Социальный кризис и пути его разрешения

Современный кризис российского общества яв­ляется одним из самых глубоких и продолжительных в на­шей драматичной истории. Его контуры рельефно обозна­чились еще в конце 60-х гг., когда на Западе и на Востоке одновременно родились общественно-политические дви­жения за переосмысление и изменение ценностей совре­менной цивилизации. В нашей стране в рамках прежде всего диссидентской мысли распространялось понимание того, что необходимо переориентировать социально-эко­номическое развитие в сторону гуманизации производст­ва, развивая его не просто для увеличения добычи нефти и производства стали, а ради удовлетворения потребностей людей, гармонизации отношений с природой, ради боль­шей свободы человека как хозяина своей судьбы. Осозна­вая объективную потребность перемен, власти от Л.Бреж­нева до М.Горбачева при всех различиях в решении частных проблем, стратегический курс держали один — «догнать За­пад», отмечая при этом наличие «нерешенных проблем» или даже «предкризисного состояния» советского общества. Од­нако все попытки достичь заветную цель, сохраняя «корен­ные преимущества советского строя», не увенчались успехом. Не дала ощутимых результатов и постперестроечная ради­кальная экономическая реформа. Кризисно-катастрофиче­ская направленность развития российского общества стано­вилась все более очевидной. В этой связи актуальным пред­ставляется рассмотреть причины и суть кризиса, в кото­ром оказалось российское общество.

Вплоть до 80-х гг. проблема кризиса обществе была закрытой для общество-культурные Во времена «перестройки» эта стала анализироваться, но лишь с по­зиций марксистской парадигмы о неизбеж­ной победе социализма над капитализмом. В этой связи вопрос о виновности строя за кризис не ставился. Тогда единственным ответственным за кризисное развитие объ­являлся прежний политический руководитель страны, ко­торый выбрал «ошибочный» курс, во всяком случае, не су­мел реализовать «потенциальные возможности социализ­ма».

Сегодня сторонников формационного подхода в оцен­ках конфликтогенного, кризисного состояния российского общества явно поубавилось. Однако еще весьма сильны тенденции взваливать вину за все нереализовавшиеся чаяния на нынешних и бывших руководителей. Весьма рас­пространены суждения, что достаточно поменять полити­ческие фигуры и сразу же начнется возрождение страны.

Пытаясь уйти от одномерной увязки кризиса с субъек­тивным фактором, ряд обществоведов высказали мысль, что все зло исходит от административно-командной систе­мы: достаточно ее демонтировать, и через рыночное ре­формирование откроются радужные перспективы движе­ния к цивилизованному обществу. При этом ссылки дела­лись на весьма положительный опыт отрицания этой сис­темы в ряде стран Восточной Европы. Это в значительной степени предопределило характер модели реформирова­ния страны на начало 90-х гг. Но уже вскоре возникают вопросы: почему в восточноевропейских странах со схо­жей системой собственности и социальных отношений ра­дикальное реформирование позволило остановить и затем преодолеть кризисное развитие, а у нас нет? В чем же за­ключается тайна кризиса российского общества?

Чтобы понять природу кризиса, необходимо проделать хотя бы краткий анализ эволюции тех социокультурных ценностей, которые ему сопутствовали.

Первое. Советское общество конца 60-х — начала 70-х гг. уже тогда было обречено на длительное кризисное разви­тие, ибо усилиями государства были сформированы устой­чивые ценности, ориентированные на индустриальную модель развития с тоталитарным государством, которое «все может» — предоставить жилье, работу, прописку и т.д. Ценности и нормы были знакомы всем, что делало жизненные ситуации понятными и предсказуемыми. Но это были ценности, которые определяли в основном пред­писанные социальные статусы, характерные для традици­онного общественного устройства, суть которых выража­лась в личной зависимости людей.

Для выхода из исторически исчерпавшей себя модели развития в обществе должны были быть носители иных статусов, детерминированных качественно иными ценно­стями — возможностью распоряжаться своим «я» в усло­виях правового регулирования социальных отношений, демократическими традициями принятия экономических решений, партнерскими отношениями, основанными на признании самоценности интересов других людей. При реальном отсутствии институтов гражданского общества эти ценности не могли вселиться в души людей и соответ­ственно изменить их статусы, социальные роли и поведен­ческие образцы. В этих условиях главенствующим и по су­ществу единственным «законодателем» новых ценностей могло бы выступить государство. Но оно в лице партийного-государственного аппарата не было заинтересовано в каком-либо умалении «высшей ценности» — своего всевластия, что диктовало необходимость сохранения традиционали­стских социокультурных ценностей. Сказанное позволяет сделать вывод: для перехода от индустриальной к постин­дустриальной модели развития нужен не только значи­тельный уровень индустриализации и образовательного потенциала народа, но и в качестве необходимых и доста­точных условий — социокультурные основания в виде ценностей и социальных статусов, адекватных процессу

перехода.

