Обеспечение национальной безопасности

Война – очевидное зло для большинства конкретных людей. Тем не менее, каждое государство вкладывает значительные средства в содержание своей армии, а историю человечества можно представить в виде истории войн.

Содержание главы:

1. Необходимость армии (основная функция армии, ее влияние на развитие общества).

2. Основное противоречие войны (военный бизнес и моральное обоснование).

3. Основное противоречие армии (воинская обязанность и контрактная служба).

4. Роль армии в воспитании человека (армия в мирное время, патриотизм, дисциплина).

1. Необходимость армии

В условиях конкуренции за ресурсы каждое общество, как и любой объект материального мира, должно быть в состоянии выполнять функции защиты своих ресурсов и захвата чужих ресурсов в случае необходимости. Для выполнения этой функции общество создает армию. Мир во всем мире означал бы конец развития в масштабах Земли, а до тех пор, пока этого не произошло, необходимость всегда обеспечит дефицит ресурсов, рождение в необходимом количестве «воинов», появление воинствующих народов.

Развитие Вселенной вступает в фазу возможных контактов различных разумных систем. Противоречия между ними неизбежны и, скорее всего, они будут носить все тот же характер борьбы за энергетические ресурсы. Методы и средства ведения войны могут быть другими (даже сегодня нетрудно предсказать перенесение боевых действий в космос или Интернет), но человечество должно быть готово к ведению таких боевых действий. Это и есть основная причина сохранения армии как таковой. Все члены общества будут реальными или потенциальными солдатами единой армии человечества.

Армия – это мускулы общества. Даже если нет угрозы войны, они должны быть, и в хорошей форме. В противном случае дряхлеет и разваливается весь организм. Военные парады – это соревнования по бодибилдингу между государствами.

2. Основное противоречие войны

Основной причиной любой войны является борьба за ресурсы, поэтому война в экономически развитом обществе – это бизнес, и, соответственно, основным двигателем войны являются деньги. Военный бизнес имеет много аспектов:

– разработка и производство вооружений приносят даже больше прибыли как цель разработки, чем как способ ведения войны;

– победа в войне может принести различные выгоды, например, контроль над стратегическими ресурсами;

– торговля вооружением – один из самых выгодных видов бизнеса;

– восстановление экономики после войны – бизнес; и т. д.

Развитие вооружений является локомотивом экономического и интеллектуального развития общества, а достижения военной промышленности рано или поздно становятся доступными для использования в мирных целях. Разработка новых видов оружия – основной двигатель развития науки и интеллекта.

В войнах заинтересованы все, кто зарабатывает на этом деньги, однако очевидны и неисчислимые бедствия, которые война несет конкретным людям, поэтому мораль осуждает войны как способ разрешения противоречий. Война требует морального оправдания, например, может быть оправдана война за независимость, война за сохранение целостности территории, миротворческая акция и т. д.

Для тех, кто начинает войну, нужен благовидный повод, и они его найдут. Яркий пример – война в Ираке. Несмотря на очевидную причину, для обоснования войны приводились моральные аргументы. Цель, которую преследовали деньги, достигнута, но и мораль получила свой аргумент. Неуклюжие и лицемерные обоснования никого не убедили, а результат лишь демонстрирует, что нарушение морали ни к чему хорошему не приводит.

Деньги приведут к войне, и оправдание найдется, но мораль постепенно уменьшает вероятность бессмысленных войн и снижает их жестокость. Исход войны в большинстве случаев предрешен и может быть легко вычислен на компьютере. Армия – это демонстрация силы и аргумент в компьютерном моделировании. Например, можно разыграть танковое сражение, моделируя реальные характеристики танков (скорость, броня, поражающая способность), используя данные об их количестве, структуре танковых подразделений и даже посадив за терминалы реальные экипажи с конкретными людьми. Зачем убивать друг друга, если результат можно вычислить. Со временем война станет напоминать сетевые компьютерные игры, в которых основной целью будет захват ресурсов, а методы – перераспределение денежных потоков, диверсии в сети, повреждение программ и т. д.

3. Основное противоречие армии

Одна из основных проблем организации армии – набор необходимого количества военнослужащих. Существует два способа призыва в армию – всеобщая воинская обязанность и служба по контракту. Их соотношение определяется соотношением между деньгами и моралью в обществе (свободой и необходимостью).

