Глава 9. На следующий же день Шон позвонил мне и сообщил, что доехал нормально

На следующий же день Шон позвонил мне и сообщил, что доехал нормально.

До службы в Корее он жил с Меган, поэтому все его вещи были в ее квартире.

По приезду он сразу рассказал ей о наших отношениях. Конечно, счастлива она не была, но в какой‑то мере уже и сама догадывалась, что чувства Шона ко мне были больше, нежели просто дружеские.

Ему пришлось пожить там пару дней, занимаясь оформлением перевозки своих вещей и мебели, а в тот день, когда он покидал ее дом, Меган написала мне: «Я хочу предупредить тебя, что он – лжец и изменник. Он изменял мне до тебя, а потом и с тобой. Я просто хочу, чтобы ты знала – с тобой он поступит точно также. Будь осторожна, он не тот, за кого себя выдает». Дальше прилагалась фотография из какого‑то бара, на которой Шон находился рядом с какой‑то, неизвестной мне, филиппинкой. Ничего такого, что доказывало или хотя бы намекало на то, что их связывают какие‑то отношения – не было. Просто они были запечатлены рядом.

Не скажу, что меня это письмо обрадовало, но и сильно я не расстроилась. Что мне ее предупреждения? Я любила так, что мне «море по колено, горы по плечу»!

Буквально через пять минут после прочтения письма позвонил Шон:

– Кэт, ты почту уже проверяла? – взволнованно спросил он.

– Да.

– А тебе Меган, случайно, не написала?

– Написала. Как она мой адрес узнала?

– Не знаю. Я с ее компьютера почту проверял и возможно в нем остался пароль от моего ящика. Она и с фотоаппарата скачала все, что там было. Ты злишься? Что она тебе написала?

Я коротко изложила суть письма.

– Боже мой, мне так жаль, что она тебя расстроила! Я клянусь, не было у меня ничего с этой филиппинкой! Просто у друга моего там подружка, вот мы и ходили иногда в этот бар.

– Шон, не надо передо мной отчитываться. Ты сказал, что у вас ничего не было и этого вполне достаточно – я тебе верю. Все в порядке, правда.

– Ты не обиделась? Честно?

– Честно, – подтвердила я и улыбнулась.

– Ну и хорошо, а то я так сильно переживал! Я тебя люблю, очень‑очень!

– Я тебя тоже!

Через неделю Шон выслал мне телефон, который подключается к Интернету. По нему мы могли бы говорить часами совершенно бесплатно, оплачивая только трафик.

– Но у меня же в комнате нет Интернета! Я Киму говорила, чтобы провел, а он все только обещает и ни черта не делает, – с обидой пожаловалась я.

– А ты сделай так же, как я с выходным – «купи». Я же тебе банковскую карту оставил? Так ты пойди, сними с нее деньги и отдай Киму.

Я же сделала проще: сама пошла в офис, занимающийся подключением, и на пальцах, с невнятным мычанием, повизгиванием и чудодейственным повторением международного слова «Интернет» добилась того, что мне нужно.

Мне очень не хотелось идти туда одной, так как корейского я совсем не знала, но и от Кима я бы слишком долго ждала оказания даже такой мелкой услуги. Даже за деньги.

Я давно рассказала маме о том, что Шон сделал мне предложение, но о том, что я к нему чувствую и насколько все серьезно с моей стороны, промолчала – боялась, что она меня не поймет. Кроме Шпика и Теда вообще никто не знал, что я чувствую. – Ты чего грустная такая? Парня себе нового еще не нашла? – бодренько поинтересовалась она, когда я в очередной раз позвонила.

– Нет.

– А чего так?!

– Не хочу, – буркнула я.

– Что‑то ты мне, подруга, не нравишься. Что случилось‑то? – продолжала она настаивать.

И тут меня прорвало: я разрыдалась, заявив, что нужен мне только Шон, что никого другого искать я не собираюсь, и что поделать с собой ничего не могу.

– О Господи! А чего ревешь‑то тогда?

– Ну, как же! Так неожиданно все произошло, мы совсем недолго встречались… Я и сама не понимаю, как я так умудрилась!? – рассказывала я сбивчиво, прерываясь на всхлипы.

– Катюша, не плачь! Он дождется! Все у вас будет хорошо!

– То есть сейчас ты не против, чтобы мы поженились?! Но как же! Ведь против Тима ты была настроена именно потому, что мы были мало знакомы и тебе казалось, что я его не люблю! Сейчас‑то что изменилось?

– Не знаю. Наверное, тогда материнское чутье мне подсказывало, что ты его не любила. А в этот раз я почему‑то уверенна, что у вас все будет отлично… Мне, кстати, и Санни твой никогда не нравился, и я не верила, что у вас что‑то получится. А сейчас почему‑то верю, – проговорила она, и мне сразу же стало легче.

– Спасибо, мамуль!

– Не за что. Беда мне с тобою!

Подключив телефон, мы болтали с Шоном по пять‑шесть часов в день. Я буквально засыпала с трубкой в руке и просыпалась с нею же. Лишь благодаря этому время летело более‑менее быстро. Как‑то Шон мне сказал, что выслал подарок, который я должна буду открыть только в присутствии Шпика и его самого (на телефоне).

Я с нетерпением ждала, когда же, наконец, получу посылку (Шон отправил ее на адрес Шпика, так как своего я не знала), как однажды утром в дверь постучали.

– Кто там? – сонно спросила я.

– Служба доставки, – послышался радостный голос Шпика.

Я бросилась открывать принесенную им коробку, одновременно набирая телефон Шона:

– Привет! Посылку получила. Открываю, – докладывала я.

На дне коробки под кучей специального упаковочного материала находилась еще одна: маленькая, бархатная.

Затаив дыхание, я открыла и ее:

– Ааааааа! – пропищала я, радуясь натуральным, простым, «бабьим» счастьем.

Внутри лежало кольцо с довольно крупным бриллиантом.

– Зачем ты такую дороговизну купил?! – все еще не веря глазам, напустилась я. – Оно же кучу денег стоит!

– Кучу, – согласился Шон, посмеиваясь. – Почти столько же, сколько мой мотоцикл. Потеряешь – голову откручу!

– Не потеряю, – заверила я, надев кольцо на палец и вертя им перед носом у Шпика. Он ухмылялся, явно радуясь за меня.

– Вообще‑то мне на работу пора, – через какое‑то время напомнил Шпик и поинтересовался. – Теперь‑то уже можно уйти?

Я переадресовала вопрос Шону и тот «великодушно» его отпустил.

– А зачем он тебе вообще был нужен?

– Чтобы лично, сам, убедился, что его лучший друг в надежных, обеспеченных руках. Я, конечно, не миллионер, но прокормить тебя точно смогу.

– Я много ем, – предупредила я весело.

– Ничего, я справлюсь! – заверил мой будущий муж.

Наступил июль. Моя виза закончилась, и я вернулась в Хабаровск. Я планировала оформить очередную визу, чтобы вновь приехать в Корею, но Шон все‑таки убедил меня не делать этого. Он видел отношение Кима и Риты ко мне, которое становилось все хуже и хуже: они считали меня бесконечно обязанной им лишь потому, что делали приглашение. А то, что я приносила им выгоду одним своим присутствием, тем, что клиентам нравилось со мной общаться за чувство юмора и простое, веселое обращение – они за «расплату» видимо не считали. Так что, несмотря на то, что в Корее тогда остались (да и до сих пор, кстати, находятся там же, в квартире Шпика) почти все мои вещи, отчасти я была даже рада, что на этот раз не вернусь. Хотя бы потому, что теперь они наконец‑то увидят, в чем была для них моя ценность и сколько посетителей приходит к ним без меня.

Впоследствии от Шпика я узнала о результатах своего невозвращения: половина постоянных клиентов «Лобоса» вообще перестали в него ходить, а те, у кого в баре оставались долги – даже не зашли оплатить их перед отъездом. Ага, забыли, наверное! Видимо, кроме меня напомнить им было некому.

Вернувшись домой, я хотела было устроиться на работу и сказала об этом Шону, но он возразил:

– У нас разница во времени такая, что когда я буду дома, ты – на работе, и наоборот. Мы просто не сможем разговаривать как раньше, часами. А мне этого будет очень не хватать.

– Шон, я все понимаю, но мне надо на что‑то жить, тот же Интернет оплачивать.

Высланный им ранее телефон в России был бесполезен, так что теперь нам пришлось купить наушники с микрофоном и пользоваться Интернет‑сервисом Skype, о котором я раньше, признаться, даже не слышала.

– Хорошо, тогда ты будешь работать на меня. Сколько у тебя была бы зарплата, пойди ты сейчас работать?

– Ну, долларов двести – триста, не больше.

– О’кей, продано! За триста долларов в месяц, – будешь снимать их с карточки. Счета за Интернет тоже оплачивать буду я, – сказал он так, как всегда говорил в тех редких случаях, когда я сомневалась: твердо, не оставляя возможности возразить или засомневаться.

Прошло всего два месяца, как мы собрали и отправили все документы, когда Шон сам, без моего напоминания, написал сенатору. Как оказалось, для этого вовсе не нужно собирать какие‑то подписи, достаточно лишь сесть за компьютер и отправить письмо по е‑мэйл. Сенатор (наверняка не он лично, а один из его помощников, но это – не важно) тут же ответил, что постарается нам помочь, но не раньше, чем пройдут официально установленные эмиграционной службой сроки оформления документов (три месяца со дня их подачи). Ровно через три месяца и один день Шон снова повторил свою просьбу, и это дало результат: еще через полтора месяца – в ноябре – у меня уже было приглашение из консульства на собеседование, которое состоится в Москве в январе 2007 года.

Я не могла поверить, что все получилось настолько быстро и очень скоро мы снова увидимся!

После стольких лет безуспешной борьбы за получение визы, пока я была с Санни, я уже почти не верила, что вообще когда‑либо ее получу. Особенно учитывая то, что я уже была замужем за американцем и в консульстве по идее меня должны были рассматривать исключительно как «желающего просто свалить в Америку» и не давать ее ни при каких обстоятельствах.

Еще за месяц до назначенной даты я купила билет до Москвы, забронировала гостиницу и сто раз позвонила в консульство, чтобы лишний раз убедиться: все необходимые документы собраны. Меня, как всегда, проводили, пожелав удачи на собеседовании, родственники и подруги.

В Москву я прилетела за два дня до знаменательного события – восьмого января две тысячи седьмого года. Погода стояла отвратительная: хмурые тяжелые тучи висели над городом, вызывая если не депрессию, то, как минимум, ужасное настроение. Радовало лишь одно – по сравнению с Хабаровском было очень тепло.

Выйдя из самолета в аэропорту «Домодедово» и получив багаж, я едва начала искать глазами стойку такси, как меня тут же окружила толпа из мужчин, предлагавших услуги извозчика:

– Девушка, вам куда? Недорого возьму, с ветерком доставлю! – наперебой кричали они.

Называя адрес, я постаралась выглядеть как можно более «местной», всезнающей, чтобы не запросили больше, чем эта поездка стоила на самом деле. Но, то ли мне это не удалось, то ли и вправду цены в Москве такие высокие, потому как единодушно названная ими цена в две тысячи рублей повергла меня в полнейший ступор. Нет, конечно, я понимала, что цены будут отличаться от хабаровских, но чтобы настолько!?

– Спасибо, не надо, – уныло отказалась я.

– Дешевле все равно никто не повезет! Государственные такси вообще только за три в такую даль возят, – продолжали они уговаривать.

На меня стало нападать отчаяние:

– Да я все понимаю, но у меня нет таких денег! Не могу же я их напечатать?!

Я надеялась, что после признания в отсутствии денег они, наконец, оставят меня в покое и дадут возможность прийти в себя и оглядеться, но… не тут‑то было! Таксисты не отступали от меня ни на шаг, следуя по пятам. Я же заметалась по аэропорту, сама толком не зная, кого или что я ищу.

Откуда‑то из подсознания неожиданно всплыла здравая мысль, что надо найти метро, а там уже я разберусь и до любого места доеду. Поэтому я принялась за поиски стойки со справочной информацией.

Милая девушка, которая любезно сообщила, на чем можно добраться до метро, на каких станциях сделать пересадки и на каком после всего этого троллейбусе ехать до нужного мне адреса, нашлась быстро. Но вот как проделать все эти операции, волоча за собой тридцатикилограммовый чемодан, – она почему‑то не уточнила. Так что метро отпало само собой. В отчаянии я застыла посреди зала, не зная как быть дальше.

– Девушка, давайте я вас за тысячу довезу. Мне все равно по пути – я в Шереметьево за клиентом поеду, – предложил последний, самый стойкий из ходивших за мной по пятам таксистов, все еще маячивший у меня за спиной. Все остальные уже сдались и разбрелись по залу в поисках более сговорчивых клиентов.

– Ладно, – вздохнув, согласилась я и потопала с ним на выход.

Деньги у меня, конечно же, были, но отдавать за поездку две тысячи – «жаба давила». Тысяча – тоже немалая сумма (дома на эти деньги я могла жить неделю!), но с ней я все же смогла расстаться.

Через сорок минут я стояла в фойе гостиницы «Саяны». Ее рекомендовала мне Таня, жившая здесь, когда она так же как я приезжала на собеседование.

Гостиница оказалось действительно неплохой: окна моего довольно уютного номера выходили на парк, а в комнате был телевизор, телефон, большой холодильник, односпальная кровать, шкаф и кресло. Стоило все это «удовольствие» совсем недорого: чуть больше тысячи рублей за сутки. Насколько мне известно, для Москвы подобные цены – редкость.

Едва затащив чемодан в комнату, я бросилась вниз в поисках междугородной карточки.

На звонок Шон ответил практически сразу:

– Привет! Как долетела?

– Нормально. Устала только, как собака после забега… Цены на такси тут какие‑то неземные, – пожаловалась я.

Шон удивился, услышав, сколько запросили с меня за поездку:

– Надо же, даже в Америке таких цен нет! – присвистнул он.

После звонков Шону и маме я собиралась заняться поисками клиники, в которой назавтра мне предстояло пройти медосмотр. В Хабаровске я этого сделать не могла, так как консульство сотрудничает только с четырьмя клиниками по всей России и хабаровские в их число не входят.

Так что я приняла душ с дороги, спустилась в фойе к газетному лотку, и, вооружившись схемой метро, вышла на улицу. «И куда теперь мне идти?» – задумалась я, впав во временную топографическую прострацию недалеко от входа в гостиницу. К счастью, длилась это состояние недолго и уже через минуту я обращалась к первому попавшемуся прохожему с вопросом: «Подскажите, пожалуйста, как мне попасть в метро».

Признаться честно, я до жути боялась ехать в Москву. Мне казалось, что москвичи будут не слишком‑то доброжелательны ко мне – провинциалке – и я попросту здесь заблужусь. Но ничего такого не произошло, и с помощью местных жителей я всегда достаточно быстро находила нужный мне адрес.

Вообще, москвичи удивили меня своей потрясающей отзывчивостью и желанием помочь. Достаточно часто они сами, буквально за ручку, доводили меня до нужного места, отвлекаясь от своих дел и сворачивая с прежней дороги, хотя еще минуту назад явно куда‑то спешили. А однажды было даже такое: какая‑то женщина, рассказывая о том, на какой автобус мне нужно сесть и на какой остановке выйти, ошиблась, но свою оплошность вовремя исправила, догнав меня метров через пятьсот, уже буквально на входе в него. После этого она не поленилась остаться и самолично проследить, чтобы я села именно на тот маршрут, который был нужен.

Так что вскоре я без особого труда отыскала клинику, где назавтра мне предстояло пройти медосмотр.

Хорошенько запомнив, как именно туда добираться, по дороге в гостиницу я зашла в супермаркет и купила кое‑каких продуктов на ужин.

Вернувшись, снова позвонила Шону:

– Привет. Все, я нашла это место. Завтра встаю в пять утра и еду. Я решила выйти пораньше, чтобы гарантированно не опоздать.

– Молодец, правильно мыслишь! – похвалил он.

Должна заметить, его одобрение очень многое для меня значит. К тому же, всегда приятно услышать, что твои старания кто‑то заметил.

Ему тоже нравилось слышать от меня похвалу. Он мне как‑то сказал, что в детстве у отца вечно не хватало времени на то, чтобы заниматься им, и его успехи в школе, его стремление к знаниям слишком часто оставались не замеченными. Поэтому даже сейчас Шон был неравнодушен к любым комплиментам.

– Документы все приготовила? – устроил мне проверку жених.

– Все.

– Деньги сняла?

– Сняла, – как солдат, отчитывалась я.

– Тогда все в порядке. Я тебя люблю!

– Я тебя тоже, – улыбаясь и уже представляя себе нашу скорую встречу, ответила я.

– Кстати, десятого я пойду квартиру оплачивать. Тебе она точно понравилась? – уточнил Шон, имея в виду двушку, которую мы решили снять для жилья. Он заранее выслал мне ее фотографии, чтобы убедиться, что я не разочаруюсь.

– Да. Очень, – заверила я.

Квартира действительно выглядела уютно, хотя мебели там пока не было: комнаты были отделаны в мягких бежевых тонах; на полу – ковровое покрытие цвета кофе с молоком; а в стене – камин, который меня очень радовал, пока я не я вспомнила, что Лас‑Вегас находится в пустыне, и мы вряд ли когда‑нибудь его разожжем.

– Тогда в пятницу я туда мебель перевезу. Брат обещал помочь.

Последнее время Шон не арендовал квартиру, а жил с родителями, стараясь накопить немного денег к моему приезду. Из собственной мебели у него пока были лишь кровать да шкаф для одежды, но все остальное мы решили покупать вместе, когда я приеду.

– Хорошо. Ты меня завтра разбуди, ладно, – попросила я.

– Конечно, разбужу!

– Я тебя люблю, «почти муж», – улыбнулась я.

– Я тебя тоже люблю, «почти жена», – по голосу я поняла, что и он улыбается.

«Почти женой» он начал называть меня еще в Корее. Я ему объясняла, что в русском языке такого словосочетания нет, зато есть слово «невеста», но ему все равно нравилось называть меня именно так, и именно по‑русски. В ответ я стала называть его «почти муж», и нам обоим это понравилось.

Утром, как и обещал, Шон разбудил меня звонком по телефону, и я стала собираться в клинику. Приехала я туда на полтора часа раньше, чем было назначено.

Надо сказать, не одна я приехала в такую рань. В течение каких‑то десяти минут за мной заняли очередь еще четверо: две молодые девушки и женщина слегка за тридцать с дочерью‑подростком.

– Вы тоже по визе невесты? – спросила я женщину, чтобы хоть как‑то скоротать время.

– Да, – ответила она. – Меня Валей зовут. А вас?

– Катя.

Ожидая открытия кабинета, мы разговорились.

С женихом своим Валя познакомилась по Интернету, и он уже приезжал пару раз в Москву, чтобы встретиться с ней. Сама она не из столицы, но откуда точно – не помню. Валя рассказала, что до сих пор живет с мужчиной – англичанином, давно обосновавшимся в России. И все‑то у них вроде бы хорошо: и богат он, и красив, и ее вроде бы любит, но… он женат на англичанке, и разводиться, судя по всему, не собирается. Вот Валя и решила попробовать создать семью с помощью компьютера.

Сама же она пока еще не определилась, стоит им ехать в Америку или нет, даже если дадут визу: вроде и в России неплохо, хотя и нормальной семьи в то же время хочется.

За разговором время пролетело быстро, и вскоре я заходила в кабинет врача.

– Льюис Ада? – спросила меня молодая женщина в халате.

– Да.

Господи, как же мне уже надоело откликаться на это чуждое имя – Ада! В Америке при первой же возможности надо будет сменить его обратно на Кэтрин. Тем более Кэтрин Бэйли – звучит гораздо лучше, чем Ада Льюис и даже чем Ада Бэйли.

У меня измерили давление, послушали легкие.

– Как они там, еще на месте? – несколько неуклюже пошутила я, пытаясь избавиться от собственного нервного напряжения.

– На месте. Куда ж им деваться?! – улыбнулась она. – Курите?

– Да, – честно призналась я, наблюдая, как она отметила галочкой соответствующий вариант ответа в лежащем на столе бланке.

– Алкоголь употребляете?

– Иногда. По праздникам, так сказать.

– В умеренных количествах, значит, – задумчиво протянула она и поставила очередную «птицу». – Врожденные болезни имеются?

– Нет.

– Аллергии?

– На пенициллин только.

– Травмы головы были?

– Была. Машина меня сбила как‑то.

– Операции?

– Аппендицит вырезали.

Я ответила на массу вопросов, которые казались мне глупыми и ненужными.

Чуть позже медсестра проговорилась, что по снимкам и анализам они посмотрят, наврала я с ответами или нет. Так что я лишний раз порадовалась, что не стала прикидываться непьюще‑некурящей «овечкой» с богатырским здоровьем, а поведала о себе хоть местами и горькую, но все‑таки правду.

Сдав кровь на анализ, и сделав снимок остатков моих прокуренных легких, я пошла прогуляться. Мне нужно было как‑то убить три часа до того, как я смогла бы забрать готовый результат медосмотра.

Вместе с Валей и ее дочерью мы пообедали в «Ростиксе», побродили немного по магазинам и вернулись в клинику.

Пакет казался огромным из‑за гигантского (по‑моему, он был сделан в натуральную величину!) снимка легких, который прилагался к конверту, но никому, в сущности, не был нужен. Нас заранее предупредили, что самостоятельно вскрывать конверт с результатами нельзя ни в коем случае, потому что открыть его должны будут на границе, уже в США.

По дороге в гостиницу я снова зашла в магазин и купила немного еды.

Взяв ключ, я поднялась в номер и позвонила Шону – обрадовала, что медосмотр пройден.

Следующий день обещал быть нелегким: несмотря на то, что все документы были в порядке, мне все еще могли отказать. Сказать, что я волновалась – вообще ничего не сказать. Я просто места себе не находила!

– Ты главное не паникуй, – успокаивал меня Шон. – Представь, что виза уже у тебя. Главное теперь – не потерять ее. Ведь в принципе, так оно и есть: если тебя пригласили на собеседование, значит уже готовы разрешить въезд в Америку. Просто ответь на все вопросы спокойно, как будто это – простая формальность.

– Ага, тебе‑то легко говорить…

– И тебе должно быть легко. Все будет хорошо. Обещаю. Они на одну только «книгу» посмотрят и сразу визу дадут, – смеясь, добавил он.

«Книгой» в шутку мы называли огромную папку с бумагами, которую Шон сам для меня собирал. Да она, в сущности, и была для нас, словно настольная книга: так часто мы в нее заглядывали, чтобы убедиться, что все на месте. Каждый документ в ней имел свой отдельный «файл», подписанный рукой Шона, который в свою очередь делился на три отделения: для оригинала, копии и перевода.

На следующее утро меня разбудил телефонный звонок:

– «Книга» готова? – спросил он, чтобы убедиться, что я ничего не забыла. Память у меня ужасная: вечно что‑то забываю или теряю.

– Готова.

– Медосмотр?

– Тоже, – не глядя на конверт, но, зная, что он где‑то тут, возле кресла, ответила я.

– Тогда – удачи!

– Спасибо. Я тебя люблю, почти муж.

– Я тебя тоже люблю, почти жена.

Приняв душ, я оделась и стала шарить глазами по комнате в поисках конверта с медосмотром. Осмотрев все возле кресла, в коридорчике и вообще везде, где только можно, поняла – его нет. Я прямо почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и мне стало дурно. Я постаралась взять себя в руки и еще раз, не спеша, обошла номер. Конверта по‑прежнему нигде не было.

Лихорадочно я стала припоминать вчерашний вечер, чтобы понять в каком месте могла его потерять. Вскоре я отчетливо вспомнила, как он мне мешал по дороге из магазина: в руках были пакеты с продуктами, и конверт все норовил выскользнуть. Значит, я оставила его где‑то в гостинице.

Я бегом спустилась по лестнице вниз и подбежала к «столу регистрации»:

– Простите, вы вчера тут пакет не находили? Картонный такой, – спросила я у дежурной.

На часах было пять утра. Полусонная женщина посмотрела куда‑то сквозь меня и, кажется, ничего не услышала. Однако через минуту ее вдруг «осенило»: она подскочила, пошарила где‑то в столе и вытащила злополучный конверт.

– Этот?

– О Господи, слава тебе…, – с облегчением вздохнула я. – Вы не представляете, как он для меня важен!

– Ну, тогда больше не теряйте, – улыбнувшись, посоветовала она.

– Спасибо огромное!

Я схватила пакет, вернулась в номер за «Книгой» и побежала на остановку. Всю дорогу до консульства я благодарила Бога за помощь. Сама себя особо верующей назвать не могу, но в тот момент, по‑моему, я даже пообещала Ему, что стану ею, лишь бы этот случай оказался единственной неприятностью на сегодня.

У консульства уже образовалась очередь человек из десяти, хотя до открытия оставалось почти два часа. Все мы стояли на улице. Как назло, вскоре заморосил мелкий, противный дождик.

Я в который раз поразилась московской погоде: в Хабаровске в это время было минус двадцать, а тут – дождь!

К моменту открытия в очереди стояло уже человек сто. Моя знакомая – Валя – тоже была в ней, но где‑то в хвосте. Хорошо все‑таки, что я не поленилась встать и приехать так рано!

Запускали внутрь людей медленно, небольшими партиями, тщательно проверяя паспорта, ощупывая одежду и сканируя сумки.

Оказавшись внутри, нужно было подойти к автомату и получить номер. По этим номерам нас потом вызывали к окошкам, где сдавались основные документы: свидетельства о рождении, браке, разводе и так далее. Сдав документы, мы расселись в маленьком помещении с множеством стульев, и принялись ждать своей очереди. По тем же самым ранее выданным номерам, нас подзывали к консулам для непосредственно собеседования, которое проводилось по выбору: на русском или английском языке.

Я сидела, внимательно слушая ответы тех, кто был впереди меня. Особого труда это не составляло, так как комната, где находились ожидающие, ничем не была отделена от окошек, где честные американские граждане «допрашивали» тех, кто тоже хотел попасть в Штаты.

Девушка, которую собеседовали в «моем» окне непосредственно передо мной, привлекла внимание тем, что вчера я с ней уже встречалась – в очереди на медосмотр. А, прислушавшись к ее ответам и уловив знакомое слово «Корея», я вообще ни на что больше не отвлекалась. Тем более что и ее история показалась мне до боли знакомой.

– С мужем в Корее познакомились? – довольно строго спросил ее молодой американец по‑английски – видимо, девушка выбрала этот язык для вопросов.

– Да.

– А что вы там делали?

– Я там танцовщицей работала, – заметно заикаясь, по‑английски отвечала она.

Странно, раньше я за ней подобного не замечала, так что это, скорее всего, просто от нервов.

– Танцовщицей? Стриптиз, наверное? – судя по интонации, ухмыльнулся он.

– Нет! Мы в костюмах танцевали! – от ужаса округлив глаза, активно запротестовала она.

– А муж чем занимается? – перевел он разговор на другую тему.

– Он – военный, на самолетах работает, – робко объяснила она.

Затем консул снова вернулся к ее работе.

Я‑то сразу поняла, что она – бывшая хостесс. И он это тоже понял. Но девушка явно не хотела в этом признаваться, зная отношение большинства людей к подобной профессии, и понесла совсем уже околесицу: якобы в ее обязанности входило развлекать американцев песнями да плясками, ничего за это не получая.

Я мысленно сплюнула: «Тьфу ты! Ну надо же было мне попасться к нему, да прямо после этой девицы!? Обязательно сейчас докопается. Еще бы – вторая танцовщица подряд!».

В анкете нужно было указать все места работы за последние пять лет. Туда, разумеется, вошла и Корея. «Хостесс», естественно, мы тоже писать не стали, заменив его, как нам показалось вполне нейтральной «танцовщицей». Ага, оказывается не мы одни тут такие умные!

Настала моя очередь.

Я подошла к окошку с тем же самым мужчиной внутри, протянула свои документы, открыла «книгу» и стала ждать, чего он еще от меня потребует.

– Ха! Еще одна танцовщица, – усмехнулся он, поглядывая на меня с неприкрытой издевкой. – А вы там как танцевали? В бикини?

Я, на хамство привыкшая отвечать тем же, не растерялась:

– А я – в платье до пят. Русские народные танцы только так и танцуют. Но, вообще‑то, танцы не были моей основной обязанностью. Я, скорее, была официанткой: разносила напитки, принимала заказы.

– Жених‑то ваш в Вегасе, как я вижу. Там тоже будете русские народные танцевать? – продолжил он хамский «наезд». – В этом городе стриптиз‑клубов много, а в них можно хорошо заработать. Подумайте над этим.

Я поняла, что меня пытаются сбить с толку, расстроить, чтобы я тоже начала чушь нести, и он смог бы поставить «отказ».

Однако в критических ситуациях, особенно тех, где меня пытаются оскорбить, я научилась реагировать быстро:

– Да нет, спасибо – за большими деньгами я не гонюсь. В Вегасе планирую поступить в колледж дизайна, и уже подыскала вуз, который мне больше подходит, – сказала я спокойно, нацепив на каменное лицо голливудскую улыбку во все тридцать два зуба.

В свою очередь с его лица ухмылка сошла. Было видно, что мое нежелание расстраиваться и терять голову ему не очень понравилось.

– У вас это будет второй брак. А с первым мужем вы где познакомились? – решил он подобраться ко мне с другой стороны.

– Тоже в Корее.

– И он был тоже военным?

– Да.

– Очень интересно! – оживился он. – А вам не кажется, что это как‑то уж слишком – оба военные, с обоими в Корее познакомились!? Хм, однако, в Америку в первый раз, я вижу, вы так и не попали. А почему? И развелись почему?

– Мой бывший муж, очевидно, не слишком хотел, чтобы я с ним была, иначе не возился бы с документами так долго. А развелась я с ним потому, что он мне изменил.

– И откуда вам это известно!? Может, у вас и фотографии есть!? – видимо, консул решил надавить на меня побольнее, чтобы я гарантировано «поплыла». Ага! Не дождетесь!

– Фотографий, уж извините, нет, зато есть его переписка с любовницей. Показать? – ничуть не смутившись, предложила я.

Он тут же сник:

– Не надо.

Дальше пошли вопросы о том, как я познакомилась с Шоном, о его семье, о наших планах на будущее. На все вопросы я отвечала спокойно, уверенно, хотя у самой от волнения аж футболка на спине взмокла.

– Надеюсь, у вас это будет последний брак, – наконец сдавшись, проговорил он, и я поняла, что визу мне все же дадут.

– Уверяю вас, сэр, что сама на это надеюсь и даже более того – я уверенна, что этот брак будет последним.

– Ну что ж, поздравляю и счастливого пути. Паспорт с визой вы получите по адресу, который указали на оплаченном конверте, – закончил он собеседование.

Окрыленная, я неслась по улицам Москвы обратно в гостиницу, чтобы сообщить Шону радостную новость. Рассказала я ему и про мерзкого консула, который задавал каверзные вопросы.

– А паспорт‑то тебе когда отдадут? – уточнил Шон, выслушав весь мой рассказ.

– Сказал, что по почте вышлют. Я на конверте, который вчера оплатила, указала адрес офиса DHL. Это вроде как «до востребования». Буду звонить туда, и узнавать, пришли документы или нет. Мне сказали, что дня два как минимум это займет.

Пока же мне оставалось только сидеть и ждать. Я даже не могла купить или забронировать билеты заранее, так как не знала точную дату вылета.

– Не забудь, тебе нужен билет до Лос‑Анджелеса, – напомнил Шон.

– Да помню я, помню. Я уже обзвонила агентства: в одном из них можно купить его всего за четыреста долларов. У них предусмотрены большие скидки для молодежи до двадцати шести лет. Слава Богу, мне двадцать шесть только через полгода.

– Старушка ты моя, – поддел Шон.

– Сам такой!

– Я на два года моложе!

– Это поправимо.

– Как?!

– Ну, раз я имя и фамилию поменяла, значит и дату рождения можно.

– Ладно‑ладно. Я пошутил.

Два дня я промаялась в гостинице. Вышла лишь пару раз, чтобы сфотографировать для Шона Красную Площадь, да сходить за продуктами.

Остальное время я караулила телефонный звонок из DHL, хотя и сама звонила туда по пять раз на дню.

Наконец, в один из звонков мне ответили, что курьер забрал пакет из консульства и в течение часа доставит его в головной офис. Времени было уже пять часов, а агентство по продаже билетов закрывается в семь.

Каким‑то чудом, несмотря на безумные вечерние московские пробки, курьер DHL приехал достаточно быстро, так что я успела не только забрать свой конверт с паспортом, но и даже купить билет на другом конце города. Хотя для этого мне пришлось ох как побегать!

Просто если бы я не успела купить билет на завтра – субботу, 13‑ое января, то зависла бы здесь еще на три дня, так как рейсы до Лос‑Анджелеса были не каждый день.

Наутро, собрав чемодан и вызвав такси, я спустилась на улицу и принялась ждать машину. Таксиста все не было. Стоя на крылечке, я нервно курила, заходила внутрь, выходила обратно, снова курила… Наконец, через пятнадцать минут подъехал мой извозчик и я, счастливая, погрузила вещи в багажник. В аэропорту я дождалась объявления регистрации, когда вдруг обнаружилось нечто ужасное: я умудрилась где‑то оставить папку с документами – «книгу». В ней же находился и пакет из консульства, который я должна буду предъявить эмиграционной службе в Лос‑Анджелесе.

Описать охвативший меня ужас невозможно. Я никогда не смогу передать весь кошмар, обрушившийся на меня: дикая злость на себя, дуру безмозглую, отчаяние, страх, обида…

На то, чтобы восстановить все документы и визу ушла бы как минимум пара месяцев. И я не могла себе даже представить, что сделает со мной Шон, когда узнает о том, что я по своей глупости потеряла где‑то почти святое для нас – «КНИГУ»!

Я постаралась взять себя в руки, отыскала телефоны гостиницы и стала звонить. Я точно знала, что поставила пакет с документами прямо возле входа в нее, когда прикуривала сигарету. Там он видимо и остался. Территория вокруг гостиницы была огорожена забором и охранялась, так что оставалось надеяться на то, что из‑за раннего часа никто чужой его не прихватил, а охранник вовремя заметил одиноко стоящий на крыльце сверток.

Мне повезло и на этот раз: охранник быстро нашел пакет и вернул на рецепшн.

– Пожалуйста, отправьте кого‑нибудь с ним в Шереметьево! – просила я, утирая слезы. – У меня самолет через два часа. Без этих документов я не смогу вылететь. Я вас умоляю!

– Так никого нет, сегодня же праздник! Да и суббота – почти все выходные.

– Я вас очень прошу! Я любые деньги заплачу, только отправьте кого‑нибудь сюда. Хоть и охранника вашего.

– …Ну, хорошо. Он выезжает. Ждите у входа, – ответила она, после того как посовещалась с мужчиной, который стал буквально моим спасителем. – Но если на МКАД будет пробка, то он не успеет. Он, конечно же, постарается, но гарантировать здесь ничего нельзя.

«Все‑таки есть Бог на свете! С оригинальным чувством юмора, но есть! Наверное, мне помогло еще то, что улетаю я в Город Ангелов» – думала я, глядя на бегущего мне навстречу охранника спустя всего сорок минут.

Я горячо поблагодарила его, отдала названную им сумму и взяла свой пакет.

Убедившись, что все документы теперь на месте, я побежала на регистрацию. Сердце мое постепенно стало биться чуть реже и уже не так громко.

Перелет занял тринадцать часов, в течение которых я и поспала, и прочла «Парфюмера» от корки до корки, и даже музыку послушала. От долгого сидения ноги распухли, тело затекло, но в целом все было не слишком уж плохо. Самолет был практически новым и кресла оказались довольно удобными. Наконец, объявили посадку, и народ потянулся на выход. Я прошла эмиграционный контроль, снова ответив на кучу вопросов о целях поездки, занятиях жениха и так далее. После этого сотрудник аэропорта вскрыл пакет из консульства, проверил результаты медосмотра и разрешил мне идти.

Я вышла на улицу, чтобы размять ноги и подышать свежим воздухом. Выкурив две сигареты подряд, у меня закружилась голова, но почувствовала я себя намного лучше.

Вернувшись обратно, я нашла, где можно купить билет до Лас‑Вегаса, купила его и пошла искать телефон‑автомат. До вылета оставалась всего пара часов.

– Привет! Я долетела и уже купила билет до Вегаса, – сообщила я радостно Шону. – Через два часа вылетаю.

– Отлично! Тогда я заезжаю за родителями и сразу в аэропорт.

– Хорошо. Я даже не верю, что все скоро закончится. Господи, да оно УЖЕ закончилось! Как же я по тебе соскучилась!

– Я тоже, почти жена. До встречи.

Выпив кофе и побродив немного по аэропорту, я удивилась: по сравнению с Сеульским «Инченом» этот казался просто гадюшником, хотя и считался одним из наиболее крупных аэропортов Америки. Не слишком‑то чисто, недостаточно ново, не так светло и высоко‑технологично, как в Корее… «И чего все в таком восторге от этой Америки? Не понимаю» – думала я.

Хотя вот ведь странность: все жалуются, что и работу найти здесь сложно, и цены на все высокие, а медобслуживание так вообще такое дорогое, что кажется, будто врачи к пациентам из космоса прилетают, и, тем не менее, никто обратно в Россию возвращаться не хочет. Вот не знаю я таких и все тут! Хотя теперь и у меня есть возможность понять этот феномен Америки и узнать, что же такого в ней притягательного, отчего столько эмигрантов со всего мира едут сюда, невзирая на все препоны.

Самолет оказался забит до отказа, разве что в проходах никто не стоял: в Вегас народ летает толпами каждый день. А по пятницам, на выходные, Город Грехов принимает до трех миллионов туристов, хотя общее число местных жителей составляет всего то ли два, то ли три миллиона. Вот и настал долгожданный момент. Я – в Вегасе!

Я шла, волоча за собой чемодан и крепко сжимая в руке «книгу». Мой взгляд скользил по лицам встречающих, пока не отыскал, наконец, в этой безумной толпе Шона, державшего в руке букет роз, и его родителей.

Он меня крепко обнял, поцеловал и вручил цветы. Следом обняли и родители, проговорив «Добро пожаловать домой».

Я была немного смущена, да и Шон, кажется, тоже. Не знаю почему, но после долгой разлуки всегда чувствуешь себя несколько странно. Возможно, мы просто настолько привыкли лишь слышать друг друга, а если и видеть, то только на экране монитора, через веб‑камеру, что возможность ощущать, осязать друг друга казалась теперь почти нереальной.

Всю дорогу домой мы с Шоном на заднем сиденье тайком обменивались короткими, но жадными поцелуями, вспоминая родной и любимый запах, вкус. Чувство неловкости проходило так же, как это бывает при возвращении домой: сперва ты присматриваешься, не изменилось ли чего, пока тебя не было, а потом уже наслаждаешься пребыванием дома на всю катушку.

