканцев много толстяков, тут играет роль и обжорство, и сама мексиканская кухня — бедняцкая, очень сытная. Просто выезжали на нескольких машинах в укромное место, там пили пиво, потом по этим банкам пивным и стреляли. И по другим, какие найдут. Хосе помнил, что как-то раз они наткнулись на парочку, которая трахалась в старом фургоне, и ради смеха ее расстреляли. В Мексике человеческая жизнь ценилась очень низко, смерть была везде и повсюду, для многих жизнь была немногим лучше смерти, и смерть делилась на хорошую и плохую. Хорошая — мгновенная, от пуль, такую показывают в новостях — продырявленная, с разбитым лобовым стеклом машина, и гильзы на асфальте с цифрами около каждой. И плохая — это когда ты попадешь в руки конкурирующей банды и тебя потом найдут в одном месте, а твою голову, кисти рук и член — в другом. Или ты повстречаешься с типом с газовой горелкой, который никуда не торопится. В общем, можно сказать, что той парочке еще повезло. Верней, парню повезло, его-то сразу расстреляли.

Примерно в девять часов дня парень по имени Альфредо проснулся в квартирке, которую он снимал по дешевке в дурном районе, от того, что прямо в рожу били солнечные лучи и спать было невозможно. Проснулся он один — девица, которую он подснял вчера, уже ушла. Он даже не помнил, как ее зовут… да и какая разница… просто шлюха, которая не смогла снять богатого американского папика и решила трахнуться для души. Альфредо имел дело с такими, и поэтому первым делом он добрался до своих штанов и проверил карманы. Пачка песо — скорее всего, не пачка, а смятый комок — была цела, и это было хорошо. Девочка явно знала, у кого не стоит воровать деньги, кто может потом найти и вывернуть наизнанку. Но даже если бы она их и украла — Альфредо вряд ли бы стал ее искать, денег было не так-то и много, чтобы тратить время из-за них и из-за какой-то puta. Так, если на пути еще попадется…

В квартирке, которую снимал Альфредо, была большая комната-студия, была маленькая кухонька, на которой не было даже холодильника, была душевая, в которой мог поместиться ты, телка, которую ты снял, и больше никого, сортир — и все. Больше в квартире ничего не было. Несколько минут Альфредо стоял под холодным душем, потом поперся на кухню и обнаружил, что, кроме недоеденной кукурузной лепешки и банки пива (теплого), больше ничего из съестного на кухне не было. А жрать хотелось.

Делать было нечего — Альфредо отломил кусок от лепешки, сунул в рот, открыл банку, запил… так противно, что чуть не вырвало. Теплое пиво… скисло, что ли. Гадость какая. Решив, что лепешку можно съесть и всухомятку, Альфредо вылил пиво в сортир, пустую банку тоже в сортире бросил и пошел в комнату одеваться и одновременно есть. Когда он доедал последний кусок лепешки, зазвонил сотовый телефон.

— Ну? — спросил он.

— Не запряг. Ты готов?

Альфредо попытался вспомнить, что сегодня — разборка, надо груз перевезти или еще что… или полицейского пришибить надо, и не вспомнил.

— То есть?

— Ты чо, все мозги пропыжал? Сегодня стрелять едем, въехал?

— А?

— Бэ! Вчера говорили! Отрывай свою задницу, я тебя на углу жду через пятнадцать минут. Тачка моя, понял?

Только сейчас Альфредо что-то смутно вспомнил… втюхивали им вчера что-то, было.

— Э… Брат, пожрать прихвати, а? Голодный, как волк.

Трубка донесла короткий смешок.

— Будет тебе пожрать. Давай — мухой!

Болела башка…

Альфредо, бросив телефон на кровать, полез под нее и вытащил свою сумку — как и любой бандит, он не особо-то скрывался. В сумке был автомат «АК» румынского производства, который он купил давным-давно за шестьсот американских долларов, два пистолета — «глок» и «кольт» и обрез. «Глок» он снял с трупа убитого им пистолерос конкурирующей банды, «кольт» ему подарили, откуда взялся обрез — он не мог припомнить. Еще у него, как и у всех в округе, был схрон за городом, там лежал еще один «калашников» — на всякий случай. Примерно прикинув, Альфредо отправил «кольт» и обрез обратно под кровать, «Глок» засунул за пояс, прикрыв легкой ветровкой, — было жарко, но делать было нечего. Сумку с автоматом повесил на плечо… патронов там было немного, но, наверное, дадут. В последнее время патроны закупались оптом, в основном русские, очень дешевые, стреляй — не хочу. Даже многие гринго стреляли русскими патронами, хотя они-то куда побогаче будут.

Закрыв дверь пинком, Альфредо прошел по коридору, вышел на лестницу — она тут была вне здания, такая, как в нормальных зданиях пожарные лестницы бывают. По ней он стал спускаться на заплеванную улицу — Хосе ждать не любит.

А жрать все же хотелось. Аж в животе урчит.

