Глава 25. Жизнь Любы текла без особых стрессов, случались у нее радости: она выскочила замуж, забеременела

Жизнь Любы текла без особых стрессов, случались у нее радости: она выскочила замуж, забеременела. Но потом тут же пришла беда: умерла ее мать, а муж, несмотря на то, что жена ждала ребенка, ушел к другой.

Зоя, узнав о несчастьях подруги, нахмурилась, потом сказала:

– Не плачь, попробую тебе помочь.

– Ну что ты сделаешь! – заломила руки Люба. – На аборт идти поздно, ребенок уже шевелится! Как жить? На что? Мама в могиле, денег нет, соседи по коммуналке сволочи, уже сейчас орут: «Коляску на балкон ставить нельзя, он общий, веревку для белья в своей комнате натягивай, в ванной не разрешим пеленки сушить!»

– Из любого положения можно найти выход, – не сдалась Зоя.

И тут Люба разрыдалась, сквозь слезы она выкрикивала:

– Хорошо тебе, под крылом живешь! А я? Одна-одинешенька!

– Лучше уж совсем одной, чем с моими «крыльями», – неожиданно горько воскликнула Зоя.

Слова подруги были настолько странными, что Люба прекратила рыдать, а Зоя обняла ее и предложила:

– Поживи пока у меня, все устаканится.

Через месяц проблемы разрешились самым удивительнейшим образом.

Люба получила отдельную квартиру, правда, на первом этаже, буквально рядом со входом в магазин, но тот, кто в советские времена мечтал о личной жилплощади, сейчас оценит произошедшее по достоинству. А еще Любочку приняли на работу в замечательное тихое учреждение с нормальным окладом. Не обратили внимания на то, что новая сотрудница беременная. Наоборот, начальник отдела кадров был ласков с Работкиной необычайно.

– У нас созданы все условия для молодых мамочек, – пропел мужчина, – имеем ясли-сад с летней дачей, приплачиваем денег к зарплате за малыша. В общем, улучшайте демографическую ситуацию в стране, хорошее дело.

Жизнь Любаши заиграла радужными красками, и устроила сей праздник подруга Зоя.

Когда Работкина попыталась ее поблагодарить, Зоя пожала плечами:

– За что?

– Ой, я же понимаю, как трудно…

– Нормально, забудь, – перебила Зоя, – ничего особенного я не сделала, просто попросила одного знакомого. Ты же моя единственная, лучшая подруга. Хватит говорить на эту тему, живи счастливо.

Потом очень скоро удача пришла и к Зое, она вышла замуж за однокурсника Андрея Вяземского и родила мальчика.

Люба одной из первых увидела новорожденного и воскликнула:

– Ой, какой крупный! Он же сильно недоношенным родился!

Зоя улыбнулась:

– Верно, не повезло мне, столько в больнице времени провела, а не сумела доносить, Игорька потом до нормального веса доводили, в специальном боксе. Видела бы ты его сразу после появления на свет! Просто мышонок!

Люба сначала поверила Зое, но потом ей, тоже юной маме, бросились в глаза некоторые, мягко говоря, странности.

В три месяца Игорь хорошо сидел, в шесть попробовал ходить! Супруг Зои, Андрей, молодой парень, не удивлялся, у него не было опытной мамы, которая бы принялась «дуть» сынку в уши:

– Не может младенец девяноста дней отроду усаживаться в кроватке, хорошо бы ему на этом сроке голову научиться держать!

Отсутствовал у отца и опыт общения с новорожденными, а вот Люба сразу поняла суть происходящего. Ясно, по какой причине Зоя легла на сохранение на малом сроке и почему Игорек родился якобы недоношенным. Никакой он не вундеркинд, а самый обычный младенец. Если предположить, что Зоя выходила замуж уже беременной, то всяческие странности попросту отпадают. Игорь уселся не в три месяца, а в шесть, попытался пойти в девять, никакого шокирующе раннего развития.

Сначала Люба удивилась, многие девушки идут в ЗАГС уже в положении. Сейчас, слава богу, двадцатый век, никто согрешившей до свадьбы невесте двери квартиры дегтем не вымажет. С чего бы Зоя устроила столь масштабный спектакль? Ведь в дело явно были вовлечены врачи роддома, в котором появился на свет Игорек. А то они не видели, что приняли доношенного ребенка! Да и районный педиатр получила роль в постановке, она, не моргнув глазом, пела Андрею:

– Ваш сын просто уникум! На редкость развитый мальчик. Впрочем, среди недоношенных подобные случаи часты. Вот на моем участке трое подобных! В годик уже говорят!