Когда-то все мужчины были воинами. Во многих государствах законы о всеобщей воинской обязанности либо существуют, либо могут быть введены в случае угрозы существованию государства. Моральное основание всеобщей воинской обязанности заключается в том, что в случае отечественной войны любой член общества, который может взять в руки оружие, должен это сделать, независимо от своего желания. Для того чтобы быть в состоянии это сделать, каждый член общества должен пройти определенную военную подготовку, то есть должен быть призван для несения воинской службы на определенный срок. Служба в армии по обязанности – это фактически лишение свободы на определенный период жизни. Человек лишается свободы передвижения, выбора рода деятельности, одежды, пищи и т. д. и принуждается к выполнению определенного регламента. Отбывая воинскую повинность, человек фактически отбывает срок заключения, что, в свою очередь, является основой всех отклонений и нарушений, связанных с армейской службой.

В странах с относительно свободной экономикой предпочтение отдается службе по контракту, и количество военнослужащих регулируется размером зарплаты. Для тех, кто идет в армию добровольно, служба в армии – это специфичная, но тем не менее государственная служба, со всеми вытекающими последствиями. Министерство обороны содержится за счет бюджета. Размер зарплаты военнослужащих определяется общим уровнем зарплаты государственных служащих. На распределении бюджета наживаются высшие офицеры, так что уровень коррупции в армии соответствует уровню коррупции в государстве.

4. Роль армии в воспитании человека

Казалось бы, нет существенных причин для содержания армии в небольших государствах. Независимость – состояние относительное, и ее завоевывают не в боях. Противостоять супердержавам бессмысленно, а конфликты с менее мощными соседями так или иначе придется разрешать при помощи тех же самых супердержав.

Бессмысленность службы в армии в мирное время очевидна. Отупляющая дисциплина и тяжелые тренировки, для того чтобы принять участие в так называемых учениях – детской, по сути, игре. Подавляющее большинство военнослужащих не воюют. Целые поколения профессиональных военных, связанные дисциплиной и чувством долга, провели свою жизнь в этих детских играх.

Тем не менее, подавляющее большинство государств имеют свою армию, оправдывая ее содержание необходимостью обеспечивать национальную безопасность, по крайней мере, по отношению к противникам из своей весовой категории.

Более глубокая причина заключается в том, что армия является основой боевого духа нации, патриотизма и дисциплины. Общество без боевого духа обречено на угасание и ассимиляцию, а патриотизм, предполагающий принесение в жертву жизни отдельного человека ради общества, является одним из оснований морали.

Еще одна важная функция, которую выполняет армия, – воспитание дисциплинированного гражданина. Дисциплина является основой боеготовности армии, поэтому основная цель воинской службы в мирное время – привить культуру выполнения приказа и приучить переносить все тяготы и лишения воинской службы. Дисциплинированный человек – основа идеального общества.

Военные сборы

Армия – это не курорт. «Тяжело в учении – легко в бою». Сытого заставить воевать труднее, поэтому наша армия всегда была злее. Но хуже всего муштра. Военные недоумевают – если вы на гражданке все такие умные, почему же вы строем не ходите? И действительно, почему? Нас везде пытаются построить. Ходили бы строем – было бы легче жить.

Мне не повезло – я служил в армии (два года офицером) и три раза по два месяца был на различных сборах. Я не люблю армию, но не жалею о том, что служил, и знаю многое не понаслышке. Более того, я часто вспоминаю армию, и хоть никогда не испытывал ностальгии, как-то раз показалось, что мне не хватает казармы. Именно казармы. Добровольно я в казарму не пойду, конечно, но иногда не хватает.

Это очень странно, так как малейшая степень несвободы ввергает меня в депрессию. Я задумался и понял, что чем больше регламентирована жизнь, тем меньше обычных забот и обязанностей, тем свободнее ощущает себя мой интеллект. Позже я прочел, что Декарт вступал в армию для того, чтобы заниматься философией, а основную идею продумал в экстремальной ситуации, проведя сутки где-то за печкой. Многие начинали писать в тюрьме и на каторге (не дай бог). Если к этой свободе добавить еще библиотеку, общение с себе подобными и возможность иногда выпить, то можно пережить бессмысленность воинской службы в мирное время, ее тяготы и лишения и даже тупость и хамство старших по званию.

