Глава 9. Войдя в «Хоттабыч», Шаржуков огляделся

Войдя в «Хоттабыч», Шаржуков огляделся. Так и есть, он не ошибся. У окна за столиком сидели двое лифтеров, его закадычный друг Алексей Бормотов и Сергей Паскарь.

Олег двинулся к их столику, на ходу громогласно вопрошая и одновременно жалуясь всему белому свету на несправедливость мироустройства:

– Я, значит, вкалываю на внеочередном вызове, а они тут развлекаются в служебное время. – Шаржуков прогнусавил, стараясь подражать интонациям Алексея при обращении к официантке: – Девушка, принесите-ка нам двести грамм, а лучше четыреста.

Они обменялись рукопожатием, Шаржуков сел за стол. Сумку он бросил на пол рядом со стулом. Камуфляжную ткань трудно испачкать. Пятном больше, пятном меньше, какая разница?

Закончив с приветствиями, Олег укоризненно прогудел:

– Плесните балтийцу, ироды, есть тема перетереть, а заодно и поправить наше шаткое материальное положение. Тут одна халтурка подвернулась, – поделился новостью Шаржуков. – Хотя поначалу пытались припахать чуть ли не за «спасибо».

– Ты же у нас герой! – ехидно подковырнул друга Алексей. – А героям, как и птицам, деньги не нужны.

– Без награды давить мутантов неинтересно. Ради чего тогда весь сыр-бор? От наших добропорядочных горожан благодарности не дождешься. Начальство, в лучшем случае, снизойдет до объявления благодарности в приказе. И все!

– Халявщики! – поддержал Паскарь.

– Куда катится наш мир?! – добавил Бормотов.

Алексей задумчиво покрутил в руке пустой графинчик из-под водки, который показал свое донышко как раз перед приходом их приятеля. Хмыкнув, он повернулся к барной стойке, где весело щебетали две официантки, обсуждая будущие чаевые и стреляя глазками в сторону лифтеров. Каэсэсовцы никогда не были скрягами, особенно когда выпадал случай выгодно подзаработать.

Он призывно помахал рукой, внося коррективы в заказ:

– Ей, девушка, гм-м… красавица, принеси-ка нам пятьсот миллилитров.

– Еще одну чистую рюмку, – подсказал Паскарь, – и чего-нибудь зажевать.

– Сразу не угадал с миллилитрами, – притворно вздохнул Олег, демонстративно посмотрев на часы. Стрелки показывали половину третьего. – Круто начинаете.

– Имеем законное право. Мы с ночной смены, это во-первых, – Бормотов загнул указательный палец, подумал и загнул второй – мизинец, – а, во-вторых, у нас тоже есть тема. Тебя ждали обсудить.

– С этого места поподробнее. – Олег поудобнее развалился на стуле. В ожидании заказа можно поболтать, обменявшись новостями.

– Вчера видели Плевка, – угрюмо обронил Леха. Он продолжал задумчиво крутить в руках пустой графинчик.

– Вот те раз! – опешил Олег. – Могилу, что ли, раскопали? Или на кладбище ездили?

– Вот те два! – встрял в разговор Паскарь. – Его вчера Егорыч видел, даже поздоровался. Правда, тот не ответил, голову в его сторону не повернул. Словно перед ним не человек, а пустое место.

– Хамье, – резюмировал Шаржуков. – Чему тут удивляться. Он всегда такой… таким был. Горбатого могила исправит. А Егорычу передай, закусывать надо. До свидания, печень, здравствуй, делириум. Белая горячка по-научному.

– Э-э, нет, Егорыч был не один. Он с напарником проверял клуб «Трясина». На выходе с Плевком и столкнулись. Они входили, а этот крендель выходил. В дверях и столкнулись. Нос к носу.

– Знаю я этот гадюшник. – Шаржуков потер подбородок. – А высотники что там забыли, это не их зона ответственности.

– Так… подработка, – неопределенно пожал плечами Паскарь, не вдаваясь в подробности. У всех каэсэсовцев имелись свои маленькие секреты.

– Значит, жив курилка.

– Выходит, что живой, а нас держиморды на допросы тягают, – мотнул головой Алексей. – Мне эти непонятки не по душе. Надо бы разобраться.

– Так что делали высотники в «Трясине»? – Шаржуков попытался прояснить обстановку. – Давай колись!

– Сегодня у них там шабаш. Хэллоуин отмечают, – снова ушел от прямого ответа Сергей. – Так, общую профилактику провели, чтобы праздник прошел без накладок. Публика там тусуется специфическая, но денежная. За одну такую костюмированную вечеринку они трехнедельную выручку поднимают.

