Глава 27. Нэт Паркес бросился к ней с такой радостью, что она испугалась, как бы он не вздумал обнять ее

– Делия!

Нэт Паркес бросился к ней с такой радостью, что она испугалась, как бы он не вздумал обнять ее. Она отступила, крепче прижав к груди Тилди.

– Нэт… Мы думали, что они убили тебя…

Он остановился перед ней и засмеялся, может, чересчур громко.

– У тебя такой вид, будто ты увидела призрак.

– Бенаки поранили папу, – объяснила Тилди, дергая Делию за волосы, чтобы привлечь ее внимание.

Делия сжала руки девочки. Она молча смотрела на Нэта и пыталась хоть что‑нибудь сказать, но ей казалось, что лицо ее застыло, а язык онемел.

С огромным трудом она заставила себя открыть рот.

– Но Нэт… Ты же был мертв… Я видела, – даже сейчас она содрогнулась от страшного воспоминания. – Индеец снимал с тебя скальп…

Снова засмеявшись, Нэт провел рукой по волосам, показывая, что они все еще на месте.

– Так все сначала подумали. Но тот, кого ты видела, был парнем из Топшема. В тот день было холодно, и я отдал ему свою куртку.

Он заметил в ее глазах недоверие и замешательство.

– Когда абенаки кинулись на нас, я… – он покраснел, – я побежал. Я старался как мог, пока один из них не настиг меня сзади. Он ударил меня дубинкой в висок, и я упал в ров. Думаю, дикарь просто поленился лезть за моим скальпом. Или его отвлекло что‑то еще. Короче, я пролежал без памяти целых шесть часов.

Он мельком взглянул на Тая.

– Когда я пришел в себя, док уже ушел за вами. Позднее мы передали эту новость в ответ на те, что нам принес Сильная Ложка. Значит, вы ничего не получили?

Тай промолчал. Он даже не шевельнулся. Делия боялась взглянуть на него, но теперь уже не могла удержаться. Она очень медленно повернулась к нему.

На его лице застыл такой ужас, будто он увидел собственную смерть. Потом он посмотрел на Делию с напряженным вниманием. Она не могла понять, чего он ждет от нее. Неужели он хочет, чтобы она все сказала Нэту здесь, перед его детьми, перед всем Мерримитингом?!

Делия медленно покачала головой, и сердце ее сжалось от невыносимой боли, когда она увидела, как губы Тая искривила горькая насмешливая улыбка.

Он повернулся и пошел в лес, туда, откуда они только что пришли.

«Тай, – чуть не вскрикнула она, – не оставляй меня одну! Ты мне нужен! Ты же мой му…»

Она прикрыла рот рукой, чувствуя, что еще немного и она действительно закричит. Она обернулась. На нее смотрели бледно‑серые глаза с бесцветными ресницами. Улыбка исчезла, и лицо Нэта стало привычно суровым.

Все возвращалось на круги своя.

– Делия? – сказал Нэт.

Нэт. Ее муж.

* * *

Делия положила к ногам Тилди бутылку с горячей водой и подтолкнула одеяло.

– Положи ножки на бутылку, малышка. Сегодня будет морозная ночь. – Она погладила светлые локоны.

– Но снеговик потерял сегодня руку, Делия!

Делия изобразила сочувствие.

– Ох, бедный снеговик! Мне так его жаль. Хочешь, я прикажу солнцу не выходить завтра на небо, а то того и гляди весь снеговик растает.

– Не говори глупостей, – в этот момент Тилди очень напоминала старшую сестру. – Когда приходит весна, то снеговики обязательно тают. И еще миссис Бишоп сказала, что, как только придет весна, вернется моя новая мамочка. Вот ты и вернулась. Ты ведь здесь? – с внезапным беспокойством спросила Тилди.

Делия снова поцеловала ее теплый лобик, и горло ее болезненно сжалось.

– Ты ведь больше не уйдешь, правда? Ты обещаешь?

Голова Делии беспомощно поникла.

– Не знаю, малышка. Я вовсе не…

– Но ты должна, Делия! – Тилди еле сдерживала рыдания. – Пожалуйста, обещай! Пообещай, что больше никогда от нас не уйдешь! Мне не нравится, когда ты уходишь. Папа ушел в горы и не приходил. А Мэг все время плакала, правда, Мэг?

