Предостережения -- от непоправимого поступка через сны

Интересный случай, происшедший несколько лет назад. В некоей Пустыни один послушник решился выйти из монастыря. Накануне собрал он свои вещи и пригласил несколько послушников прийти к нему попрощаться. Обещал напоить чайком. На следующий день пришли гости и удивились. Все вещи опять были разложены, а инок сидел на лавке, вовсе, по-видимому, не собираясь уходить.

-- Где угощение? Где самовар?

-- Самовар стоит на полке, – был ответ. – Впрочем, если хотите, я его, пожалуй, поставлю.

-- Т.е. как это, если хотите? Ведь ты же нас собирался угостить на прощанье!

-- Да я, братие, никуда не ухожу. Господь вразумил меня.

И инок рассказал о своем сне. Он удостоился видеть обитель, уготованную инокам; по красоте своей она была несравненно лучше обители для мирских людей. Этот рассказ произвел на всех сильное впечатление. Передали Игумену, тот архиерею. Архиерей признал сон духовным. Он был напечатан отдельной книжечкой.

Вдова рассказала мне следующее:

-- Несколько лет тому назад, когда я только что лишилась мужа, я тосковала безмерно. Жизнь потеряла для меня всякую привлекательность. Мысль о самоубийстве все чаще приходила на ум. Никогда не забуду я канун Пасхи того печального для меня года. Заботами мамы все у нас было приготовлено к празднику, квартира наша приняла праздничный вид, только на душе у меня не было Пасхи, там было полное и мрачное отчаяние. Мама, зная мое тяжелое состояние, почти не оставляла меня одну, и для приведения в исполнение моего замысла о самоубийстве я решила воспользоваться пасхальной ночью. Мама всегда ходила к заутрене, следовательно, кроме моей маленькой дочери, никого не будет, и мне не помешают. Я сказала маме, что к заутрене я не пойду, т.к. у меня болит голова.

-- Да ты ляг, отдохни, – уговаривала мать, – может быть, и поправится твоя голова, тогда в церковь вместе пойдем. Чтобы не разговаривать с матерью, я легла и незаметно уснула. Вдруг вижу страшный сон. Стою я около какого-то мрачного подземелья; вдали виднеются клубы пламени, а из глубины подземелья обгорелая, страшная, с веревкой на шее бежит ко мне моя подруга по институту.

-- Оля, Оля, что с тобой? – воскликнула я.

-- Несчастная, и ты хочешь прийти сюда! – кричит она мне.

И вдруг громко и отчетливо раздается благовест большого колокола. Я открыла глаза, полная страха и ужаса, и, увидев свою комнату, обрадовалась, что я не в подземелье. В это время в комнату вошла мама.

-- Ну что, проснулась, дорогая моя? Как твоя голова?

-- Голова моя прошла, я пойду с тобою в церковь, мама. – Она обрадовалась.

-- Ну вот, слава Тебе, Господи! А то я уже загрустила, как это ты без утрени останешься.

После службы, я рассказала ей все. С трудом мы отыскали адрес Олиного дяди, проживавшего в Симбирске, и написали ему, спрашивая, где Оля. Он сообщил нам печальную повесть, что года уже два, как его племянница покончила с собой. Тогда мы обе поняли значение сна.

Господь вразумил рабу Свою через сон; вообще я не придаю значения снам, но иногда бывают сны особенные. Если сон от Бога, то человек – это всегда понимает. Я знал одного человека, который видел сон про одну монахиню. Видел, он, будто пришла Игуменья, и сестры привели одну связанную монахиню и, открыв люк, стали ее туда спускать.

-- Господи, куда-то ее спускают, – подумал он, а матушка велит опускать глубже, конец же веревки, которой связана монахиня, держит в своих руках. Проснулся он. Утром встретил одну старушку-монахиню из той обители и рассказал ей свой сон.

-- Да какая же она на вид-то? – спросила монахиня.

-- Белокурая, высокая с веснушками на лице.

-- Да ведь сон-то твой в руку. Действительно, с такой монахиней случился грех, и Игуменья отослала ее на отдаленную монастырскую дачу.

Когда спросили батюшку Амвросия про падшую монахиню, он ответил:

-- Она не погибнет, ведь матушка Игуменья веревку-то из рук не выпустила, значит, спасется.

Date: 2015-05-08; view: 582; Нарушение авторских прав