Подготовка речи и выступление

– 1‑

Единственный случай, когда речь приходится произносить без подготовки, – это внезапное предложение тамады на вечеринке сказать тост. Вам остается только полагаться на свое остроумие – и острить. Существует лишь одно спасение: можно не сомневаться, что вам будут признательны в первую очередь за краткость, и только во вторую – за глубокомыслие. Мудрость ваших замечаний может быть воспринята, только если они окажутся краткими.

Некоторые ораторы уверены, что способны говорить без подготовки, если заранее знают, какова будет аудитория и на какую тему их попросят выступить. За исключением отдельных гениев, которые без всяких записей произносят речь, глубокую по содержанию, совершенную по форме, а также изобилующую риторическими приемами, всем остальным нужна тщательная подготовка.

Я знал несколько таких гениев – например, Барбару Уорд[20], Эдлая Стивенсона[21], а также Марка Ван Дорена[22]. Обладая даром говорить спонтанно, они сыпали красноречивыми фразами и отточенными формулировками с такой же легкостью, с какой юный Моцарт сочинял концерты и симфонии. Не знаю, в чем состояла их умственная подготовка и как они мысленно работали над речью. В любом случае, это не важно: гении такого рода не нуждаются в рекомендациях, которые я изложу в этой главе.

Аналогичное впечатление производил на многих Уинстон Черчилль. Когда он выступал по радио в первые дни Второй мировой войны, я с восхищением слушал его великолепно построенную речь со всеми паузами и заминками, которые я тогда принимал за признаки экспромта. Неоднократно казалось, что он подбирает верное слово. Но на самом деле, как я позднее узнал, речь была составлена заранее и искуснейшим образом преподнесена как чистая импровизация.

Рекомендации, данные в этой главе, посвящены тому, как достичь такого эффекта. Они не превратят любого, кто будет им следовать, в Черчилля, ведь он был своего рода гением. Но, полагаю, мои советы позволят любому читателю хоть в минимальной степени перенять приемы красноречия Черчилля.

Итак, я всегда рекомендую при подготовке к речи делать письменные наброски будущего выступления. Прежде всего крайне важно знать: текст, предназначенный для прочтения, коренным образом отличается от текста, предназначенного для прослушивания. Заметная разница между слушанием и чтением в том, что первое требует от вас неуклонного движения вперед вслед за речевым потоком, а второе позволяет выбирать комфортный для себя темп, перескакивать вперед и возвращаться, просто листая страницы. Это говорит о необходимости адаптировать свои записи для устной речи в отличие от письменного текста для чтения.

Автор эссе или книги, конечно, должен иметь некоторое представление о своих читателях, но оно редко бывает таким же определенным, как представление, которое оратор имеет о будущей аудитории. К тому же письменный текст для чтения не сопровождается жестами, мимикой, интонациями, паузами и прочими атрибутами эффектного устного выступления. Следовательно, когда вы обращаетесь к читателям, для достижения любых желаемых результатов вам нужны другие средства; а когда вы пишете речь для устного исполнения, можно и нужно заранее предполагать, каким образом ваши слова окажут необходимое воздействие благодаря невербальным аспектам.

Помимо уже упомянутых гениев, остальные довольно быстро поймут преимущества подготовки речи в письменном виде. Длина эссе или книги ничем не ограничена, поскольку читатели не обязаны прочесть ее за один присест. Устное выступление всегда имеет временные рамки. Вы можете знать заранее, что ваши комментарии займут полчаса или меньше. Иногда вас могут попросить говорить дольше. В любом случае, вам придется принимать меры, чтобы удерживать внимание аудитории.

Гитлер, Муссолини и Сталин серьезно превышали среднюю длительность речи перед восторженной публикой, однако в силу особенных обстоятельств их аудитория была подневольной. Эдмунд Бёрк[23]также произносил свои великие речи в парламенте не один час, но примечателен один факт: когда Бёрк поднимался на трибуну, члены парламента, практически все до единого, покидали зал заседаний. Его речи, предназначенные для слушания, в итоге доходили только до читателей; быть может, он это знал и умышленно добивался такого результата.

– 2‑

Давайте снова рассмотрим задачу, стоящую перед каждым, кто по той или иной причине не оказался гениальным исключением из общего правила.

В нашем распоряжении полчаса‑час – время, на которое мы должны завладеть вниманием слушателей, удерживая его, а в случае успеха последовательно донести до них суть своего высказывания. Горе оратору, возомнившему, будто он может пренебречь временными рамками! Знаю это по собственному печальному, но в то же время курьезному опыту.

