В домонгольский период

Процесс развития печати в России во многом отличался от процессов, происходивших в Европе, так как в Европе появление печати было вызвано всеобщим пробуждением умов, вылившимся в «эпоху Возрождения», философия которого получила название гуманизма: теология утрачивала свои господствующие позиции, уступая место всему, что связано с человеком и природой. Происходила индивидуализация мышления, вступающего в противоречие со средневековым корпоративным мышлением: если для средневекового Запада в качестве центра мысли характерными были Бог и все божественное и потустороннее, то для эпохи Возрождения и гуманизма этот центр мысли постепенно заполнялся идеями о человеке, добром по своей природе. Мысль о человеке была проникнута оптимизмом. Гуманизм развил идею индивидуальной свободы. В качестве одной из важнейших свобод выступила свобода познания.

К этому времени познание уже не является собственностью узкого круга лиц, его требуют и добиваются широкие массы. Поэтому параллельно развитию философии гуманизма в Западной Европе вполне закономерно развивается система обеспечения прав широкого круга читателей посредством относительной доступности книг и типографий[193]. Например, при помощи специальных установлений в Европе отслеживалось, чтобы книги не продавались свыше установленной цены и чтобы стоимость снижалась на 1/3 часть, если книгу покупал профессор или студент.

Особую важность для процесса распространения знаний и идей сослужило то, что в большинстве европейских стран печатные станки оказались изначально не только в руках представителей власти, но и политиков, людей науки и искусства. Таким образом, для европейских государств печать с самого начала предстала общественной силой, к которой власть могла проповедовать диаметрально противоположное отношение – от полного признания до полного неприятия, в зависимости от складывающейся социально-политической обстановки[194], но развитие которой она уже не была способна удержать в силу осознания обществом своих потребностей в просвещении, потребностей в обеспечении своих социальных прав.

Совсем иначе к массовому печатному распространению информации шла Россия. Содержание предыдущей главы свидетельствует, что непросто определить корни наших предков и, соответственно, проанализировать истоки нашей культуры и социальной памяти. И так как настоящее исследование не является в чистом виде исследованием историческим, будем говорить о социокультурных аспектах развития Древней Руси, как о славянских.

Анализ ранней истории свидетельствует, что у славян подражательное письмо существовало до принятия христианства, это подтверждается, например, заключением письменных договоров славянских князей с Византией еще до конца Х века[195]. Договоры заключались на двух языках, греческом и славянском [196].

В 862 г. моравский князь Ростислав обратился к византийскому императору Михаилу с просьбой прислать в Моравию миссионеров, способных вести проповеди не на латинском, а на славянском языке. Так Константин Философ (с 869 г., после принятия монашества, - Кирилл) и его брат Мефодий, оказавшись в Моравии, занялись переводами на славянский язык основных христианских книг после того, как Кирилл упорядочил славянскую азбуку[197], создав «кириллицу».

С принятием христианства (988-989 гг.) на Руси утверждается единый для древнерусского государства кириллический алфавит, ставший широко распространенным уже в ХI-ХII вв.: сохранились многочисленные изделия с надписями, сделанными простыми ремесленниками. Также найдены многочисленные берестяные грамоты этого периода с содержанием бытового характера, что свидетельствует, во-первых, о широко распространенной грамотности в народе и, во-вторых, о том, что грамотность в этот период развития Руси не являлась привилегией только духовенства или князей.

Приняв христианство, Киевская Русь в первую очередь получила богатую литературу из Дунайской Болгарии[198]; при Ярославе Мудром усиленно переводилась литература с греческого языка. Некоторые любители и собиратели книг посылали писцов для списывания книг в Грецию, Болгарию и на Афон; существовал обычай заказывать писцам переписку той или иной книги с целью отдать ее в дар церкви или монастырю на помин души родителей или во спасение свое собственное.