– Заткнись, Тилди! – закричала Мэг, сильно покраснев.

– Не ссорьтесь, девочки. – Делия вытерла лицо Тилди. – Вам пора спать. Утром, когда вы проснетесь, я буду здесь. Я вам обещаю.

Она снова поцеловала Тилди, и та приподняла с подушки индейскую куклу.

– Поцелуй на ночь Хильдегард.

Делия поцеловала замурзанную куклу и встала, чтобы задернуть занавески. Тилди заворочалась, устраиваясь поудобнее, и от ее постельки, набитой свежим сеном, запахло летом.

С декабря, как только Нэт ушел в горы, девочки жили у Энни Бишоп. Но в эту ночь Нэт собрал все семейство в сарае, который ему выделили в крепости.

Сарай состоял всего из одной комнаты, но Нэт разделил ее простыней, которую повесил поперек комнаты на веревке. Теперь Делия старалась подольше задержаться на детской половине. Ей не хотелось оставаться наедине с Нэтом. Она боялась расспросов Нэта о зиме, проведенной в деревне абенаки, об этой зиме, заполненной счастьем и любовью. И их с Таем женитьба…

«Господи, Тай, Тай… Женитьба…»

Она понимала, что должна сейчас думать о том, что ей предстоит, но не могла. Ситуация сложилась невыносимая. Натаниэль Паркес был жив, и она была замужем за ним, а не за Таем. Но Таю она отдала свое сердце. Она любила его больше всех на свете, больше жизни, больше…

Всех?

Делия встала. Но когда она выходила, ее окликнула Мэг.

– Делия, не могла бы ты… Мне надо кое‑что сказать тебе…

Делия подошла и присела на край постели Мэг, стараясь не прикасаться к ней, поскольку раньше часто замечала, что девочке неприятны ее прикосновения. И она заставляла себя держаться от нее на расстоянии.

Теперь она почувстствовала, что Мэг хочет, не просто хочет, но жаждет материнской любви. Делия нагнулась и легко прикоснулась к щеке девочки.

– Спокойной ночи, Мэг.

К удивлению Делии, Мэг тоже поцеловала ее. Легко, почти неощутимо, но все же поцеловала.

Выпрямившись, Делия увидела, что Мэг пристально смотрит на нее своими темными глазами.

– Делия, когда индейцы украли тебя, я молилась Богу.

– Спасибо, Мэг. Я уверена, что именно твои молитвы спасли меня и позволили доктору Таю найти нас.

Мэг громко вздохнула.

– Я обещала Богу, что, если он спасет тебя, я больше не буду делать тебе гадости.

Делия рассмеялась.

– Довольно трудно исполнить это обещание, правда?

Мэг хихикнула.

– Да уж… – но вдруг смех ее замер, и она судорожно вцепилась в одеяло. – Еще я поклялась, что, если ты вернешься, я буду называть тебя мамой.

Делия взяла руки Мэг.

– Мэг… Я уже говорила тебе в тот день, когда мы впервые встретились, что совсем не хочу, занять место твоей мамы. Твоя мама очень любила тебя, и ты тоже ее любила, и должна сохранить эту любовь в своем сердце. Я только надеюсь, что когда‑нибудь ты полюбишь меня, хотя, конечно, по‑другому, как доброго друга.

Делия ждала, но Мэг молчала. Тогда Делия встала и пошла к выходу, и тут услышала тихое:

– Спокойной ночи… мама.

– Спокойной ночи, Мэг. Я люблю тебя.

Делия вздрогнула, увидев, что Нэт стоит в проеме, отодвинув занавеску. Он, конечно, все слышал. Помедлив, она пошла вперед, и он отступил, опустив простыню.

– Они по тебе скучали, – сказал он.

Делия не могла вымолвить ни слова.

Единственной мебелью на их половине сарая был стол и два стула. Нэт принес с общей кухни горшок с чаем и две кружки. Она налила чай и села на стул, сжимая кружку в ладонях. Пар, поднимавшийся над кружкой, окутал ее лицо. Делия с наслаждением грела о кружку свои ледяные руки. Ее знобило.