Ну, предположим, Зое было стыдно перед однокурсниками, соседями, и Любе она тоже постеснялась рассказать правду. Но зачем просить педиатра говорить глупости Андрею? Не успел вопрос возникнуть в голове Любы, как на него мигом нашелся адекватный ответ: парень обманут женой. Зоя забеременела от другого мужчины, который не хотел или не мог жениться на ней, вот и пришлось ей спешно выскакивать замуж за первого попавшегося!

Сообразив, что к чему, Люба не стала ни с кем делиться догадками. Работкина, несмотря на крайнюю болтливость, сообразила: лучше держать язык за зубами. Зоя еще не раз понадобится подруге, похоже, у нее огромные связи.

Полетели годы. Зоя и Люба продолжали дружить. Первая по-прежнему помогала второй, Зоя абсолютно не нуждалась. Теперь Люба уже не сомневалась: у Вяземской есть всемогущий любовник, иначе чем объяснить ее стабильно хорошее материальное положение? Зарплатой? Премиями? Заботой коллег давным-давно скончавшихся родителей? Лишь такой идиот, как Андрей, мог поверить подобным сказкам! Еще Любу обижало молчание Зои – Вяземская не собиралась откровенничать с ней, но ведь отношения у женщин сложились теснее некуда! Работкина-то выплескивала все и, естественно, ожидала от Зои такой же откровенности. Одно время Люба злилась, но потом, поразмыслив, решила: так – значит, так! Не надо намекать на свои подозрения, Зоя сделала Любе много хорошего, следует простить Вяземской желание сохранить тайну. В конце концов, Люба тоже иногда замалчивала кое-что. Вот на днях Работкина купила Соне по случаю красивые и недорогие сапожки, а на вопрос Зои: «Где ты такие отрыла?» – спокойно ответила:

– Соседка предложила, ее дочери малы оказались.

Некрасиво, конечно, но уж очень Любе не хотелось, чтобы Вяземская приобрела Игорю такие же, обувь «унисекс» могла легко подойти и мальчику, будут дети словно инкубаторские.

Я молча слушал Любу, пока ничего нового она не сообщила, впрочем, не удивили меня и ее слова о болезни Игоря. Но затем Люба начала рассказывать удивительные вещи.

Когда врач намекнул Зое, что для выздоровления сына необходимо родить еще одного ребенка, Вяземская в слезах примчалась к подруге и, упав на кровать, принялась рыдать. Сквозь слезы она выдавала такой дикий текст, что Работкина лишь хлопала глазами.

Никаких родителей у Зои нет, вернее, они где-то были, только Зоенька их не знала, воспитывалась до двух лет в детдоме, откуда ее взяла бездетная пара, простые люди: шофер и домработница. Виктор и Нина. Виктор служил водителем у Ивана Николаевича, своего ровесника, занимавшего очень высокий пост.

Когда Зоя, нервно оглядываясь, сообщила, кто такой Иван Николаевич, Люба лишь ойкнула. Иван, в советские годы крупный партийный функционер, был женат и имел дочку Вику, ровесницу Зои.

Чтобы Вика не скучала летом, отец приглашал Зою на три месяца на дачу. Дочери шофера вменялось дружить с Викой, подчиняться ей во всем, уступать первенство в играх, а взамен она получала подарки: хорошую одежду, вкусные конфеты и замечательные игрушки.

Зоечка не боролась за пальму первенства, отдавала ее Вике весьма охотно. Зоя была тихим, неконфликтным, послушным ребенком, наверное, поэтому она не подняла крик, когда Иван Николаевич ночью пришел в ее спальню. В тот год Зоечке исполнилось четырнадцать лет, но она уже была вполне сформировавшейся девушкой.

Ивану Николаевичу Зоя отдалась добровольно. Хорошо одетый, красивый мужчина нравился ей намного больше одноклассников, а рано созревшая девочка частенько думала о мальчиках.

То памятное лето Зоя провела просто замечательно. Днем она весело играла с Викой, ночью забавлялась с Иваном Николаевичем. О маме Вики, Ирине Михайловне, Зоя не размышляла, женщина была больна, постоянно каталась по курортам, пила минеральную воду, лечила желудок. Зоечка, несмотря на раннее физическое развитие, мыслила по-детски, она не думала, что поступает плохо. Отец Виктор помалкивал, остальная прислуга тоже делала вид, что ничего не знает.