Условно книги, имевшие хождение в это время на Руси, делились на три основные категории: богослужебные (Евангелия, сборники служб на весь год, сборники богослужебных текстов, сборники псалмов и молитв и т.д.), религиозные «четьи» (толкования пророков, творения отцов и учителей церкви ), полусветская и светская литература. Широко переводилась так называемая учительная литература – сочинения христианских писателей III-ХI вв. и жития святых; хронографы – компилятивные исторические сочинения, из которых можно было почерпнуть не только исторические сведения, но сведения географического и даже естественнонаучного характера. Среди переводной литературы имели место апокрифы – религиозные сочинения, не признаваемые официальной церковью; апокрифическая литература нередко была связана с еретическими учениями и противоречила установкам официальной церкви. Однако она имела место быть. Помимо указанной, существовала деловая письменность – юридические и административные акты, договоры, грамоты. Известнейший такой памятник домонгольской Руси – «Русская правда» – свод древнерусского права.

Книгописцы-иноки, переписчики книг, не довольствовались одним только списыванием, на отдельных лоскутках пергамента они нередко записывали сведения о событиях, происходивших вне монастыря, как современных, так и прошедших лет. С течением времени такие записи получили название летописей. Считается, что в 1113 г. на основе ранних летописных сводов был создан общерусский свод, получивший название «Повесть временных лет».

Летописи наибольшее распространение получили в годы правления Ярослава Мудрого. Особенность Ярослава Мудрого как правителя состояла в том, что он многое делал для широкого распространения грамотности и появления большого числа литературы: он заложил церковь святой Софии в Киеве и в Софийском соборе основал библиотеку. Как свидетельствуют летописи, киевские книжники для этой библиотеки переписывали болгарские книги, переводили с греческого и других языков, в том числе с сирийского, составляли «изборники»[199], писали собственные сочинения.

Ярослав не просто любил чтение, книги, он высоко оценил возможности письменного слова. В летописи с одобрением говорится о мудром отношении Ярослава к книге как к инструменту дальнейшего распространения христианства, объединявшего население русского государства, инструмента «покаяния» и «воздержания». «Велика ведь бывает польза от учения книжного; книгами наставляемы и поучаемы на путь покаяния, ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание» [200]. - говорится в летописи. Как следует из текста летописи, Ярослав сумел «книжными словами» достичь сердец верующих, укрепить в них веру христианскую, поставить христиан на путь покаяния и воздержания. Покаяние и воздержание были не просто важнейшей составной частью христианской веры, но они были необходимы Древней Руси в период становления государства из множества мелких княжеств. Таким образом, путем письменной коммуникации Ярослав решал политические задачи.

Осознавая власть книг над умами («от слов книжных обретаем мудрость») и сердцами людей («в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они узда воздержания»), Владимир и Ярослав много внимания уделяли делу образования. Сначала Святой Владимир, заботясь о просвещении страны, распорядился «собрать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное», затем Ярослав Мудрый, понимая, что для управления огромным княжеством нужны грамотные, образованные люди, создал в Новгороде школу для детей и приказал «учить книгам их». В школах Владимира и Ярослава преподавались философия, риторика, грамматика, они скорее походили на высшую школу, своеобразные университеты, в которых готовилось пополнение для государственного аппарата и церкви.

Значение, придаваемое современниками Владимира и Ярослава книге, изложено в статье «Слово о почитании книжном» «Изборника» 1076 г., которая начинается следующими словами: «Добро есть, братие, почитание книжное. Не ставится корабль без гвоздя, не праведник без почитания книжного… Красота воину оружие и кораблю ветрила, так и праведнику почитание книжное». Д.С. Лихачев, анализируя глубокий философский смысл данного отрывка и всего «Слова о почитании книжном», делает вывод о том, что книжник утверждал: праведность человека не мыслима без книг. По мнению академика, книги – это то, что делает человека праведником («гвозди», которыми скрепляются все его составные части), и сила, «оружие», или «парус», которые позволяют праведнику «воздействовать на мир, правильно вести себя, свой корабль в «житейском море»[201].