Она заставила себя оглядеться. Комнату освещала свечка, поставленная возле двери. Лицо Нэта было в тени. Он стоял, ссутулясь, опираясь на здоровую ногу, опустив глаза.

Медленно подняв голову, он встретился с ней глазами. Его взгляд был серьезным и немного испуганным.

– Я тоже скучал по тебе, Делия, – сказал он так тихо, что она едва расслышала его. Ее лицо выразило такое недоверие, что он добавил: – Я знаю, этого нельзя было ожидать, ведь я относился к тебе раньше…

– Я ничего не умела делать, Нэт.

Делия предпочла бы не выказывать горечи, ведь она ее и не испытывала.

– Нет, неправда, – возразил Нэт дрожащим голосом. – Ты многое делала правильно и хорошо. Но я был так поглощен своим несчастьем, что не замечал этого.

Он встал с противоположной стороны стола, и Делия чувствовала его взгляд. Но сама она все еще не могла посмотреть на него. Даже дышать ей было трудно.

– Что с тобой, Делия? – спросил он с виноватым выражением. – Ты обиделась, что я не отправился искать тебя?

Делия еще сильнее сжала кружку. Из груди ее вырвался глубокий вздох.

– Ну конечно же нет. Тай, то есть только доктор Тай мог отыскать нас и вернуть обратно.

Нэт тоже вздохнул, но с облегчением. От смущения на щеках его играл румянец.

– Я тоже так подумал. Хоть я и стараюсь всем показать, что я такой же, как все, но по правде‑то на деревянной ноге далеко мне не уйти. И потом я фермер, а не охотник, я не привык рыскать по лесам. К тому же меня ранили, да и Мэг с Тилди – ведь, кроме меня, у них никого не осталось. Но теперь это не так, верно? Теперь у них есть ты.

– Но ты их отец…

– А ты их мать.

Он придвинул стул и сел, положив локти на стол и пристально глядя на нее.

– Они тебя любят, Делия. Мы оба это видели сегодня. И ты их тоже любишь.

– Да, я люблю их, Нэт, – подтвердила Делия, с радостью подумав, что разговор наконец‑то коснулся безопасной темы. – Они такие чудесные дети.

Смущенно улыбаясь, он поставил перед собой кружку с чаем и провел пальцем по ее краям. Он бросил взгляд на Делию, потом опустил глаза вниз, на стол, пристально наблюдая за своим пальцем и его круговыми движениями. – Но меня ты не любишь, верно?

Делия обхватила себя руками.

– Нэт, я…

– Ничего, – он так оттолкнул от себя кружку, что чай выплеснулся на стол, – ничего не объясняй. Я ничего не сделал, чтобы ты полюбила меня. Я не пытался даже понравиться тебе…

– Ты мне нравишься, Нэт. Ты чудесный человек, прекрасный отец, ты труженик и…

– …И никчемный муж, – отрезал он. Голос его дрогнул от злости на себя самого. – По крайней мере для тебя. Господь знает, у нас были с этим проблемы и раньше, да, но потом стояла эта долгая зима, и я много думал. Знаю, я был к тебе несправедлив, мне хотелось, чтобы ты была такой, как Мэри, но ты – это ты. Я вспомнил тот день, когда мы поженились и нашу клятву быть вместе в радости и горе. Подумал о всепрощении. Я все цеплялся за Мэри… а ведь она уже…

– Ох, нет, Нэт! Ты не должен забывать о Мэри! Ты…

– Я не должен забывать о тех годах, которые мы с Мэри прожили вместе и счастливо, да. Но до сих пор я думал о Мэри как о живой. А это неправильно. Мэри была моей женой, но она умерла, теперь моя жена ты, моя единственная жена, и я дал клятву перед Богом. Теперь я хочу начать новую жизнь и честно исполнить эти клятвы.

«Почему теперь? – Делия готова была наброситься на него. – Почему он говорит ей все это сейчас?!»

Ей стало дурно, тошно – от чувства вины, от жалости к Нэту, от тяжести бремени, которое на нее свалилось. Она сжала руки и заставила себя заговорить.

– Нэт… я должна тебе кое‑что сказать… Тай… доктор Тай и я…

Громкий стук в дверь заставил ее так вздрогнуть, что она едва не опрокинула горшок с чаем. Нэт встал, и стул под ним заскрипел. Он открыл дверь.

– О, здравствуйте, доктор Тай.

Делия поднесла руку к горлу, потому что именно там забилось вдруг ее сердце. Нэт загораживал от нее Тая, но она сомневалась, что сможет посмотреть на него. Даже слышать его голос было для нее мучительно.

Он говорил отрывисто и сухо.

– Нэт, я хотел бы поговорить со своей… с Делией.

Нэт отступил назад, открыв дверь пошире.

– Конечно. Входите. Тай не пошевелился.

– Это личное дело. Я хотел бы поговорить с ней наедине.

Делия медленно встала. Тай как тень стоял за дверью. Делия с надеждой посмотрела на Нэта.

– Это всего на несколько минут.

Нэт приподнял бровь, и лицо его выразило удивление.

– Понятно… – Он кивнул. – Я пока выпью еще чая.

Тай отступил от двери и исчез во тьме, полагая, что Делия пойдет за ним.

И она пошла.

* * *

Элизабет расстегнула корсаж и приложила ребенка к груди. Ротик ребенка раскрылся, и он жадно припал к груди.

Преподобный Калеб Хукер сидел рядом с женой и наблюдал. Он был захвачен и немного смущен увиденным. Грудь Элизабет была небольшая, но круглая, словно яблоко, и сейчас казалась золотистой в последних отсветах догорающих углей. Он вдруг подумал, что прежде никогда не смотрел на нее так вот открыто. Она всегда была одета, а переодевалась, только повернувшись к нему спиной. Когда они занимались любовью, Элизабет всегда была в ночной сорочке, и делали они все это быстро и в темноте.

У преподобного покраснела даже шея, когда он вспомнил, что советовал ему доктор Сэвич. Доктор говорил, что мужчина должен целовать грудь женщины. Калебу тогда не понравилось это, но теперь, глядя, как сосет его сын, он почувствовал ревность и желание.

Он еще больше смутился, поняв, что внимание Элизабет переключилось с макушки сына на него. Она смотрела на него с мягкой и нежной улыбкой. Калеб никогда не видел у нее такого выражения, и он покраснел еще сильнее.

– Ты не сказал мне, что думаешь о сыне, – проговорила Элизабет.

От отблесков огня светлые волосы ребенка казались золотыми. Он припал к материнской груди ярко‑розовыми губками. Пухлые круглые щечки надувались, когда он сосал. Калеб старался представить себе, что при этом испытывает Элизабет.

Неужели это, как утверждал Тай, приятно женщине?

– Чудесный ребенок, – наконец сказал Калеб. – Но я так странно себя чувствую. Все никак не могу привыкнуть к мысли, что это мой ребенок. Мой сын. Признаться, я немного испуган.

– Я тоже так себя поначалу чувствовала, – заметила Элизабет. Теперь она не выказывала никакого страха. Калеб видел, как отличается эта уверенная в себе женщина, которая жила среди дикарей да еще родила там ребенка, от прежней Элизабет, тихой и замкнутой.

Все эти месяцы его терзала мысль о том, что они там с ней делают. Теперь эта новая Элизабет казалась ему совершенно незнакомой.

Калеб откинулся на стуле и положил руки на колени. Облизнув пересохшие губы, он спросил:

– Лиз… Как… Они хорошо обращались с тобой?

Элизабет смотрела на него невидящим взглядом; лицо ее застыло.

– Сначала… – Она вздрогнула, потревожив сына, который сразу заорал. Она приложила его к другой груди. – Но то время я плохо помню. Только вот иногда ночью это снится мне в кошмарном сне.

У Калеба перехватило горло. Глаза его наполнились слезами.

– Элизабет, – он заморгал, стараясь не заплакать, – сможешь ли ты когда‑нибудь простить меня?

Покачивая на руках ребенка, она наклонилась и прикоснулась к сжатым рукам мужа.

– Это не твоя вина, Калеб.

– Но это я привез тебя сюда. В Бостоне такого с тобой не случилось бы. – Он погладил ее руку. – Я говорил с полковником Бишопом. Они найдут кого‑нибудь еще. Я отвезу тебя домой, любовь моя.

– Я дома. Здесь твой приход, Калеб. Твое место здесь. – Ее губы опять тронула мягкая улыбка. – А я везде последую за тобой.

– Но угроза нападения индейцев не миновала. Может снова так случиться…

Она приложила руку к его губам.

– Не думаю, что я все еще боюсь, Калеб. Уже не так глупо боюсь. Может, из‑за моего дикого страха со мной и случилось то, чего я так боялась. Но я пережила это.

Он прикусил губу. Глаза его сузились от гнева.

– Как подумаю, что эти дикари прикасались к тебе своими грязными руками…

Ребенок, наевшись, отвалился от груди. Элизабет встала и положила его в колыбель, которую за зиму соорудили Калеб и Обедайя Кембл. На досках – в изголовье и в ногах – были вырезаны цветы. Эта колыбель всю зиму была его талисманом, его символом веры в то, что его жена и ребенок живы и должны вернуться домой.

– Абенаки не дикари, – сказала Элизабет. – Они жестоки с теми, кого считают своими врагами. Но ведь так же поступаем и мы. – Там, где она стояла, не видно было ее лица, но он слышал раздражение в ее голосе. – Разве публичные порки и виселицы не жестоки?! И именно мы придумали снимать с них скальпы. Мы, англичане и французы, и наши глупейшие войны за землю, которая никогда никому из нас не принадлежала. Спроси любого из жителей Меррими‑тинга, и он ответит тебе, что абенаки должны быть уничтожены, потому что именно нам следует разводить на этих землях скот и возделывать поля. Но ведь они охотились и ловили рыбу в этих местах задолго до того, как мы пришли сюда, и жили они в гармонии и покое, которых нам никогда не достичь.

– Ты защищаешь их после того, как они так поступили с тобой? – Они язычники, Элизабет. Они не верят в Бога.

– Великий Дух – наш отец, и земля – наша мать. – Она подошла и встала рядом с ним, глядя на огонь. Рука ее легла на его плечо. – Мне так сказала одна женщина из племени абенаки. Ее зовут Серебряная Береза, и она самая добрая, самая умная из всех, кого я знаю. Она стала самой близкой моей подругой, хотя все думали, что я… – Она засмеялась, и Калеб даже вздрогнул от неожиданности. – Нет, правда, удивительно. Все они думали, что я авакон доктора Тая.

Слово на языке дикарей, с такой легкостью слетевшее с нежных уст жены, покоробило Калеба.

– Как? – хрипло переспросил он.

– Его рабыня. Они думали, что я – рабыня Тая.

– Рабыня?!

Она вновь засмеялась.

– Он выкупил меня у моего похитителя за пять бобровых шкурок. Серебряная Береза учила меня, как себя вести, чтобы Тай согласился взять меня своей второй женой.

Калеб был так ошарашен ее болтовней о рабстве и выкупе в пять бобровых шкурок, что не сразу все понял.

– Второй женой?

Элизабет смущенно замолчала и отвернулась от него.

– Элизабет, что ты имела в виду…

Она обернулась.

– Калеб, ты должен понять. Они думали, что Нэта убили. На столбе, на помосте для пыток, всю зиму развевался скальп с белыми волосами. Мы видели его каждый день…

«Столб для скальпов… помост для пыток…» – у Калеба мутилось в голове.

Он облизнул губы и постарался взять себя в руки.

– Ты хочешь сказать, что Тай и Делия открыто жили вместе в деревне индейцев как муж и жена?

– Тай спас мне жизнь. И жизнь нашего ребенка.

– Это не умаляет его греха.

– Грех? Кто говорит о грехе? Они были убеждены, что мистер Паркес мертв, и они поженились по обычаям абенаки. – Она опустилась на колени возле него и обняла мужа. – О, Калеб, они так любят друг друга! Я еще никогда не видела такой любви. Они поглощены своим чувством и очень счастливы.

Она отвернулась, но Калеб заметил, как краска залила ее щеки.

– Когда смотришь на них вместе… – прошептала она, – видишь… видишь, с какой нежностью они относятся друг к другу. Иногда… иногда я думала, как бы… испытать такую страсть.

Калеб вздохнул. С тех пор как он узнал, что жена беременна, он не дотрагивался до нее. Но он обдумал все, о чем говорил ему Тай Сэвич жарким августовским вечером, попивая бренди. Калеб был уверен, что Элизабет придет в ужас и содрогнется от тех картин, которые в подробностях рисовал ему доктор. Но теперь он сомневался…

«Что, если, – думал он, – я прямо сейчас отведу ее в спальню и медленно раздену, как учил меня доктор Тай? И начну целовать и гладить ее в этих местах… всех этих местах?!»

Но именно Элизабет, глядя на него своими большими серыми глазами, улыбнулась и первая сказала эти слова:

– Ты займешься со мной любовью, Калеб?

* * *

Делия с огромным трудом передвигала ноги. Тай шел впереди, скрестив на груди руки.

Делии так хотелось прижаться к нему. Ей просто необходимо было, чтобы он обнял и успокоил своими большими руками. Делию смущал и ранил его гнев на нее, и от этого она тоже начинала чувствовать раздражение.

– Мы не должны так видеться, – сказала она, – Нэт может заподозрить.

– Заподозрить, черт возьми! А почему он все еще не знает? Когда же ты скажешь ему?

– Я скажу ему, когда придет время. Я не могу обрушить это на него прямо сейчас.

Он сжал ее плечо. В этом прикосновении не было и намека на ласку, только ярость и гнев. Но она затрепетала от его прикосновения.

– Ты просто хочешь остаться с ним. – Он кипел от горечи и ярости.

Она отшатнулась от него.

– О Господи, Тай… Я за ним замужем.

Он потряс ее за плечи, заставив смотреть ему в лицо.

– Ты замужем за мной!

Делия чувствовала, как разрывается ее сердце. Ей хотелось кричать, но она не могла произнести ни слова. Человек не может вынести такую боль, от нее умирают.

– Наша свадьба, Тай, она была не настоящей.

Он опять грубо встряхнул ее, потом приблизил свое лицо к Делии и рявкнул:

– Черт побери, для меня она была настоящей!

Но она знала, что его гнев и ярость были лишь внешними проявлениями его боли. Он страдал так же, как и она.

Делия посмотрела на него сквозь слезы и прикоснулась к его щеке, но он отпрянул от нее.

– Ох, Тай…

Потом он перестал сжимать ее плечи и погладил ее руки. Голос его стал мягким.

– Делия, ты должна поговорить с Нэтом. Объясни ему, что произошло. Ему придется отпустить тебя.

Она отвернулась от него и покачала головой. Горло сжал спазм.

Тай подошел сзади и встал так близко, что она чувствовала его тепло и его дыхание, от которого шевелились завитки ее волос на затылке.

– Скажи ему, Делия, сегодня же, или я сам скажу.

Она набросилась на него.

– Ты не смеешь! Я не допущу, чтобы Нэт страдал. Он ни в чем не виноват!

– Страдал? Не виноват?! Господи, Делия, да ты спятила! А каково, по‑твоему, при этом мне? Ты, может, думаешь, я отойду в сторону и позволю другому мужчине соблазнять мою жену?

Она вздрогнула от жестокости его слов. Ко всем чувствам, раздирающим ее, теперь добавилось еще одно – тошнотворный страх. Нэт сказал, что хочет начать все сначала. Неужели он имел в виду, что хочет воспользоваться своими супружескими правами?

– Он этого… этого не делал, – сказала она, чтобы хоть немного успокоиться.

Тай коротко рассмеялся.

– Так теперь он сделает это! У него пять месяцев не было женщины. Так что он это сделает.

Он схватил ее и прижал к себе.

– Ты не должна позволять Нэту думать о тебе как о жене.

Она заколотила кулаками по его груди.

– Но я его жена!

Делия вцепилась в его рубашку, прижалась к нему, и слезы брызнули у нее из глаз. Она содрогалась от рыданий. – Тай, Тай, пожалуйста, постарайся понять. Мы давали клятву перед Богом. Нэт и я. Для меня эта свадьба была тогда выходом, сделкой. Он взял меня из грязного бара, женился на мне. Он дал мне дом и положение в обществе. А все, что было у меня до этого, так это вечно пьяный отец, который колотил меня всякий раз, как я попадалась ему на глаза.

