Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Является проводник





В июне 1978 года моя медицинская практика изменилась в результате неожиданного переживания во время учебного семинара. Онколог О. Карл Саймонтон и психолог Стефани Метьюс (в то время его жена) проводили в Институте Элмкрест, в Портленде, штат Коннектикут, семинар на тему "Психологические факторы, стресс и рак". Саймонтоны были первые, кто на Западе применил против рака изображения, описав свои методы вместе с Джеймсом Л. Крейтоном в книге "Выздоровление". Уже перед тем Саймонтоны опубликовали свои первые результаты в работе с "терминальными"[3] раковыми пациентами. Из первых 159 пациентов, которые все, как предполагалось, должны были прожить не больше года, 19 процентов полностью избавились от своего рака, а у 22 процентов других болезнь регрессировала. Те же, кто в конечном счете умерли, прожили в среднем вдвое дольше, чем предсказывалось.

Когда я осмотрелся на первом заседании семинара, я был удивлен и огорчен, обнаружив, что я был там единственным "телесным" врачом. Из 75 участников один был психиатр и один холистический практик[4], и только я один был врачом, оказывающим первичную помощь. Присутствующие были большей частью социальные работники, пациенты и психологи. Я огорчился еще больше, когда многие участники сказали мне, что уже знают эту технику, поскольку все, что я узнал, отсутствовало в моем медицинском образовании. И вот я был здесь, M.D.,"Медицинское Божество"[5], и я не знал, чтó происходило на переднем фронте! Литература о психосоматическом взаимодействии была отдельной, а потому неизвестной специалистам в других областях. Я впервые осознал, как далеко ушли в этом отношении теология, психология и холистическая медицина.

Я задумался о статистике здоровья врачей. У них больше проблем с наркотиками и алкоголем и более высокий уровень самоубийств, чем у их пациентов. Они чувствуют себя более безнадежно, чем их пациенты, и быстрее умирают после шестидесяти пяти лет. Неудивительно, что многие колеблются, обращаясь к обычным врачам. Доверите ли вы ваш автомобиль механику, который не умеет привести свою собственную машину в рабочее состояние?

Саймонтоны научили нас медитации. Однажды они провели с нами направленную медитацию с целью найти внутреннего проводника. Я отнесся к этому упражнению со всем скептицизмом, какого можно было ожидать от механистического врача. Я не верил, что этот метод сработает, но если бы это случилось, то я надеялся увидеть Иисуса или Моисея. Кто еще осмелился бы появиться в голове хирурга?

В действительности я увидел Джорджа, бородатого, длинноволосого молодого человека, в безупречном белом халате и с колпаком на голове. Это было для меня невероятное ощущение, потому что не рассчитывал, что может что-нибудь произойти. Поскольку Саймонтоны учили нас общаться с любым человеком, вызванным из нашего подсознания, я обнаружил, что разговор с Джорджем напоминал шахматную игру с самим собой, но не знал, какой следующий ход сделает мой двойник.

Джордж вел себя спонтанно, сознавал мои чувства и был превосходным советчиком. Он давал мне честные ответы, но некоторые из них мне вначале не понравились. Я все еще носился с идеей переменить профессию. Когда я ему сказал об этом, он объяснил, что я слишком гордый человек, чтобы отказаться от дорого стоившей мне технической подготовки к хирургии и начать сначала что-нибудь другое. Он сказал мне, что я мог бы сделать больше добра, оставаясь хирургом, но изменив свою личность, чтобы помогать моим пациентам мобилизовать психические силы против болезни. Я мог бы сочетать поддержку и руководство священника или психиатра с ресурсом и опытом врача. Я мог бы заниматься "служением"[6], как это назвала моя жена. В больнице я мог бы играть роль образца для студентов, младшего персонала и даже для других врачей. Джордж сказал: "Вы ведь можете идти в больнице куда угодно, а священник или терапевт не может. Вы можете дополнять медицинское лечение любовью или советами перед лицом смерти, как этого может сделать только врач". Если нужно назвать Джорджа каким-нибудь интеллектуальным термином, то я думаю, его можно считать "медитативным сигналом из моего подсознания", или чем-то в этом роде. Я знаю только, что после первого появления он был моим незаменимым товарищем. Теперь моя жизнь намного легче, потому что тяжелую работу делает он. Джордж помог мне также узнать некоторые вещи из медицины, которые я упускал раньше. Я понял что, в смысле лечения, исключения не доказывают правила. Если однажды случается "чудо", такое как устойчивая ремиссия рака, это достоверный факт, который нельзя отбросить как случайность. Если это может сделать один пациент, то почему бы этого не сделал другой. Я осознал, что медицина изучала свои неудачи, вместо того, чтобы учиться на своих успехах. Мы должны были бы уделять больше внимания исключительным пациентам, тем, кто неожиданно выздоравливает, вместо того, чтобы уныло смотреть на всех, кто умирает по обычному образцу. Выражаясь словами Рене Дюбо, "Иногда более выдающееся вытесняет самое важное".

