Писатель-академик

Величайшее достижение в науке и культуре Таджикской Советской Социалистической Республики — Академия наук Таджикской ССР была основана 14 апреля 1951 года. Об этом решении правительства было сообщено в газете, и одним из первых академиков был назван Садриддин Айни. Президентом Академии он был выбран единогласно! Иначе и быть не могло — человек, отстаивавший право таджиков на самоопределение, боровшийся за чистоту языка, воспитатель целого поколения советских таджикских писателей, приложивший немало труда для образования Академии, человек, написавший историю таджиков и первые в стране реалистические романы и повести, естественно, заслуживал звания академика и по праву мог занять должность президента Академии.

Один из учеников президента, ныне заслуженный ученый Мукимов Рахим, вспоминает:

«Однажды я и Сайда Нуруллаева пришли к учителю. Он — тяжелобольной — лежал в постели. Мы, справившись о здоровье (какое уж там здоровье), собрались уходить.

— Почему не вспоминаете о работе? Если я долго буду болеть, тогда что? Пройдет срок защиты вашей диссертации.

— Ничего, домулло, вам станет лучше, тогда и поговорим…

— Вы будете читать, а я — слушать, так-то будет лучше. Почти два месяца, долгими часами устод, лежа в постели, выслушивал нас самым внимательным образом, внося свои поправки.

— На следующей неделе, в этот же день, приходите за рецензией, — сказал он мне, когда мы, наконец, закончили работу.

Я с нетерпением дожидался часа, когда услышу оценку своей работы. Наконец я пришел к устоду. Он достал из-под подушки несколько листов, исписанных мелким бисером арабской вязи.

— Вот моя рецензия. Читайте.

До сих пор помню, как дрожали мои руки и как трудно было мне читать рецензию, написанную тяжелобольным в постели: только огромная любовь к делу и внимание к человеку двигали его пером. Устод внимательно слушал и удовлетворенно кивал головой. Вдруг я каким-то внутренним чувством определил, что он смертельно устал; Айни действительно откинулся на подушку и тихо сказал:

— Остальное дочитаете дома, переведете на русский язык и принесете, я подпишу.

Прочитав рецензию, я был на верху блаженства: устод давал высокую оценку моему трехлетнему труду…»

Почти все — сегодня маститые и признанные писатели Таджикистана: Мирзо Турсун-заде, Сотым Улуг-заде, Мирсаид Миршакар, Джалол Икрами, Рахим Джмалил и многие другие — были учениками первого таджикского академика, первого президента Академии наук Таджикистана — Садриддина Сайидмурадовича Айни. Устод был редактором их первых книг, в предисловиях желал им доброго пути и славной судьбы, в рецензиях указывал на их ошибки и недочеты…

Айни редактировал роман Джалола Икрами о коллективизации, о первых днях жизни колхоза «Шоди». По рекомендации устода автор переписал свое произведение в чистые тетради и, заполняя одну страницу, другую оставлял свободной. Объем рукописи был не маленький — 23 печатных листов. Устод заполнил своими замечаниями все чистые листы рукописи, исписав их мелкой арабской вязью. Эти заметки помогли не только автору, но и очень многим прозаикам. Говорят, что если бы напечатали замечания устода, то объем их превысил бы объем романа.

В январе 1937 года Айни писал одному из авторов:

«По просьбе вашей и Гостаджикиздата я, тщательно вникнув в вашу рукопись, отметил ошибки и недочеты.

— Теперь вот какая вам предстоит задача:

1. Перечитайте наново свою рукопись и отметьте места, подлежащие переработке (это я пишу потому, что вы не обратили внимания на мои замечания, сделанные на полях вашей книги «Что вы привезли из Москвы». Возможно, вы тогда о них забыли).

2. Прежде чем приступить к переработке, прочитайте своим коллегам-писателям мои замечания. Во-первых, для того, чтоб и другие писатели воспользовались моими записями, во-вторых, чтобы услышать высказывания товарищей и использовать их в своей работе.