Казарма ассоциируется у меня со сборами. По бессмысленности и результату офицерские сборы для призванных в армию военнообязанных можно сравнить только с тренингами и обучающими семинарами, на которые теперь модно направлять сотрудников в солидных компаниях. Беззаботное времяпрепровождение, с некоторой пользой (сертификат) для самих сотрудников (особенно для тех, кто не умеет и не хочет работать самостоятельно), минимальной пользой для компании, зато с большой пользой для организаторов.

Сугубо мужская компания, практически никакой дисциплины, незамысловатые занятия (в основном лингвистические игры – угадать слово из пяти букв, составить максимально возможное количество слов из букв заданного, крестики-нолики и др.), хороший сон после обеда, спорт (для некоторых книги), карты, выпивка. Почему-то обходилось без женщин, что странно. На сборах всегда было с кем поговорить, поиграть, выпить, причем ребята собирались со всего Советского Союза.

Я был на сборах в Уссурийске в ноябре-декабре 1971 года. Стояла прекрасная погода (первый снег пошел в последний день сборов, в конце декабря). Мы славно провели время. Многих ребят я помню до сих пор. Жаль, что связи утеряны.

Караул

Караул – это не «Караул!», в смысле «Помогите, убивают!», а выполнение боевой задачи по охране особо важных объектов. В караул на сутки заступает рота (батарея) во главе с лейтенантом. На каждый пост назначаются три бойца, которые, сменяясь каждые два часа, охраняют объект. Два часа на посту, два часа бодрствования (изучение устава) в караульном помещении, два часа отдыха в комнате отдыха (все «отдыхающие» на одном жестком топчане, ноги висят, смрад от портянок – до интоксикации). На посту тоже можно научиться спать, но стоя и с открытыми глазами, так чтобы при малейшем шорохе спросонья заорать: «Стой, кто идет?», «Стой, стрелять буду!», но ни в коем случае не стрелять. Солдат заступает на пост с автоматом и полным магазином, именно в карауле происходят всякие нехорошие случаи, типа расстрела сослуживцев или самоубийств.

Я попал в караул на второй день службы, что бесчеловечно, потому что никто ничего мне толком не объяснил, а комбат сказал: читай устав. Устав я прочел, но в караульной службе есть тонкости, которые в нем не отражены. Самую тонкую вещь я узнал на следующий день, во время смены. Конечно, меня предупредили, что я должен тщательно все принять (караульное помещение, объекты, посты и др.). Принимал наш старшина батареи (дембель), он принес список замечаний типа: на втором посту не горит лампочка, на четвертом повреждено ограждение, на пятом склад не опломбирован и т. д., и наконец, в караульном помещении столы изрезаны, уставы исписаны. Сменяемый мной лейтенант (такой же двухгодичник, но с опытом) объяснил: на второй пост электрика вызвал (будет после ужина), дыра в заборе была всегда (через нее люди ходят), склад не функционирует (прапора не найдешь) и т. д., а столы и уставы всегда изрезаны и исписаны.

Меня прибыл менять другой двухгодичник – Х, намного педантичнее, чем тот, которого менял я. Я был рад, что никаких происшествий не случилось, все объекты целы. Однако его старшина принес ему список замечаний, который содержал все те же пункты, плюс еще какие-то, из которых наиболее возмутительным было отсутствие четырех капюшонов на плащ-накидках (ясно, что их и не было давно). Я попытался дать ему те же объяснения, но Х почему-то не принял их. Он сказал: на второй пост электрика тащи, дыру в заборе надо заделать (ну и что же, что люди ходят, дыру всегда заделывают), склад должен быть опечатан, уставы заменить, столы отремонтировать, капюшоны ищи где хочешь. Еще он сказал, что он не виноват, что я такой мудак.

Электрика старшина привел, другие недостатки устранять не стали, так как старшина сказал мне, что так было всегда и ничего страшного. Мы пошли на доклад к дежурному по части (мой комбат, который должен меняться вместе со мной). Того, в свою очередь, меняет ротный этого Х. Теперь эти два капитана объяснили мне популярно, кто я есть. В конце концов, комбат пообещал дыру заделать завтра, уставы частично заменить, по остальным недостатком сошлись на том, что их не исправишь.