На выходе из переулка на улицу стоял черный «Шевроле Тахо», на него он не обратил внимания — стоит машина и стоит. Голова болела.

А из «Шевроле Тахо» на молодого мексиканца смотрел штаб-сержант Корпуса морской пехоты США Грегори Нулан. Мексиканец был одет вычурно и довольно бедно — одни джинсы с какими-то разноцветными кожаными вставками чего стоили. На нем были эти джинсы, майка и ветровка без рукавов, на бицепсе можно было увидеть вытатуированную букву Z. Зетас! Эта наглая демонстрация принадлежности к бандформированиям здесь воспринималась как норма, более того — не будет ошибкой сказать, что до половины населения, если и не поддерживали Зетас прямо — то, по крайней мере, относились к ним с сочувствием и не желали помогать правительству в борьбе с ними. Правительство было чужим, там все продались гринго и местным олигархам, а Зетас были своими — парнями из бедных районов, отстаивающими право жить, как им хочется, с оружием в руках. В конце концов — что они, мексиканцы, видели хорошего от гринго, и что с того, что Зетас поставляют туда наркотики, от которых все травятся? Пусть травятся.

Сержант смотрел на убийцу своего брата без злобы и без ненависти, он давно перегорел уже там, в Эй-стане, и теперь просто думал — убить его сейчас или продолжать следить? Пока все шло хорошо — но это только пока. Он был в чужой стране, во враждебном окружении, пока все шло гладко — но в любой момент все могло пойти кувырком. Это он тоже усвоил в Эй-стане — если все идет гладко, это не значит, что ровно через секунду ты не окажешься в полном дерьме. The shit come back quick…

Как он выследил Альфредо? Да очень просто — проще некуда. Все-таки в Эй-стане, потому что его группе приходилось часто работать с офицерами разведотдела и по заданиям разведотдела, он набрался кое-какого опыта по части разведки и выслеживания противника. Приехав в Мексику, он снял место на стоянке и там поставил «Шевроле Тахо», выбрав нормальную стоянку, чтобы не угнали, да еще и пару проводов унес с собой. Потом арендовал еще одну машину — «Джип Рэнглер», обычная машина, которую арендуют отдыхающие американцы. Другая машина нужна была потому, что на черных «Тахо» и «Субурбанах» часто ездили federales, мексиканская федеральная полиция. Американцев здесь было много. Бандиты старались их не трогать, потому что от туристической индустрии тоже шли какие-то деньги, и американцы были потребителями их кокаина — короче, американцы были вне игры. Еще он купил цветастую гавайскую рубаху и часы «Ролекс» за сорок долларов с рук. В таком наряде он стал шататься по злачным местам города, снимать шлюх и трахать их, угощать людей выпивкой, в общем, он делал все, что обычно делают американцы на отдыхе. Мужикам нужно место, чтобы оттянуться, вырваться из политкорректной паутины — а Сьюдад-Хуарес был именно таким местом. Бандиты Зетас, которые убили его брата, ни от кого особо не скрывались — им просто не приходило в голову, что кто-то будет терпеливо и целенаправленно выслеживать их, и не для того, чтобы сдать в полицию или ФБР, а для того, чтобы убить. Так, на пятый день он увидел в баре одного из тех, кого показал ему на фотографии шериф, а на восьмой день он знал всех их. Оставалось только решить, кого и как он убьет — и решать надо было сейчас. А решить было не так-то просто, тем более что сержант не хотел, чтобы пострадал кто-то посторонний, кто не имеет отношения к делу между ним и этими тремя парнями.

Так ничего и не решив, сержант проследил взглядом за мексиканцем со спортивной сумкой, увидел, как он садится в пикап. Аккуратно тронул машину следом…

Пикап — «Додж Рэм» старой модели, настоящий, с движком 5.7 HEMI V8, с кабиной «Мега-Кеб», а не то дерьмо, что сейчас продают, с форсированной шестеркой — остановился на мгновение прямо в потоке; Альфредо залез на переднее сиденье, и машина тронулась. Все те водители, которым пришлось подождать, пока Альфредо залезет в машину, делали это без малейших признаков гнева и недовольства — отлично знали, кто может позволить себе такую машину, когда бензин уже шесть с половиной баксов за галлон, и что эти люди могут сделать с недовольными. Сам же Альфредо, который пока не заработал на такую машину, даже угнанную и подержанную, развалился на роскошном кожаном сиденье, бросив сумку под ноги. Места здесь было столько, что, потеснившись, можно было бы и вдвоем сидеть, играла музыка — но не наркобаллады, которые поднадоели, а какие-то марьячос.[101]

Потом он заметил большой, со следами жира, пакет на коврике на передней панели и жадно схватил его.

— Энчиладос!

— Оставь нам, мы тоже жрать хотим!

— Я больше вас хочу! — сообщил Альфредо с набитым ртом. — Со вчерашнего дня крошки во рту не было.

— Как тебе та телка? — спросил Хосе.

— Какая?

— Ну, с которой ты вчера ушел?