3. При последующих переработках — при работе над рукописью, никогда не беритесь за дело с тяжелым сердцем, работайте с радостью на душе, с легкостью и светлым чувством; если вы утомлены или расстроены — отложите работу на следующий день; никогда не бойтесь браться за второй, третий, четвертый вариант…»

Свои заметки устод заканчивал советом:

«…Основное внимание автор должен обратить на язык своего детища: надо использовать народный говор и меткие народные выражения, но при всем том язык автора должен отличаться литературной грамотностью, нельзя забывать высказывания Горького в «Правде».

После основательной работы над рукописью автор доведет ее до совершенства, и книга станет явлением в советской литературе. Я надеюсь, что, если молодые люди, работая над своими произведениями, затратят хотя бы одну десятую того времени, что ушло у меня на эти заметки, они в будущем станут настоящими писателями нашей эпохи».

Писатель Джалол Икрами вспоминает:

«Хотя устод жил в Самарканде, он был в центре литературной жизни: состоял в переписке с Душанбе и иногда приезжал в столицу республики».

В сентябре 1940 года вышел первый номер журнала «Шарки Сурх». Это было большое событие в культурной жизни республики.

Скоро в редакцию пришло письмо устода:

«Прочитал первый номер журнала «Шарки Сурх», — пишет Айни, — на последних страницах вы призываете читателей высказать свое мнение. Я — один из читателей журнала и хочу высказать свои соображения:

1. Оглавление этого номера — одна из удач журнала.

2. Однако при напечатании главы «Алфулаайл» (из «Азиз и Азиза») и произведения Навои «Фархад и Ширин» вы допустили просчет. Надо было хоть кратко сообщить биографические сведения об авторе и дать небольшую справку о самом произведении. Надо было и о Навои дать историческую справку: когда и кем переведено произведение (никогда еще перевод не достигал вершин оригинала, особенно стихи). Дать оценку переводу, тем более что «Фархад и Ширин» печатается к юбилею 500-летия Навои, и ваш отрывок был бы хорошим подарком.

К тому же каждый из молодых поэтов мог бы дать отрывок из своих произведений (хотя пока еще не видно таких талантов, как Юсуфи и Дехоти). В отличие от газеты, жизнь которой короткая — один день, — журнал вправе требовать от авторов большего, это тоже немаловажно.

Мои предложения:

1. Объем журнала должен быть не менее объема узбекистанского журнала «Гулистон».

2. Техника оформления журнала и обложки тоже должна быть не хуже «Гулистона».

3. Также и бумагу надо подобрать лучшую, найти фотографии, редкие и интересные (конечно, это вызовет дополнительные расходы, но, если подойти умело — издать интересный журнал, — то и тираж соответственно возрастет и окупит расходы).

4. Важнейшая задача редакции — наладить связь с Союзпечатью и посоветовать им то, что вы считаете необходимым для вашего журнала и, если они не примут ваших предложений, воздействовать на них через вышестоящие организации. Например, этот номер в киосках Самарканда найти невозможно; необходимо, кроме обеспечения всех киосков Таджикистана, обеспечить и киоски Узбекистана, особенно в тех районах, где живут таджики, обеспечить все киоски Средней Азии (недавно я был в Ашхабаде, там много людей, владеющих фарсидским языком, они, словно изголодавшись, ищут литературу на таджикском языке в Мерве, Чарджуе и других районах Туркмении).

5. Надо использовать устное народное творчество — фольклор. Народные четверостишья — рубаи, лирические и задушевные, ничуть не хуже классического наследия.

С дружеским приветом Айни».

Устод Айни внимательно читал каждый номер молодежного журнала и часто в письмах делал исправления и давал указания.

