Часть 2 Избранные статьи Людвига Бинсвангера 5 page

50 Критическое введение в экзистенциальный психоанализ А. Бинсвангера

живых, свободным от (физических) страданий, медицина сводит человека к природному объекту, ищет в природных объектах причины его страданий или угрозу его жизни и пытается устранить или предупредить эти причины. «Этот природный объект — это организм в смысле всего контекста жизни и деятельности человеческого индивида» ¹⁴.

Если мы можем говорить о меньшем круге в такой, по сравнению с физикой, несистематической науке как медицина, мы могли бы испытывать искушение рассматривать его как частный случай меньшего круга биологии: несводимая реальность для целей медицины — это пространственно-временная вещность постольку, поскольку она функционирует в человеческом организме или имеет отношение к человеческому организму, который сам является очень сложным организмом среди организмов. Такое описание того, как медицина первоначально сталкивается с феноменами, с которыми она имеет дело, было бы, однако, не в состоянии отделить ее от, скажем, физиологии. В таком описании не хватает ценностного контекста, в котором функционирует медицина, понимаемая как наука о лечении. В медицине, в отличие от других наук, феномены, как они предстают, преобразуются не в факты, а в симптомы, детер- _s минанты здоровья, болезни, нарушения функционирования. Симптомы и такие детерминанты можно определить как обремененные ценностью биологические факты, касающиеся функционирования особого организма, обычно человека. То есть в медицине биологические факты получают телеологическое соотнесение — здоровье организма.

Наука психоанализа

В свете вышесказанного я хочу сейчас сосредоточить внимание на психоанализе, показав ограничения и силу, которые Бинсвангер считает присущими ему, и указав, каким образом Бинсвангер предлагает Daseinsanalyse как его необходимое дополнение.

Дилемма естественно-научной психологии (которую Бинсвангер называет contradictio in adjecto ¹⁵) была сформулирована выше таким образом: пытаясь быть объективной наукой, сущностью которой, как мы видели, является полное преобразование феноменов в факты, лишенные сознания или самообразующей значимости, чтобы поставить эти феномены под эгиду математики, психология в то же время обнаруживает, что предмет, который она изучает, того же порядка, что и тот, который определяет само исследование. Чтобы избежать предписывания данным, ей пришлось бы отказаться от заранее установленных методов — оставить свои притязания как наследницы естественных наук. Действуя с помощью научного метода, понимаемого таким образом, психология может только лишить феномены сознания, мышление, восприятие, волю

¹⁴ Ibid., р. 229.

¹⁵ Бинсвангер, «Фрейдовская концепция человека в свете антропологии», в данной книге.

Систематическое объяснение и наука психоанализа 51

их необходимой сущности — интенциональности, обращения-вне феномена на объект. То есть она может только разрушить значение-для-«я» феноменов сознания, которые она стремится объяснить, в самом акте объяснения. В лучшем случае она может только заранее свести эти феномены к таким, которые соответствуют тем феноменам сознания, посредством которых она проводит свое исследование.

Психология как естественная наука, таким образом, сталкивается с очевидно абсурдной и внутренне противоречивой задачей исследования сознания как части сферы res extensa, абсурдной и внутренне противоречивой потому, что сущность картезианской res extenso, состоит как раз в том, что она есть то, что является сознанию или что существует независимо от сознания; одним словом, чтобы научно исследовать сознание, психология должна лишить сознание сознания.

Именно эту внутренне противоречивую на вид задачу выполнил Фрейд. Что представляет собой его учение о бессознательном, если не такую попытку рассмотреть сущность сознания как то, что по существу входит в сферу res extenso, *? -

Психоаналитическое рассуждение начинается с впечатления, полученного при исследовании бессознательных процессов, что сознательность не может быть самой общей характеристикой психических процессов, но просто их особой функцией ¹⁶.