В десятом часу вечера мы вместе с капитанами пошли на доклад к начальнику штаба. Несмотря на договоренность, этот Х список замечаний вручил начальнику штаба. Тот был не в настроении. После небольшой паузы он спокойно и вместе с тем зловеще спросил меня: «Тэщ (товарищ) лейтенант, вашу мать, вы какого … вместо несения службы там делали?» (как оказалось, это было самое мягкое выражение). Почувствовав угрозу, я стал лихорадочно соображать, что же можно ответить (потом я хорошо усвоил, что надо, стиснув зубы, молчать, ибо каждое твое слово будет стопроцентно использовано против тебя). Я не успел ничего придумать, начальник штаба вскочил и начал орать. Орал минут пять, употребляя исключительно нецензурные (мягко говоря) выражения (начиная с командира роты они все виртуозно владеют языком). Из этого ора следовало, что я, раздолбай (естественно, называл он меня значительно более грубо), проедал пять лет хлеб рабочих и крестьян (учился в университете), чтобы развалить Советскую Армию, и почти уже ее развалил. Закончил он в таком смысле, что этого мудака (меня) не менять, пока не найдет капюшоны.

Комбат послал меня к старшине, чтобы тот что-нибудь придумал. Уже после отбоя старшина нашел какой-то брезент, из которого солдаты нарезали что-то, что можно было использовать если не как капюшоны, то как обычный женский платок, и «капюшоны» эти всучили-таки смене.

Я всегда вспоминаю свой первый караул со смехом, но тогда я вернулся в свой сарай (иначе эту мрачную комнату с окном ниже уровня дороги и вечно отсыревшими простынями, в которой мы жили втроем, не назовешь) около одиннадцати вечера, не раздеваясь лег на кровать, отвернулся к стене и впал в глубокую депрессию. Больше всего меня ужасала мысль, что этот кошмар будет продолжаться еще два года.

Полигон

Полигон и вообще всякие учения – лучшее время в армии для непрофессиональных военных. Нет дурацкой муштры и бесконечных бессмысленных команд (только для того, чтобы солдат не спал). На полигоне мы торчали три месяца. Сначала стреляли, потом делали дорогу. Уссурийская тайга в сентябре прекрасна. Не могу описать, помню только дикий виноград, разноцветным ковром опутавший желто-белую березовую чащу на опушке. Комбат, отобрав наиболее работящих солдат, занимался заготовками грибов, рыбы и икры. На нерест шла сема – рыба семейства лососевых. Они уезжали ночью на бронетранспортере, и солдаты били рыбу острогами на перекатах в свете прожекторов. Возвращались под утро, и я видел, как из вспоротого рыбьего брюха вываливалась красная икра в ведро.

До ближайшего села было километров двадцать через речки без мостов, так что торчать приходилось безвылазно. Офицеров вывозили в село по субботам в баню, и они опустошали магазин, набирая водки на неделю. Младшие офицеры жили в казарме человек на пятьдесят, если не больше. Здесь собирались зенитчики со всего округа, и было много знакомых (кто по сборам, кто даже по университету). Вечером карты или водка, или и то и другое.

К стрельбам, конечно, готовились, но я не помню, в чем эта подготовка заключалась. Накачивали солдат да настраивали вечно расстроенную аппаратуру. У нас на вооружении были «Шилки», тогда еще секретные зенитные установки на легком танке с четырьмя стволами 23 мм, радиолокатором и счетно-решающим прибором.

В сентябре отстреляться не успели, а в октябре пошли дожди. В дождь – день зенитчика – самолеты не летают, и мы маялись в казарме. Но вот тучки рассеиваются, и мы по уши в воде двигаемся к полигону, где относительно сухо.

Мы с Серегой (коллега, двухгодичник) – во время стрельб выполняли обязанности страхующих. Состоят они в следующем. Из установки на длинном проводе (метров двадцать) выведен размыкатель цепи стрельбы. Страхующий должен следить за стволами и при малейшей опасности (направлении стволов на людей или самолет) нажать на тумблер размыкателя, тем самым предотвращая выстрел. Первую установку страхует Сергей, вторую – я.