– Но ведь это я увез тебя оттуда.

Она вскинула голову, и в глазах ее засверкала ярость.

– Неужели?! Как я помню, Тайлер Сэвич, вы просто воспользовались на досуге моей невинностью, а потом передали меня Нэту с тем условием, что если я не подойду ему, то он может отправить меня назад в любой момент – как бракованный товар – с трещиной или дырочкой!!!

– Ты хочешь наказать меня за то, что я соблазнил тебя и потом отверг? Так все из‑за этого? Думаю, я заслужил это, но Господи, Делия…

Она прижалась лицом к нему и обняла, бормоча:

– Нет, нет, нет! Я только говорю, что Нэт не заслужил того, чтобы я покинула его прямо сейчас. Если бы речь шла только о нас троих, то ради тебя, Тай, я смогла бы сделать и это. Но – дети! Всего пять месяцев прошло с тех пор, как умерла их мать, и тут пропала я. Мэг и Тилди так боятся снова остаться одни. Я заставила их полюбить меня, они зависят от меня, так оно и есть, даже Мэг смягчилась. Так подумай, что будет с ними, если я повернусь и уйду от них. То, о чем я говорила тогда тебе на пляже, все еще остается в силе. Я не уверена, что могу уйти от Нэта, от детей и нарушить клятвы. Я не прощу себе этого. Он слегка отстранился и погрузил пальцы в ее волосы.

– Но что будет со мной? Как быть с теми клятвами, которые ты дала мне? Ты же моя жена!

– Но сначала я вышла замуж за Нэта…

– Нет! Ты моя! – выдохнул он. – Хорошо. Забудь о том, что ты вышла замуж за нас обоих…

– Это не моя ви…

– Давай поговорим о любви. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Мы любим друг друга. Теперь ответь мне, причем здесь Нэт и его дети?

Она отвела его руку.

– Это жестоко.

– О Господи! – Он отвернулся и посмотрел на звезды. Потом обхватил руками голову, и руки его упали.

– Прости меня, Делия. Просто ты ранила меня насмерть. Я не могу потерять тебя.

Она сжала руки и почувствовала, что ноги уже не держат ее.

– Ох, Тай… Что же нам делать?!

Ответ он почти прошептал.

– Уходи со мной, Делия. Уйдем вместе. Прямо сейчас. Этой ночью.

Она зажмурила глаза, но не смогла удержать слезы. На них обрушилась давящая тишина. Делия слышала только тяжелое дыхание Тая и свои всхлипывания.

Она открыла глаза, желая сказать ему, что не может уйти с ним, как бы ни разрывалось ее сердце и не рвалась душа, но тут увидела его лицо. У нее перехватило дыхание, и сердце оборвалось и упало.

Он уже не сдерживал слез. Они наполнили его глаза и потекли по щекам.

– Господи!… – воскликнул он и отвернулся, стыдясь своих слез. Но когда Тай заговорил, в его голосе звучали рыдания.

– Не предпочитай их мне, Делия. Не выбирай между нами. Умоляю тебя, уйдем со мной… Будь моей женой, Делия… Будь моей… женой…

Она хотела бы вырвать сердце и протянуть его Таю на ладони. Она могла бы и умереть за него. Она уже приготовилась сказать ему, что согласна бросить Нэта и девочек и уйти с ним. При чем тут долг, если она так любит его?!

Но вдруг она вспомнила, как Тилди умоляла ее поклясться, что она никогда больше не бросит их, и Мэг, заключившую соглашение с Богом, целующую ее и называющую ее мамой…

Она не могла предать их.

– Тай, мне нужно время, чтобы подумать…

Он отшатнулся от нее и бросился прочь так быстро, что исчез во тьме раньше, чем она поняла, что он ушел.

– Тай! – Она побежала за ним и успела схватить его за рубашку, – Тай, не надо… Куда ты?!

Он не повернулся, только отвел ее руки.

– Я оставлю тебя подумать. Подумать, любишь ты меня или нет.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя!

– Неужели?! – Он обернулся, сверля ее взглядом. В его мокрых от слез глазах застыла горечь и боль. – Неужели? – спросил он снова, выдернув у нее свою руку.

И исчез.