Крупноблочный дом на Ленинградском про­спекте, 27 в Москве. 1941. Схема разрезки блоков

ния все дело будет в сокращении веса монтируемых элементов. Он счи­тал примитивной идею возить и поднимать кранами небольшие (относи­тельно) по размерам, но тяжелые блоки. Так, говорил он, никогда не создать новой архитектуры.

Именно таким пониманием своей задачи можно объяснить переход Бурова в, казалось бы, далекую ему сферу поисков нового материала. И не просто нового, а легкого.

Но пока таких материалов не существовало, а строить надо было из! тех тяжелых блоков, которые тогда выпускала наша строительная инду­стрия. Буров их принял как одно из реальных условий художественных решений. Отсюда его чисто архитектурные эксперименты с трехтонными блоками на Полянке, а затем на Ленинградском проспекте.

В первом проекте — блок зрительно утяжелен. Эффект, естественно, не достиг цели. Во втором проекте дано остроумнейшее решение блока и всей стены зрительно максимально облегченное. И хотя вес блока тот же, что и в первом проекте, декоративный бриллиантовый руст решил задачу изобразительно. Но именно изобразительно, а не архитектурно.

И, наконец, верх Буровского архитектурно-художественного (кон­структивного и функционального) мастерства — дом на Ленинградском проспекте, 27. Здесь из блоков по сути дела Буров сделал «каркас», в максимально возможной степени зрительно облегчил всю структуру до­ма. Кроме вертикальных столбов, чередуясь с ними, идут вертикальные орнаментальные решетки. Они стали главной отличительной чертой все­го проекта. Это в превосходной степени решило поставленную архитек-

тором перед собой творческую проблему. Он сохранил всю конструк­тивную логику и создал новый образ жилого дома.

Война прервала развитие массового индустриального строительства. Жилой дом на Ленинградском проспекте был завершен уже во время войны. Обслуживающие помещения и заселение дома не соответство­вали проекту. Однако ясное тектоническое решение, выразительный художественный образ жилого дома позволяют считать это здание одним из лучших примеров жилых домов современного строительства.

30-е и 40-е годы — годы формирования новых направлений и взгля­дов, переломные в советской архитектуре — необычайно плодотворный период в творчестве А. К. Бурова. Для него, уже ранее отошедшего от конструктивизма, новая направленность, включавшая как изучение клас­сического наследия, так и дальнейшие творческие поиски, была естест­венной.

Этот период ознаменовался созданием самых значительных в его творчестве произведений, в которых органически сплавился талант архи­тектора-новатора и его высокая культура, основанная на фундаменталь­ных знаниях закономерностей классического искусства.

Разнообразные творческие задачи, поставленные перед ним, Буров решал каждый раз с особой, лишь ему свойственной остротой, доводя результаты работы до совершенства.

Важнейшим вкладом Бурова в решение актуальной задачи — инду­стриализации массового жилищного строительства — явилось строитель­ство трех серий сборных домов из крупных блоков. Постройкой дома на Ленинградском проспекте Буров убедительно доказал свои теоретиче­ские положения о возможности гармоничной связи техники и искусства.

Венцом творчества мастера стал фасад Дома архитектора — произве­дение, отмеченное ясностью творческой мысли, тонким вкусом, худо­жественной выразительностью и силой эмоционального воздействия.

В своих теоретических работах, относящихся к этому периоду, Буров во многом предугадал направление развития советской архитектуры, по­лучившее подтверждение в последующие годы.

РАБОТЫ А. К. БУРОВА

В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

И ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД

(40-е —50-е ГОДЫ)

В 1941—1942 гг. Буров всецело отдается работе в области техниче­ской физики. Но ощущение нравственной ответственности, чувство граж­данского долга архитектора требовало от Бурова постоянной профес­сиональной отдачи. Он считал, что главная задача архитекторов в это время — готовить себя к огромному послевоенному строительству и прежде всего жилищному. Уже в феврале 1943 г. он пишет в своем днев­нике: «Я надеюсь, что смогу заняться по настоящему архитектурой и го­товиться к проекту восстановления города, который мне дадут. Архитек­тура снова, и как никогда, увлекает меня — для подготовки к большой работе надо себя настроить, ввести в систему архитектурного мышления. Короче — надо начать заготовку мыслей впрок. Пора, а то будет поздно. Нельзя приступать к проектированию, не имея «задела». Красная Армия предложила такие темпы, что у нас остается очень мало времени для подготовки к восстановлению городов» [43, с. 96, 103].