Этим во многом объясняется, почему восточноевропей­ские страны даже с меньшим индустриальным потенциа­лом смогли быстрее справиться с кризисом и начать дви­жение к постиндустриальной модели. Там не были разру­шены до основания частная собственность, рыночные от­ношения, несмотря на авторитаризм компартии, отчасти сохранялись институты гражданского общества, а главное — там не успели вытравить потребность человека самому распоряжаться своей судьбой. Словом, в отличие от нашей страны, там были социокультурные основы ценностей, не­обходимых для начала движения к постиндустриальной модели развития.

Второе. Для понимания сути нашего кризиса очень важно разобраться с функционированием идеалов в этот период времени, ответить на вопросы, касающиеся их час­тых и быстрых смен, разобраться в причинах «нетерпе­ния» властей в реализации своих программ.

Советские, а затем и российские власти прекрасно осознавали, что идеалы, если их сделать привлекательны­ми и желанными для масс, обладают огромной силой, спо­собной привести в движение миллионы людей. Все выше­отмеченные потуги выйти из кризиса, реформировать страну сопровождались выдвижением тех или иных идеа­лов. Практически всегда провозглашенные идеалы под­держивались интеллектуальной элитой, одобрялись самы­ми широкими слоями общества. После чего власти требо­вали жертвенности, и народ порой делал все возможное и невозможное для превращения идеалов в реальность. Но идеалы упорно не хотели материализоваться, несмотря на то, что в других странах они, казалось бы, без особых уси­лий органично входили в жизнь. Ответы на вопрос, поче­му так происходило, надо искать на путях анализа соци­окультурных идеалов.

Нельзя обольщаться идеалами, выдвинутыми в кризис­ные периоды развития общества: они, как правило, иллю­зорны. Попытки посредством скачка перейти от идеального

Перестройщикй и сменившие их реформаторы сделали многое для иллиминации прежних культурных ценностей, но практически ничего, чтобы обозначить ценности но­вые, оказать им государственную поддержку. В результате мы имеем ситуацию, когда то, что признается в качестве жизненной цели одними социальными слоями, категори­чески отрицается другими. Так, если одни считают пере­продажу товаров с целью наживы естественным и закон­ным, то другие решительно не приемлют это средство до­стижения богатства. Кроме того, народам России в годы тоталитарного режима внушался комплекс превосходства «пролетарской культуры*, плоды чего мы пожинаем ныне

Естественно, что люди, занимающие различное поло­жение в социальной структуре, по-разному приспосабли­ваются к жизни в условиях неопределенности представле­ний об общих ценностях, что выражается в их отношении к жизненным целям и институализированным.

Социологические исследования выявляют снисходительность общественного мнения современной России к неинституциональным средствам достижения богатства и власти. Но, пожалуй, самое главное — изменяется цен­ность труда и соответственно его основная функция: он во многих случаях перестает быть источником материально­го благополучия, законным способом добывания денег, до­стижения более высоких социальных статусов, включая и статусы в сфере власти. Резкое падение значимости труда и отсутствие практических возможностей для приобрете­ния социальных статусов, адекватных постиндустриальному обществу, несомненно, порождает тенденцию к девиантному поведению. Возможные институционализиро­ванные средства движения к богатству для многих людей просто ограничены, что обусловлено не столько их личны­ми пороками, сколько невозможностью обрести новые ста­тусы ввиду отсутствия материальных ресурсов, вялотеку­щего процесса конверсии, технологического перевооруже­ния и, конечно, устаревания образования (выпускники вузов даже 80-х гг. в своем большинстве не имеют навы­ков работы с компьютером). Иными словами, резкое ак­центирование цели материального благополучия при со­храняющейся в российском обществе нединамичной систе­мы обретения новых статусов объективно способствует ро­сту отклоняющегося поведения.