Однажды устод крепко обиделся на работников журнала. Редактор Джалол Икрами получил письмо:

«…Вы мне сообщали, что в будущем журнал будет увеличен в объеме до 8 печатных листов… это известие меня порадовало — я полагал, что содержание журнала станет более интересным и разнообразным, что в нем будут представлены различные жанры поэзии и прозы. Однако журналом я остался недоволен, особенно его третьим номером: из 40 страниц журнала 20 занимают мои «Воспоминания», и в том же номере — статья товарища Улуг-заде обо мне! Ведь читатели скажут, что я использовал свой авторитет. Если не скажут — то имеют право сказать, они ведь не знают, что я не давал согласия на это, да и некрасиво получается. Если для журнала не хватает оригинального материала — разве не смогли бы вы сами, или Фотех Ниязи, или кто-либо другой из ваших сотрудников перевести отрывки из московских журналов? В русских журналах и вообще в русской литературе есть никогда не стареющие произведения, и для таджикского читателя они всегда будут новыми. А критические заметки и статьи о литературе! В конце концов журнал «Шарки Сурх» в отношении критики никогда не выполнял своего долга. Молодые могли бы выступать с рецензиями, русские писатели так беспощадно дают оценку и предъявляют такие высокие требования к литературе, так критикуют друг друга, что нам надо у них учиться…»

Устод радовался каждой удаче собратьев по перу, каждому точно найденному слову, каждому хорошему произведению молодых и переживал, если встречались вялые, скучные, длинные стихи. Особенно в последние годы жизни он глубоко тревожился и раздумывал над проблемами новой таджикской поэзии. Он мечтал написать в помощь молодым книгу о таджикской поэзии.

В одном из писем к Мирзо Турсун-заде, от 27 декабря 1948 года, устод более полно раскрывает свои думы и замыслы. После слов привета, сетований на старость и здоровье, жалобы на холода (зима 1948 года была особенно снежной и морозной) устод пишет, что две задачи не дают ему покоя: ему необходимо закончить «Воспоминания» и написать «Сравнительную поэтику таджикской современной и классической поэзии».

«…Известно, — пишет устод, — что основной размер таджикского стихосложения — аруз. Однако авторы таджикских стихов не отдавали себе отчета в том, что это именно таджикский размер, они считали, что аруз взят из арабского. Это ложное мнение легко опровергнуть: размеры хазадж, рамал, раджаз и другие звучат на арабском не так, как на таджико-фарсидском. Арабы заимствовали размеры таджико-фарсидского стиха, а таджики заимствовали лишь отдельные термины арабского языка и ритм.

Вторая ошибка таких «авторов» в том, что они, приводя примеры из классического наследия, считают размеры аруза ограниченными. Но мы, изучая народные стихи, видим, что в народе бытуют стихи, размеры которых невозможно встретить ни в одном сборнике, ни у одного классика…»

Далее Айни на приводимых примерах разъясняет свои положения.

«…Мы в силах, — продолжает Айни, — переработав (отредактировав) произведения народного творчества, подчинить их законам классического стихосложения, создать новые замечательные произведения. Понятные для народа, они в то же время будут не хуже классических.

Хотя я с самого детства занимаюсь законами стихосложения, но вышесказанные мысли зародились у меня только после Октябрьской революции: начав писать «Марш свободы» («Марсельезу»), я столкнулся с неожиданными затруднениями — ритма «Марсельезы» в таджикском языке не было, и мне пришлось порядком потрудиться, прежде чем я подыскал размер и ритм…

…После этого мне стало понятно, что молодежь и время требуют новых песен, нового размера и новых правил стихосложения. Надо до конца продолжать процесс выработки новых ритмов и новых законов стихосложения; до тех пор, пока наши стихи не будут соответствовать… требованиям нового времени, до тех пор мы не имеем права успокаиваться.

Некоторые молодые стараются создавать новые стихи, однако они не уяснили себе, в чем же это новое и что устарело, какие требования надо предъявлять, а от каких следует отказаться: если они для таджикских стихов берут ритм и размер новых узбекских стихов, конечно, ничего путного у них не получится.

Если бы узбекские товарищи пересмотрели свои правила стихосложения, творчески подошли к вопросам поэзии, конечно, было бы очень хорошо.

Мы обязаны выполнить свой долг перед поэзией — для этого есть фундамент, почва подготовлена. Я считаю, что пока буду жив, должен до конца разработать вопросы стихосложения…»

«…Если же я не смогу больше разрабатывать вопросы стихосложения, — заканчивает Айни, — пусть это мое письмо послужит моим вкладом в данный вопрос».

Date: 2015-11-14; view: 272; Нарушение авторских прав