Но, увы, лето быстротечно. В августе Зоя вернулась домой, в сентябре пошла в школу и загрустила. Иван Николаевич снился ей по ночам. Но, видно, и девочка запала в душу чиновнику. Однажды Виктор заехал за дочерью после занятий на казенной машине и велел:

– Садись.

– Ой, папа, – обрадовалась приемная дочь, – ты меня покатать хочешь?

– Угу, – мрачно ответил Виктор и больше не проронил ни слова.

Лишь притормозив около большого дома, шофер сказал:

– Ступай в подъезд.

– Зачем? – удивилась Зоя.

– Велено, езжай наверх, – хмыкнул Виктор. – Это сюрприз.

Школьница подчинилась, позвонила в дверь указанной квартиры и увидела Ивана Николаевича.

– Это ты! – взвизгнула малолетняя любовница и прямо в прихожей стала снимать с себя школьную форму.

После того как пыл угас, парочка отправилась на кухню. Зоечка, словно взрослая хозяйка, заваривала чай, и тут Иван Николаевич огорошил восьмиклассницу неожиданным разговором:

– Ты понимаешь, что я не могу бросить жену?

– Да, – кивнула Зоя.

– Я ее не люблю. Но вынужден жить с Иркой под одной крышей.

– Понятно.

– Мне не простят развода, будут крупные неприятности на службе.

– Ага.

– А если узнают о твоем существовании, то я легко могу попасть за решетку по статье о совращении малолетних.

– Ты меня не совращал, – возмутилась Зоя, – я сама!

– О господи, – вздохнул Иван Николаевич, – вот беда-то. По-хорошему, нам следует расстаться. Не дай бог до Ирки дойдет, скандалище случится! Вселенский вой! Крик до небес! И потом, я люблю дочь.

– Ясно, – грустно сказала Зоя, – ты меня бросаешь. Можешь не волноваться, я никому не расскажу о тайне, стану жить тихо. Но знай, никогда не выйду замуж, потому что не смогу… ни с кем…

Иван Николаевич обнял ее:

– Маленькая моя! Я придумал выход из положения. Эта квартира твоя.

– Моя? – попятилась Зоя.

– Ну да, – закивал любовник, – для посторонних людей дело обстоит так: твои отец и мать развелись, Нина вместе с приемной дочкой перебралась сюда. На самом же деле Виктор и Нина останутся жить у себя, а ты переедешь в эту квартиру. Из школы уйдешь в училище, там никто к тебе интереса проявлять не станет. Любопытным отвечай: родители умерли, оставив тебе жилплощадь и сберкнижку. Я буду приезжать сюда вечерами, раз в неделю. А там посмотрим.

«Там» вылилось в долгие годы тайной связи. Любовь Зои к Ивану Николаевичу крепла месяц от месяца, ничто не могло поколебать ее чувства. Случайно забеременев, Зоя решила оставить ребенка от горячо любимого человека, ну, дальнейшее известно.

На момент, когда потребовалось родить дитя-донора, Иван Николаевич был уже стар, интимные отношения у него с Зоей сошли на нет, но бывший коммунистический функционер не растерял ума. В отличие от своих коллег он не стал жертвой перестройки, нашел свое место в капиталистической системе хозяйствования, руководил коммерческим банком и по-прежнему жил на широкую ногу. Он помогал Вике, фактически содержал дочь, зятя и их детей, тянул на горбу Зою, Андрея и Игоря, отправлял вечно больную жену Ирину в иностранные клиники. Вот только сексуальные потребности поубавились, но возможность зачать ребенка осталась.

Выплакавшись Любе, Зоя воскликнула:

– И что делать? Игорек без донора умрет!

– Ерунда, – успокоила зареванную подругу Работкина, – ты зря так распсиховалась! Сейчас делают оплодотворение в пробирке. Тебе подсадят эмбрион уже готовенький.

– Ой! Ой! Ой! – снова заплакала Зоя. – Как же он?

– Иван Николаевич? Думаешь, не согласится?

– Ваня ради сына пойдет на все! Речь об Андрее! Мы с ним давно не живем, он же насторожится: откуда беременность? Устроит скандал, не дай бог узнает истину, поедет к Ирине, к Вике… Нет, нет!

Люба обняла Зою.

– Ты же сама сто раз повторяла мне: безвыходных ситуаций не бывает!

– Я дура, – не успокаивалась Зоя. – Как разрулить беду?

– Все отлично, – улыбнулась Люба. – Твой Иван съездит в клинику, ну а с Андреем тебе придется пару раз переспать, чтобы он ни в чем не засомневался. Вяземский идиот! Сколько лет ты его за нос водишь? И ничего, все сошло!