В России есть немало людей, для кого богатство, власть, высокий социальный статус и т.д. не стали стимулом особой активности. Мотивы понижения целей успеха могут быть разные. Одни презрительно относятся к богатству, рели оно не нажито трудовой деятельностью, если оно детерминировано стяжательством, криминальными деяниями. Другие и раньше, и ныне стремятся «не высо­вываться». Сказываются последствия того, что в течение десятилетий партийно-государственная пропаганда осуж­дала «карьеризм». Как свидетельствуют результаты соци­ологических исследований, безынициативный тип поведе­ния при следовании институциональным нормам стал рас­пространяться среди широких слоев рабочих, инженеров и государственных служащих. Особенно он характерен для значительных групп рабочих, которые считают, что при­ватизация превратила их предприятия в подобие крепост­ных заводов, а их положение стало бесправным и унижён­ным. Угроза безработицы и увольнения, войдя в нашу жизнь, вопреки ожиданиям реформаторов, сковала соци­альную мобильность. Не учли «малое» — не только жела­ние, но и возможность россиян жить «по-постиндустри­альному», для чего необходимо обладать рядом социо­культурных характеристик, таких, как способность к ра­циональной самоорганизации, стремление полагаться на себя, свой труд и интеллект и т.п.

В кризисном обществе у значительной части населения возникают неудачи в стремлении достигнуть цели закон­ными.средствами. Вместе с тем эти люди в силу ориента­ции на «старые» социокультурные ценности, диктующие определенные нравственные запреты, как правило, не мо­гут прибегнуть к эффективным, но незаконным способам достижения желанных целей. В итоге совершается бегство индивида из общества (бродяги, алкоголики, наркоманы). В 90-е гг. в России ежегодно фиксируется рост само­убийств. Увеличивается число алкоголиков, актуализиру­ется проблема наркомании и токсикомании. Часть людей уходит в замкнутые секты к колдунам и шаманам, к но­вым «Иисусам» и «Девам Мариям». У нас государство до сих пор не определилось ни с выделением приоритетных ценностей, которые оно собирается поддерживать, ни с программами помощи людям обрести тип поведения, адекватный утверждающимся новым нормам и ценностям. Лишь незначительная часть российских интеллектуа­лов ориентируется на собственно постиндустриальные ценности, которые органично вберут в себя и лучшие, по­зитивные ценности, сформировавшиеся в многовековой истории России. Подавляющее же большинство из тех, ко­го стали называть «новыми русскими», ратует, с одной стороны, за радикальное, по существу, зряшное отрица­ние российских социокудьтурны5с ценностей,, ас другой —, за приватизацию, рынок, демократию, выбирая лишь часть из этих многомерных феноменов и превращая их в суррогатные псевдоценности. В итоге за рынок выдается стяжательская купля-продажа, за приватизацию — раз­грабление богатства, создававшегося многими поколения­ми людей, за демократию — кто сколько сможет взять от пирога власти.

Рассмотрим теперь то, как в современном рос- новые списком обществе происходит процесс
Как известно, социализация в неполной семье или вне семьи, которая имеет тенденцию к росту в современных российских условиях, порождает предрасположенность к социальной аномии.

На.процессе социализации детей и подростков сказа­лись подвижки в самих социокультурных ценностях роди­телей. Изменяются как основные жизненные ценности, так и средства их достижения. Вообще для менталитета россиян характерна жертвенность жизненных целей в пользу притязаний своих детей. Представители рабочих и особенно сельские жители всегда стремились, как говорит­ся, «вывести в люди» детей, рассчитывая на их более высо­кую образовательную и профессиональную карьеру. На­чавшиеся реформы резко сократили эти возможности для малообеспеченных родителей, но не смогли также быстро изменить жизненные установки относительно своего по­томства. Завышенные родительские притязания непосред­ственно сказываются на детях, у которых тоже возникают завышенные устремления, а реальные возможности для их реализации резко сокращаются. Возникает ситуация, которая влечет за собой отклоняющееся поведение.