В 1937 году, в первый год внедрения Новой программы в колледже Сент‑Джон в Аннаполисе, штат Мэриленд, я отправился туда из Чикагского университета прочесть десять лекций по философии Аристотеля студентам, которые занимались чтением великих книг. Я ошибочно предположил, будто увлечение предметом позволит им выслушать любую по продолжительности лекцию, если это необходимо для раскрытия темы. Каждая моя лекция, полностью подготовленная письменно, занимала два часа при повышенном темпе речи.

Бедные студенты вытерпели весь курс молча, полагая, что их муки – одно из новшеств программы, в которую они добровольно записались. Однако в конце концов они поняли: это не так, и они не обязаны подвергаться чрезмерным нагрузкам. Когда я приехал через год, чтобы прочесть следующий курс, студенты изобрели способ остановить меня в конце первого часа.

Во время первой лекции в 1938 году ровно в 21:15 – спустя час после начала – все будильники студентов, спрятанные на «галерке» лекционного зала, взорвались оглушительным звоном. Я дождался, пока они затихнут, и дочитал лекцию до конца.

Во время второй лекции ровно в 21:15 один из студентов щелкнул главным выключателем, погрузив зал в темноту. Я стал жечь спички на кафедре, чтобы осветить свои записи, и закончил лекцию.

В конце концов я понял их намеки и сократил продолжительность лекций до разумной. Начиная с 1938 года мои ежегодные лекции были рассчитаны примерно на час, но завершение, ко всеобщему удовольствию, всегда сопровождалось какой‑нибудь хитроумной задумкой студентов – как напоминание об ошибке лектора, которую слушателям удалось исправить.

В жестких временных рамках, которые ни один оратор не посмеет нарушить, польза от предварительных записей очевидна. Без такой подготовки лектор примется «разглагольствовать» и, особенно если он глубоко погружен в предмет, невольно затягивать выступление. «Разглагольствовать» означает отклоняться от темы, уделяя лишнее внимание тому или иному пункту, чего можно было бы избежать, составив четкий план речи.

Чтобы уместить все части выступления в отведенное время и соблюсти нужную пропорцию между ними, необходимо тщательно спланировать лекцию, написать план и держать его перед глазами на кафедре, как партитуру, которую листают во время концерта дирижеры симфонических оркестров. Те, кто дирижирует, не глядя в ноты, – обычно не композиторы, а исполнители, обладающие феноменальной памятью. Лектор, в отличие от них, является одновременно и композитором речи, и ее исполнителем.

Если вы убеждены в пользе письменной подготовки к речи или лекции, у вас есть выбор между двумя формами записей. Первая представляет собой схематичный набросок будущей речи в виде ключевых фраз, а не предложений или абзацев, вторая – речь, записанную полностью, скорее напоминающую эссе, готовое к публикации.

Выступления на заседаниях научных обществ или университетских объединений обычно построены по второму принципу. Оратор заранее знает, что его речь в дальнейшем будет опубликована в сборнике конференции. Любой, кто бывал на таких совещаниях, знает, как убийственно скучны эти речи, которые практически никто не слушает, ведь если содержание имеет хоть какую‑то ценность, полезнее окажется ознакомиться с ним в напечатанном виде. Доклад, зачитываемый с подготовленного эссе, почти не воспринимается на слух и крайне редко заслуживает неотрывного внимания.

На противоположном полюсе находится другая форма письменной подготовки – краткий схематичный план из ключевых фраз, причем чем короче и схематичнее, тем лучше. Когда я впервые выступал перед выпускниками Чикагского университета на тему чтения книг, мои заметки поместились на две стороны перфокарты. Держа их перед собой, я произнес часовую речь, которая позднее была опубликована в виде доклада объемом свыше трехсот страниц.

Почему же тогда я не рекомендую всегда выбирать схематичную форму записей? Дело в том, что она работает только для отдельных предметов – тех, которыми прекрасно владеет оратор на уровне мельчайших подробностей. Кроме того, она эффективна лишь тогда, когда благодаря частым выступлениям на тему в памяти оратора хранятся все слова, фразы и предложения, необходимые для четкого, последовательного и логичного изложения его мыслей.

Если же подготовка к лекции или речи требует от оратора оригинального мышления на выбранную тему; если в рамках этого мышления оратору нужно впервые сформулировать подходящим языком мысли, которые рождаются в его сознании в этот момент; и если оратор не обладает редким объемом памяти, позволяющим успешно запомнить этот язык, не запинаясь и не путаясь, на основе кратких записей ключевых фраз, тогда ему нужно держать перед глазами нечто большее, чем простая схема.

