СИНЬОРА 29 page. — Ну что ж, — пробормотала Грания, — тогда пошли

— Ну что ж, — пробормотала Грания, — тогда пошли.

Это был первый выход Нессы Хили с тех пор, как ее выписали из больницы.

Женщина, которая определила ей персональные цвета, проделала отличную работу. Увидев мать, Барри подумал, что не помнит, когда в последний раз она выглядела так здорово. Не могло быть сомнений в том, что влияние Фионы на его мать оказалось на редкость благотворным. И тут Барри посетила еще одна мысль: а может быть, пригласить Фиону принять участие в их viaggio? Это обещало многое… Им придется делить одну комнату, а в этом плане прогресса за все время их общения до сих пор не наблюдалось. Ему хотелось близости с ней, однако все время не было возможности: то места подходящего нет, то не соответствовали обстоятельства.

Отец, казалось, нервничал.

— Что там будет за народ, сынок?

— Все, кто учится на курсах, и все, кого нам удалось затащить, как я затащил тебя, па. Там будет классно, даю слово!

— Да уж, не сомневаюсь.

— Мисс Кларк разрешила мне взять казенный грузовик, так что, если вы с мамой устанете, или вам надоест вечеринка, я в любой момент смогу отвезти вас домой.

Барри выглядел таким счастливым, что его отцу стало стыдно.

— Чтобы Дэн Хили ушел с вечеринки, пока на столах остается выпивка?

— Фиона встретит нас прямо там? — Миссис Хили очень нуждалась в моральной поддержке жизнерадостной девушки, к которой она уже привязалась всей душой. Фиона взяла с нее обещание подождать и не выяснять отношения с Нелл хотя бы в течение недели. Хотя и с большой неохотой, но Несса Хили согласилась.

— Да, Фиона сказала, что отправится своим ходом, а она ведь упрямая, — объяснил Барри. — Ну что, поехали?

И они втроем вышли из дома.

Синьора стояла в холле школы. Перед выходом из дома Салливанов она посмотрелась в большое длинное зеркало и с трудом узнала в своем отражении ту женщину, которая год назад приехала в Ирландию, — вдову, каковой она себя считала, оплакивавшую своего погибшего Марио, жалкое потерянное существо с неубранными волосами и длинной, обвисшей на бедрах юбке. Тогда она не знала, куда девать глаза от смущения, стеснялась попросить работу, боялась своей собственной семьи и не имела крыши над головой.

Сейчас из зеркала на нее смотрела высокая, элегантная женщина в платье цвета кофе с лиловым, которое великолепно гармонировало с ее необычной расцветки волосами. Сьюзи сказала, что это платье могло стоить триста фунтов. Даже страшно подумать! Сьюзи настояла и на том, чтобы самолично сделать Синьоре макияж.

— Зачем, на меня ведь никто не будет смотреть! — пыталась протестовать она.

— Это ваш вечер, Синьора, — возразила девушка и оказалась права. Сейчас Синьора стояла в холле, где переливались разными цветами десятки лампочек, стены были сплошь увешаны картинами и плакатами, а из стереосистемы, не умолкая, лились итальянские мелодии и песни. Они заранее решили, что до приезда рок-группы будут звучать только самые известные песни вроде «Nessun Darma», «VоIare» и «Arrivederci Roma».[80]

В холл вошел Эйдан Данн.

— Я, наверное, никогда не сумею тебя отблагодарить, — сказал он.

— Это я должна благодарить тебя, Эйдан.

Он был единственным человеком в школе, которого Синьора называла не на итальянский лад, а обычным именем, и это выделяло его из всех остальных.

— Волнуешься? — спросил он.

— Немного. А с другой стороны, к чему волноваться? Ведь нас окружают друзья!

Синьора улыбнулась, стараясь не думать, что никто из ее родных не придет, дабы поддержать ее сегодня вечером. Она ненавязчиво попросила их об этом, но умолять не стала. А как было бы приятно сказать своим ученикам: «Это моя сестра, а это моя мама». Увы…

— Ты выглядишь изумительно, Нора.

Раньше он никогда ее так не называл, но у Синьоры уже не было времени задуматься над этим, поскольку стали прибывать гости. Билеты проверяла стоявшая у дверей подруга Констанс — исключительно эффектная женщина по имени Вера.

В раздевалке суетилась Катерина вместе со своей подружкой — проворной, обаятельной девочкой по имени Харриет. Они принимали у посетителей верхнюю одежду, выдавали номерки и убедительно просили не терять их.

Директор школы, Тони О'Брайен, был занят тем, что переадресовывал сыпавшиеся на него комплименты в адрес Эйдана и Синьоры.