— Не помню, — сообщил Альфредо, вызвав приступ хохота на заднем сиденье. У этой модели «Доджа» кабина «Мега-Кеб» была просторнее, чем «Кинг-Кеб» у стандартных пикапов и расстоянию между передними и задними сиденья мог позавидовать «Мерседес». Гринго не любят ни в чем себя ограничивать.

— Как, ты не помнишь Марию? Как же ты ее забыл? Это вот ты какой — трахнул и забыл?

— Марию? — тупо спросил Альфредо.

— Ну да, Марию. Ты ведь с ней вчера ушел? Она говорила, что ты милый парень, и была, по-моему, не против. Или ты так был пьян?

Марией звали певичку из того кабака, где они обычно собирались. Альфредо по молодости лет был в нее влюблен, но ни на что не осмеливался — Мария, если и шла с кем-то — так с теми, у кого есть деньги, настоящие деньги.

— Поклянись Девой Марией! — выпалил Альфредо.

— Вот еще. Не буду я клясться Девой Марией, когда разговор идет о таком разврате.

На заднем сиденье уже ржали во весь голос, не стесняясь.

— Ублюдки… — пробормотал Альфредо, жуя энчиладос.

— Чего? К тебе с добром, а ты…

— Пригласишь на свадьбу? — спросили с заднего сиденья.

— Да пошли вы все! — Альфредо был красный, как рак.

— Эй, оставь пожрать и нам.

Все это было так интересно, что никто не догадался посмотреть в зеркало заднего вида, никто не увидел движущийся за ними черный внедорожник, аккуратно держащийся в паре машин за ними.

Встретились они ровно там, где и прошлый раз, — в горах. Там была площадка для посадки легкомоторных самолетов, ее засветили и погиб от пуль федералес один хороший парень, а его брат потом убил трех копов и тоже был убит. Как бы то ни было — площадку эту знали, и самолеты здесь сажать было нельзя, а вот пострелять — запросто можно. Именно этим сейчас и собирались заняться тридцать с лишним молодых мексиканцев, которые приехали сюда на девяти машинах. На всех у них было триста одиннадцать лет отсидки, больше пятидесяти стволов и больше трехсот трупов.

Возглавлял их группу Варгас, жесткий и сильный мужик, пришедший из полиции. Но не из мексиканской — а из сальвадорской, а там знают толк, что в оружии, что в насилии. В Сальвадоре больше десяти лет шла гражданская война, от пуль и под пытками погибли десятки тысяч, сейчас в этой стране был мир — но те, кто не могут без войны расползлись по всей Латинской Америке искать себе подходящее занятие. Варгас и нашел — в Мексике.

— Так, сеньориты, заряжаемся, — зычным голосом сказал он, — пока я пойду и выставлю мишени. Сейчас посмотрим, умеете ли вы держать в руках ваши игрушки.

— У меня игрушка только одна! И пара железных яиц к ней в придачу! — громко пошутил кто-то, и все заржали.

— И раздолбанное очко, — негромко сказал кто-то, негромко, потому что в этом коллективе за неудачную шутку можно получить пулю в лоб, не отходя, как говорится, от кассы.

Выставили несколько банок, которые привезли с собой, на самом краю вырубленной под посадочную полосу поляны. Несколько Зетас, в том числе и Альфредо, снарядив автоматы, вышли на огневую.

— Стрелять только по своей мишени, по чужим найдется кому стрелять. И как попали — туда не бегите, если не хотите, чтобы вам прострелили задницу.

— Так точно, команданте! — пошутил кто-то.

— И пасти свои заткните! — неизвестно отчего взъярился Варгас. — Огонь!

Мексиканцы кое-что не предусмотрели — к посадочной полосе вела только одна дорога, и с нее было не свернуть. В узком месте, где машину сразу и не видно, он поставил поперек дороги «Тахо», заминировать его было нечем, поэтому он просто поставил машину поперек дороги, рассчитав, что, кто поедет на скорости, тот не успеет затормозить и вмажется. Вдалеке глухие очереди «калашниковых» переплетались с треском «М16», создавая атмосферу, хорошо знакомую по Эй-стану, — вот только друзей там совсем не было, он был один. Он предполагал, что там его встретит огонь как минимум пары десятков стволов — даже в Эй-стане такого не было, там всегда кто-то прикрывал твою спину, и как бы тебе не было хреново — на помощь своего бадди[102]ты всегда мог рассчитывать. Штаб-сержант Нулан знал, что может случиться так, что в течение ближайших часов его убьют, но относился к этому спокойно. В Эй-стане они так часто бросали свои жизни на чашу весов судьбы, что «еще один раз» не воспринимался как нечто экстраординарное. Просто еще один бой, где кто-то выживет, а кто-то умрет…

Снайперскую винтовку он вынул из чехла и повесил себе за плечо, с собой он взял два полных магазина на двадцать и еще один был в самой винтовке. На автомат — длинный — он навернул глушитель, предварительно сняв пламегаситель и сунув в карман. Револьвер со спиленным курком он сунул в карман, а «беретту» с закрепленным на ней глушителем — засунул за пояс, с новым замком ее можно было так носить, очень удобно. Остальное оставил в машине — не было ни смысла, ни возможностей тащить это. Подумал про ночной прицел… но решил, что справится до темноты, и тоже оставил его в машине. Бронежилет — «Секонд Чанс» — был на нем, совсем не факт, что он остановит бронебойную пулю «калашникова», какими были вооружены талибы, — но хоть что-то.