Вообще, мы должны стрелять несколько задач, самые сложные из которых – в движении. Для страхующего это пятьсот метров бегом за установкой. Вот из громкоговорителя доносится: «Залет боевой. Стреляет батарея капитана Безматерных». Это означает, что скоро над сопкой появится самолет (Ил-28) с полукилометровым тросом, на конце которого он тащит макет. Этот макет необходимо поймать локатором установки и обстрелять. Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается.

Перед залетом возле установки наблюдается жуткий ажиотаж. Начальник ПВО полка, его заместитель, командир батареи и командир взвода вчетвером дают последний инструктаж механику-водителю. Бедный солдатик затравленно смотрит на них из люка. Эти четверо одновременно матом пытаются объяснить ему, как нужно двигаться. Серега стоит в стороне с размыкателем в руке и пытается сообразить, как бежать. Скорее всего, они втолковывали ему, что нужно стартовать плавно по команде, иначе с чего бы он рванул так, что Серега чуть не упустил размыкатель. Длинный и худой Серега, в развевающейся плащ-накидке, без фуражки (она слетела от резкого старта), бежал, высоко поднимая коленки, чтобы не увязнуть в лужах, держа перед собой размыкатель, как уздечку лошади. Вряд ли он мог следить за направлением стволов. Самолету повезло – его не сбили.

Следующей стреляла моя установка. Я запаниковал. Я спринтер, и на пятьсот метров в таком темпе у меня просто дыхалки не хватит. Все повторилось, эти четверо что-то орали бедному водителю. Потом объявление по полигону. Я увидел самолет в последнюю секунду (он буквально выскочил из-за сопки), и в это мгновение водитель рванул, как если бы он стартовал в гонках на «Формуле-1». Я тоже рванул, фуражка слетела. Я бежал, не глядя на стволы, только чтобы не увязнуть в лужах. И вдруг впереди увидел лужу, у которой другой берег не просматривался. Я понял, что мне ее не пройти, выпустил из рук размыкатель и побежал вокруг лужи. Грязный с ног до головы, я еле добежал до конца дистанции, нашел размыкатель и залез на башню установки. Предстоял второй заезд.

РЕЗЮМЕ

В основе общественно значимых функций государства, таких как борьба с преступностью, социальная защита или обеспечение национальной безопасности, лежит неспособность каждого человека в одиночку обеспечить эти функции для себя. Эти функции поддерживаются моралью – преступная деятельность и борьба с ней представляют зло, социальная защита – добро, обеспечение национальной безопасности – патриотизм.

Для выполнения этих функций создаются специальные структуры – правоохранительные органы, ведомства социальной защиты и армия, – которые навязывают свои услуги всем членам общества. Кроме того, каждая из этих структур, выполняя свою прямую функцию, работает прежде всего на обеспечение собственной необходимости, а именно: правоохранительные органы поддерживают преступность на определенном уровне, социальная защита заинтересована в беспомощности индивида и, наконец, армия поддерживает угрозу войны.

Общественная инфраструктура делает человека все более зависимым от общества, решая, таким образом, главную задачу общества – заставить каждого человека функционировать на благо общества.

Очевидно, общество стремится к тому, чтобы преступников и голодных было меньше, инвалиды имели возможность трудиться, а старики – отдыхать. В идеальном обществе нет преступников и нет нуждающихся, каждый его член добровольно выполняет все законы, установленные обществом. У него нет желания нарушать эти законы, так как инстинкты подавлены – он не хочет никого насиловать, просто потому что у него «не стоит». Обществу, в котором вся жизнь регламентируется законами и все члены поступают исключительно в соответствии с законами, мораль не нужна. Парадокс, но абсолютно законопослушное общество аморально.

В каком-то приближении такое общество, очевидно, рисовали и утописты, и коммунисты, и многие другие, и все они были правы. Такое общество будет, оно построит само себя. Необходимо лишь осознавать, что идеальное общество – это конец развития человека. В этом обществе человек будет функционировать на благо общества, аналогично тому, как функционирует составляющая его клетка.