Cуммируя все выше сказанное, следует отметить, что письменность была характерна для Древней Руси еще в период до принятия христианства. Однако с принятием христианства упростился сам принцип письма, следовательно, письмо стало более доступным, и усилился поток новой литературы, как церковной, так и полусветской, и светской. Христианская книжность значительно расширила рамки познания окружающего мира: познакомила с новыми общественными и нравственными понятиями, передовыми формами гражданского общежития.

На этом этапе развития письменности и книжности переписывание книг являлось «святым делом», потому книги посвящались только самым значительным темам. Литература ставила перед собой не развлекательные цели (сегодня СМК в первую очередь информируют и развлекают), а представляла собой поучение в самом широком значении. Даже светская литература была глубоко патриотической – пропагандировала важнейшие идеи того времени: идеи гражданственности, ответственности за все происходящее на родной земле и, конечно, идеи объединения. По мнению Лихачева, «в пору упадка политического единства и военного ослабления литература заменила собой государство»[202].

Очень важно, что в домонгольский Руси письменность и книги были доступны почти всем категориям населения, а не только князьям и священнослужителям[203]. Их можно было по желанию переписывать как на территории Руси, так и посылать писцов в другие страны. Широкое хождение имели книги и религиозного, и светского характера. Причем официальная церковь допускала книги, направленные против ее учения, еретические по содержанию – апокрифы. При этом церковь составляла списки рекомендованных для чтения в первую очередь книг и называла «ложные» произведения.

Тем не менее, Древней Руси была присуща относительная свобода как в выборе произведений для списывания, переводов (кто имел возможность, тот и посылал писцов в другие земли за новыми списками), так была присуща и свобода авторского письма: летописец Нестор по своей инициативе составлял «жития» и готовил свод летописей. Более того, в своих рукописях летописец Никон, а затем Нестор и его преемники разоблачали «неправду» князей, рассказывая об их преступлениях (это и ослепление Василька Теребовльского, и убийства Игоря Ольговича, Андрея Боголюбского, и клятвопреступление Владимирки Галицкого и др.). Изобличение «неправд» происходило не ради критики во имя критики, а в поисках решения вопроса: как укрепить государство, как создать справедливое государство. Русской литературе вообще всегда было присуще свойство – исправлять общественные недостатки. И эта традиция начала складываться с самого начала появления литературы и особенно с ХII в., со «Слова о полку Игореве» – призыва к единению всех русских княжеств.

Великие князья заботились о просвещении, устраивали школы, пусть не для всех граждан, но хотя бы для детей «лучших людей» страны.

Следует отметить, что начальный этап развития книжности на Руси и, следовательно, распространения знаний, мнений, правил жизнедеятельности связаны по преимуществу с Киевом и Новгородом, главными городами нарождающегося государства. Однако возникновение этих центров полностью находилось в зависимости от политической власти, от князей, которые стояли во главе той или иной земли.

Так, внук Ярослава Владимир Всеволодович Мономах продолжал заботиться о просвещении народа: при нем была создана школа для юношей, его сестра открыла в Киеве школу для девушек. Тем не менее, со смертью Ярослава Мудрого завершается эпоха политического единства Киевской Руси. Согласно некоторым утверждениям, в ХI-ХIII вв. на Руси было около 85 тысяч экземпляров только богослужебных и религиозных книг[204]. Однако междоусобицы, нашествия кочевников, пожары приводили к гибели книг и целых библиотек. Монголо-татарское нашествие и натиск ливонских рыцарей также во многом тормозили дальнейшее развитие Руси в целом и развитие книжного дела и коммуникации, в частности. Гибли центры русской книжной культуры, падала грамотность, сокращалось число письменных памятников. Литература продолжала пропагандировать в сознании широких масс идею единства Русской земли, необходимость целостности и независимости Руси.