Продвигаясь параллельно дороге, но прикрываясь растительностью, он вышел на пост. Пост представлял собой пикап «Тойота» и двоих молодых людей с ружьем и автоматом калашникова, они сидели в кузове и весело о чем-то переговаривались, даже не наблюдая за окружающей обстановкой, выставили пост из двух дураков на дороге, и этим меры предосторожности ограничились. Штаб-сержант наблюдал за ними минут десять, пытаясь понять, есть ли у них связь с основными силами бандитов и есть ли второй уровень прикрытия — группа, наблюдающая за первой, а когда понял, что нет, — поднял автомат.

Двое бандитов умерли мгновенно, так и не поняв, что происходит. Глушитель на автомате работал хорошо, а вот сам автомат был шумным — лязг затвора был слышнее выстрелов, не то что на «М4». Но работает — и хорошо.

Выждав еще немного, он спустился к дороге — дорога проходила как бы в ложбинке, для обстрела почти идеально. Бандиты лежали в кузове пикапа, оттуда тянуло кровью и дерьмом. Мельком взглянув — мертвы, недаром он купил охотничьи патроны, запрещенные для военного применения, штаб-сержант взял их оружие и забросил куда подальше. Потом сунулся в кабину, снял машину со стояночного тормоза, повернул руль и вытолкал ее так, чтобы машина перекрывала дорогу. Этого будет достаточно.

Закончив с машиной, он прислушался. Стрельба то затихала, то вспыхивала вновь, били и одиночными, и очередями. С катушек, что ли, съехали…

К взлетно-посадочной он выбрался примерно через десять минут — просто приходилось идти тихо и осторожно — и сразу понял, что происходит. Бандиты выбрались пострелять, пятеро стояли на чем-то, напоминающем огневой рубеж, и палили вдаль, по мишеням. Остальные — стояли и подбадривали стрелков, причем стояли плотной группой. Никто, кто прошел хоть одну горячую точку, — не стал бы так стоять, не стал бы вообще стоять спиной к лесу, не выставив даже наблюдение. Хотя бы одного человека! Хоть один человек с оружием, стоящий и внимательно смотрящий в противоположную сторону, мог либо сильно усложнить задачу штаб-сержанта, либо сделать ее выполнение невозможным. Один крик, один выстрел — все! Он один против двух, а то и трех десятков стволов, хоть одна пуля из того шквала, что будет беспорядочно поливать лес, найдет свою цель. Они называли это «Дабл-Майк», ММ, Mad Minute — шквал огня из всех огневых средств группы в район контакта с противником. После «Дабл-Майк» пейзаж перед группой начинает походить на пейзаж Таравы или Иводзимы после высадки на них дивизии морской пехоты. Он видел это — но он видел это с правильной стороны ствола и не хотел увидеть это с другой. Здесь же… хоть у него и не было ни одной гранаты — сейчас будет настоящая ММ…

— Эй, парень! Ты держишь ствол, как я — свой член!

— Свой — чего? Он у тебя еще остался?

Немного постреляв, Альфредо отошел в сторону, полез в машину в поисках жестянки с пивом. В машине бухала музыка, так что стекла дрожали — ублюдочный гангста-рэп, рэп ниггеров, который все на словах презирали, но частенько слушали. В салоне холодильника не было — но на американских машинах перчаточный ящик чаще всего имеет функцию холодильника, он сунулся туда и вытащил большую банку «Буда»,[103]Дева Мария, настоящего американского «Буда»! В уши назойливо долбился ниггерский рэп, он пропустил тот момент, совсем недалеко раздался негромкий, но жуткий лязг, и только тогда, когда от стрелковой линии заорали, — он понял, что что-то не так. Наверное, кто-то отстрелил себе ногу… или яйца. Альфредо повернулся — прямо с банкой «Буда» в руках и увидел, что все лежат. Там стоял Гонсало с автоматом, он тупо пялился на него, а он — на Гонсало, а потом упал и Гонсало, как будто его со всей силы пнули в грудь…

Эффект неожиданности штаб-сержант Нулан использовал на все сто процентов. У него с Эй-стана было очень редкое в США и ценное умение — он умел точно стрелять из «АК» автоматическим огнем. Американцы не стреляют автоматическим огнем, на стандартной модификации «М16А2» есть режим огня по три выстрела, а автоматического нет вовсе. Дело все в том, что, если отстрелять три-четыре магазина из «М4» автоматическим огнем — задержка почти что неминуема, а из «АК», особенно старых моделей, можно выпустить без сбоев пятнадцать — двадцать магазинов,[104]что талибы и делали. Действуя в местностях, контролируемых талибами, сержант и его группа были вооружены автоматами Калашникова и научились бить из них непрерывным огнем и так, что автомат «не гулял» в руках. Это сложно было сделать, но при сноровке и достаточной физической силе такие фокусы можно было проделывать даже с М240. Вот именно это и сделал сейчас сержант — высадил в бандитов весь магазин одной очередью.