Строй

Военные говорят: «Если вы на гражданке такие умные, почему вы строем не ходите?».

И действительно. В строю легче, безопаснее, надежнее. Тон и темп в первых рядах задают здоровые, политически грамотные оптимисты (им все нипочем), в будущем комсомольские деятели. Как раз в армии они понимают, что лучше вести строй, чем пахать. Их не так сильно терроризируют воспитанием дембели, заставляющие молодых после отбоя отжиматься, болтаться на перекладине и выполнять другие «поручения».

Нормальные люди не высовываются, но и не отстают. Идти в середине строя очень легко – как в пелатоне велосипедной многодневки. Равномерно покачиваясь, строй несет тебя (достаточно попасть в ногу), и можно даже думать о чем-нибудь своем, например, о девчонке, которую оставил в своей деревне.

Проблема строя – отстающие. Их можно разделить на две категории. Первые отстают по природе – неуклюжие, не умеющие попасть в ногу, маленькие с коротким шагом и прочие отъявленные неудачники и разгильдяи, – они, может быть, и хотят, но не могут. Над ними издеваются по вечерам больше всего. Вторые отстают принципиально – свободолюбивые дембели, достигшие положения, при котором можно демонстрировать, что им на все плевать. Их стараются не трогать, и чаще всего они передвигаются вне строя, если вообще передвигаются. Они не будут комсомольскими вожаками, но тюрьма, как говорят, по ним плачет. Как воры в законе не должны работать, так и они не должны ходить строем. Они любят издеваться над первыми по вечерам.

Вести строй тяжелее, чем идти в строю, особенно, по гарнизону. Гарнизон – это не английский парк, в котором дорожки прокладывают таким образом, чтобы и людям было удобно, и траву не вытаптывали. В гарнизоне все спланировано так, чтобы расстояние между двумя точками (например, казармой и столовой) было минимум в два раза больше кратчайшего. Диагоналей нет – только прямые углы. Это позволяет минимум шесть раз в день (три приема пищи, туда и обратно) дополнительно приучать людей к строю. Тем не менее, любой нормальный человек (а солдат, когда он не в строю, тоже может быть нормальным человеком – это в строю они превращаются, как сказал один офицер, в быдло, а по отдельности большинство из них вполне нормальные ребята) старается углы срезать, а поскольку по гарнизону почему-то всегда болтается много людей вне строя, то и дорожки даже в гарнизоне протаптываются.

Строй всегда готов превратиться в стадо баранов. Стоит только чуть-чуть зазеваться, и стадо баранов тут же норовит срезать угол. По закону Мэрфи, в этот момент обязательно появится какой-нибудь начальник, который остановит это стадо баранов, сделает вам, несчастному двухгодичнику (курица – не птица, двухгодичник – не офицер), соответствующее внушение, отправит вас назад, может быть к самой казарме, и потребует повторить этот марш, но уже под контролем и, возможно, с песней. Так что, как только строй начинает разваливаться, вы должны, как дирижер оркестра задает ритм на четыре четверти, командовать под шаг левой ноги: «Раз, пауза, раз, пауза, раз, два, три!» Офицеры, даже кадровые, не любят водить строй, они любят поручать это важнейшее в армии упражнение сержантам. Сержанты залихватски добавляют перед «раз» звук «а» как форшлаг перед нотой, и получается: «А раз, а раз, а раз, два, три!» В этом «а» весь сержант – вот я какой, как здорово я командую. Армия – это очень хорошая сортировка людей.

К концу службы большинство солдат привыкают ходить строем (удобно все-таки), а также чистить сапоги, подшивать подворотнички и, не задумываясь (не то чтобы беспрекословно, но именно не задумываясь) выполнять команды. Если тебя насилуют каждый день, то рано или поздно начинаешь получать от этого удовольствие («стерпится – слюбится»). Некоторые сохраняют эту привычку на всю оставшуюся жизнь, что всегда идет на пользу как конкретному (насилуемому) человеку, так и (насилующему) обществу в целом. Так что рано или поздно ходить нам всем строем независимо от политического строя. При тоталитарном режиме ясно, что заставят, а при демократии мы построимся добровольно и с удовольствием.

Date: 2015-06-08; view: 528; Нарушение авторских прав