В годы борьбы с монголо-татарским игом в литературе получили распространение сюжеты былинного эпоса, исторические песни; герои реальные (простая рязанская женщина Рязаночка) и былинные (Илья Муромец) в одинаковой мере развивали тему монголо-татарского нашествия, тему общерусского значения. Впервые в литературных произведениях ставился вопрос об активном и сознательном участии «меньших людей» в исторических событиях, об их роли в этих событиях.

Вторая актуальная тема этого периода – идея политического и культурного объединения русских земель. Параллельно с этим – с конца ХIV в., складывается новый тип летописания: с одной стороны, гражданская скорбь по поводу монголо-татарского нашествия и княжеских междоусобиц, с другой стороны, подчеркивание (галицко-волынские летописи) авторитета князя, гиперболизация любви народа к нему, гневное обличение непокорных князю бояр, что свидетельствует о появлении в литературе «заказа» со стороны власти. «Повесть временных лет» послужила примером для областных летописных сводов: в ХIV-ХV вв. в областном летописании, как правило, отражалась главная мысль – идея государственного объединения.

С ХIII в., с «Моления Даниила Заточника»[205], которое представляет собой стилизованное послание к князю от незаурядного человека, сосланного, по его словам, на Лаче-озеро, появляется сатирическая, социально-обличительным литература. Сатира в «Молении» является не в качестве дополнительного элемента, а как основная цель повествования. Это первый на Руси политический памфлет, направленный против жадных бояр, готовых вконец разорить бедняка, лживых монахов, злых жен, ненастоящих друзей.

Монголо-татарское нашествие нанесло сильный удар по развитию русской литературы, однако лучшие традиции Киевской Руси продолжали существовать. Ближе к ХV в. появились местные мастерские по переписке книг на основе договора. К концу ХV в. в Москве открылись крупные рукописные мастерские с большими штатами писцов, переводчиков, редакторов, рисовальщиков, переплетчиков.

В ХV в., когда опасность монголо-татарского порабощения миновала, в литературе начинает появляться политические и этические обобщение, произведения насыщаются социальной тематикой, многие из них посвящаются сильной и авторитетной центральной власти. Возрождается интерес к переводным хроникам, к «философской» в средневековом понимании литературе, то есть к литературе античного естествознания (русских книжников уже в ХII в. упрекали за хорошее знание язычников Аристотеля и Платона).

Ряд источников дает представление о производстве книг в ХIV-ХV вв. как о монополии церквей и особенно монастырей. Однако подсчет писцов этого периода показывает, что среди переписчиков было немало ремесленников, не принадлежавших церкви[206].

На рубеже ХIV-ХV вв. русская книжность пережила период второго, так называемого южнославянского влияния. В русские города приехали работать сербские и болгарские писатели, писцы, художники. Одновременно началось паломничество наших соотечественников в Константинополь и Афон, где они переписывали книги и отправляли их на родину. Второе, или южнославянское, влияние сказалось на пополнении библиотек сербскими и болгарскими рукописями, на манере письма и художественном оформлении рукописей[207]. Как отмечает Д.С. Лихачев, восточнославянские литературы были литературами с «открытыми границами»[208]. Переведенные произведения занимали в ней такое же место, как и оригинальные. Рукописи перевозились из страны в страну, перемешивались, выходили в сводных редакциях: болгаро-русских, сербо-украинских и т.д.

В целом литература ХIII-ХV вв. утверждала идеи общерусского единства, патриотические идеи. Эти идеи возникли еще в домонгольский период, усилились в годы монголо-татарского нашествия и с новой силой стали звучать в период формирования общерусского, или Московского, государства.

Книжное дело продолжалось на Руси и в период монголо-татарского ига.
С середины ХIV в. дорогая телячья кожа постепенно заменялась бумагой, это делало книгу дешевле и, следовательно, доступней.

Характеризуя литературу Древней Руси, Д.С. Лихачев писал, что она была «способна не только пассивно следовать потребностям общества, но и активно на него воздействовать, раздвигать границы видения мира, побуждать патриотизм, историческое самосознание, воспитывать нравственно, эстетически»[209].