Райли и том

Если бы солнце посмотрело налево, то увидело бы в ста милях южнее еще один поезд. Он шел с той же скоростью и в ту же сторону – к Атлантическому побережью.

Второй состав был пассажирским.

Даже всевидящее солнце не могло бы проникнуть сквозь крыши вагонов, чтобы узнать, какова она – жизнь на колесах. Не могло оно знать и того, что мальчик и собака хорошо знакомы с двумя пассажирами из второго состава.

Это, конечно же, были Райли Аллен и Мария Леонова. Они покинули Сан‑Франциско в тот же вечер, что и Федор Кузовков. Но последний день их пребывания в Калифорнии был совсем другим. В те часы, когда мальчик убивал время на пропахшем известью складе, Аллен знакомил девушку с городом.

Сначала (об этом попросила Мария) они гуляли в стороне от парадных улиц.

– И это вы называете окраиной? – изумилась она.

– Таков Сан‑Франциско! – развел руками Райли. – Каждый клочок земли здесь на вес золота. Смотрите, как плотно стоят друг к другу дома. Как в Голландии.

– Сколько света и голубизны!

– Нам повезло. Летом здесь часто бывают туманы. На самом деле это суровый берег. Каждый дом и каждый камень продуты ветром.

– У людей такие добрые и приветливые лица…

– Я тоже так думаю. Хотя многие считают Сан‑Франциско городом чудаков и неудачников.

Они подошли к подножию крутого холма. Марии захотелось прокатиться на трамвае.

– Удивительно, как он легко взбирается наверх, – сказала она, высунувшись из окна.

– Когда‑то это делали лошади. Слава Богу, над бедными животными сжалились и вместо конки придумали трамвай.

Затем они вышли на улицу, где двухэтажные викторианские особняки льнули друг к другу. Райли и Мария тоже невольно прижались друг к другу. Мария смущенно посмотрела снизу вверх.

– Мне хочется пить…

– И, конечно, есть, – сказал Райли, посмотрев на часы. – Я осел! После ланча прошло целых четыре часа. Но ничего, мы наверстаем упущенное. Я знаю уютный ресторанчик на Норд‑Бич. Там морская кухня. И должен сказать, очень изысканная.

– И, наверно, очень дорогая?

– Все в этом мире стоит денег. Сан‑Франциско считают ресторанной столицей Америки. И если, Мария, вы не попробуете здешних блюд, – считайте, что не побывали в Калифорнии.

Вскоре они оказались в зале, где никто не пытался вести себя сдержанно. Шум стоял невообразимый.

– И это вы называете уютным ресторанчиком? – Мария приложила ладони к ушам. – Мне кажется, мы попали в мужской клуб.

– Да, сюда приходят не для свиданий, а для деловых встреч. Но я журналист, и мне захотелось снова побывать в этой атмосфере. Простите…

– Мне и самой интересно. Все так непосредственно.

– Давайте и мы будем чувствовать себя раскованно. Для начала – посмотрите меню.

– Тут много страниц… Целая книга! Я не знаю, что заказать.

– Вы не первая, кто так говорит, – сказал с гордостью официант. – У нас огромный выбор блюд и напитков. На любой вкус.

– Что вы посоветуете?

– Мой совет покажется вам неожиданным. Откройте меню, любую страницу. И ткните пальцем. Наугад.

– И что дальше?

– А я опишу блюдо.

– Это похоже на детскую игру, – сказала Мария.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Райли, раскуривая трубку. Мария закрыла глаза и сделала, как ей посоветовал официант.

– Филе морского окуня, – сказал он, взглянув в меню. – Вот как его готовят наши повара. Они обмакивают рыбу в кляре с перцем, базиликом, тимьяном и чесноком… Затем опускают в горячее сливочное масло… После чего жарят на раскаленной сковороде. Получается очень вкусно. Пальчики оближешь. Могу добавить, что окунь свежий. Еще утром он плавал в заливе и не подозревал, что попадет на наш стол.

– Несите, – махнул рукой Райли. – У нас такой аппетит, что мы вашу рыбу готовы съесть живой! Да, вот еще что, – остановил он официанта. – Принесите мороженое. И побольше… Лучше ассорти с фруктами.

– Как вы угадали, что я хочу мороженого? – спросила Мария после того, как официант ушел.

