Хм, я сегодня на удивление спокоен на борту этого летающего гробика

Странно.

Хотя…сейчас мало что нестранно….

Но вот уже и пустой аэропорт с первыми сонными таможенниками, и достаточно неплохой перелет, и вроде бы плохие мысли потихоньку начали уходить.

Но что-то гложет. Телефон не надрывается, и с того конца не кричит радостный голос.

Мерзко подкрадывающиеся картинки прошлой ночи.

Это выражение на лице.

Тяжело дышать.

Молчу, и только сердце надрывается в бесконечную пустоту.

Научи меня летать. Научи. Может, станет легче нам обоим.

Я как слепой сейчас считаю дни, когда было все хорошо. Больше похож на девицу, которая составляет отчет, чтобы с точностью до дней посчитать и представить подругам срок, в течение которого ты отравлял ей жизнь.

Какой-то молодой парень сидит на последнем ряду в зале ожидания, в обнимку с мятным ликером. Очевидно финским. Флаг Финляндии вокруг его шеи говорит об этом.

Из его наушников эхом до самых высоких окон раздается Comisado.

Стоп.

И время теряется где-то в районе пяти.

И там, в левой части груди, становится нестерпимо больно. Хватаюсь рукой и ничего не чувствую. Может, остановилось? Тишина.

Ну, и, слава богу. Хоть не разорвется от горя.

Тихим шепотом в голове, там, где хранится все давно минувшее …

Я не люблю твои истерики, не хочу их терпеть. Кричишь ли ты, глухо рыдаешь в подушку или, уставившись в одну точку, безмолвно страдаешь – это вызывает во мне только злость, которая когда-нибудь перерастет и в ненависть….

Грозный взгляд…абсолютная недосягаемость.…Опять ты далеко…

…Обязательно перерастет. Ты ведь упиваешься своей болью, верно? И даже если все проблемы разрешаются, ты тут же прибегаешь к самоистязанию – беспроигрышной ставке мазохистов вроде тебя. Уже не умея иначе, ты, верно, надеешься стать одним из дерзко умерших, чтобы потом, смиренно любящие, снова и снова читали молитвы за спасение твоей грешной души. Но пойми, им твоя боль ни к чему, вот любовь.…