Кроме того, дети видят, что у родителей меняются представления о нормах и ценностях. Разговоры в семье подводят их к сравнению роскошной жизни «новых рус­ских» и бедственного положения значительной части лю­дей, занятых на производстве, в госсекторе, в сфере науки и культуры. Данные социологических исследований сви­детельствуют, что у подростков меняются жизненные ори­ентации — падает авторитет рабочих профессий, знаний, науки. Снижается стремление получить не только вы­сшее, но и образование вообще. У подростков приоритет­ной жизненной целью становится достижение богатства любыми средствами, в том числе и незаконными. На этот счет весьма убедительные данные приводят С.Мошкин и В.Руденко, которые провели опрос подростков в Екате­ринбурге на предмет возможных «способов зарабатывания денег и достижения богатства». Получили следующие от­веты: мытье машин — 49%; распространение газет — 21;

кражи, грабежи, вымогательства — 16; перепродажа ве­щей — 10; собирание бутылок — 9; работа в коммерче­ском киоске — 7; проституция — 3%. (См.: Социс. — 1994. — №10.— С.40).

Как видно, социализация в семье после начавшихся ре­форм изменилась далеко не в лучшую сторону с точки зрения ориентации на социокультурные ценности и воз­можные средства их достижения.

Система образования. Согласно принятому в 1992 г. Закону «Об образовании» государство сняло с себя обязан­ности по обеспечению бесплатного всеобщего полного среднего образования, которые отныне были «возложены на родителей или лиц, их заменяющих». Наряду с госу­дарственными школами все, более широкое распространение получают частные гимназии, колледжи, лицеи с платным обучением. За этим стоит не только растущая в обществе со­циальная дифференциация, но и нечто большее: для многих детей понижается качество процесса социализации со всеми вытекающими последствиями для индивида. Объективно су­жаются возможности учащихся обычных образовательных школ успешно продолжить обучение в вузах и приобрести более высокий социальный статус.

В дореформенный период была исключительно велика роль профессиональной группы в социализации ее членов. Рабочие и служащие были сильно интегрированы в трудо­вые коллективы. В этих условиях профессиональная груп­па даже влияла на характер социальной мобильности сво­их членов и их статус. Без преувеличения можно сказать, что трудовой коллектив был для человека главным аген­том социализации.

Ставка на рыночные отношения привела к росту инди­видуализма, к резкому ослаблению роли профессиональ­ной группы как агента социализации. Ныне в России все больше возникают профессиональные группы на западный манер, в которых индивиды суть независимые друг от дру­га и от коллектива «винтики» большой машины. Люди не поддерживают неформальные отношения и лишь обеспо­коены зарплатой и возможностями карьеры. Их социаль­ный статус, материальные блага стали почти всецело за­висеть от их личностных способностей, а не от профессио­нальной группы.

Три этом социальную трансформацию России можно вставить в виде двух составляющих: 1) ожидаемые последствия (в нашем случае речь идет и социальных групп осваивать определенные ц,ённ6-: и институциональные средства их достижения); 2) не-ожидаемые последствия — последствия, которые зависят факторов, прямо не относящихся к социокультурным ценностям.

Правящей элите надо научиться сочетать особенно на начальном этапе неизбежно возникающие противополож­ные последствия от одних и тех же структур, которые для некоторых групп могут быть функциональны, а для дру­гих — дисфункциональны. Так» вряд ли рационально от­вергать вообще систему платного здравоохранения или прогрессивного налогообложения лишь на том основании, что для одних эти структуры функциональны, а для дру­гих— нет. Выход — в правовой инсгитуализации коллек­тивных переговоров между разными социальными слоями, в создании государственной системы поддержки тех,.кто испытывает трудности с обретением новых статусов, с приобщением к новым социальным ролям. Страна не мо­жет отказаться от создания прогрессивных структур, со­вершенствования их функций сообразно современным ценностным ориентациям. Но она также не может отка­заться от своих граждан, нуждающихся в той или инойг со­циальной защите. Сочетание этих и подобных противопо­ложностей способствовало бы тому, что вновь создаваемые структуры постепенно адаптировались по отношению к большинству социальных групп и отдельных индивидов за счет большей рациональности своих функций по сравне­нию с теми, что могут предложить старые структуры, а также за счет определенной поддержки прежних струк­тур, если их нефункциональность обусловлена возникшим неравенством в отношении собственности, доходов. Это способствовало бы интеграции населения, появлению на первых порах хотя бы пассивной лояльности масс, испове­дующих индустриальные ценности, к новым структурам.