В первые же несколько секунд боя мексиканцы понесли критические потери — из тех, кто стоял и смотрел, двенадцать стоявших толпой человек были убиты или тяжело ранены, автоматный огонь смел с ног троих из пятерых стрелявших. Возможно, сержант завалил бы разом и остальных, но Варгас, оставшийся цел и невредим, потому что стоял чуть на отшибе от остальной толпы, дико крикнул: «Ложись!», и оставшиеся в живых метнулись за машины. Только две из них, кстати, были поставлены так, чтобы можно было быстро выехать на дорогу, остальные мешали друг другу. А еще через несколько секунд стало невозможно выехать и на этих, потому что сержант, сменив магазин, несколькими выстрелами прострелил передние шины и моторные отсеки машин, блокировав возможный прорыв к дороге. Еще одним выстрелом он сбил неосторожно высунувшегося из-за борта пикапа боевика Зетас.

Все! Все, что он мог в первые секунды, он сделал, на сто один процент. Теперь главное — не потерять темп, если даже те, кто остался в живых, скоординируют свои действия, ему конец. Уйдут в лес, потом зажмут с двух сторон — и все.

Альфредо так и упал у машины — с банкой пива в руке, у него не было даже пистолета — автомат он бросил в багажник машины, постреляв — и теперь до него надо было добраться, а потом снарядить магазин, потому что все снаряженные он выпустил по этим проклятым банкам, мать их так! И пистолета у него не было, он оставил его в сумке, а сумку — в машине. До машины — пятнадцать метров, но под огнем эта сумка могла с таким же успехом быть на Луне.

— Хосе! Мигель! — крикнул он.

Вместо ответа из леса снова раздались выстрелы — теперь уже громкие, отрывистые, одиночные. Бил снайпер.

Опустив автомат — он повис на ремне, на груди, — сержант потянул из-за спины снайперскую винтовку, одновременно смещаясь влево, но не бегом, а шагом — нельзя делать резкие движения, резкие движения всегда бросаются в глаза. Теперь надо было аккуратно выбрать остальных, причем постоянно давить на них, не допуская того, чтобы они собрались вместе, каким-то образом договорились, скоординировались.

Очередь протарахтела много левее и выше, видимо, стрелок стрелял просто для того, чтобы сделать хоть что-то и напомнить себе самому, что он еще жив, — сержант видел подобные вещи в Эй-стане. Он ответил выстрелом из снайперской винтовки примерно по тому месту, где только что прятался стрелок, — и тут же вынужден был броситься на землю, потому что вторая очередь была куда точнее, пули едва не попали в него. Хотя бы один из выживших был профессионалом, и его стоило опасаться. И надо было что-то придумать — иначе ему конец.

Кто-то перебежал, плюхнулся рядом — и Альфредо резко повернулся, готовясь вскочить. Сильная рука удержала его на земле.

— Лежи, pendeho, если пулю поймать не хочешь, — прохрипел Варгас. На его лице была смесь грязи и крови, превращающая его в чудовищную маску, и было непонятно, то ли он ранен, то ли просто испачкался. Но он был готов к бою — старый Galil, оставшийся у него с полицейских времен, и разгрузка, полная магазинов. Он лежал, всматриваясь в деревья и пытаясь увидеть противника.

Противник тем временем не дремал — два выстрела из винтовки, глухие удары пуль по металлу и дикий крик раненого. Потом, почти сразу же — у одного из бандитов сдали нервы, он вскочил в полный рост и побежал в сторону мишеней, по которым они стреляли, стреляя по лесу и изрыгая проклятья. Убежал недалеко…

— Ага. Я его видел, — вдруг сказал Варгас, — ублюдок…

— Надо бежать, сеньор… В лес… — жалобно сказал Альфредо, уже обмочившийся от страха. В сущности, он был еще пацаном, просто пацаном, который рано взял в руки оружие и научился убивать. Он умел стрелять и умел убивать, он убивал людей, глядя им в глаза, и убивал из засады — но там враг был простым и понятным. Это были такие же, как и он, бедные парни из барриос, только родившиеся в другом штате и состоящие в другой банде, они были такие же, как он, и кровь у них была одного цвета. То же, что происходило сейчас, — автоматная очередь из леса, одним махом выкосившая больше половины его друзей, снайперские выстрелы — все это было, как в кошмаре, он впервые понял, что значит — ощущать себя на мушке. Что значит — умирать медленно, умирать каждую секунду той жизни, которая у тебя еще осталась.