Я начал понимать, каким образом доверие к статистике исказило мое собственное мышление. Очень давно я оперировал Джима, пациента с раком прямой кишки. Я сказал его родным, что ему осталось жить не больше шести месяцев – это было тогда, когда я еще предсказывал, как долго проживут пациенты – но он опроверг мои предсказания. Несколько раз он возвращался ко мне, и каждый раз, когда он уходил, я думал: "Ага! Это, наконец, вернулось". Но каждый раз это были другие проблемы, не имеющие сюда отношения. Каждый раз я предлагал ему исследование по поводу его рака, но он отказывался. Он был слишком занят своей жизнью, ему некогда было беспокоиться по поводу статистики. Джим здоров уже больше десяти лет.

Другой крайний случай составляют пациенты вроде Ирвинга, финансового консультанта, который инвестировал сбережения людей, руководствуясь статистикой. Он пришел ко мне с раком печени. Его онколог сказал ему, что говорит статистика по поводу его шансов, и с этого момента он отказался бороться за свою жизнь. Он сказал: "Я всю жизнь делал предсказания по статистике. Статистика говорит, что я должен умереть. Если я не умру, то вся моя жизнь не имеет смысла". И он пошел домой и умер.

Одна из проблем статистики рака состоит в том, что большинство самопроизвольных излечений не попадает в медицинскую литературу. В обзоре по раку прямой кишки описано лишь семь таких случаев с 1900 до 1966 года, хотя таких случаев было несомненно гораздо больше. Если человек выздоравливает, когда ему предсказано обратное, то вряд ли он снова пойдет к своему врачу. Когда же он приходит, то многие врачи предполагают, что в этом случае был ошибочный диагноз. Вдобавок, большинство врачей рассматривает такие случаи как слишком "мистические", чтобы написать о них в журнал, или полагают, что это не касается остальных пациентов, которые "безнадежны". С тех пор, как я изменил мой подход, сосредоточив внимание на этих редкостях, я повсюду слышу о "чудесных" исцелениях. Когда люди видят, что я знаю о таких случаях, они чувствуют, что могут безопасно рассказывать мне о них. Например, после разговора в местной церкви один человек протянул мне открытку и прошептал: "Прочтите это потом". Там было написано от руки:

 

"Примерно десять лет назад ваш коллега оперировал моего отца и удалил у него часть желудка. На этот раз вы нашли, что вся его лимфатическая система поражена раком. Вы посоветовали мне, старшему сыну, сообщить другим членам моей семьи о состоянии отца. Я предпочел этого не делать. В минувшее воскресенье мой отец праздновал чудесный день рождения. Ему было 85 лет, и рядом с ним улыбалась моя восьмидесятилетняя мама".

 

Я посмотрел историю болезни, и в самом деле, мы сочли этого человека безнадежно больным больше десяти лет назад. У него был рак поджелудочной железы с метастазами в лимфатических узлах. Я посмотрел снимки патологии и убедился, что в диагнозе не было ошибки. Теперь этому джентльмену 90 лет. Опухоль и в самом деле растет очень медленно. В таких случаях врач должен, по-видимому, придти к пациенту домой и спросить его, почему он до сих пор не умер. Иначе такие случаи самоизлечения не появятся в медицинской литературе, и мы никогда не узнаем по ним, что это не примеры особенного везения, диагностических ошибок, медленно растущих опухолей или хорошо ведущего себя рака.

 

Группа для нарушителей правил.

 

После моего знакомства с Саймонтонами, с помощью моей жены Бобби и Марсии Игер, работавшей тогда сестрой в моем кабинете, я устроил терапевтическую группу под названием "Исключительные раковые пациенты" (ИРП), чтобы помочь людям полностью мобилизовать ресурсы против их болезни. Мы приняли в качестве руководства недавно опубликованную перед тем книгу Саймонтонов "Выздоровление", и разослали пациентам около ста писем. В этих письмах мы сообщили им, что они могут жить лучше и дольше с помощью техники ИРП. Мы надеялись получить сотни ответов. Мы думали, что каждый получивший такое письмо расскажет о нем нескольким другим раковым пациентам и приведет их на собрание. В конце концов, как я думал, ведь каждый хочет жить! Ведь многие пациенты готовы идти на конец света за всевозможными альтернативными лечениями, предлагающими надежду на успех. Я даже начал нервничать, что я буду делать с толпой людей, которая придет.