Дневники этого времени насыщены мыслями о послевоенном строи­тельстве, которое, по его словам, должно быть дешевым, быстрым, ин­дустриальным, красивым, удобным. Долг архитектора, считал он, дать много полноценного жилища, а сделать это старыми методами, на осно­ве старых взглядов невозможно.

«У нас, у архитекторов — пишет он в дневнике 24/И 1943 г.—есть долг, священная обязанность перед страной и народами нашей страны, испытавшими невиданные в истории муки вражеского нашествия и разру­шения и проявившими невиданный героизм — восстановить эти разруше­ния так, чтобы иметь право именоваться врачами человеческих душ. На­чать это восстановление на другой день после разгрома врага. Вести его с огромной скоростью и готовиться к нему сейчас. Материал, конструк­ция, целесообразность решения, экономия, взятые вместе, дадут реше­ние, за которое скажут «благодарю». Все это должно быть самым луч­шим, наиболее целесообразным, современным и передовым... Нужно, чтобы мы, архитекторы, восстановили страну так, чтобы люди, потеряв­шие все, получили бы не «жилплощадь», а то, что они потеряли,— до­машний очаг, и лучший, чем они имели. Для этого нужна индустрия» [43, с. 113]. Подготовку к послевоенному строительству, настраивание на «си­стему архитектурного мышления» А. К. Буров видит в создании большой теоретической работы, подводящей итог опыта предыдущих лет и рас­крывающей новые проблемы послевоенного строительства и будущего архитектуры.

В дневнике 14/11 1943 г. он пишет: «Для того, чтобы написать книгу, нужно

поставить и решить вопрос во всей сложности и просто изложить

самое сложное» [43, с. 96]. Книга была написана в 1943—1944 гг. 15/Х 1944 г. в дневнике запись: «Сегодня мне исполнилось 44 года. Сделал за год: 1) проект монумента Сталинградской эпопеи (пирамиду); 2) проект «Храма Славы» для Сталинграда (складчато-параболический); 3) написал книжку «В поисках единства»; 4) изобрел и построил машину для получе­ния бесконечной плоско-параллельной ленты и получил премию по фи­зике в физико-математическом отделении Академии наук; 5) разобрался, насколько мне кажется, в основной причине явления дрожания нитей и написал об этом предварительные заметки; 6) сделал эскиз и решил в ос­нове идею реконструкции Ялты... Не так уж мало!» [43, с. 150].

В книге А. К. Бурова «Об архитектуре» — впечатления первых поездок в Грецию, Италию и Америку, опыт практической работы и связанные с ней теоретические обоснования принятых решений, размышления о развитии послевоенного строительства, об эстетической направленности архитектуры. Один из важных аспектов книги составляет отношение к классическому наследию и критика «академизма» в архитектуре — на­правление, которое он считал чуждым мироощущению современников. Свойственный Бурову критический дух помог ему осознать и переосмыс­лить классическое наследие и верно оценить его. В книге А. К. Бурова большое место занимали наряду с научными чисто эмоциональные до­воды, в которых раскрывался характер автора, его собственное видение мира.

Отличительная черта книги, как и всего творчества А. К. Бурова,— устремленность в будущее. Изучение прошлого архитектуры, анализ ее настоящего — все направлено на созидание гармоничного окружающего мира. Идеал — гармония — не казалась Бурову недостижимой, он рас­сматривал это как норму, к которой нужно стремиться. Претворение идеала в жизнь казалось ему возможным даже в его время. Описывая восстановленные, преображенные и новые города, как они ему пред­ставлялись в будущем, он пишет в своей книге: «И я думаю, что увижу все это не в идее, а выстроенным, потому что в этом есть и логика, и здравый смысл, и экономия, и здоровье, и масштаб, и человечность, и, наконец, это будет красиво, очень красиво, потому что это — искусство» [40, с. 144].

Гражданственный и художественный пафос книги Бурова, написанной в тяжелые военные годы, отражал гуманистическую, в высшей степени действенную жизненную позицию автора.

В 1943—1944 гг. задача скорейшего восстановления разрушенных вой­ной городов была жизненно важной. Особенно остро стояла в то время проблема строительных материалов. Предлагалось и широкое исполь­зование дешевых материалов, а также новых, созданных на их основе конструкций. Над созданием новых эффективных строительных материа­лов А. К. Буров начал работать в Академии архитектуры СССР еще в 1940 г. в связи с постройкой крупноблочных домов. Эксперименты, на­чатые перед войной, были возобновлены в 1943 г. в связи с необходи­мостью замены дефицитных строительных материалов.