— Не добежим. Грохнут, — заявил Варгас, — и пары метров не пробежим, не успеем. Похоже, нас заказали. Будешь делать то, что я скажу. Иначе…

Варгас повернулся — дуло автомата было нацелено прямо на Альфредо.

— Иначе я сам тебя грохну…

— Сеньор…

Внезапно часть головы Варгаса — совершенно бесшумно, выстрела слышно не было — превратилась в смесь белого, черного, красного, и все это брызнуло на пикап, на землю, на лицо…

И тогда Альфредо вскочил и побежал, что-то крича. К его удивлению — он добежал до леса живым. Но там, в лесу — было еще страшнее…

Звонок застал шерифа Хаггиса, когда он уже собирался «закрывать лавочку» — то есть закрывать кабинет и уходить домой. Как всегда по вечерам — он прошел по всему управлению, проверил, выключен ли свет и заперты ли двери и окна, он делал это точно так же, как делал в своем доме, — когда в кармане забился сотовый.

— Хаггис.

— Добрый вечер, сэр. Это Нулан.

Шериф перехватил трубку.

— Нулан?! Где ты?

— Нет времени, шериф. Я намереваюсь сдаться властям. И не только я. Приезжайте и арестуйте меня.

— Что ты натворил?! Что ты натворил, черт тебя побери?

— Я нашел их. Всех.

— Где ты?

— Погранпереход, ближайший к нам. Приезжайте и ждите меня там.

— Не делай глупостей. Не делай больше никаких глупостей!

— Не сделаю. Все в норме, шериф. Теперь все в норме. Конец связи.

Шериф сунул трубку в карман, бросился на выход, к машине, даже дверь участка не заперев.

В нескольких десятках миль от шерифа, в здании отделения ФБР по закрытой линии связи пришла информация, отправителем информации была малоизвестная структура, созданная АНБ — Агентством национальной безопасности. Она, используя систему глобального перехвата «Эшелон», следила уже не за иностранными гражданами и правительствами, а за американцами. Это было совершенно секретно и совершенно незаконно, но в то же время предельно эффективно. Сотовый телефон шерифа Хаггиса был включен в «список» — документ, который ФБР предоставляет данной структуре ежедневно и который занимает более семи гигабайт памяти. Отслеживание информации и рассылка ее производится автоматически — так снижается вероятность провала, машины не умеют болтать. Болтают люди.

Надо сказать, что со времен девятого — одиннадцатого структура ФБР работала куда более эффективно, и стандарты прохождения информации были лучше прежних едва ли не на порядок. Уже через двенадцать с половиной минут информация оказалась на столе агента О’Малли, который, как и многие другие агенты, работал допоздна — агентов не хватало, штаты не выделяли, а преступников становилось все больше и больше. Сообщение было стерилизовано — то есть из него было полностью убрано все то, что позволяло понять, каким образом оно было перехвачено, — только информация, ничего больше. Ознакомившись с ним, агент О’Малли поднял тревогу.

На мексиканской территории по дороге, ведущей в Сан-Антонио, штаб-сержант Нулан спрятал в карман телефон, не отрывая взгляда от дороги. Дорога позволяла поддерживать скорость семьдесят миль в час, и именно с такой скоростью он и ехал, стараясь ничем не выделаться из транспортного потока. С того времени, как произошло то, что потом назовут «бойня в Сьюдад-Хуаресе», прошло чуть больше часа, по его прикидкам, у него было еще часов десять, прежде чем объявят тревогу, может, больше, может, меньше, но если меньше, то ненамного. В конце концов, эти ублюдки наверняка выбрали для того, чтобы пострелять, такое местечко, где их не будут беспокоить. Потом кто-нибудь случайно наткнется на все это… и газеты получат тему для разговоров.

Как он собирался пересечь границу? Да просто. До сих пор мексиканская граница была прикрыта довольно слабо, слишком значительными были транспортный и людской потоки между двумя странами. Стена проблему не решала. Пограничный переход представлял собой нечто вроде пункта для сбора платы за проезд по платной дороге, движущиеся автомобили проверяли по базе данных на угон и розыск с помощью быстродействующего компьютера. Каждый автомобиль останавливался на границе не более чем на несколько секунд, более-менее серьезному досмотру подвергался каждый десятый автомобиль, и то — американцами.

Тем более — у него техасские номера. Пропустят. А если не пропустят — поможет шериф. В конце концов, он все равно едет сдаваться…

Он не думал, что все будет так легко и просто. Он готовился к тому, что бандитов, убивших его брата, придется долго и кропотливо выслеживать, скрываясь не только от боевиков мафии, но и от полиции. Получилось же — как получилось — дико, жестоко и… и справедливо. Теперь ему оставалось только одно — вернуться домой.

Шериф Хаггис прибыл к пропускному пункту, едва не сломав по дороге машину и скормив ей чуть ли не полбака бензина, отключив режим «экономии» и давя «на все деньги». В пути он матерился, бил кулаками об руль и с ужасом понимал, что изменить он уже ничего не изменит.

Поздно…

КПП, расположенный прямо в городе, был ярко освещен, в то время как с мексиканской стороны электричество экономили. Состоял он из шести полос для движения, на каждой были въезд и шлагбаум. Отличием этого КПП от обычного было что-то вроде зала, через который проходили пешие мексиканцы, работающие в США, а живущие в Мексике. Путь им преграждали четыре ряда хромированных турникетов-вертушек, возле каждого из которых было рабочее место пограничника. Еще несколько лет назад к этим турникетам выстраивались очереди, сейчас — можно было пройти свободно. После налоговой реформы и в результате экономического кризиса официальной работы — а здесь проходили именно официально имеющие право работать в США мексиканцы — становилось все меньше и меньше, в то время как теневая экономика росла, как на дрожжах. Умные и наблюдательные люди мрачно говорили, что различий между двумя берегами Рио-Гранде становится все меньше и меньше…

«Шевроле Тахо», отстояв короткую очередь, медленно прокатился мимо мексиканских таможенников — розыска не было еще ни на машину, ни на ее водителя, даже трупы не успели обнаружить — потом мимо американского. В окошко сержант подал свои права и — велкам ту зе Юнайтед Стейтс. Нажав на газ, он заметил стоящий на обочине «Хаммер», который подтверждающе мигнул фарами. Сержант аккуратно припарковал машину на противоположной стороне дороги, опустил стекло, ожидая шерифа…

А шериф, ожидая момента, чтобы перейти дорогу, — не знал, что сказать. Нет… что сказать-то он знал — вы арестованы, вы имеете право хранить молчание, если вы не воспользуетесь этим правом, то все сказанное вами может быть использовано против вас в суде. Казенные, отточенные, налипшие на языке формулировки Миранды. Или, может, просто сказать — ты прав, парень…

Второй раз за всю свою службу в качестве офицера правоохранительных органов шериф отчетливо видел, что право в данном случае вступает в конфликт с правдой, с моралью, с должным. Он должен арестовать человека, который совершил преступление — пока непонятно какое, — но он, черт возьми, не считает его в чем-то виноватым. Разве еще в начале прошлого века было возможно то, что произошло сейчас с младшим Нуланом? Нет, потому что тогда оружие было на руках почти у каждого, этих мексиканцев линчевали бы еще до границы. И наркоторговцев, что сейчас пасутся у колледжей — тоже линчевали бы безо всякого суда и безо всякой Миранды.

До каких же пор все это будет продолжаться?

Штаб-сержант Грегори Нулан опустил окно и смотрел на шерифа, а шериф смотрел на него. Оба не знали, что сказать.

— Я должен тебя арестовать, парень? — спросил шериф.

— Вероятно, да, сэр.

— Тогда расскажи мне, за что.

Штаб-сержант вышел из машины, пошел к задней двери. Его лицо, сильно загорелое в далекой и страшной стране, в свете фонарей казалось серым.

Он открыл багажник машины, сдернул одеяло с того, кто там лежал.

— Думаю, он расскажет о том, что я сделал, куда лучше, чем я, сэр.

— Кто это? — спросил шериф, рассматривая лежащего в багажнике человека.

— Один из тех троих, которые убили моего брата, сэр. Я подумал, что кто-то должен ответить по закону.

— По закону должны отвечать все участники преступления, сынок, — сказал шериф.

Сержант глянул ему прямо в глаза.

— Боюсь, это невозможно, сэр.

Шериф раздосадованно покачал головой.

— Зачем… Ты же мог взять всех троих.

— Дело не только в них, сэр. Таких, как они, на той стороне — полно. С ними не справиться обычными полицейскими методами, мы пытаемся, но становится все хуже и хуже. Когда-то давно один человек сказал мне — бывают моменты, когда мужчина должен поступить правильно. Иначе он не мужчина. Этим человеком был мой дед, сэр.

— Твой дед никогда не сделал бы такого.

— Мой дед не сталкивался с тем, с чем мы сталкиваемся здесь каждый день, сэр.

В начале улицы появились две машины, на каждой из них была съемная мигалка, устанавливаемая на крышу на магните.

— Черт…

— Вы их вызвали, сэр? — спросил сержант.

— На кой черт? Закрой-ка дверь и садись в машину, я сейчас кое с кем разберусь.

— Извините, сэр, но я останусь здесь.

— Сядь в машину, сказал! И закрой дверь!

Было поздно — одна из машин остановилась перед носом внедорожника, блокируя его выезд на дорогу, вторая — рядом. Из машин выскочили несколько человек, у двоих были автоматические винтовки, остальные были без оружия.

— Какого черта… — шериф достал удостоверение, поднял его над головой, чтобы всем было видно, надраенная бляха бликовала в свете ламп.

— А все-таки вы нас обманули, шериф… — сказал один из агентов, доставая свое удостоверение. — Вы содействовали преступнику.

— Следите за языком, агент! О каком преступнике идет речь?

Агент О’Малли на секунду смутился — дикость ситуации была в том, что преступника, как такового, здесь пока не было. Сержант не находился в розыске, в отношении него не было сообщений о совершенном им преступлении, и формально задерживать его было не за что. То, что он скрылся от наблюдения агентов ФБР, не преступление.