Появилось 12 человек.

И вот тогда я начал учиться из первых рук, каковы в самом деле пациенты. Оказалось, что они бывают трех видов.

От 15 до 20 процентов бессознательно, или даже сознательно хотят умереть. На некотором уровне они приветствуют рак или другую серьезную болезнь как способ избежать своих проблем посредством смерти или болезни. Это те пациенты, которые не проявляют признаков стресса, узнав свой диагноз. Когда врач борется за их выздоровление, они сопротивляются и пытаются умереть. Когда вы спрашиваете их, как они себя чувствуют, они говорят: "Хорошо". А на вопрос, что их беспокоит, отвечают: "Ничего".

Однажды вечером, когда я впервые начал это понимать, я случайно оказался в комнате, где один из моих коллег обсуждал лечение с Гарольдом, пожилым пациентом с раком прямой кишки, и его женой. Я заметил, что он сопротивляется каждому варианту. Наконец, я вмешался и сказал: "Думаю, что вы в самом деле не хотите жить". Его жена пришла в ярость. Но сам Гарольд сказал: "Погоди. Он совершенно прав. Моему отцу девяносто, у него старческий маразм и он находится в убежище. И я не хочу быть, как мой отец, так что все будет в порядке, если я умру теперь от рака".

Теперь проблема изменилась. Надо было заставить его почувствовать, что от него может зависеть его жизнь и смерть, что ему незачем жертвовать многими годами хорошей жизни, чтобы избежать возможности неприятного конца. Если вы способны сказать "нет" тем, кто хочет искусственно продлить вашу жизнь – то есть ваше умирание – то вам не придется дожить до маразма в девяносто лет. Через несколько дней обсуждения этих вопросов и его подлинного отношения к собственной жизни Гарольд оказался способным продолжать лечение рака, теперь он поправился.

Вскоре после этого мой друг психиатр рассказал мне историю, как далеко может заходить стремление к смерти. Он описал одного из своих клиентов, человека с тяжелой депрессией, который однажды пришел к нему с широкой улыбкой. Врач спросил его, что случилось, и пациент ответил: "Вы мне больше не нужны. У меня теперь рак". Когда я задумываюсь о таких ответах, я иногда удивляюсь, зачем мы добиваемся долголетия, если столько людей чувствуют себя столь несчастными и беспомощными, что не хотят жить.

Мы должны понять, как страдает большинство людей, и переопределить наши цели. Что такое лечение? Значит ли это пересадить печень, или исцелить болезнь, или доставить людям душевный мир и полноту жизни? Я знаю людей с парализованными руками и ногами, которые на вопрос "Как ваши дела?" могут ответить: "Хорошо", потому что они научились любить и отдавать себя людям. Они не отрицают своих физических ограничений, а превосходят их.

В середине спектра пациентов находится большинство, от 60 до 70 процентов. Они вроде актеров, исполняющих свою роль. Они играют эту роль, чтобы удовлетворить врача. Они исполняют ее таким образом, как по их мнению хочет этого врач, надеясь, что в этом случае врач проделает всю работу, а лекарства не будут слишком дурны на вкус. Они будут добросовестно принимать свои пилюли и являться в назначенное время. Они будут делать все, что им говорят – если только доктор не предложит им радикально изменить свой образ жизни – но им никогда не приходит в голову оспаривать решения врача или делать что-нибудь по своему, "чувствуя, что это правильно". Это люди, которые, если им дать выбор, предпочтут операцию активной работе над своим выздоровлением.

На другом конце находятся 15 – 20 процентов исключительных пациентов. Они не играют роли, а остаются сами собой. Они отказываются играть роль жертвы. Когда пациент разыгрывает такую роль, он не может помочь себе, потому что все делается для него.

Я получаю много писем от групп под названием "Помощь жертвам рака" или что-нибудь в этом роде. Первое, что я им говорю – это переменить название группы, поскольку жертвы по определению не имеют необходимой воли, чтобы изменить свой образ жизни. В нашем обществе пациенты автоматически считаются жертвами. Несколько лет назад Герберт Хау, бывший больной раком и автор книги "Не будьте так любезны", появился в передачи "Здравствуй, Америка", чтобы рассказать, как его болезнь исчезла после того, как он прервал стандартное медицинское лечение и занялся упражнениями, чтобы дать выход своему раздражению. И хотя он был свободен от рака, его фамилия появилась на телевизионном экране с надписью "Жертва рака". Исключительные пациенты отказываются быть жертвами. Они воспитывают себя сами, становятся специалистами по собственному лечению. Они расспрашивают врача, потому что хотят понять свое лечение и участвовать в нем. Они сохраняют свое достоинств, свою личность и контроль над происходящим, при любом течении болезни.