В 1943—1944 гг. А. К. Буров совместно с архитектором Л. М. Вран­гель разрабатывает серию проектов сборных малоэтажных жилых домов из армированного высокопрочного гипса и армированного расширяюще-

гося цемента для южных районов СССР. Эта серия одно-двухэтажных до­мов интересна и современна. Особенно рационально и вместе с тем ар­хитектурно выразительно решены двухэтажные блокированные жилые дома.

В 1943—1944 гг., когда война еще продолжалась и только началось восстановление страны А. К. Буров с архит. С. X. Сатунцем выполнил про­ект музея обороны Сталинграда — «Храм Славы». Проект не был заказ­ным, он не имел и конкретного участка, за разработку проекта авторы взялись по собственной инициативе. В то время это было естественным стремлением архитекторов выразить в памятниках и мемориальных со­оружениях ожидание грядущей победы, патриотические чувства гордости и чувства скорби, памяти о прошлом и мечты о будущем.

Прямоугольное здание, имеющее размер в плане 100X150 м, венчает­ся величественным куполом. Сооружение предполагалось выполнить в современных конструкциях с применением тонких железобетонных складчатых сводов параболической формы, которые смыкаются на «ус». Это и определило образ здания. Все наружные поверхности его получили уходящие криволинейные очертания, придающие зданию пластику и мо­нументальный характер.

Экспозиция музея располагалась в сводчатых галереях — обходах по периметру здания, а в купольных переходах из главного зала в галереи размещались зрительные залы и выставочные помещения. В центре рас­полагается главный зал, перекрытый куполом, также имеющим парабо­лическое очертание и состоящим из складчатых элементов. Внутреннее пространство главного зала высотой около 30 м величественно и тор­жественно.

Традиционное для русской архитектуры сочетание цветов — белого с золотым усиливает впечатление приподнятости, торжественности и лег­кости. В «Храме Славы» с особой силой выражены национальные черты русской архитектуры, так определяемые Буровым: «Тектоничность, плас­тичность формы, изобразительное богатство, насыщенность цветом, че­ловечность масштаба и современность — это и есть стиль русских в архи­тектуре» [40, с. 50].

В целом этот проект знаменует новый этап в творчестве А. К. Бурова, поиски образа современной архитектуры на основе синтеза лучших тен­денций 20-х годов (конструктивизм) и опыта освоения классического на­следия и национальной архитектуры.

В 1944 г. Андрей Константинович Буров разрабатывает проект мону­мента «Сталинградская эпопея», которому придает мощную и лаконич­ную форму пирамиды или кургана как памятнику вечной славы и памяти павшим'.

Высота монумента 150 м, длина стороны основания 236 м. Центрич-ность композиции и разработка пирамиды были рассчитаны на размеще­ние ее в широких просторах приволжских степей Сталинграда и сооб­щали зданию величие, значительность и монументальность. Несмотря на грандиозные размеры, пирамида не подавляла бы смотрящего. Ступен-

¹ В конкурсном проекте «Сталинградская эпопея» принимали участие архитекторы Д. И. Бурдин, Л. И. Баталов и Л. М. Врангель.

чатость объема, пространственное развитие композиции с лестницами и подходами помогали бы идущим воспринимать памятник во времени и в пространстве. Крупные уступы, покрытые скульптурными изображе­ниями геральдики различных родов войск, с ритмом многократно повто­ряющихся изображений рук, держащих автоматы, сообщали сооружению необычайную силу. Пирамида должна была быть увенчана горящим фа­келом Вечного огня. Центральный шатер основного объема возвышался над Могилой Неизвестного Гражданина Советского Союза. На первом уровне сооружения размещался Зал трофеев. В Зал реликвий, находив­шийся на втором уровне, и в Зал документов на третьем уровне вели эскалаторы. Внутреннее пространство пирамиды и залы подсвечивались через стеклянные блоки. Прозрачные блоки кораллового стекла с орна­ментальным рельефом опирались на пояса вороненой стали. Шатер предполагалось обработать золотыми карнизами. Для каркаса сооруже­ния задумано было использовать металл, перелитый из трофеев. Для об­лицовки внутренних и наружных поверхностей должна была применяться листовая вороненая сталь.