— Я тут ни при чем, — смущенно говорил он, — это все мистер Данн и Синьора. Именно им вечерние курсы обязаны своим успехом.

А они, двое, стояли, как жених и невеста, и принимали поздравления.

Фиона заметила, как в холл вошли Грания и Бриджит со своей матерью, и от удивления чуть не задохнулась. Она много раз встречалась с миссис Данн до этого, но сейчас насилу узнала ее. Женщина выглядела просто чудовищно. Она вряд ли позаботилась даже о том, чтобы умыться.

«Вот и замечательно!» — мрачно подумала Фиона, чувствуя холодную жуть, затаившуюся в груди. А в горле у нее застрял комок. Фиона знала, что это — страх. Она, мышка в очках, собиралась вторгнуться в чужую жизнь. Она намеревалась наговорить многим людям целый ворох лжи и перепугать их до смерти. Отважится ли она на это или упадет на пол без сознания и окончательно все испортит?

Конечно, отважится. Она вспомнила вечер в таунхаусе О'Брайена, когда сам он уехал, а Грания принесла еду из китайского ресторана и открыла вторую бутылку вина. Тогда Фиона твердо решила измениться, и посмотрите, что из этого вышло. Ей даже удалось без особого труда убедить Нессу Хили нарядиться и прийти на это торжество. Нет, мыши в очках такое было бы не по силам. Теперь ей предстоит преодолеть последний барьер. Она должна положить конец интрижке, которая являлась источником мучений для стольких людей. После того как Фиона справится с этим, она сможет заняться своей собственной жизнью.

Делая все возможное, чтобы ее улыбка выглядела как можно более уверенной, Фиона огляделась по сторонам. Она подождет, пока вечеринка начнется, чтобы народ немного разогрелся.

Разогрев не занял много времени. Вскоре в холле уже стоял гул голосов, отовсюду слышалось звяканье бокалов, а потом приехала рок-группа. Начались танцы под музыку шестидесятых, которая была по душе и молодежи, и взрослым.

Фиона подошла к Нелл Данн, стоявшей в одиночестве с презрительной миной на лице.

— Вы помните меня, миссис Данн?

— А, Фиона! — Это прозвучало так, будто женщина вспомнила имя собеседницы с трудом и без всякого удовольствия.

— Вы всегда были очень добры ко мне, миссис Данн, особенно, когда я была помоложе. Я хорошо помню это.

— Правда?

— Да. Я иногда приходила к вам на чай. И мне не хочется, чтобы из вас делали дурочку.

— Кто это делает из меня дурочку?

— Дэн. Вон тот мужчина.

— ЧТО?

Широко раскрыв глаза, Нелл посмотрела в гу сторону, куда показывала Фиона.

— Он рассказывает всем и каждому, что его жена — скучная, старомодная дура, которая грозится покончить с собой, и что он ждет-не дождется, когда освободится от нее. Но у него на самом деле целый гарем, и каждой женщине он говорит одно и то же.

— Я не понимаю, о чем ты болтаешь.

— Вы, если я не ошибаюсь, его «женщина по средам». У него — по одной женщине на каждый день недели. Это его хобби.

Нелл посмотрела на привлекательную женщину, стоявшую рядом с Дэном. Оба они заразительно смеялись. Нет, это не могла быть его жена. Он описывал ее совсем иначе.

— А откуда ты можешь вообще хоть что-нибудь про него знать? — спросила Нелл Фиону.

— Все очень просто, — ответила девушка, — он и мою маму… пользовал. Обычно он приезжал за ней на своем грузовике и забирал с собой. А она-то, она… Она его просто боготворила. Это было ужасно.

— Зачем ты рассказываешь мне все это? — прошипела Нелл. Глаза ее горели, как у дикой кошки, она затравленно озиралась по сторонам. В этот момент Фиона от всей души пожалела бедного мистера Данна.

— Он доставляет овощи и цветы в больницу, где я работаю, и каждый раз распинается о своих женщинах. В том числе о вас и о том, как вы сходите по нему с ума. «Роскошная телка из „Квентина“» — так он вас называет. И когда я поняла, что он имеет в виду маму моих подруг грании и Бриджит, что он поступает с вами так же, как в свое время поступал с моей мамой… Мне стало просто плохо.

— Я не верю ни единому слову. Ты бредишь! Ты опасная девчонка, ты… ты — сумасшедшая! — свистящим шепотом проговорила миссис Данн. Глаза у нее были злые и узкие, словно щелочки.

Луиджи отплясывал с Катериной. Девочку вместе с ее подружкой Харриет наконец сняли с боевого поста в гардеробе, и теперь они с лихвой наверстывали упущенное.

Фиона ухватила Луиджи за рукав и вытащила из круга танцующих.

— В чем дело? — возмущенно вскинулся он. — Сьюзи не возражает. Наоборот, ей нравится, когда я танцую.

— Извини, но я хочу попросить тебя об огромном одолжении. Мне нужен человек, который сделает для меня одну очень важную вещь, не задавая никаких вопросов.

— Значит, тебе нужен я! — приосанился Луиджи.

— Тогда подойди вон к тому темноволосому мужчине, который стоит у двери, и скажи ему, что если он желает себе добра, то пусть оставит в покое свою «леди по средам».

— Но…

— Ты же обещал не задавать вопросов!

— Я не задаю вопросов, я только хочу знать, не даст ли он мне после этого в морду?

— Не даст. И вот еще что, Луиджи…

— Что?

— Две вещи. Могу я попросить тебя не рассказывать об этом ни Сьюзи, ни Бартоломео?

— Я нем, как могила!

— Да, и когда будешь говорить с ним, постарайся выглядеть как можно более грозно.

— Ладно, постараюсь, — пообещал Луиджи, а про себя подумал: «Ну, за этим-то дело не станет!»

Нелл Данн намеревалась приблизиться к Дэну, который в это время разговаривал с коренастым мужчиной с квадратной челюстью и свирепым лицом. Она хотела, проходя мимо, незаметно шепнуть ему, что, мол, нужно перекинуться парой слов, и кивнуть в сторону выхода.

Кстати, почему он не сказал ей, что собирается на эту дурацкую тусовку? Он такой скрытный, такой замкнутый! Наверняка есть еще много вещей, которых она о нем не знает. Однако не успела Нелл подойти к Дэну, как тот поднял глаза, увидел ее, и на его лице отразился чуть ли не панический страх, и он рванул в противоположном направлении. Нелл видела, как он схватил за руку свою жену и потащил ее танцевать.

Музыканты играли «Ciao, Ciao Ваmbinо». Они ненавидели эту вещь, но что поделаешь, работа есть работа. Зато завтра снимок их группы появится в вечерней газете.

А Фиона взобралась на стул, чтобы оглядеть поле боя. И навсегда запомнить все, что здесь происходит. Барри только что пригласил ее поехать вместе с ними в Рим — в знаменитое viaggio, и она ответила согласием. Ее будущие свекор и свекровь танцевали друг с другом.

Мать Грании и Бриджит пробралась сквозь толпу гостей к выходу и пыталась отвоевать свой плащ, требуя, чтобы Катерина и ее подруга Харриет открыли для нее гардероб. Кроме Фионы, никто не заметил ее ухода, а Барри вообще не обратил на нее внимания. Возможно, будет лучше, если он до конца жизни так и не узнает про нее, так же как про букетик фрезий.

— Потанцуешь со мной? — спросил он Фиону. Музыканты играли «Три монеты в фонтане» — приторную, сентиментальную песенку.

Барри крепко прижал ее к себе.

— Ti amo, Fiona, carissima Fiona, — прошептал он.

— Anch'io, — сказала она.

— ЧТО? — не поверил Барри своим ушам.

— Anch'io. Это означает «я тоже». Я тоже люблю тебя. Ti amo da morire.[81]

— Боже мой, откуда ты это знаешь? — спросил он, впервые в жизни испытав столь сильное потрясение.

— Я спросила у Синьоры, а потом практиковалась. Так, на всякий случай.

— На всякий случай?

— На тот случай, если ты произнесешь эту фразу, чтобы знать, что тебе ответить.

Вокруг них кружились пары, и люди подпевали глупые слова песенки. Отец грании и Бриджит, вместо того чтобы пуститься вдогонку за своей женой, увлеченно беседовал с Синьорой. Казалось, они готовы вот-вот закружиться в танце. Отец Барри, вместо того чтобы озираться по сторонам, разговаривал со своей женой, будто она воскресла для него после долгого небытия. Бриджит, вместо того чтобы мучиться в короткой обтягивающей юбке, была в свободном алом платье и в танце обнимала за шею молодого человека, словно опасаясь, как бы он не сбежал. Грания опиралась на руку Тони, этого старого-старого мужчины. Они не танцевали. Они собирались пожениться, и Фиона уже была приглашена на свадьбу.

Фиона подумала о том, как здорово наконец стать взрослой. Все, что произошло сегодня, сотворила не она, но она стала очень важной частью того, что случилось.