Чтобы быть исключительным, требуется мужество. Я помню одну женщину, которая, когда ее направили в рентгеновское отделение, ответила: "Нет. Мне не объяснили, зачем это нужно". Когда служащие сказали ей: "Если вы не пойдете на рентген, вы можете к вечеру умереть", она ответила: "Тогда пусть я умру, но я не выйду из комнаты". Тут же явился некто, кто объяснил ей назначение снимка. Установку исключительного пациента изобразили Кетрин и Корнелиус Райян в книге "Частное сражение", где рассказывается о его сражении с раком простаты, завершившимся смертью от него в 1974 году. Там написано: "Он ушел, как усталый лев, а не как испуганный ягненок". В конце концов он ушел из-за усталости, страх не был решающим фактором.

Исключительные пациенты хотят знать все детали своих рентгеновских снимков. Они хотят знать, что означает каждое число в их лабораторных анализах. Врач, который использует эту интенсивную заботу о себе, а не отвергает ее, потому что он "слишком занят", решительно улучшает шансы своего пациента.

Врачи должны понять, что именно те пациенты, которых они считают трудными или не сотрудничающими, вероятнее всего выздоровеют. Психолог Леонард Дерогатис в своем исследовании о 35 женщинах с метастазами рака груди обнаружил, что те из них, кто прожил дольше, имели плохие отношения со своими врачами – по мнению врачей. Они задавали множество вопросов и свободно выражали свои эмоции. Точно так же, психолог Национального Института Рака Сандра Леви показала, что пациентки с серьезными формами рака груди, выражавшие высокий уровень депрессии, беспокойства и враждебности, прожили дольше, чем те, кто проявлял мало беспокойства. Леви и другие исследователи обнаружили также, что агрессивные, "плохие" пациенты имеют обычно больше убивающих Т-клеток – белых клеток, ищущих и уничтожающих раковые клетки – чем кроткие "хорошие" пациенты. По недавнему сообщению группа лондонских исследований под руководством Кейта Петингейла, среди пациентов с раком, которые реагировали на диагноз в "боевом духе", 75 процентов прожили не менее десяти лет, в то время как среди "стоических" пациентов, с чувствами беспомощности и безнадежности, проживших десять лет было 22 процента. Чтобы проверить, занимаете ли вы позицию исключительного пациента в данный момент, задайте себе следующий вопрос, перед тем, как читать дальше: Хотите ли вы прожить сто лет? Мы установили в ИРП, что способность быть исключительным пациентом в точности предсказывается немедленным, инстинктивным ответом "Да!", без всяких "если", "и" или "но". Большинство людей скажет: "Да, конечно, если только вы можете гарантировать мне здоровье". Но люди, которые становятся исключительными пациентами, знают, что жизнь не дает таких гарантий. Они охотно принимают все риски и угрозы. Пока они живы, они ощущают, что управляют своей судьбой, довольные тем, что получают некоторое счастье для себя и доставляют его другим. Психологи называют это внутренним центром контроля. Они не боятся будущего или внешних событий. Они знают, что счастье – это внутренне дело.

Когда я задаю этот вопрос и мне отвечают поднятием рук, то в средней аудитории неизменно получается один и тот же результат – от 15 до 20 процентов. В аудитории из врачей ответов "Да!" оказывается меньше – лишь около пяти процентов. Не столь безнадежны студенты медицинских факультетов. Их этому обучают. Трагедия заключается в том, что лишь немногие врачи имеют уверенность в себе, необходимую, чтобы пробуждать у других веру в будущее и заботиться о самих себе. Эти поставщики здоровья настолько привыкли видеть только болезнь и беспомощность, что у них редко бывает положительная установка. Когда я отправляюсь в холистическую группу здоровья или в деревенскую область, где живут люди, полагающиеся на себя, то поднимаются почти все руки. Это люди, которые смотрят в будущее с уверенность, зная, что уважение и любовь доступны в любом возрасте.

Я полагаю, что всех врачей следует обязать в виде части их подготовки посещать оздоровительные службы, куда являются люди с так называемыми неизлечимыми болезнями. Врачам при этом надо говорить, что им не разрешается ни выписывать лекарства, ни назначать операции этим людям, но они должны просто приходить и помогать им. Тогда врачи научатся, что они могут помогать прикосновением, просьбой или просто общением на эмоциональном уровне. Полезно также устраивать ежегодные вечера для переживших серьезную болезнь, чтобы врачи могли видеть и говорить со своими "успешными результатами", с людьми, которым они помогли.

 

Date: 2015-06-08; view: 709; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию