Ингмара Бергмана (1957) из журнала «ALIVEл

Ингмар Бергман — классик мирового кинематографа, шведский режис­сер и сценарист.

Для кого кино просто развлечение с целью убить время, на счет «раз-два» перевернули страницу. Ведь «Седьмая печать» — фильм скорее для поклонников Ницше и Канта, чем для фанатов Антонио Бандераса.

XIV век. Свирепствует чума. Рыцарь Антоний Блок со своим оруженос­цем возвращается из десятилетнего Крестового похода. Отдыхая на морском берегу, он встречает Смерть, который (не удивляйтесь, это не опечатка, Смерть в фильме выступает в мужском обличье) пришел, чтобы забрать его. Но рыцарь предлагает Смерти сыграть с ним в шахматы. Пока идет партия, он остается жить, если выигрывает, то живет и дальше.

Отсрочка нужна рыцарю не для того, чтобы подольше потоптать землю, набивая брюхо и веселясь, и даже не для того, чтобы встретиться с любимой женой, которую не видел десять лет. Его душу терзают нравственно-филосо­фические проблемы взаимоотношения человека с Богом, о месте Бога в душе верующего. Его блистательный монолог в церкви, когда он изливает свои горькие сомнения мнимому исповеднику, за черным капюшоном которого скрывается обманщик Смерть, достоин быть увековеченным навсегда.

На контрасте с этим — нехитрая, но прямая и честная философия его оруженосца, которого не мучают раздумья о смысле жизни, но который твердо знает, что «как ни вертись, задница всегда сзади», что слабых надо защищать, обиженным помогать, пустого не болтать, не воровать и не трусить.

В фильме очень реалистично передана страшная атмосфера Средневеко­вья, когда по дорогам ходили бичующие друг друга религиозные фанатики, а любого человека могли обвинить в колдовстве и после страшных пыток сжечь на костре. Красивые северные ландшафты, яркая, мастерски сыгран­ная симфоническая музыка (Алан Силв^стри и Джерри Голдсмит, пишуп/ие музыку к 90% голливудских фильмов, тогда еще мыли полы на студии «Парамаунт» за тридцать долларов в неделю), безукоризненная игра акте­ров (особенно хорош светловолосый скандинав Макс фон Зюдов в роли ры­царя), исторически грамотные декорации и костюмы — все это делает фильм великолепным не только по содержанию, но и по всем внешним признакам.

Лично мне больше всего понравился Смерть. Он совершенно не таков,

как его (ее) привыкли изображать на буклетах блэкметаллических CD. Бе­лое лицо-маска, простой черный балахон, никаких дурацких кос, песочных часов и прочей дряни. Но внешний облик даже не главное. Образ — вот что мне запало в душу больше всего. Полное спокойствие, немногословность, философская мудрость («Я пришел за тобой». — «Подожди!» — «Все так говорят...»), хитрость и коварство вкупе с хорошим знанием человеческой природы — образ жуткий во всей своей простоте.

Так что если вы хоть иногда задумываетесь, для чего живете, что такое Бог, что такое Смерть, посмотрите этот фильм. Он не даст никаких ответов ни на какие вопросы, но пища для дополнительных раздумий вам будет обеспечена. В чем, собственно, и заключается задача умного кино.

Cool Cat

Заметки о выставке молодых художников из журнала «Смена» «Шестерка бубей»

Они определяют свое творчество как «традиционное новаторство», отсе­кая тем самым вопросы о принадлежности к официально признанным тече­ниям. Афиша'их первой совместной выставки не случайно напоминает ог­ромную игральную карту — шестерку бубей. Их художественный и духов­ный кумир — известная группа художников начала века «Бубновый валет». Они — это молодые художники И. Ермолаев, И. Карамян, А. Ким, Т. Ляхо-вич, Ю. Павлов и С. Сафонов, чья выставка прошла в выставочном зале Тимирязевского района Москвы.

Программа «Шестерки бубей» достаточно проста: творческое осмысле­ние наследия прошлого, обращение к нравственным и художественным за­дачам живописи. Молодые художники наследуют основной творческий принцип группы «Бубновый валет» — полное, широкое приятие действи­тельного мира, утверждение живописного начала в натюрморте, пейзаже, портрете, жанровой композиции. Не буду раздавать бессмысленных комп­лиментов, скажу лишь, что работы «Шестерки бубей» действительно инте­ресны. Они неоднозначны, в них подкупают внутренняя свобода, эмоцио­нальность...

Из группы молодых художников Игорь Ермолаев, быть может, самый непредсказуемый, владеющий искусством портрета, натюрморта, пейзажа. Одна из его работ называется «Против света». Художник действительно уме­ет видеть против света, замечая в жизни, предметах, людях образное суще­ство. Его «Девочка с мышкой» не традиционный портрет, а образ молодос­ти, гармонии, света. «Шагающий ангел» — фигура, безусловно, трагичес­кая, и каждый шаг печального ангела по этой грешной земле отдается в нашем сердце набатным звучанием.

Сергей Сафонов и Татьяна Ляхович отдают предпочтение натюрморту и пейзажу. И здесь можно говорить о последовательности освоения художни­ками специфики и законов жанра. Но это не формальные поиски. Если у Т. Ляхович еще очень сильно чувствуется влияние «бубнововалетцев» («Си­рень в Дунино», «Дагестанский натюрморт»), то С. Сафонов идет дальше и, творчески усваивая открытия учителей, ставит перед собой совершенно ори­гинальные задачи. Он умеет, как, например, в «Натюрморте» (1987), изоб­ражая' самые простые вещи, подчинять их закономерностям композиции,

внутреннему ритму. Подкупает в его работах умение вызвать целый комп­лекс эмоциональных впечатлений, ассоциаций.

Такой гармонии лишены работы Ивана Карамяна и Юрия Павлова. Ощу­щение мира Ю. Павловым драматично, конфликтно, почти театрально. Одна его работа так и называется — «Драматургический конфликт». В ней сме­щение объемов, силуэтов, и центр композиции — страшное, манящее своей зияющей тайной пурпурное пространство. Что это? Пьеса или жизнь, прав­да или вымысел? Кто здесь актер, кто персонаж, кто жертва? Герои картин художника всегда находятся в конфликтных отношениях с миром. Конф­ликт рождает осознанная целенаправленность композиций.

Для И. Карамяна характерно отсутствие привязанности к определен­ным жанрам. Он свободно владеет различной живописной техникой, ориги­нально умеет выстраивать сюжет. Его работы существуют как бы в двух измерениях — элемент ирреального, надбытового присутствует почти в каж­дой из них, будь то лирическая «Грезы» или «Унесенный пейзаж».

Быть может, менее всего влияние «Бубнового валета» испытал Андрей Ким. Его работы разительно отличаются от всех остальных, представлен­ных на выставке. Он пишет легко и свободно, в интересной живописной манере, предпринимает опыты с цветом. Но и форма, композиция не оста­ются без внимания. Для А. Кима характерен сложный, метафорический язык. Его работы «Диалог», «Люблю. Полная луна» оказывают на зрителя особое эмоциональное воздействие, хотя для меня его работы скорее рассу­дочны, философски завершены, мастерски выстроены, чем созданы спон­танно. Итак, первая выставка «Шестерки бубей» позади. Группа продолжа­ет работать. Пока, как говорят писатели, «в стол». А как хотелось бы встре­титься снова.

Ольга Смирнова

Рецензия ученика 9 класса на спектакль «Золотой ключик»

Один из первых литературных героев, с которым знакомится малень­кий читатель, впервые взяв в свои руки книгу, — Буратино, веселый, ни­когда не унывающий деревянный человечек. Известно, что прообразом Бу­ратино для Толстого послужил герой книги итальянского писателя Карло Лоренцини Коллоди «Приключения Пиноккио». Об этом упоминает сам ав­тор в предисловии к «Золотому ключику». Много раз оживали герои обоих писателей на экранах кино, на сценах кукольных и драматических театров. Появились они и в детском театре.

Разбирая спектакль, прежде всего хочется сказать о работе постановщи­ка Н. и художников Л. и С. Спектакли, над которыми они работают, всегда полны юмора, веселы, жизнерадостны, прекрасно и оригинально оформ­лены.

Так произошло и на этот раз.

Когда открывается занавес, первые, кого видит зритель, — это цайи (дза-ни) — слуги просцениума, персонажи итальянской комедии масок (commedia dell 'arte). Цани ведут остроумные диалоги, затевают все интриги в пьесе. На первый взгляд их появление в.спектакле о Буратино кажется странным. Но не следует забывать, что ближайший родственник Буратино — Пинок­кио появился в Италии, там же, где возникла и комедия масок.

Цани незаменимы в спектакле. «Золотой ключик» рассчитан на малень­ких зрителей, а им не всегда может быть ясно то, что происходит на сцене. Именно цани и помогают им это понять. Цани являются добрыми гениями Буратино. Они находят выход из любого трудного положения, когда проказ­ливый деревянный человечек попадает в беду, направляют развитие дей­ствия в ту или иную сторону. Вот ключик попал в руки злого Карабаса-Барабаса — и цани устраивают бурю, чтобы отнять его. Своим вмешатель­ством в ход спектакля они все время напоминают зрителям, что дело проис­ходит в сказочной, ненастоящей, кукольной стране.

Этому же служат сделанные с блестящей выдумкой и изобретательнос­тью декорации: разноцветные ширмы, которые раздергивают цани для того, чтобы начать очередную картину; декорации домика Мальвины с выдвига­ющимся деревом; пруд черепахи Тортиллы. Но насколько удачна выдумка, превратившая полено в своеобразного ваньку-встаньку, настолько сера и скучна сама сцена появления на свет Буратино. Под отлетающими кусками полена зрители ясно видят совсем готовую куклу — и это разочаровывает, потому что ждешь «волшебства». Не совсем удались и две последние сцены: сцена с чудесной книгой и сцена с воздушным шаром, которые лишены вся­кой театральной выдумки.

Актриса, играющая роль Буратино, очень хорошо показывает, как ее герой постепенно начинает познавать окружающий мир, учится различать доброе и злое, становится отзывчивым, чутким к любому страданию, защит­ником справедливости. Но вместе с тем чувствуется какая-то неровность в ее исполнении: в некоторых сценах она теряет ритм, характерный для дере­вянного человечка, начинает и говорить, и действовать слишком медленно. С большим увлечением и чувством юмора актриса Ф. создает колоритный образ Пьеро, втайне подсмеиваясь над его «трагическими» переживаниями. Не совсем удалась роль Мальвины: она бесцветна; блестяще сыграна малень­кая, но значительная для развития сюжета пьесы роль черепахи Тортиллы артисткой С. Очень удачны выступления учащихся студии ЦДТ в ролях кукол театра Карабаса. Наконец, отлично сыграны роли Первого и Второго цани артистами 3. и У. Оба актера создали обаятельные образы персонажей народного итальянского театра.

Яркое музыкальное оформление спектакля создал композитор Спада­веккиа. Им даны выразительные характеристики для каждого героя пьесы. Наиболее удачны из них вальс шарманщика и Карло, полька «птичка», серенада Карабаса и Дуремара.

В заключение хочется сказать, что «Золотой ключик», безусловно, очень удачный, оригинально и прекрасно поставленный спектакль.

(Без подписи)