– 3‑

При таком положении вещей должен ли оратор удариться в другую крайность, которую я отверг как убийственно скучную, – делать полную запись речи, которая зачитывается перед аудиторией вслух и которую полезнее было бы читать в печатном виде? Существует ли золотая середина между двумя крайностями? На мой взгляд, да: мы можем наблюдать ее на примере Черчилля, который блестяще произнес написанную речь как чистый экспромт.

Золотая середина состоит в полной записи предложений, отдельно или абзацами, на странице в виде плана с необходимыми отступами, указанием связей и подчеркиванием. Такая страница выглядит иначе, чем просто набор длинных абзацев. Благодаря отступам, связям и подчеркиваниям в плане, а особенно коротким строкам с большими полями с обеих сторон, позволяющим выхватывать взглядом нужный текст, вы можете отрывать глаза от страницы. Слушателям будет казаться, что вы говорите «без бумажки» или, по крайней мере, только на основе кратких заметок.

Когда речь записана полностью в виде длинных абзацев, невозможно скрыть, что вы читаете готовый текст. Отсюда вытекают неприятные последствия. Если вы будете переводить взгляд со страницы на слушателей, то наверняка забудете, где остановились, и не сможете продолжать, пока не найдете нужное место.

Золотая середина, которую я рекомендую, – полностью подготовленный текст, записанный в виде плана, где каждый пункт состоит из одного‑двух предложений, – позволяет вам не выглядеть читающим по бумажке и одновременно полностью владеть материалом, который произносите впервые. Она также помогает точно рассчитывать время, поскольку вы сможете понять из прошлого опыта, сколько страниц плана примерно соответствует часу лекции, и таким образом избежать нарушения временных рамок. Кроме того, до начала выступления вы можете точно распределить отрезки времени на пункты своей речи, предупреждая отклонения или экскурсы в смежные вопросы, которые могут занять время, необходимое для более важных тем.

– 4‑

Приведенное выше описание золотой середины между кратким схематичным планом и полной записью речи, которую можно только прочесть, не вполне передает все, что я хотел сказать. У меня нет способа исправить это, кроме как включить в эту книгу один яркий пример.

Он содержится в Приложении 1 – это речь, которую я произнес однажды перед Американской ассоциацией нейрохирургов на их ежегодном собрании.

Меня пригласили выступить с так называемой Речью в память Харви Кушинга[24]. Я выбрал тему, которую счел подходящей для этого случая: связь сознания и мозга; ангелы, люди и животные, а также машины, которых считают воплощением искусственного интеллекта.

Хотя я до этого написал несколько книг, затрагивающих данную тему, – одну за несколько лет до выступления («Отличия человека, и что это меняет»), а одну совсем незадолго до него («Ангелы и мы»), – особый повод и особая аудитория сподвигли меня пересмотреть содержание речи и переформулировать свои мысли языком, позволяющим эффективно их донести. Поэтому я использовал так называемую золотую середину между двумя полюсами письменной подготовки и произнесения речи. Я записал текст полными предложениями, но перенес их на бумагу в виде плана, чтобы не выглядеть читающим по бумажке. Перейдите к Приложению 1, и вы увидите, как это сделано и почему действует описанным образом.

План лекции, который вы найдете в Приложении 1, может быть познавательным и с другой точки зрения. Думаю, он иллюстрирует множество мыслей, высказанных мною в предыдущей главе о роли пяти факторов или элементов, из которых состоит лекция, направленная одновременно на убеждение и обучение, а также подходящая для восприятия на слух, – факторов, которые я обозначил греческими словами этос, пафос, логос, таксис и лексис. Все пять вы обнаружите в моей речи в память Харви Кушинга. Конечно, вы не увидите жестов, мимики, не услышите интонаций и пауз, сопровождающих устное выступление.

– 5‑

До этих пор я еще не рассказал о ранних этапах подготовки речи с помощью плана. Сам я предпринимаю следующие предварительные шаги. Прежде всего освежаю в памяти свои ранние мысли о предмете, которые в моем случае содержатся в уже написанных и изданных книгах или эссе. Затем беру большой желтый блокнот и под заголовком «Разные заметки» записываю все новые мысли в том порядке, в котором они приходят мне в голову, практически как свободные ассоциации. Эти разные заметки могут занять не одну страницу.