Кроме того, правящая элита не может быть безучастна -к ценностям, на основе которых формиру­ются структуры, являющиеся дисфункциональными. по отношению к социальной системе в целом (например, все разрастающиеся структуры игорного бизнеса, секс-услуг). Если линия на иллюминацию и ограничение деятельности подобных структур будет проводиться достаточно последо­вательно, то и в различных социальных группах распрост­ранится неприятие, во всяком случае, сформируется нега­тивное общественное мнение к суррогатным ценностям. По­степенно сформировались бы взаимоприемлемые ценност­ные ориентации, моральные стандарты, создающие обще­ственную устойчивость. В этих условиях социальная аномия по всем эмпирическим данным должна будет сократиться, что, несомненно, создаст объективные возможности для вы­хода из кризисного развития. Разумеется, механизм соци­ального контроля не может сложиться в принципе без ради­кального восстановления основных агентов социализации. Важно, чтобы дисфункциональные, побочные эффекты не нарушили 'общих функциональных результатов по социали­зации граждан, как этоныне имеет место.,;' Представляется, данный сценарий является наименее вероятным. При всех достоинствах россиян; «природа по­следних», сформированная в условиях революций и тота

предрасполагает к.импульсивной, эмоцио­нально окрашенной, взрывной политической стратегии, которая с трудом сочетается с рационализмом, практи­цизмом, холодной расчетливостью, что необходимо для постиндустриальной цивилизации. Во всяком случае, для перехода к ней.

Возможен и наихудший сценарий. Если общество не най­дет в себе достаточных потенций для самосохранения, развития имеющихся ценностей, для усвоения ценностей постиндустриализма и пойдет по легкому пути заимствова­ния суррогатных псевдозападных ценностей, то количество дисфункциональных структур по отношению к социальной системе в целом будет постоянно расти. На этом пути выйти из кризиса невозможно. За счет дисфункций все большая часть населения будет подвержена аффективной нестабиль­ности, сопровождающей социальную аномию. Это может привести к окончательному развалу механизма социального контроля, что сделает невозможным нормальный процесс социализации, без чего общество прекращает свое существо­вание. В истории есть примеры, когда империи, обладавшие

огромным экономическим и военным потенциалом, пре­кращали свое существование из-за морального разложе­ния.

Для российского общества вектором преодоления ны­нешнего кризиса является реинтеграция социокультурных ценностей, формирование общих ценностных ориентации, основанных на нравственности и рационализме. Без этого нам не помогут ни передвижки власти от одной правящей элиты к другой, ни западные долларовые инъекции, ни са­мые демократические политические и экономические структуры, взятые сами по себе, безотносительно к их ценностному содержанию.

Итак, современный кризис российского общества свои­ми корнями уходит в 60-е гг., когда появилась возмож­ность начать движение к постиндустриальным ценностям, которая, однако, не была реализована в условиях тотали­тарной системы. Для перехода от индустриальной к постиндустриальной модели развития нужен не только достаточный экономический потенциал, но и социокуль­турные основания в виде определенных ценностей, стату-, сов, ролей. Выдвижение идеалов, не подкрепленных социо­культурными ценностями, не позволяет перескочить к по­стиндустриализму, минуя необходимый исторический пе-

риод вызревания ценностей, адекватных процессу перехо-

да. Социокультурные ценности могут утверждаться в иде­ологической, поведенческой и материальной формах. От­сутствие в стране предпосылок для восприятия их индиви­дами на поведенческом и материальном уровнях приводит

к тому, что западный опыт поступает к нам в

огрубленных структурах и функциях.

В обозримом будущем в российском обществе будут сосу­ществовать три системы социокультурных ценностей: инду­стриально-традиционные, постиндустриальные, псевдоцен-

западного общества. Отсутствие в стране общеприз­нанной системы ценностей и институализированных средств их достижения — главная причина социальной аномии. Выход из кризиса может произойти при формировании

эффективного механизма социального контроля, обеспе­чивающего доминирование постиндустриальных ценно­стей, их общее признание населением и восстановление: основных агентов социализации.

Литература

Бутенко А.П. О характере созданного в России общественного строя // Социс. - 1994. — № 10.

Дюркгейм Э. Ценностные и «реальные» суждения // Социс. — 1991. —

t N?2.

YerginD., GuSfafsonT. Russia 2010 and What il Means for the World. L.: 1994.

Мертон P.K. Социальная структура и аномия //Социс. — 1992. — № 2-4.

Руткевич В.О. Социологические аспекты модернизации России и дру­гих посткоммунистических обществ // Социс. — 1995. — № 1.