Таким образом, в противоположность такой естественно-научной психологии, как описана выше, научный метод у Фрейда не рискует, вначале, посягать на свои собственные данные или предписывать данным. Позже мы увидим, что он тоже предписывает данным, но данным другого рода, в своей роли в качестве терапии, и что это предписывание данным не обязательно нужно осуждать. Но на данный момент заметим только, что как только основная часть психических процессов помещается, по определению, вне прямого опыта сознания, они становятся поддающимися обработке и наблюдению с помощью научного метода — фактически, они оказываются поддающимися даже математике. Нам нужно только процитировать такой отрывок из произведений Фрейда, чтобы увидеть, насколько он тяготел к идеалу математики:

Это происходит так, будто сопротивление сознания против них [производных вытеснения] обратно пропорционально их удаленности от того, что былс первоначально вытеснено.

* Это лишь вопрос терминологии — поднять здесь проблему различия между сознательным и психическим. Сейчас главное то, что Фрейд поместил то, что картезианская наука особенно исключала из научного исследования, обратно в сферу возможного научного исследования. Мы называем это психическим, сознательным, душой и т.д. См Freud, «The Unconscious», trans, by Cecil M. Baines, in Collected Papers (New York, 1959) Vol. IV, pp. 98—100.

¹⁶ Freud, Beyond the Pleasure Principle, trans, by C. J. M. Hubback, in The Majo\ Works of Sigmund Freud (Vol. 54 of Great Books of the Western World [Encyclopaedii Britannica, 1955]), p. 646.

¹⁷ Freud, «Repression», trans, by Cecil M. Baines, in Collected Papers, Vol. IV, p. 88.

52 Критическое введение в экзистенциальный психоанализ А. Бинсвангера

Таким образом, избегается первая половина сформулированной выше дилеммы психологии. Другая половина также избегается у Фрейда. Психические акты, чувства, мышление, восприятие — короче, все феномены сознания — не лишаются их значения-для-«я». В то время как в таких школах, как бихевиоризм или Павловская психология, феномены сознания расщепляются на «объективные» составляющие таким образом, что их значение-для-«я» становится ненужным этой психологии, у Фрейда именно эти значения — часть основного предмета психоанализа. Эта мысль станет яснее, если мы рассмотрим психоанализ как объяснительную систему.

Наша первая задача — понять то, что выше было охарактеризовано как меньший круг этой системы, правило преобразования, в соответствии с которым встречные феномены определяются либо как поддающиеся, либо как не поддающиеся редукции. Между прочим, этот аспект объяснения в науке был замечен самим Фрейдом в начале работы «Инстинкты и их превратности»:

Подлинное начало научной деятельности заключается скорее в описании феноменов, а потом в переходе к группированию, классификации и установлению их связей. >[ Больший круг.] Даже на стадии описания невозможно избежать применения определенных абстрактных идей, полученных из разных источников и безусловно плодов не одного только нового опыта. [Меньший круг.]¹⁸ (Курсив

Мы уже заметили, что любая отдельная наука в качестве меньшего круга будет иметь модификацию и конкретизацию меньшего круга непосредственно науки, т. е. удаления «я» или сознания из мира. Мы также заметили, что у Фрейда это требование выполняется с величайшей преданностью, что представлено в его учении о бессознательных психических процессах. Однако понятие бессознательного — это постулат, который существует в систематической структуре собственно психоанализа, большего круга; это гипотеза, которая помогает связать определенные факты о сновидениях, гипнозе и т. п.¹⁹ Здесь мы ищем нечто еще более фундаментальное, нечто, что очерчивает способ, каким устанавливаются сами факты. Учение о бессознательном, будучи гипотезой большего круга, должно само брать начало из какого-либо более элементарного допущения, такого, которое еще более явно выводит сознание и «я» из области исследования и которое, следовательно, еще более радикально придерживается фундаментального требования картезианской науки — «объективности».

