Крестьянство

Всегда считалось наиболее инертной массой в по­литике. «Призрак Вандеи», крестьянского контрреволю­ционного восстания из французской истории наложил свой отпечаток на восприятие политической психологии крестьянства. До сих пор считается, что именно кресть­яне испытывают наибольшие сложности с выработкой социально-группового сознания и, тем более, группо­вой идеологии. Сами условия их образа жизни, посто­янная трудовая загруженность укрепляют крестьян­скую индивидуалистическую психологию, не давая ей выйти на более высокий уровень развития, препятст­вуя формированию осознания себя как большой соци­альной группы. Еще К. Маркс писал о французских парцельных крестьянах середины XIX века, что «...то­ждество их интересов не создает между ними никакой общности...», что поэтому они «неспособны защищать свои классовые интересы от своего собственного име­ни...»[130].

В XX веке многочисленные попытки создания «крестьянских» политических партий в разных стра­нах мира не дали практически ни одного эффективно­го результата. В сегодняшней России мы видим то же самое: от имени «крестьянства» выступает исключи­тельно аграрно-бюрократическая элита, не имеющая собственной серьезной поддержки среди электората и постоянно вынужденная блокироваться с иными по­литическими силами — прежде всего, с левой оппози­цией.

Одновременно, в истории многих стран именно масштабные крестьянские бунты и восстания сос­тавляют наиболее драматичные страницы далекой истории. Жакерия во Франции, крестьянская война в Германии, восстания П. Болотникова и Е. Пугачева в России происходили задолго до появления буржуазии или рабочего класса. Казалось бы, именно крестьян­ство в сегодняшнем мире обладает наибольшим ста­жем социально-политической деятельности в своей исторической памяти. Однако это не дает крестьянст­ву никаких преимуществ в современной политике в развитых странах.

Определенные попытки активизировать роль кре­стьянства предпринимались в развивающихся странах. Так, один из теоретиков и практиков алжирского нацио­нально-освободительного движения Ф. Фанон прогно­зировал рост политической активности крестьянства именно в этих странах, противопоставляя его неразви­тому рабочему классу. Ф. Фанон считал рабочий класс экономически слишком связанным с буржуазией и, потому, как бы автоматически заинтересованным в развитии капиталистического предпринимательства. В силу своего привилегированного материального по­ложения в развивающихся странах, считал он, рабочие представляют собой часть «социальной верхушки», и только «мелкое», малоимущее крестьянство способно к активной политической (в частности, национально-ос­вободительной) борьбе. Однако опыт показывает, что крестьянство редко способно самостоятельно преодо­леть локальность своих политических действий.

В западной этно-психологической и политико-пси­хологической литературе массы крестьянского насе­ления роднят четыре основные качества:

1) «фатализм», т. е. отсутствие достаточной соци­альной активности, вера в предрешенность со­циальных перемен в соответствии с канонами религии;

2) «апатия», как безразличие к участию в активных социальных, политических действиях, пассив­ный способ существования;

3) «индивидуализм» — избегание, по возможно­сти, включенности в социальные общности, уход от социальных проблем в индивидуальные;

4) «атомизм», приверженность к жизни в своего рода «атомарных» структурах типа семьи, рода, клана или племени с одним лидером и безответ­ными последователями.

По данных наших собственных исследований по­литической психологии афганского крестьянства по­следних десятилетий, главным фактором выступает страх в широком смысле — прежде всего, как страх перемен. Страх крестьянина заставляет его минимизи­ровать свои потребности. Дело в том, что потребности людей далеко не всегда так жестко связаны с их непо­средственным поведением, чтобы немедленно про­являться в политике. История показывает: афганский крестьянин всегда хотел иметь свою землю. Об этом говорят хотя бы многочисленные крестьянские бун­ты и восстания вокруг «передела» (раздела) земли. Дру­гое дело, что власть имущие подавляли эти желания и стремления. На любые потребности могут существо­вать и поддерживаться заинтересованными силами своеобразные контрпотребности, сдерживающие про­явление первых. В данном случае к таким контрпотреб­ностям относится традиционалистский комплекс в пси­хологии крестьянства. Он порождает особую систему предпочтений в жизни, определяет своеобразную на­правленность поведения, отношения к себе и другим людям. Он определяет особую жизненную ориента­цию — ориентацию «статус-кво», избегания политиче­ских перемен и сохранения жизни такой, какой она была совсем недавно, будучи освященной религией, обычаями и нравами предков. Такая ориентация часто распространяется именно в крестьянской и, шире, мел­кобуржуазной среде, среди тех, кто испытывает угрозу конкуренции, разорения, — в частности, мелких земле­дельцев. Для такой ориентации характерны конфор­мизм, социальный консерватизм, боязнь перемен. В си­туации особой угрозы «статус-кво» — отчаяние, которое может вести к различным формам политического экстре­мизма. Здесь лежит социально-психологическое объяс­нение таких феноменов, как шарахание вправо, реакци­онность на грани фашизма, или, с другой стороны, напротив, левацкая ультрареволюционность на грани анархизма.

Большая часть афганских крестьян, отвечая на во­прос «что значит преуспеть в жизни?», сводит жизнен­ный успех не столько к земле, деньгам и, шире, к мате­риальному положению, а к спокойствию. Для того, чтобы преуспеть в жизни, по их мнению, необходимо прежде всего спокойствие. Эта тема означает добровольное или чаще вынужденное ограничение своих целей и потреб­ностей удовлетворением лишь непосредственных нужд: надо избежать нищеты, прежде чем думать об улучше­нии своего положения. Мотив «спокойствия и безопас­ности» — ведущий в их психологии. Непосредственным поводом для тех или иных политических действий явля­ется не столько тот или иной уровень жизни («высокие» потребности), сколько ощущение постоянной угрозы тому, что есть. В итоге получается, что одной из основ­ных причин политических выступлений крестьянства было в истории и является до сих пор периодически воз­никающее у них ощущение необеспеченности, угрозы подрыва «статус-кво»,

В свое время К. Маркс осуществил социально-психологический анализ поведения крестьянства в ходе революции 1820—1821 гг. в аграрной Испании. Как известно, там сокращение наполовину церковной десяти­ны и распродажа монастырских поместий не только не привлекли массы крестьян на сторону революции, а, напротив, оскорбили их, усилив влияние традиций и предрассудков и, тем самым, контрреволюцию. В опре­деленные моменты, при определении обстоятельствах, традиции могут оказать и оказывают более сильное влияниe на формирование психики, сознание и поведение таких групп, нежели реальные экономические факторы и связанные с ними потребности.

Date: 2015-06-06; view: 452; Нарушение авторских прав