Наконец я была снова счастлива! В полном смысле этого слова, безо всяких там «но» и «кабы не». Я чувствовала, что нахожусь в правильном месте и с правильным человеком. Я была ДОМА! Шон взял месячный отпуск, в течение которого мы сделали все покупки для дома, подготовились к свадьбе и, наконец, поженились.

Свадьба была скромной: мы пригласили лишь родителей Шона.

Во время церемонии мы ни секунды не сомневались, точно зная, что «ДА» – единственно верный ответ и мы оба ни разу не пожалеем об этом.

Многие интересуются, нашла ли я там себе новых друзей, общаюсь ли с русскими…

Нет, отвечаю им я, не нашла. Да я и не искала. Мне вполне хватает общения с мужем, с моей семьей, которая осталась в Хабаровске, да с подругами, которые живут сейчас кто где: в Америке, Японии, России и Корее.

А в последнее время и вы, мои читатели, стали самыми близкими моими друзьями. Я делилась с вами своим счастьем, своим прошлым и настоящим, своими горестями и радостями так, как если бы знала вас с детства. Я искренне надеюсь, что хоть кому‑то из вас мой рассказ поможет поверить в то, что рано или поздно все будет хорошо. Ведь как бы ни было плохо сейчас, как бы ни было тяжело, нужно верить, что все это – временно.

Просто Судьба посылает вам испытания, которые НУЖНО пройти, чтобы разглядеть и оценить по достоинству то светлое и хорошее, что еще ждет впереди.

Я знаю, кто‑то из вас не поверит моему рассказу, решит, что я что‑то утаиваю, приукрашиваю или недоговариваю. Это – его право. Ведь каждый верит лишь в то, во что он сам хочет верить. И если это так, то я сожалею, что он потратил зря деньги и время на эту книгу.

Всех остальных: кто поверил, кто искренне сопереживал, кто «прожил» вместе со мной еще раз все, что уже было, – благодарю за внимание и потраченное время. Надеюсь, что после этого мы с вами стали чуточку ближе.

ЭПИЛОГ

Здесь я хочу внести некоторую ясность о дальнейшей судьбе тех, кто был описан в этой книге. Не всегда информацию удавалось получить из первых уст, но явные сплетни я постаралась отсечь.

«Стерео». Хоть это не человек, а всего лишь клуб, но он оставил важный след в моей жизни, поэтому и о нем скажу. Он жив, стоит на прежнем месте, «радуя» посетителей все тем же отсутствием ремонта и пышнотелыми филиппинками.

Джерамайа, мой вечно пьяный знакомый, который в первый же день нашего приезда в таун советовал никому не верить. Он женился‑таки на русской девушке, которую полюбил еще тогда и ради встреч с которой каждые выходные ездил в Пусан. Они до сих пор вместе и в данный момент проживают в Японии.

Света по‑прежнему живет с мужем и ребенком в Хабаровске. Насколько я знаю, она счастлива в браке и я за нее искренне рада. К сожалению, последний год моего пребывания в России мы не общались, так что каких‑либо более точных подробностей ее жизни мне не известно.

Моя подруга Лена, фиктивно вышедшая замуж за японца, получила, наконец, вид на жительство и теперь может оставаться в своей любимой Японии хоть всю жизнь. Увы, свою «половинку» она пока не нашла. Но я уверенна, что уж кто‑кто, а она вполне заслуживает счастья и все у нее получится. Она постоянно работает (в отличие, кстати, от своего фиктивного мужа) и второй год ходит в колледж, изучая японский.

С Таней мы «не разлей вода» и очень часто общаемся. Они с Джеком и маленьким Колей живут в США и этим летом собираются приехать к нам в гости. Более счастливой пары (кроме своей, конечно) я в жизни еще не встречала.

Юля, наша мастерица рассказывать истории так, как никто другой не мог, продолжает ездить в Корею. Она купила квартиру в своем любимом Амурске, но «порвать» с Кореей пока не смогла. Так что ее ребенок чаще всего живет с бабушкой, Юлькиной мамой. Пробовала она как‑то ездить в Японию, но что‑то у нее там не получилось. В последний раз, когда я ее видела, она пыталась оформить студенческую визу в Корею. Что из этой истории вышло – не знаю. Но одно я поняла наверняка: пока Юля окончательно не «осядет» в Корее – не успокоится. Уж очень ей там понравилось.

Юлина подруга – Вика – поступила в пединститут и вроде бы открыла собственный бизнес по перевозке грузов. Встречается с каким‑то известным российским велосипедистом. Хотя обо всем этом я знаю не от нее лично, а лишь по слухам, так что за достоверность ручаться не могу, но на нее это похоже.

Инна‑«Деревня» тоже недавно приехала в Америку вместе с дочерью. Она оказалась здесь на месяц раньше меня и замуж вышла тоже в Лас‑Вегасе. Сейчас не работает, дочку устроила в школу. Судьбой своей в целом довольна и по телефону показалась мне вполне даже счастливой.

Наташка, которая наша «Барби», продолжает работать в Корее. Возвращается домой в Комсомольск‑на‑Амуре лишь для того, чтобы оформить новую визу. До сих пор пьет по‑черному. Удивительно, но на ее кукольной внешности это пока никак не сказывается. Замуж ни за кого не вышла, хотя возможностей было – масса! Но видимо пьянство для нее пока что важнее.

Миранда, из‑за которой меня чуть было не «продали» в «Ориенталь», тоже вышла замуж за американца и сейчас вместе с мужем находится в Корее. В мае они собираются приехать на время в Лас‑Вегас, так как моей старой знакомой очень хочется увеличить грудь, а здесь это дешево. Ну что же, у каждого свое понимание счастья.

Обе узбечки, работавшие со мной в «Стерео» – Рита и Ира – тоже вышли замуж, и тоже за американцев. За тех самых, кстати, с кем при мне познакомились. Обе очень счастливы, ну и я заодно за них! Ира, живет вместе с Брайаном, тем самым экс‑поваром, который научил меня правильно резать овощи, здесь, в Америке. Она давно получила гражданство и сейчас ждет ребенка. А Рита хоть и не сразу, а почти через три года, но вышла‑таки замуж за Брука. Сейчас она находится у его родителей в Америке и ждет итальянскую визу, чтобы приехать к мужу, работающему по контракту в Италии.

«Идеальная» по слухам недавно разошлась в США со своим Джимом и выскочила замуж за какого‑то миллионера. Впрочем, это всегда было ее целью, и она ее не скрывала.

«Паприка» сейчас в Хабаровске. Не замужем. Работает медсестрой и воспитывает ребенка.