Нам нет нужды идти дальше самого Фрейда, чтобы найти ясную и точную формулировку этого самого фундаментального допущения, которое мы называем меньшим кругом: «В нашем понимании воспринимаемые феномены должны уступить только предполагаемым стремлениям» ²⁰. Эти Strebungen (стремления) — это побуждения, инстинкты,

¹⁸ Freud, «Instincts and Their Vicissitudes», trans, by Cecil M. Baines, in Collected Papers, Vol. IV, p. 60.

¹⁹ Freud, «The Unconscious», p. 99.

Фрейд, цитируемый Бинсвангером в «Фрейдовская концепция человека», в данной книге, с. 141.

Систематическое объяснение и наука психоанализа 53

«...основные свойства которых одинаковы у всех людей и которые направляют его [человека] на удовлетворение определенных примитивных потребностей» ²¹. Таким образом, психоанализ — это наука, которая объясняет психические феномены путем сведения этих феноменов с самого начала к их инстинктивному компоненту. Меньший круг психоана-Диза преобразует феномены, когда он сталкивается с ними (описывает их) *, в их функцию в отношении побуждений и потребностей.

Здесь необходимо заметить, что эта основная реальность психоанализа — побуждения или инстинкты — хотя и является понятием, возникающим строго из науки биологии, — это целенаправленная, интенциональ-ная реальность. Инстинкт направлен на объект; он не является, подобно объективным процессам, скажем, физики, чем-то в себе, не имеющим значения или соотнесения вне себя и нуждающимся в теоретизировании физики, чтобы она окончательно установила его связь с другими данными. Инстинкт обращен вне себя, на свое удовлетворение. Следовательно, феномены, которые объясняются в психоанализе, никогда не могут быть редуцированы ниже уровня интенциональности, то, на что не могут претендовать предшествующие естественно-научные психологии **.

Так, у Фрейда феномены сознания, сами интенциональные, сводятся к инстинктам, тоже интенциональным. Было бы невозможно свести эти феномены к другой группе или разновидности феноменов сознания, т. е. сказать, что все психические акты основаны на преобразованиях психической тенденции, сущность которой предполагает сознание и возможность самосознания. Ибо тогда просто самонаблюдения любого человека было бы, в принципе, достаточно, чтобы доказать или опровергнуть гипотезу. Инстинкты должны брать начало в бессознательном, чтобы выполнить свою объяснительную роль сведения феноменов и таким образом дать им возможность «...поглощаться предполагаемыми силами, побуждениями и законами, которые ими управляют» ²².

И все же, чтобы помешать меньшему кругу стать слишком маленьким, «основная реальность», инстинкты, должна быть того же рода, что и упрощаемые феномены сознания. Следовательно, чтобы завершить

²¹ Там же.

* Пример того, как в психоаналитической теории меньший круг преобразует феномены, когда он сталкивается с ними (описывает их), можно найти на стр. 213 в книге Instincts in Man by Ronald Fletcher (New York, 1957): «Завершая этот рассказ о „психических механизмах", необходимо подчеркнуть, что, как показано выше, эти механизмы не предназначены в качестве объяснений процесса, посредством которого индивидуум приспосабливается к требованиям среды, но являются просто описательными понятиями, указывающими специфические пути, которыми идет этот процесс приспособления».

** Интересный момент здесь — то, что понятие инстинкта само заимствовано из большего круга другой науки, биологии. Понятие инстинкта в биологии — это гипотеза, которая связывает и сводит воедино определенные феномены очень сложной вещи, организма. Я думаю, было бы полезно, за рамками этой книги, провести параллели такого свойства в развитии и взаимозависимости других наук, где элементы, относящиеся к большему кругу, теоретической структуре, одной науки становятся определяющими для меньшего круга другой.

²² Там же.