На следующем этапе я перечитываю эти записи и решаю, какие мысли связаны между собой и каким образом они могут образовать основу речи. Памятуя об этом, пишу краткий схематический план речи в виде ключевых фраз, указывая, о чем говорить во вступлении, что составляет три или четыре главных пункта и что оставить для заключительной части.

После этого я готов записать речь полностью, в виде плана, пример которого содержит Приложение 1. Когда текст напечатан, я могу пересмотреть его раз‑другой перед прочтением, и часто опыт прочтения подсказывает мне, как отредактировать текст, прежде чем отложить его в папку для последующего использования в других подходящих случаях.

Меня всегда поражает, сколько нового, такого, что нельзя узнать заранее, можно вынести из выступления. Реакция аудитории позволяет понять, как усовершенствовать речь. Некоторый дискомфорт, который вы испытываете при выступлении, обращает ваше внимание на то, что необходимо изменить, чтобы сделать речь более гладкой.

Реакция аудитории – важная составляющая успеха публичных выступлений. Все, что отражается на лицах или в глазах слушателей, почти мгновенно дает вам понять, что происходит и какого эффекта вы добились. Такая обратная связь – обязательное условие эффективного выступления.

Именно поэтому важно всегда обеспечивать в зале освещение, позволяющее хорошо видеть слушателей. Порой в зале освещается только сцена, а аудитория остается в тени. Если нет возможности видеть и даже чувствовать ораторскими «фибрами», что происходит в сознании слушателей, с таким же успехом можно выступать и перед пустым залом.

Существуют и другие особенности, которые оратору следует учитывать, осматривая зал, в котором он будет выступать. Будет ли хорошее освещение? Имеется ли кафедра или трибуна нужной высоты, достаточно освещенная, чтобы читать заметки? Работает ли усилительное оборудование без свиста и шумов? Какова акустика в зале, регулирующая необходимые децибелы вашего голоса?

По возможности все это следует проверять заранее. Если вы в последний момент узнаете, что физические условия не соответствуют желаемым, можно просто не успеть исправить положение.

– 6‑

Имеется еще одна важная деталь. Иногда оратора перед выступлением приглашают на официальный обед. Иногда его могут попросить дать интервью прессе о предстоящей лекции. Тем или иным образом оратора могут вынудить произнести свою речь раньше назначенного времени. Это серьезное неудобство, и его следует избегать любым способом.

Упорно отказывайтесь говорить на выбранную для лекции тему до того, как взойдете на кафедру или трибуну и будете готовы. Если нельзя избежать разговора на другую тему в течение часа до лекции, по меньшей мере вы можете потребовать десяти‑пятнадцати минут одиночества и тишины перед самым началом. Это поможет настроиться, восстановить энергию и голос, которые потребуются во время выступления.

В ответ на приглашения с вопросами об ожидаемом гонораре Марк Твен в свое доинфляционное время[25]обычно отвечал, что берет двести пятьдесят долларов за выступление и вдвое больше, если до этого нужно присутствовать на обеде.

Многое из того, что я говорил о выступлении перед аудиторией в зале, также относится и к выступлению перед аудиторией, которая сидит у экранов телевизоров, и даже к записи речи для последующей трансляции. Телесуфлер[26]заменяет записи на кафедре. При умелом использовании этого прибора незаметно для зрителей выступление звучит как импровизация, что всегда импонирует аудитории.

Речь на телевидении, в прямом эфире или в записи, имеет одно преимущество, недоступное оратору в лекционном зале. Глядя в камеру, он будет смотреть непосредственно в глаза любому, кто сидит у экрана. Прямой взгляд в глаза помогает удерживать внимание, ведь отворачиваться невежливо.

В лекционном зале или аудитории, пусть даже хорошо освещенном, нельзя смотреть в глаза сразу всем. Можно выбрать одного человека или небольшую группу, но взгляд должен перемещаться по залу, а значит, слушатели могут отводить глаза, когда вы на них не смотрите.

В телевизионном выступлении имеется еще один серьезный недостаток. Вы говорите вслепую. Вы знаете, что зрители сидят перед экранами, но не видите их лиц, не чувствуете их присутствия и не можете распознать их жесты и мимику, свидетельствующие о невнимании или полной сосредоточенности. Следовательно, выступать перед аудиторией, от которой нет обратной связи, гораздо труднее, чем обращаться к слушателям лично.

Date: 2015-11-13; view: 995; Нарушение авторских прав