– Помните порт Муроран, ресторан «Фуки‑Нуки» на берегу залива и юную девушку, которая уже два года не пробовала мороженого и забыла его вкус?

– Я так волновалась тогда… Первое в моей жизни посещение ресторана… Да еще в Японии. Но больше всего я запомнила ваш подарок – кимоно.

– Вы его уже одевали?

– Только в каюте, перед зеркалом.

…До отхода поезда оставалось еще несколько часов, и Аллен предложил зайти в редакцию газеты «Сан‑Франциско кроникл». Там работает его приятель.

– Тома я знаю с детства. Нас многое связывает. Но в последнее время мы потеряли друг друга.

– Вы его предупредили о нашем приходе?

– Нет. Наш визит будет для него неожиданным.

– Наверно, я помешаю вашей встрече?

– Совсем наоборот. Том – светский человек. Он всегда в гуще событий. Бывает на приемах. Пишет о спектаклях и выставках. Мне важна его осведомленность. Пока мы были в море, я отстал от жизни.

Мария ожидала увидеть светского льва. Но друг Аллена оказался невысоким, к тому же с сутулой спиной. Но его глаза, умные и ироничные, восполняли все недостатки внешности.

Он решил, что Марию надо познакомить с художником, очень модным.

– Он замечательный портретист. А вы проситесь на полотно. Уж поверьте мне! Я в этом смыслю…

– В другой раз, Том. Мы еще побываем в Сан‑Франциско. А сейчас у нас мало времени. Сегодня мы уезжаем в Нью‑Йорк.

– Да, понимаю. Ваш детский корабль – самая большая сенсация этой недели. Никак не думал, что ты имеешь к этому отношение. Я отдыхал в Санта‑Барбаре. Открываю газету. На первой полосе – снимок японского судна, детские лица. И твое имя. Конечно же, первой мыслью было увидеть тебя. И даже взять интервью. Приезжаю сегодня утром, но, к моей досаде, пароход ушел. Но почему, в таком случае, ты здесь? Почему не в море?

– С «Йоми Мару» мы встретимся в Нью‑Йорке. А до этого мне необходимо побывать в Вашингтоне. Сейчас там решается судьба детской колонии.

– Есть проблемы?

– Да. Не все в Вашингтоне уверены, что пароходу нужно следовать в Петроград.

– Тогда куда же?

– В другой европейский порт.

– Но ведь их дом в России…

– Конечно, это так. Но многие петроградцы, спасаясь от революции, бежали в другие страны. А Красный Крест дал обязательство передать детей в родительские руки.

– А сколько лет этим детям?

– Средний возраст тринадцать‑пятнадцать лет. Но немало и таких, кому шестнадцать и даже восемнадцать.

– Так не лучше спросить их самих, куда идти пароходу? Они уже достаточно взрослые, чтобы самим решать свою судьбу.

– Я тоже так думаю. Но судьба колонии уже стала вопросом большой политики. В Москве этим занимается сам Ленин. За подписью народных комиссаров – Чичерина и Луначарского – по всему миру распространяются протесты и заявления. Увы, в них много лжи и преувеличений. Американский Красный Крест обвиняют в жестокости и бесчеловечности. Якобы он превратил беззащитных детей в маленьких рабов и препятствует их возвращению домой. Теперь представляешь, какая разразится буря, если Москве станет известно, что колонию решено направить в другой порт. Такие вот, брат, дела… – сказал Райли, вздохнув.

– Да, положение серьезное, – покачал головой Том. – И что же ты намерен предпринять в Вашингтоне?

– Вчера у меня была встреча с директором Калифорнийского отделения Красного Креста. Он сказал, что судьбой русских детей интересуется Вудро Вильсон. Интересно получается – с одной стороны Ленин, а с другой – американский президент.

– Вполне логично. Ведь Вудро Вильсон является и Почетным президентом национального Красного Креста. Слушай, Райли! Мне пришла в голову идея. Нужно тебя свести с Хаусом. Я напишу рекомендательное письмо.

– Кто такой Хаус?

– Разве не знаешь?

– Представь себе, впервые слышу это имя.

– Но его знает весь Вашингтон, а может, и вся Америка. Мы с ним познакомились на рождественском приеме. А потом он согласился на встречу. Мы даже играли в гольф.

