Интерпретация симптома

Отец попытался решить проблему страха своего сына перед лошадьми, пред­ложив ему объяснение страха. Гансу сообщили, что страх перед лошадьми — абсурд, а истина заключается в том, что он (Ганс) обожает свою мать и страх перед лошадьми имеет прямую связь с его интересом к своему канатику. По предложению Фрейда отец объяснил Гансу, что у женщин не бывает канатиков. Очевидно, это принесло некоторое облегчение, но Ганса продолжало беспокоить навязчивое желание смотреть на лошадей, хотя они его и пугали. В это

Анализ конкретного случая: Маленький Ганс

время ему удалили миндалины, и фобия усилилась. Он стал бояться, что его укусит белая лошадь. Он продолжал интересоваться канатиками у женщин. В зо­опарке он боялся всех больших животных и его увлекали только маленькие. Из птиц он боялся пеликана. Несмотря на то что отец объяснил ему истинное положение дел, Ганс старался успокоить себя: «У всех есть канатик. И мой канатик станет больше, когда я стану больше, потому что он растет на мне». Как считал Фрейд, Ганс постоянно проводил сравнение канатиков по размеру и был неудовлетворен своим собственным. Большие животные напоминали ему об этом дефекте и были ему неприятны. Объяснения отца усилили у мальчика страх кастрации, что выразилось в словах «он растет на мне», как если бы пенис можно было бы отрезать. По этой причине мальчик сопротивлялся информации, и она не имела терапевтического эффекта. «Может ли такое быть, чтобы реально существовали живые существа, которые не обладают канатиками? А если это так, тогда не так уж невероятно, что они смогут отобрать его собственный канатик и, если это случится, превратят Ганса в женщину».

Где-то в это же время Ганс рассказал следующий сон: «Ночью в комнате находились большой жираф и поверженный жираф; и большой жираф закричал, потому что я забрал у него поверженного. Затем он перестал кричать; и тогда я уселся верхом на поверженного». Отец интерпретировал сон так, что он, отец, был большим жирафом с большим пенисом, а мать была поверженным жирафом с отсутствующим половым органом. Сон был воспроизведением утренней ситуации, когда мать взяла Ганса к себе в постель. Отец протестовал против подобной практики («Большой жираф закричал, потому что я забрал у него поверженного»). Но мать продолжала потворствовать ребенку. Мать под­держивала и положительно подкрепляла Эдиповы желания. Ганс остался с ней и, осуществляя в сновидении свои желания, овладел ею («Потом большой жираф перестал кричать; и тогда я уселся верхом на поверженного жирафа»).

Стратегия Фрейда в интерпретации фобии Ганса заключалась в том, чтобы отложить окончательное решение и беспристрастно проанализировать все фак­ты, которые удастся собрать. Он узнал, что перед появлением фобии Ганс со своей матерью отдыхал на летнем курорте. Там произошли два значительных события: во-первых, он услышал, как отец одной из его подружек сообщил ей, что какая-то белая лошадь кусается и поэтому не следует подносить руки близко ко рту лошади, во-вторых, его приятель, ревновавший Ганса к маленьким девочкам, у которых Ганс пользовался симпатией, во время игры в лошадки упал и поранил ногу так, что пошла кровь. Из рассказов Ганса Фрейд понял, что Ганса беспокоили шпоры и черные удила, надетые на лошадей. Фобия стала расширяться, включая в себя и страх, что лошадь, везущая тяжелый воз, упадет и ушибет ноги. Только тогда открылось, что поводом, вызвавшим фобию, — событием, наложившимся на психологическую готовность к формированию фобии, — послужил случай с падением лошади, который произошел на глазах у Ганса. Гуляя однажды по улице вместе с матерью, Ганс увидел, как лошадь, везущая воз, упала и начала бить ногами.

Центральным моментом в случае Ганса оказался страх перед лошадью. Что совершенно замечательно в данной истории, так это то, как часто ассоциации с лошадью связывались с отцом, матерью и самим Гансом. Мы уже отмечали

Глава 4. Психодинамическая теория

интерес Ганса к канатику матери в связи с канатиком лошади. В какой-то мо­мент он сказал отцу: «Папа, не беги от меня рысью». Не мог ли отец, который носил усы и очки, быть лошадью, которой Ганс боялся, лошадью, которая могла бы зайти к нему в комнату ночью и укусить его? Или Ганс сам мог быть этой лошадью? Было известно, что Ганс играл в лошадки в своей комнате, носился рысью, падал, бил ногами и ржал. Время от времени он подскакивал к отцу и кусал его, т.е. делал как раз то, что могла с ним сделать пугавшая его лошадь. Ганс был перекормленным ребенком. Не могло ли это сказаться на его озабоченности большой, жирной лошадью? И наконец, было известно, что Ганс называл себя жеребенком и, когда злился, имел склонность колотить ногами по полу, как делала упавшая лошадь. И если вернуться к матери, не могла ли тяжело груженная телега символизировать беременную мать, а ло­шадь, падающая на землю, — роды или появление ребенка? Случайны ли подобные ассоциации или они могут сыграть важную роль в нашем понимании фобии?

Согласно Фрейду, главная причина фобии Ганса — это Эдипов конфликт. Ганс испытывал огромную любовь к своей матери, большую, чем ему было по силам выдержать на фаллической стадии развития. Хотя он испытывал к отцу глубокую привязанность, в то же время он видел в нем соперника в борьбе за любовь матери. Когда они с матерью остались одни в летнем домике, без отца, он мог забираться в постель к матери и держать ее постоянно при себе. Это усиливало его притяжение к матери и его враждебность к отцу. По Фрейду, «Ганс был на самом деле маленьким Эдипом, который хотел убрать своего отца с пути, избавиться от него, чтобы остаться одному со своей прекрасной матерью и спать с ней. Это желание началось во время летнего отдыха, когда присутствие или отъезды отца привлекли внимание Ганса к обстоятельствам, от которых зависела близость с матерью, страстно им желаемой».

Падение и ранение его приятеля и соперника во время пребывания на ку­рорте стали для Ганса значимым символом поражения его противника.