54 Критическое введение в экзистенциальный психоанализ А. Бинсвангера

адекватную объяснительную систему, в которой обеим тенденциям объяснения отдается должное, Фрейд постулирует психические акты, которые являются бессознательными. Проблема, которая теперь возникает, состоит в том, чтобы установить различие между сознательным и бессознательным интенциональным актом, психическим процессом. Искушения допустить, что все акты такого рода должны иметь «стоящую за ними действующую силу», и затем провести разграничение, утверждая, что действующая сила бессознательного психического акта отличается от действующей силы сознательного акта, необходимо избегать, ибо оно может только втянуть нас в трудности формулирования понятия действующей силы, которая не есть «я» и которая, тем не менее, выполняет функции, выполняемые «я». Различие между сознательными и бессознательными психическими актами должно, скорее, быть проведено более широко в этом же направлении: интенциональный акт без действующей силы является бессознательным; интенциональный акт, «исходящий» или имеющий необходимую связь с действующей силой, был бы сознательным.

Таким образом, в эч^ой связи мы можем определить инстинкты (Triebe] как интенциональные акты, не имеющие никакой первоначальной необходимой связи с действующей силой-«я». Это более точное определение меньшего круга, правила преобразования исходных фактов, как они встречаются. Выше я говорил о необходимости сохранения значения-для-«я» как неупрощаемого исходного факта при объяснении феноменов сознательной жизни. Если мы понимаем значение, очень широко в феноменологическом контексте, как направление или обращение акта вне себя (т. е. размышление есть размышление о чем-то, восприятие есть восприятие чего-то), мы видим, что меньший круг Фрейда сохраняет значение, но не значение для индивидуального «я». Психоаналитическая теория человека, делая акцент на сходствах людей и психических феноменов, может говорить о значении материнской любви, ножа как символа фаллоса, отцовства. Так возникает набор значений, которые объясняются и объединяются в большем круге и которые используются как критерий, с чьей помощью редуцируются индивидуально появляющиеся значения, значения для пациента. То есть: необходимая связь интенциональности с действующей силой-«я» исключается постулированием вместо нее формы интенциональности (инстинктивность), для которой связь с действующей силой-«я» не является определяющей. Интенциональность, значение, сохраняется; у индивидуального «я» «отнята» его уникальность.

Подведем итог этого раздела: психоанализ — это объяснительная система, которая остается верной основному требованию науки со времен Галилея и Декарта в том отношении, что она устраняет «я» и сознание из области исследования. Поскольку его предметом является «я» и сознание (интенциональные феномены), феномены, с которыми он сталкивается, должны быть в большой мере сохранены в целостности. Меньшим кругом или самой основной исходной посылкой психоанализа, таким образом, становится правило для сведения феноменов к такому виду ин-

Систематическое объяснение и наука психоанализа 55

тенциональности, в котором не делается обязательной ссылки на действующую силу-«я». И сведение, и сохранение феноменов выполняется в этом «меньшем круге среднего размера». Такой вид интенциональности происходит из понятия биологической теории, понятия инстинкта.

Взгляд Бинсватера на Фрейда

Вышесказанное помогает объяснить, почему Бинсвангер считает Фрейда первым мыслителем, который когда-либо основательно представил на обсуждение идею человека как homo natura. (Это доминирующая тема эссе Бинсвангера «Фрейдовская концепция человека в свете антропологии», включенного в данную книгу.) «Основательно» — потому что, отнюдь не будучи большим набором aperçus (мимолетный взгляд, мимолетное впечатление; краткий очерк (фр.). — Прим. nepeß.), устанавливающих связь человека с органической природой, теории Фрейда связывают упрощенные феномены психической жизни с помощью систематической связи, соответствующей тому, что я охарактеризовал выше как больший круг науки. Теории Фрейда о структуре психического аппарата, принципе удовольствия, исполнении желаний, вытеснении составляют этот больший круг. Например, говоря об отношении работы сновидения к желанию, Бинсвангер говорит:

То, что работа сновидения... может быть приведена в движение только посредством стимула желания, — это настолько же необходимый постулат психического аппарата, насколько это факт опыта. Если это кажется порочным кругом, тогда не был понят научный метод вообще. Так же как понятие психического аппарата — это теоретическое воплощение действительности опыта, так «опыт» — это теоретическая проверка этого воплощения. Все естествознание служит примером этого круга ²³.