— Какого черта здесь происходит?!

И шериф, и агент О’Малли повернулись — у машин стоял офицер таможни, за ним стоял еще один, с дробовиком на изготовку.

— ФБР! — агрессивно сказал О’Малли, демонстрируя удостоверение. — Здесь вам делать нечего, офицер. Мы разберемся сами, это наше дело.

— Это пограничная зона. Мне кажется, что это дело может иметь отношение к нашей юрисдикции…

— Офицер, мы проводим оперативно-следственные действия по делу о двойном убийстве. Я — агент О’Малли, отделение в Далласе. Если вас что-то интересует — напишите официальный запрос и получите ответ. Пока не мешайте нам.

Таможенник посмотрел на сержанта, на шерифа, на агентов — потом сплюнул на землю и направился обратно на свой пост. Происходящее на границе его порядком достало, и он не хотел добавить себе еще неприятностей к тем, что уже были.

— Послушайте, агент. Речь идет об убийстве, совершенном на территории моего округа. Вы вмешиваетесь в мою компетенцию.

— Это убийство связано с международной наркоторговлей. Это наша компетенция.

— Вы этого не доказали. Если это даже и так, то это компетенция DEA, но никак не ваша, агент. Пока что вы мне мешаете.

О’Малли был ирландцем, пусть и не чистокровным — а ирландцы чрезвычайно упорны в споре и никогда не отступают. Добиваются своего, не мытьем, так катаньем.

— Сэр, это вы с самого начала своим упрямством мешаете расследованию особо тяжкого преступления. Преступления, связанные между собой, совершены на территории двух округов штата Техас, имело место не только убийство, но и похищение.

— Штата Техас, агент! Значит, это дело принадлежит штату Техас, а не вам! Разве при похищении похищенный был вывезен за границы штата?

— Вы чертов упрямый сукин сын…

— А вы еще не доросли до того, чтобы говорить мне подобные вещи.

Два офицера правоохранительных органов смерили друг друга тяжелыми взглядами — агент О’Малли чувствовал, что дело великолепное, дело прорывное, дело, пахнущее быстрой карьерой, газетными заголовками, — и такое дело он просто обязан оставить себе, а не отдавать этому старому и упрямому долбаку.

Надо что-то придумать, если не получается «в лоб».

— Шериф, почему-то вы говорите от имени мистера Грегори Нулана. Я полагаю, вы не его адвокат. Полагаю, мистер Нулан может говорить и без вас. Мистер Нулан, я агент ФБР О’Малли, я веду дело об убийстве вашего брата и еще одного лица. Если вы имеете что-то сообщить нам — мы будем рады принять эту информацию.

Шериф молчал, он ничего не хотел и не мог говорить.

— Полагаю, что у меня есть, что сообщить вам, агент… — сказал Грег Нулан, — и даже показать. Посмотрите сюда.

Он открыл багажник, и один из агентов вскинул винтовку.

— Марк, прекрати! — недовольно сказал О’Малли, смотря в багажник. — Кто этот человек? Вы перевезли его через границу в багажнике?

— Да, сэр.

— В таком случае, я вынужден вас арестовать, сэр. Вы совершили похищение человека и ввезли похищенного в Штаты.

— Этот человек — Альфредо Бентес, агент…

Услышав свою фамилию и имя, связанный, с заткнутым ртом человек начал дергаться, как червяк, угодивший на крючок.

— Вот как… Но мы этого не знаем, сэр. Боюсь, вы все же должны проехать с нами до установления личности этого человека.

Сержант посмотрел на шерифа, кивнул, то ли извиняясь, то ли благодаря.

— Думаю, так и в самом деле будет лучше.

— Но Бентеса забираю я! — отрезал разозленный происходящим шериф.

— Это почему это?

— Потому, что этот парень — подозреваемый в убийстве, совершенном в моем округе, вот почему, агент!

Агент О’Малли неожиданно кивнул утвердительно.

— Дело ваше. Только не забудьте зачитать ему права. Когда мы заберем у вас все дело, шериф, мне бы не хотелось, чтобы оно развалилось из-за вашего разгильдяйства. Пройдемте к машине, мистер Нулан. Напоминаю вам, что вы добровольно едете с нами, и поэтому мы не зачитываем вам права как подозреваемому.

Через минуту — агентов ФБР уже и след простыл, — а шериф остался у пограничного поста, в чужом городе, чуть ли не в сотне миль от дома, и у него на руках было две машины и один подозреваемый в убийстве. И все это — надо было доставить во Фредериксбург. Так и не придумав ничего толкового, под наблюдением таможенников и пограничников, он запер свой «Хаммер» — завтра надо будет забрать — сел в «Шевроле» и поехал домой. Бентеса он развязывать не стал, если он вынес в таком виде дорогу — то и за оставшиеся сто миль с ним ничего не случится.

Date: 2015-05-19; view: 644; Нарушение авторских прав