Каждая из деталей композиции—материал, масштаб, силуэт, внут­ренний объем подчинялись главной идее сооружения — увековечиванию героического подвига советского народа, величию принесенной жертвы и стремлению к великому будущему.

В этом проекте снова выступает отличительная черта творчества Бу­рова— умение самую сложную идею выразить простыми лаконичными средствами. Это та простота, добиться которой стремится каждый, но которая дается с огромным трудом. У Бурова это умение — основная черта его таланта.

* * *

Проектам и постройкам Бурова всегда присущи характерные особен­ности, определяющие творческий почерк зодчего, всегда ощущается яс­ная архитектурная идея. Архитектурное сооружение или ансамбль рас­сматриваются им в связи с природным окружением, они сливаются или, наоборот, контрастируют с ним.

Ярче всего новые градостроительные идеи сказались в его проекте восстановления и реконструкции центра Ялты, который он разработал в 1944—1946 гг. Город, сильно разрушенный во время войны, в мае 1944 г. был освобожден советскими войсками. Уже в июле А. К. Буров вместе с М. Я. Гинзбургом (который с 1932 г. возглавлял проектирование район­ной планировки Южного берега Крыма) был в разрушенном городе.

Проектирование Ялты занимало в творчестве Бурова особое место. Он думал об этом проекте постоянно и в нем ему удалось воплотить не­которые свои градостроительные концепции. Он говорил, что сама при­рода Крыма, в которой сохранился характер античного пейзажа, требует особого архитектурного решения, тщательного сохранения ее своеобра­зия и характера '.

¹ В начальной стадии проектирования Ялты принимал участие архит. А. А. Овчинников.

В основу проекта была положена идея создания современного ком­фортабельного города-курорта: с приморской набережной, освобож­денной от транспорта, с удобным морским портом, с транзитной автомо­бильной магистралью, не мешающей курортной жизни города. Из-за сложности рельефа примыкающих к городу с севера холмов и предго­рий транспортные магистрали города в их существующем виде не имели перспектив развития. Единственной значительной транспортной маги­стралью продолжала оставаться набережная.

Буров предложил провести участок приморского шоссе, идущий по территории курорта, в двух уровнях. Нижний уровень отводился для транспорта и эта часть шоссе заключалась в тоннель. Тоннель имел вы­ходы на основные магистрали, на пляж и к морскому вокзалу. В стене тоннеля, обращенной к морю, предусматривались большие иллюмина­торы, через которые открывалось бы море. Верхний уровень — набереж-

Сборный двухэтажный дом из армированного высокопрочного гипса для южных районов СССР. Сов­местно с архит. Л. М. Врангель. Проект. 1943—1944. Аксонометрия. Планы первого и второго этажей. Главный и дворовый фасады. Разрезы

ная, освобожденная от транспорта, превращалась в приморский бульвар. Движение по остальным внутригородским и транзитным транспортным магистралям А К. Буров также предлагал организовать в нескольких уровнях с современными развязками транспортных узлов, учитывающих сложный естественный рельеф Ялты. Сберегая зелень и экономно рас­ходуя территорию курорта, Буров предложил разместить часть гостиниц и санаториев в многоэтажных башнях. При сложном естественном релье­фе Ялты эти здания создавали бы живописную современную компози- I цию. Органичная связь архитектурных ансамблей с природным окруже­нием, особый человеческий масштаб, богатая пластика аркад и силуэтов зданий придавали композиции художественную выразительность.

Проектируя город, Буров со всей убежденностью утверждал: «Нужно использовать все, что нам дают современные знания, искусство, передо­вая техника и строить города не для площадей и ансамблей, магистралей или автомобилей, а для людей» [50].

Стремясь снять и показать на экране весь берег Ялты, Буров прихо­дит к идее создания панорамного кино. Он предлагал произвести син­хронную съемку и проекцию при демонстрации батареей из пяти аппара­тов, сблокированных так, как это было сделано спустя 10 лет создате­лями панорамного кино.

При проектировании Ялты им были найдены решения многих задач современного градостроительства, транспорта, архитектуры — удачные в художественном отношении и технически прогрессивные. Завершить этот масштабный и интересный эксперимент А. К. Бурову не удалось.

Quot;Храм Славы» в Сталинграде. Совместно с архнт. С. X. Са-тунцем. Проект. 1943—1544. Фа­сад. Разрез. План