– Ближе к делу, Том…

– Ближе некуда. Полковник Хаус самый близкий человек к президенту. Вудро Вильсон обращается к нему «мой дорогой друг». И просит совета не только по внутренним делам, но и открыто делится своими внешнеполитическими планами. Через Хауса ты можешь добиться личной аудиенции у президента. Если, конечно, в этом будет необходимость.

– Что же вас сблизило с Хаусом?

– Ты не поверишь! Думаю, моя внешность.

– Ты шутишь!

– Вовсе нет. У него хрупкое сложение. Такой же маленький, как и я. Он из Техаса, но внешность у него совсем не техасская. Похож на мышонка. Президент так и называет его: «Полковник Маус». Зато у него есть талант привлекать к себе людей. Многие политики и журналисты стараются быть им принятыми. Он в курсе всех важных дел. И наверняка знает, что судно с русскими детьми на пути в Нью‑Йорк. Впрочем, я уверен, эта сенсационная новость уже появилась на страницах «Нью‑Йорк таймс».

– Похоже, я заглянул к тебе не зря.

– Знай, если Хаус пригласит тебя на свою виллу «Магнолия», это верный признак, что ты ему понравился. Он испытывает слабость к журналистам.

– Но я ему представлюсь не как журналист, а как полковник Красного Креста.

– Прекрасная мысль! – воскликнул Том. – Вы оба полковники. Это еще больше вас сблизит. Иду к своей машинке писать рекомендательное письмо.

– Можешь продиктовать его Марии. Она прекрасно печатает.

…Сколько Райли Аллен помнил себя, в гостиной их дома висел потускневший плакат. Это была реклама Тихоокеанской железной дороги. По ней мальчик разбирал слова, изучал географию и даже получил первые уроки социального неравенства.

Но прежде слов внимание маленького Райли привлекли фотографии. Самая большая из них запечатлела день открытия Трансамериканской дороги. Сомкнулись рельсы, которые строители тянули с противоположных сторон. Два паровоза стоят друг против друга, набычившись, уткнувшись лбами. Сотни людей, напротив, ликуют и обнимаются.

А вот другие снимки. Это вагоны. Их два, и они совсем разные.

К этому времени мальчик с дедушкой успели побывать на пароходе. Там Райли узнал, что есть палуба для богатых. И другая – далеко внизу, ниже уровня моря, где каюты для тех, у кого мало денег.

Оказывается, на железной дороге то же самое.

Первый вагон иначе, чем дворцом на колесах, не назовешь. Бархатные кресла, золоченые светильники, мраморная ванна, зеркала, камин и даже фортепиано. А в следующем вагоне – жесткие скамейки и общий туалет.

И только одно одинаково – вид из окна. Тут уж ничего не изменишь…

Недавно Райли видел фильм о бродягах, которые путешествуют на крышах. Вот это по нему! На крыше вагона можно не только сидеть и лежать… По ней и бегать можно.

Научившись читать, мальчик узнал из того же плаката некоторые подробности путешествия. За десять дней пассажирам поезда предстоит многое увидеть. Они пересекут прерии и мост через Миссури… Встретятся с настоящими индейцами и бесчисленными стадами бизонов… Поезд будет мчаться наперегонки с антилопами. В таком соревновании победа чаще оказывается на стороне животных… На какое‑то время поезд оторвется от земли, чтобы взобраться на горные вершины. И тогда, подумал Райли, тот, кто будет на крыше, окажется выше облаков. А потом снова земля, и снова океан. Но уже другой – Атлантический.

Мальчик знал: когда‑нибудь он отправится в такое путешествие. Потому просил маму не снимать рекламу. И малярная кисть во время побелки осторожно обходила плакат…

Вот о чем думал Райли Аллен, пока они с Марией ехали через весь Сан‑Франциско. За рулем сидел Том. Всю дорогу он болтал. Но воспоминания мешали Райли быть внимательным, и отвечал он невпопад.

Он очнулся, когда они подъехали к вокзалу.

– Райли, – сказал Том, – буду ждать от тебя писем и радиограмм. Держи наших читателей в курсе событий.

– Постараюсь…

– Я рад, Мария, что познакомился с вами. Желаю счастливого возвращения домой. Как знать, может, и мне когда‑нибудь доведется побывать в России…

– И я очень рада нашему знакомству. Обязательно приезжайте!.. Наш Петроград тоже красивый город.