Битва за Берлин

Вечно будет жить в памяти человечества подвиг советского народа в годы Великой Отечественной войны. Календарь войны, в страницы которого вписано бесконечное множество боев и сражений, подвигов и славных имен, все же закончился. Прошло шестьдесят лет с тех пор, когда шла подготовка к последнему бою, к взятию города, откуда начиналась война, где планировались чудовищные замыслы против человечества. Впереди был Берлин.

Долгим и трудным был путь к нашей победе. Первое поражение гитлеровцы потерпели под Москвой. Именно тогда укрепилась вера, что враг будет разбит и победа будет за нами. Сталинградская битва положила начало общему краху фашистских захватчиков, изгнанию их с нашей земли. А поражение врага на Курской дуге поставило Германию перед катастрофой. После этой битвы инициатива перешла на сторону Красной Армии. Тогда началась и моя боевая фронтовая жизнь.

„Дойдем до Берлина!“ – эти слова все чаще звучали на разных фронтах великой битвы в сорок четвертом году. Война близилась к концу. В январе –марте сорок пятого года войска находились в 60 – 70 километрах от Берлина и готовились нанести по нему последний удар. Мне пришлось быть участником боев на 1-ом Украинском и 1-ом Белорусском фронтах под командованием выдающегося полководца Г.К. Жукова. Наша 1-ая гвардейская танковая армия пользовалась особым вниманием полководца. Конечно, мое участие в этом последнем сражении было незаметно, я был всего лишь командиром взвода автоматчиков, молодым лейтенантом. Но от каждого солдата и офицера многое зависело, от нас ждали подвига в этом последнем сражении.

Мы знали, что предстоят тяжелые бои. Столица Германии была превращена в мощный укрепленный район. В городе было более 400 железобетонных долговременных сооружений, врытых глубоко в землю. Шестиэтажные бункеры вмещали до тысячи человек каждый. На перекрестках улиц стояли врытые в землю танки, железобетонные колпаки с круговым обстрелом. Нас предупреждали, что фашисты скорее сдадутся союзникам, чтобы избежать капитуляции перед советскими войсками. Не случайно для взятия фашистского логова наше командование сосредоточило огромное количество войск. В операции принимали участие три фронта – 2,5 миллиона человек и 9000 самолетов. Наша 1-я гвардейская танковая армия входила в состав 1-го Белорусского фронта и вводилась в прорыв за 8-й гвардейской армией Чуйкова. Мы шли на главном направлении – на центр Берлина. Справа от нас наступали армии 2-го Белорусского фронта, а слева – 1-го Украинского.

Из данных разведки было известно, что Берлин будут защищать около миллиона человек. Они имели свыше 1500 танков, 10 тысяч орудий и минометов. Эти последние бои не обещали быть легкими, решалась судьба человечества. На берлинском направлении наши войска имели 6200 танков и САУ, 7500 боевых самолетов, более 45 тысяч орудий и минометов. На направлении нашего главного удара было сосредоточено по 270 орудий на один километр фронта – такого раньше не было. Перед Берлином масса рек и речушек, каналов и озер, которые являлись естественными преградами для продвижения танков. Впереди раскинулась болотистая пойма, а за ней свисали отвесными скалами Зееловскиевысоты, перед которыми проходила железная дорога.

Ночью 16 апреля 1945 года наша армия переправилась через реку Одер и рассредоточилась на плацдарме, захваченном 8-й армией. В пять часов утра оглушительный грохот тысяч орудий возвестил о начале последнего, решающего наступления на столицу рейха. После артподготовки, длившейся полчаса, вдруг мощный прожектор разрезал небо, возвестив о прекращении огня и начале атаки общевойсковых армий. Тишина буквально обрушилась. И тогда включили 140 прожекторов, сплошной свет ослепил врага, хотя после артподготовки образовалась плотная дымовая завеса.

Мой взвод в количестве двадцати трех человек десантировался на четырех танках. Бой достиг наивысшего накала, тесно было войскам, слишком много их было сосредоточено на плацдарме. Наша армия не смогла успешно наступать за пехотой – задержали Зееловскиевысоты. Обойдя высоты, мы смогли догнать основные силы 8-ой армии и выйти на простор. Мы двигались к Берлину. 20 апреля до нас довели радиограмму командующего фронтом, вот ее текст: „Катукову (наш командующий – М.П.), Попелю (член военного совета 1-ой гвардейской танковой армии – М.П.) поручается историческая задача – первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично вам доверяется организовать исполнение. Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу не позднее 4 часов утра 21.04 любой ценой прорваться на окраину Берлина. Жуков, Телегин“.

В нашей армии было два танковых корпуса и один механизированный. В 8-ом гвардейском мехкорпусе мне и пришлось заканчивать войну. В нем было три бригады. Как раз нашей 19-ой механизированной бригаде выпала честь первыми пойти на Берлин. Единственная дорога к нему проходила через леса, а на флангах простиралась цепь озер. Леса горели, дым пожарищ мешал дышать и ограничивал видимость. Замаскированные орудия противника и прятавшиеся фаустники поджигали танки на каждом шагу, укрыться было негде. Мы шли пешком впереди танков и уничтожали фаустников – как правило, это были старики и подростки. А за нами, ломая деревья по обочинам дорог, двигались танки, медленно, но настойчиво приближаясь к главной цели.

В ночь на 21 апреля бригады продвинулись на 25 километров и завязали бой на внешнем обводе германской столицы. Вместе с войсками Чуйкова наш корпус ворвался в предместье Берлина г. Копеник. В осложнившейся обстановке немецкое командование приказало затопить метро, чтобы избежать продвижения советских войск по подземным коммуникациям в центр города. На станциях метро укрывались от обстрелов тысячи женщин, детей, стариков. Агонизировавшие фашисты не пощадили мирных жителей, все они погибли.

Сколько советских воинов мечтало дойти до Берлина! И сколько их погибло на подступах к нему! Мой взвод уже потерял половину состава, а ведь до Берлина рукой подать. Видел одну указку: „До рейхстага 15 км“. Но какие это были километры!

Впереди путь преградила река Шпрее, мы ее форсировали 24 апреля. Начались уличные бои. Ось нашего наступления проходила по улице Вильгельмштрассе, упирающейся в парк Тиргартен, что неподалеку от имперской канцелярии и рейхстага. В городском бою очень мешали фаустники. Они появлялись отовсюду: из люков, из окон подвалов – и били в борта танков. А это верная гибель машины и почти всегда экипажа, потому что солдаты не успевали выскочить из горящего танка, а иногда взрывался боекомплект. Правда, и у нас этих фаустпатронов было много, мы их захватили на складах еще на подступах к Берлину. Таких штук, специально прибереженных для боя в городе, у меня во взводе было до десятка. Это оружие можно назвать предшественником современного ручного противотанкового гранатомета.

В больших, старинной кладки домах находились огневые точки, столицу рейха обороняли свыше 300 тысяч гитлеровцев. Бои шли тяжелые, мы окружали и уничтожали гарнизоны. 25 апреля берлинская группировка противника была полностью окружена. Она состояла из шести дивизий, охранной бригады СС, различных полицейских частей. И хотя ясно было, что положение этих войск катастрофическое, гитлеровцы дрались с отчаянием обреченных. Немцев пугали повешением за трусость.

28 апреля мы встретились с частями 3-й ударной армии, которая наступала с северо-запада – эта армия входила в состав 2-го Белорусского фронта и в ходе боев за Берлин была переподчинена маршалу Жукову. Она первой ворвалась в рейхстаг. Обидно, конечно, что честь водрузить знамя над рейхстагом досталась не нам, но мы радовались каждому успешному шагу наших товарищей.

29 апреля мы получили последний приказ – захватить Тиргартен площадью 50 гектаров. Это была сложнейшая задача. В бой за этот объект вступили два корпуса. Зоосад и находящийся за ним массивный парк были обнесены железобетонным забором двухметровой высоты. В самом парке возвышались укрепленные бункеры, все каменные здания были хорошо подготовлены к обороне. Улицы, ведущие к зоопарку, были перекрыты баррикадами, которые простреливались артиллерийско-пулеметным огнем. По данным разведки, гарнизон Тиргартена насчитывал до пяти тысяч человек. И вот два наших корпуса, потерявших половину личного состава, должны были закончить здесь войну.

Вначале саперы проделали в стенах проходы, затем по гарнизону был проведен мощный артналет. Авиацию применить было нельзя, хотя самолеты и летали над нами. Нам удалось захватить район, где размещался аквариум. Но в железобетонных бункерах укрывались немцы. Тогда мы начали их обстреливать прямой наводкой из 155-миллиметровых орудий с дистанции 200 – 300 метров. Но не тут-то было: толстые стены не пробить. Саперы стали взрывать входные двери и люки, мы ворвались внутрь, очищая путь гранатами. Впоследствии нам стало известно, что в одном из бункеров зоосада находились командный пункт и узел связи командующего обороной Берлина генерала Вейдлинга.

В боях в таком огромном городе основные задачи выполняли штурмовые группы. Как раз в такую группу входил и мой взвод. Она состояла из двух-трех танков, батареи самоходных артустановок, батареи 76-миллиметровых пушек и саперного взвода. Вся инициатива возлагалась на командира. Эти штурмовые группы делились на подгруппы, которые блокировали опорные пункты и уничтожали их.

Каждый метр берлинских улиц, каждый дом доставались нам с трудом. Нас, автоматчиков, становилось все меньше и меньше, а без нашего прикрытия танки и самоходки попадали под удар фаустников и горели. Жители Берлина, укрывавшиеся в домах, вывешивали из окон белые наволочки, простыни, полотенца. Этим они показывали, что в их квартирах нет снайперов, по нам стрелять не будут. Такие окна мы не обстреливали, мирных жителей советские воины не уничтожали.

Особенно жестоким был бой 1 мая. Гитлеровцы стремились оттянуть время окончательного краха, не принимали требование о безоговорочной капитуляции. В ночь на 2 мая начался последний штурм центрального сектора Берлина. Где-то к обеду 2 мая сопротивление немецких войск прекратилось. Гитлеровцы начали сдаваться. Знаю, что только нашей армией было взято в плен около семи тысяч вражеских солдат. Грязные, небритые, с осунувшимися лицами, они выходили, низко опустив головы, из подвалов, развалин, метро.

Начался мощный стихийный салют в честь победы над фашистской Германией. Повсюду возникали митинги. Городское население было напугано событиями последних недель и непосредственно штурмом Берлина. Люди устали, страдали от страха и голода. Уже на третий день после падения фашистского режима наше командование распорядилось о том, чтобы на полевых кухнях кормили беженцев. К кухням с котелками, кастрюльками и мисками потянулись вереницы несчастных людей. Они робко протягивали свои посудины солдатам и шептали слова благодарности за суп или кашу. Им непросто было поверить, что война закончилась и никто в них стрелять не будет.

16 суток наша 1-я гвардейская танковая армия участвовала в берлинской операции. На всех ее этапах: при штурме Зееловских высот, в боях на подступах к Берлину и при его штурме – советские солдаты и командиры показали свое высокое воинское мастерство, мужество и отвагу, проявляли массовый героизм, отдавали все силы, чтобы приблизить час капитуляции фашистской Германии. Ведь только в этих боях 29 наиболее храбрых воинов были удостоены высокого звания Героя Советского Союза. 34 тысячи солдат, сержантов, офицеров и генералов были награждены орденами и медалями.

Однако победа досталась нам нелегко. Цена ее такова: более трехсот тысяч воинов недосчитались мы после окончания битвы за Берлин. Эта цифра сопоставима с потерями американцев за всю войну. Заминка на Зееловскихвысотах отняла у нас трое суток, отодвинув День Победы. Каждые сутки в берлинской операции мы теряли от 17 до 19 тысяч солдат и офицеров. Останки советских воинов, моих боевых товарищей, покоятся в братских могилах в Трептов-парке и в Панкове. Память о них увековечена в величественной скульптуре воина-освободителя со спасенным ребенком на руках. Там лежат и мои подчиненные – двенадцать солдат и сержантов.

В 1949 году в День Победы я был в составе делегации офицеров, участвовавших в штурме Берлина, на открытии памятника советскому солдату в Трептов-парке. В мемориальном зале под скульптурной композицией в золотом ларце хранится книга, на пергаментных страницах которой записаны имена и фамилии 363 тысяч советских воинов, заплативших своими жизнями за взятие и разгром фашистского логова.

Ко Дню Победы нас осталось лишь семеро. К миру, как и к войне, привыкаешь не сразу. Вспоминаю то время. Бои кончились, установилась тишина. Но в ушах все еще слышится грохот канонады, треск пулеметов и автоматов, вой падающих бомб. Война, вернее, ее эхо до сих пор еще звучит в моем сознании.

Мне в жизни повезло. Я чудом остался жив в блокадном Ленинграде, прошел дорогами Великой Отечественной войны, дважды был ранен, но оставался в строю со своим взводом до победы. И я живу той необычной, сложной, суровой прошлой жизнью, памятуя, что жизнь прожита не зря.

Но неумолим бег времени. На смену моему поколению пришло уже несколько новых. Выросли сыновья, взрослые внуки. Это неизбежный процесс. Время все дальше отодвигает события Великой Отечественной войны. Но человеческая память – это великое счастье. Прошло почти шестьдесят лет, нам, очевидцам и участникам тех страшных событий, под восемьдесят. Хочется сохранить память о героическом подвиге старшего поколения. Время никогда не сможет стереть из нашей памяти величие всенародного подвига.

У нас, фронтовиков, спрашивают о самом памятном дне войны. Их было немало – суровых, тревожных, горьких и радостных, потребовавших величайшего напряжения сил, воли, мужества. Но все же думаю, что все советские люди, каждый через свою „высоту“ стремился к одному заветному дню – Дню Победы.

Я хорошо помню этот день, отмеченный великой радостью победы и светлой печалью о погибших. Мы испытывали необыкновенное счастье, хотя оно досталось нам очень дорогой ценой. Об этом никогда нельзя забывать. Стоило родиться, стоило пройти через все испытания, преодолеть все трудности, чтобы дожить до светлого счастливого часа победы.

60 лет назад окончилась Великая Отечественная война. 9 Мая, в День Победы, мы обращаем свои мысли к Родине, ко всем, кто выстоял в тяжкую годину военных испытаний – фронтовикам и партизанам, труженикам тыла, ко всем, кто позже приумножал славу военных лет. Я не обделен вниманием и наградами. Да, этот счастливый финал искупил все тяготы нашего прошлого: войну и разруху, революционные потрясения и личные беды, гонения, тюрьмы, голод. Все это было на нашем прекрасном пути – пути патриотов.