Сравнительно более детальное исследование содержания этого большего круга, собственно психоанализа, и его отношения к понятию экзистенциального априори будет интересовать нас в следующих главах. Здесь я хочу показать ту радикальную степень, в какой Фрейд, как его понимает Бинсвангер, упрощает человека и объясняет его как homo natura, как творение органической природы.

Бинсвангер первым представляет интересную параллель между Фрейдом и Локком ²⁴. Там, где Локк спрашивает, как далеко простирается способность человека к познанию, Фрейд спрашивает, как далеко простирается способность человека к цивилизации, культуре. Там, где Локк ищет метод правильного знания, Фрейд ищет метод правильной жизни с учетом цивилизации. Там, где Локк исходит из сомнения, достижима ли цель всеобъемлющего знания, Фрейд исходит из сомнения, достижима ли в

²³ Там же, с. 148.

²⁴ Там же, с. 139 (сноска).

56 Критическое введение в экзистенциальный психоанализ Л. Бинсвангера

человеке цель абсолютной способности к культуре. Для обоих психическая жизнь — это «движение» в соответствии с законами его более простых элементов, у Локка — образов, а у Фрейда — инстинктов. Оба — строго психологические эмпирики и своими истоками восходят еще к Декарту. Оба отвергают метафизические гипотезы как вредные. Оба ориентированы преимущественно сенсуалистически и номиналистически и т. д.

Итог параллели между Локком и Фрейдом Бинсвангер подводит, применяя к Фрейду перефразирование локковского «nihil est in intellects, quod non feurit in sensu» («Нет ничего в разуме, чего прежде не было бы в чувствах» (лат.}. — Прим. перев.}. Для Фрейда: «nihil est in homine cultura, quod non feurit in homine natura».

Бинсвангер проводит параллель наиболее убедительно, когда говорит о фрейдовской tabula rasa. Однако важная оговорка, которую Фрейд дает понятию tabula rasa, заключается в том факте, что для Фрейда «у новорожденного младенца на этой дощечке уже имеется определенная биологическая гравировка, эскиз, в соответствии с которым происходит последующее культурное развитие» ²⁵. Этот Zeichnung (эскиз), конечно, набрасывается инстинктами, представление о которых, как уже было замечено, формирует самую основную фундаментальную посылку психоанализа. Сведение всех аспектов психической жизни человека к биологическому, к инстинктам, само по себе не осуждается Бинсвангером. «Это подлинный естественно-научный дух, — пишет он. — Естествознание никогда не начинает с одних только феноменов; в действительности, его основная задача — как можно скорее и полнее лишить феномены их феноменальности» ²⁶. Как подлинный естественно-научный метод также рассматривается

...тенденция фрейдовской теории нивелировать или уравнивать отдельные аспекты необходимого человеческого бытия путем сведения их к уровню «всеобщих» необходимостей или потребностей и психической значимости этих потребностей ²⁷.

Степень этого нивелирования или редуктивно-объяснительного процесса нигде не видна так очевидно, как во фрейдовском понятии Ид, самой глубинной, самой основной психической реальности. Базальная структура «индивида» — это не более чем рой неуправляемых процессов или интенциональных актов. ^

Глубоко внизу индивидуальная жизнь тоже хаотичная, темная, недоступная, и ее можно описать только в отрицательном сравнении и по контрасту с «организованным» Эго. Она похожа на «котел с бурлящим возбуждением» ²⁸.

Таким образом, нивелирование человека до homo natura структурирует его как в высшей степени по существу аморального, несвободного, иррационального и неисторического — нужно заметить, что мораль,

²⁵ Там же, с. 139.

²⁶ Там же, с. 141.

²⁷ Там же, с. 143.