Ира – девушка, напугавшая меня когда‑то своим откровенным признанием о «бангладешах», – живет с мужем‑«сусликом». В данный момент она беременна их вторым совместным ребенком. Итого у нее будет трое детей. Честно признаться, мне их жаль. Всех.

Ее подруга – Наташа – уехала с мужем в Исландию (на несколько лет его «перебазировали» туда). Ее бывший муж разрешил вывезти из России сына в обмен на пять тысяч долларов. Вот такие дешевые у нас нынче дети! С ней я не разговаривала года два, но вроде бы, опять же – по слухам, у нее все отлично: работает, за домом ухаживает, мужа любит. Мне она всегда казалась очень домашней, несмотря на разбитной нрав и вечные фривольные шуточки. Видимо Наташа – одна из тех женщин, что гуляют долго, много и разнообразно, а потом, как нагуляются – становятся идеальными женами.

Ольга, как вы помните, уехала в Россию, чтобы выйти замуж за Криса, но… через месяц он передумал жениться. Спустя почти год он возобновил прерванное с невестой общение и пригласил ее приехать в Италию, где проходит сейчас службу. Да, она ему очень нравилась, но в тот момент он все‑таки не был уверен, что хочет связать с ней судьбу: они еще недостаточно хорошо были знакомы, да и общались все это время больше жестами и эмоциями (английского Оля почти не знала, как и он – русского). Поразмыслив же немного, он все‑таки решил провести с ней чуть больше времени, чтобы полностью убедиться, что она – именно его женщина. В последний раз я разговаривала с ним пару месяцев назад, когда он ожидал приезда Оли. После этого мы не общались, но я надеюсь, что все у них будет хорошо.

Рита. Вот – мой любимейший из персонажей! Вот за кого я искренне, неподдельно рада! (Прости меня, Господи, за то, что радуюсь чужим несчастьям, но не могу удержаться!) Все так же, изо дня в день, из года в год, живет со своим «любимым» мужем‑«Ди Каприо». Ох, писал мне Шпик, что «грызутся они как собаки» и все о том же: кто кому денег недодал, али передал. Живите, голубки мои, вместе долго‑предолго! Вы так друг друга заслуживаете, так дополняете, что лучшей пары и вообразить себе невозможно.

Чуян. Из‑за ее запоев пришлось закрыть ресторан Шпика, который в последнее время стал приносить одни убытки (правильно, если управляющая кормит всех друзей на халяву и по пол дня валяется пьяная здесь же!). Шпик предлагал ей погасить все долги по аренде и налогам, которые «повисли» на Чуян как на официальной владелице заведения в обмен на то, чтобы она переписала бизнес на кого‑то другого, кого подыскал Шпик. Но Чуян затребовала сверху еще пять тысяч долларов, поэтому они не договорились. Впоследствии ее ждут большие неприятности с законом, но вечно пьяная Чуян, кажется, этого не до конца понимает.

Кристин. Как я и говорила, она замужем за корейцем. Он давно потерял одну руку, но, тем не менее, продолжал заниматься ремонтом квартир. В последнее время он открыл собственный бизнес и уже управляет целой бригадой таких же, как он, мастеров. От заказчиков нет отбоя, поэтому и Кристин пришлось бросить работу, чтобы начать помогать мужу.

К Шпику все‑таки приехала жена из Америки. Но задержалась она там всего лишь на пару месяцев. Скучно ей стало, и она уехала в Японию к родственникам. Уж так ее Шпик ждал, так лелеял надежду на возвращение! Вернуться‑то она вернулась, но как не было у них близости все это время, так с ее приездом и не прибавилось. И хоть жаловался мне Шпик, что нет у жены для него ласки, любить ее от этого меньше он не стал. И все надеется он и ждет, что все у них станет, как прежде. Я же, скрестив за него пальцы, молюсь, чтобы надежды его оправдались, и чтобы случилось это несколько раньше, чем закончится его корейский четырехлетний контракт.

Билл. Человек, давший в свое время Шону взаймы на открытие ресторана. Они с Шоном дружили лет тридцать, поэтому денег друг для друга никогда не считали. Билл давным‑давно женат на филиппинке, которая продолжает жить у себя на родине. Он же приезжает к ней время от времени. В таком виде брак существует достаточно долго и все стороны он устраивает. Билл высылает ей тысячу долларов в месяц и на эти деньги она может жить в огромном доме, иметь большой штат прислуги (даже есть специальный «мальчик», который повсюду носит сумочку за «госпожой») и вообще – чувствовать себя королевой. В скором времени Билл собирается перебраться к жене, чтобы построить там собственный отель и заниматься туристическим бизнесом, весьма прибыльным в этой стране.

Тед. После Кореи перевелся во Флориду. Он все так же безумно доверчив и периодически влюбляется в девушек (чаще всего – экс‑россиянок), которые, ничуть не смущаясь, залезают в его карман. Но он не унывает и верит, что когда‑нибудь найдет свою «русскую принцессу», которая полюбит не только его деньги, но и его самого.

Санни. Продолжает работать здесь же – в Лас‑Вегасе. Желания увидеться и пообщаться ни у кого из нас не возникало. При случайной встрече на авиа‑шоу мы оба, не сговариваясь, сделали вид, что незнакомы и просто прошли мимо. К счастью, мой муж тоже не пересекается с ним по работе. В общем, эту страницу своей жизни я перевернула и благополучно забыла.

Тим, Кевин, Джейсон. Давно ничего о них не слышала. Да и слышать, в общем‑то, не хочу.

Чарли. Перебазировавшись в Италию, завел там интрижку, результатом которой стал ребенок. На матери ребенка он не женился. Впрочем, он вообще еще ни на ком не женился. Там же, в Италии он подал рапорт об отставке, выучил итальянский и работает в какой‑то турфирме.

Стэн после Кореи также перевелся в Италию. Женился на итальянке и уже воспитывает своего сына. По сей день он находится там и вроде бы счастлив.

Эля с Ирой все так же живут в Корее. Ругаются со своими мужьями и сидят взаперти. Менять в своей жизни ничего не хотят.

Валя, моя московская знакомая с дочкой. Приехала‑таки в Америку, замуж вышла, но жизнью не слишком довольна: сразу после ее переезда муж стал ограничивать их в средствах, уезжая на заработки на месяц и оставляя на еду долларов по сто‑двести. При этом он постоянно грозится отправить ее обратно в Россию и как‑то уж слишком «по‑доброму» посматривает на ее дочь тринадцати лет. Но, тем не менее, возвращаться она не хочет, так как дочка уже ходит в местную школу, обзавелась новыми друзьями и жизни своей без Америки больше не мыслит.

Вета тоже сейчас в Америке. Детей у них пока нет. Она учится в колледже и работает. За «холодцом» мы пока не встретились, но думаю, что все у нас еще впереди!