Эрик Хоффер

Описанные здесь исследования поддерживают идею о глубоких внутренних взаимосвязях в природе, о которых говорили физики, богословы и мистики [238-240]. Физик Мансфельд так говорил о материи и разуме: «Эти сущности представляют собой радикально взаимосвязанный и взаимозависимый мир и внутренние связи между ними могут быть более фундаментальны, чем их якобы независимое существование» [241].

Обычная связь между материей и разумом, как показывают данные экспериментов, выражается в определенном упорядочении. Порядок, выраженный в разуме, связан со сосредоточенным вниманием, а порядок в материи связан с уменьшениями хаотичности или случайного поведения. Мы нашли, что объект сосредоточенного внимания, как кажется, может быть любым, значение играет только то, что что-то должно привлечь внимание группы людей. Точно так же определенная природа физической системы, на которую влияет полевое сознание, может быть различной. Играет роль только то, что эта система должна как-то испытывать флюктуации, которые возможно измерить.

В этих экспериментах «месс - менд» работала только небольшая доля всей человеческой популяции. В связи с этим можно спросить:«Почему мысленный шум или мысленные помехи всех других людей, не участвующих в эксперименте, не повлиял на эффекты, которые мы наблюдали?» Или можно поставить этот же вопрос по другому: «Откуда вам известно, что ваши эффекты, про которые вы говорите, вызваны этой группой людей, а не миллиардом китайцев, которые праздновали Новый год на другой стороне планеты в этот день?» Это хороший вопрос.

Мы можем ответить на этот вопрос таким образом. Мысли каждого человека, не участвующего в эксперименте, были случайны во время эксперимента по отношению к рассматриваемому событию. Поэтому мысли всех других людей не могли систематическим образом исказить результаты эксперимента, который мы измеряли. В то же время группы других людей несомненно были включены в деятельность, требующего повышенного внимания, но к нашему эксперименту они не имели никакого отношения. Другими словами, мы полагаем, что мы обнаружили эффекты полевого сознания только потому, что знали совершенно точно где, когда и как их искать.

Мы также полагаем, что эффекты полевого сознания нелокальны. Это означает, что их интенсивность не снижается с расстоянием. Правда, это только предположение и поэтому может оказаться, что «китайский Новый Год» потому не повлиял на наши эксперименты, потому что эффеты взаимодействия между разумом и материей все-таки уменьшаются с расстоянием. Тем более, если группа людей, которая наблюдает глобальную телепередачу, рассеяна по всему миру, то мы неспособны обнаружить какие-либо эффекты, зависящие от расстояния.

Результаты этих экспериментов также в какой-то мере подтверждают концепцию Джунга «о синхронности», или значащих совпадений во времени [241-244]. Мы наблюдаем определенные отношения между разумом и материей в определенное время, как и в случаях «синхронных» событий. Но синхронность по Джунгу, наблюдается в аказуальных, беспричинных событиях, тогда как мы могли предсказать некоторые синхронно-подобные события. Джунг полагал, что люди могут наблюдать, но не понимать причину синхронности некоторых событий:

«Мы заблуждаемся относительно того, что мы знаем намного больше о материи, чем о «метафизическом» духе или разуме. Поэтому мы переоцениваем материальную причинную обусловленность и думаем, что только она одна может дать истинное объяснение жизни. Но материя столь же непостижима, как и разум. О конечных, фундаментальных истинах мы ничего не знаем и только когда мы понимаем это, мы возвращаемся к состоянию равновесия.»

Мы более уверены, чем Джунг в том отношении, что некоторые аспекты unus mundus (единого мира) Джунга реагируют на некоторые эксперименты, а некоторые формы синхронных событий могут быть — как это ни парадоксально звучит — запланированными. Мы ожидаем, что Природа может нам что-то показать, если мы ее об этом правильно спросим, но мы также знаем, что любая полученная информация окутана тонкой тканью разных предположений. Как минимум, мы начинаем понимать, что ранние предположения о твердых границах между разумом и материей могут быть не совсем правильны.