²⁸ Там же, с. 145.

А

Систематическое объяснение и наука психоанализа 57

свобода, рациональность, историчность — это те качества, которые меньший круг науки со времен Декарта и Галилея устраняет из мира, когда он устраняет сознание и уделяет внимание только res extensa.

Мы обсудили, как интенциональные акты, значения, которые являются феноменами психической жизни, как они предстают, сводятся к интенциональному акту другого сорта, инстинкту. Хотя инстинкт по существу не происходит из организованного «я» как действующей силы, объект, на который он направлен, недвусмысленно формулируется Фрейдом как Lust, удовольствие. Таким образом, смыслы, как они воспринимаются и переживаются человеком, сводятся в научной теории Фрейда к одному виду смысла, желанию²⁹.

Медицинская психология: психопатология

Бинсвангер видит основную заслугу Фрейда перед наукой, как ее видел сам Фрейд:³⁰

Он приписывал основное значение не «практической задаче» толкования символов, а скорее «теоретической» задаче объяснения предполагаемых «операций» отдельных способов функционирования психического аппарата³¹. (Курсив мой.)

Более того,

...доктрину Фрейда отличает именно его попытка продемонстрировать, что следует с механической необходимостью из заданных условий естественной организации человека и столкновения этих условий с факторами окружающей среды ³².

С этим «раскрытием механизма» мы попадаем, по мнению Бинсван-гера, в сферу медицинской психологии и психотерапии.

Здесь необходимость незаконно захватывает место свободы, механистичность — место рефлексии и решимости. И вместе с этим мы оказываемся в сфере медицины. «Ибо, — говорит Лотце в своем знаменитом трактате об инстинктах, — насколько в сущности худо пришлось бы нашему здоровью, если бы рефлексия, а не механизация, была его защитником» ³³.

Говоря о вышеприведенной дискуссии, нам нужно только ввести ценностное понятие психического здоровья в меньший круг психоанализа, уже охарактеризованный, чтобы увидеть, как осуществляется переход от теоретической структуры к практической дисциплине. Инстинкт нацелен на удовольствие. Неуспех в этой цели приводит к страданию, тревоге и т. п. Здоровье, таким образом, становится способностью удовле-

²⁹ Там же, с. 147.

³⁰ Там же.

³¹ Там же, с. 148.

³² Там же.

³³ Там же.

58 Критическое введение в экзистенциальный психоанализ А. Бинсвангера

творить цели инстинктов, насколько это возможно в рамках цивилизации, сущность которой подразумевает препятствия для основного удовлетворения инстиндтов ³⁴. Психологические факты становятся симптомами, так же как в соматической медицине'физиологические факты становятся симптомами.

Это как медицина, где искажение данных, которое само по себе так осуждалось выше в отношении непсихоаналитической психологии, становится определяющим для самой задачи медицины. Мир, как он предстает для пациента, должен быть изменен, поскольку болезнь обнаруживает себя именно соотношением с этим самым миром, смыслами, как они переживаются пациентом.

В соматической медицине ценностные термины «здоровье», «симптом», «болезнь» вполне поддаются выражению в неценностном контексте физиологии, анатомии, неврологии, в отношении жизни, страдания, смерти, нарушения функционирования организма. То есть каждый медицинский факт полностью поддается преобразованию в факт биологии человека, при этом теряется отношение ученого, врача к фактам. В соматической медицине, следовательно, ценностные термину здоровья и болезни, например, являются ориентирами для процедуры, так сказать, регулятивными идеями — которые, теоретически, не конституируют данные, но только влияют на акцент в установлении данных, во внимании и контроле.