– Андрей импотент! – закричала Зоя.

– Совсем? – деловито осведомилась Люба.

– Полностью! А еще он стал мерзким, придирается по каждому поводу, я давно б развелась, но Игоря жаль, мальчик идиота родным отцом считает! Ну зачем я за него замуж вышла? Побоялись мы с Иваном чужих языков: кто у Зои любовник? откуда мальчик?

– М-да, коллизия, – покачала головой Люба.

– Вот! – снова заплакала Зоя.

– Хватит сырость разводить, – рявкнула Люба. – Андрей в курсе болезни Игоря?

– Естественно.

– Он переживает?

– Вроде да, но не так, как я, Андрей бесчувственный, – сердито заявила Вяземская.

– Пусть идет в клинику, сдает сперму, – предложила Люба. – Врачи ему наврут, что у него ребенок получился! Эка ерунда! Договоришься с медиками. Даже лучше, тебе с ним трахаться не придется!

Зоя заморгала, а потом кинулась Любе на шею с воплем:

– Точно! Как я сама не догадалась!

Я подождал, пока Люба завершит рассказ, и начал задавать вопросы:

– Как Иван Николаевич воспринял смерть детей, сначала Веры, а потом Игоря?

– Он не дожил до их гибели, – пояснила Люба, – умер. Золотой человек был, обеспечил Зою по полной, снабдил ее золотишком, моя подруга не нуждалась. Ей вообще по жизни везет, живет – не тужит.

Я вздрогнул, похоже, Соня не сообщила матери о смерти Зои.

– Вот нам с Сонькой, – продолжала Люба, – господь счастья не послал. Есть такие семьи, где женщины венец безбрачия несут. Соня-то Игоря любила, а он на нее внимания ноль! Беда!

– А жена Ивана Николаевича, Ирина, она тоже ничего не узнала?

– Нет, – помотала головой Люба, – я теперь спокойно эту историю рассказываю, потому как все покойники. Раньше-то боялась, еще наподдадут! Иван Николаевич крут был. Ирина-то, хоть и болела всю жизнь, на полгода его пережила.

– А Вика, дочь чиновника, она где?

– Говорю же, большого ума человек был, – завздыхала Люба, – сильный характер. При Советах на таком посту работал! Как коммунистический режим рухнул, живо наизнанку вывернулся, капитал сколотил. И смерть свою заранее почуял, дело продал, выручил немалые миллионы и отправил Вику в Лондон. Думаю, с большими деньгами! При жизни наследников одарил, дочь с семьей обеспечил и из России услал в Англию. И Зойке отсыпал пригоршнями.

– Значит, Вика в Великобритании?

– Уезжала туда, – кивнула Люба, – а уж теперь где, то мне неведомо, может, перебралась куда, может, померла. Они с Зоей ровесницы. Иван Николаевич-то умер глубоким стариком, но ясный ум сохранил до конца, Ирина моложе мужа была. Когда же он преставился… э… э… Вроде за год до самоубийства Веры скончался. Нет, не вспомню, одно хорошо знаю, когда он в клинику приезжал на сдачу спермы, доктора очень удивлялись: анализы словно у молодого, не к чему придраться. Дает же некоторым людям господь все: ум, богатство, счастье, здоровье. А я вот ничего не получила, хоть еще и не старая, а сердце болит, боюсь, упаду, и кирдык. Соня-то обо мне не заботится! Совсем не приезжает, бросила в доме престарелых! Запихнула мать в конуру и глаз не кажет!

Я оглядел хорошо обставленную комнату и подавил вздох. Многие пожилые люди хотели бы провести остаток жизни в подобных условиях: в тридцатиметровом помещении, с телевизором, широкой кроватью, любимыми безделушками и личным санузлом.

– Иногда, впрочем, присылает мне еду, – продолжала Люба, – пару кусков торта, знает, что я сладкое обожаю, но разве это забота? Мне общение нужно! Я без него вяну! Собеседников нет. Зое и тут повезло! Ляля с ней рядом живет, мамочкой ее зовет! Хотя вначале я посчитала ее маленькой мерзавкой. Знаете, что мне Зоя сказала после свадьбы Игоря?

– Нет, – абсолютно честно ответил я.

Люба округлила глаза:

– Ох, и не поверите! Ляля – это Вера!

– Умершая сестра Игоря?

– Ага! – торжествующе воскликнула Люба. – Она самая!!!