Но в медицинской психологии понятия (психического) здоровья, нормальности и т. д. нельзя соотнести с такими «объективно» недвусмысленными состояниями физического организма, как здоровье, смерть, органическое нарушение. Допустить такое значило бы впасть в ошибку позволения меньшему кругу признавать неинтенциональные акты основной реальностью, ошибку непсихоаналитической психологии. С другой стороны, объекты, на которые нацелены инстинкты или побуждения, — это объекты, обладающие ценностью, желаемые, нужные, требующиеся; другими словами, биологическая цель становится критерием оценки «нормальности» целей, желаний и ценностей, как они переживаются в своей феноменальности. Одним словом, если можно так выразиться, оцениваются сами ценности, в то время как в биологической медицине оцениваются процессы, сами по себе неинтенциональные.

Как теория объяснения психоанализ может иметь основания сводить феномены психической жизни к побуждениям и потребностям и таким образом структурировать эти феномены в систему фактов. Как терапия, однако, там, где он пытается оказать влияние на ход психической жизни, видно, что его собственная оценочная структура того же рода, как и то, на что она влияет. То есть в то время как в непсихоаналитической психологии, как только что обсуждалось, проблема происходила из того факта, что метод исследования был того же рода, как и объект исследования, в медицинской психологии или психотерапии основа метода вли-

³⁴ Freud, Civilization and Its Discontents, trans, by Joan Riviere, in Major Works (Vol. 54 of Great Books of the Western World), pp. 767—806.

Систематическое объяснение и наука психоанализа 59

яния и контроля того же рода, как и то, на что должно быть оказано влияние. Именно в такой системе отсчета психоанализу могут быть адресованы подобные вопросы: обязательно ли страдание является признаком ненормальности — и если нет, то когда? Всегда ли вина патологична? Явлйется ли плохая приспособляемость к социальным требованиям симптомом эмоционального нарушения?

Если вскоре появится подтверждение биологического критерия оценивания самих ценностей, оно будет практическим, а не научно-теоретическим. Наука не,может подтвердить ценность, как она подтверждает теорию. И хотя может оказаться, что «искажение» мира пациента (осуждаемое «чистыми» феноменологическими психиатрами, такими как Ван ден Берг)³⁵ является сущностью психотерапии и что определенные виды психотерапии (такие как психоанализ) работают, так как оцениваются с помощью критериев психического здоровья, заимствованных из их собственных объяснительных систем, психологическая медицина не может и даже не пытается подтвердить свои оценочные предположения чисто биологически. Она должна без привилегированного статуса вступить на общую арену ценностных систем.

³⁵ J. H. Van den Berg, The Phénoménologie al Approach to Psychiatry (Springfield, 111., 1955).

Ill

СИМВОЛ В ПСИХОАНАЛИЗЕ И DASEINSANALYSE

В следующих трех главах я намереваюсь привлечь более пристальное внимание к понятию экзистенциального априори, сопоставив Daseinsanalyse и психоанализ в следующих контекстах: (1) природа и толкование символов, (2) статус «бессознательного», (3) психопатология. Пожалуй, здесь уместно подчеркнуть, что Daseinsanalyse не выступает в качестве противостоящей глубинной психологии по отношению к фрейдовскому психоанализу подобно работе, скажем, Юнга или Адлера. Следует иметь в виду, что, на взгляд Бинсвангера, Daseinsanalyse без таких технических приемов и теоретизирования, какие обнаруживаются в психоанализе, клинически почти бессилен, но также и то, что психоанализ без Daseinsanalyse находится в опасности предубежденного искажения мира пациента — даже там, где он клинически наиболее «успешен». В этой связи нужно также иметь в виду следующее замечание Бинсвангера:

Мы говорим здесь о роли психопатологии в общей структуре психиатрического медицинского исследования. Мы не пренебрегаем тем фактом, что в психоаналитическом исследовании, так же как и в каждой чисто «понимающей» психопатологии, всегда можно найти зародыши экзистенциально-аналитических взглядов. Но они не свидетельствуют ни о методической научной процедуре, ни о знании того, почему и каким образом экзистенциальный анализ отличается от исследования жизненно-исторических связей или от «эмпатического» или «интуитивного» проникновения в психическую жизнь пациента¹.