Официантка принесла водку и закуску.

Паскарь разлил графинчик по кругу. Выпили по первой, а затем – по второй и не последней. Успокаивающее действие алкоголя на психику каэсэсовца никто не ставил под сомнение. Главное – не переборщить с этой микстурой. Кто может осудить лифтеров, мерно и методично напивающихся в свободное от службы время? Только тот, кто ни разу не спускался в подземные лабиринты и не сталкивался нос к носу с мутантами.

– Надо сегодня же сходить в клуб, – сказал Шаржуков. – Там и посмотрим, что к чему.

– А нас пустят в «Трясину»? – вяло поинтересовался Бормотов. – У них столики заказывать заранее надо, даже без всяких праздников.

– Нам везде и всегда рады. – Олег внушительно пристукнул кулаком в раскрытую ладонь.

– Стремно как-то все это. – Паскарь неожиданно мелко перекрестился и потянулся к графинчику с водкой. – Не нравится мне эта затея! – почти выкрикнул в лица товарищам каэсэсовец.

– Хватит, – поморщился Шаржуков. – Вместо того чтобы брызгать слюной, пошел бы с нами.

– Неохота. Кости ломит к непогоде.

– Значит, ты с нами не пойдешь? – на всякий случай уточнил Олег, хотя и так было ясно: придется идти на праздник вдвоем.

– У меня насморк, и скоро будет дождь, а может, и гроза.

– Ты же каэсэсовец, – с хохотком встрял в разговор Леша. – Когда тяжело на душе, подумай о Родине! Сразу все наносное уйдет на второй план.

– Тогда у меня точно ангина будет, – вяло огрызнулся Сергей. – Тоже мне патриот выискался. От тебя так и разит квасным патриотизмом.

– Вот! – Бормотов победоносно поднял вверх указательный палец. – Вот! Я так и знал, что он спрыгнет с темы, – выдержав многозначительную паузу, Алексей мстительно добавил: – А от тебя разит водкой.

Стоит сказать, что и от него явственно тянуло отнюдь не квасом.

– Каждый год одно и то же. Ничего не меняется. Этот праздник у меня в зубах навяз, – покривился Сергей, накалывая на вилку кусок заветренной буженины. – Подростки через одного одеваются клыкастыми вампирами. Юношеский максимализм, ничего с ним не поделаешь. Одинокие сорокалетние бабцы наряжаются феями и искательно заглядывают в глаза всем попадающимся на их пути мужикам, в готовности выполнить любое их желание. Ну и волшебницы… Ходячие гормоны на туфельках с высокими каблуками.

Паскарь, чтобы не встречаться взглядом с приятелями, подчеркнуто внимательно разглядывал осеннюю хмарь за окном, будто ничего интереснее в жизни не видел. За что и заработал мрачный взгляд Бормотова.

– Тяжелый ты на подъем, Серега, – криво ухмыльнулся Олег. – Так трепетно заботишься о собственном здоровье. Понимаю.

Паскарь перестал смотреть в окно, перевел взгляд на уже полупустой графинчик, стоящий перед ним:

– Дождь собирается. Не пойду я с вами в «Трясину».

И не пошел. Остался в одиночестве коротать вечер в «Хоттабыче».

Вечером тридцатого октября по улицам Москвы уже вовсю шныряли стаи нарядной нечисти. По-осеннему рано темнело. Город стремительно входил в предпраздничный режим Хэллоуина, старательно примеряя новую маску. Ночь, полная взрослых шалостей и веселья, приближалась.

Правда, в отличие от рядовых обывателей, каэсэсовцы справедливо считали, что Хэллоуин начинается для них не в конце октября, а каждый день. И все из-за повседневного общения с мутировавшими тварями, далеко обставившими ряженых.

Изобилие маскарадных костюмов, попадающихся на каждом шагу в витринах магазинов, не баловало разнообразием. Сплошь вампирские и вурдалакские мотивы, слегка разбавленные аксессуарами из гардероба ведьм и зомби. Не хочешь тратиться – зайди в аптеку и накупи бинтов. Невзыскательный костюм мумии готов. Не слишком оригинально, но зато не сильно бьет по карману. Идеальный костюм для студента или младшего научного сотрудника. Можно еще взять рулон фольги, и тогда хрустящий космический скафандр тебе обеспечен. Помощь товарища по экипажу желательна, но необязательна. Еще один вариант для бережливых и рачительных тусовщиков: не хочешь покупать – возьми напрокат. Завтра будет поздно, праздник ведь сегодня.

Лифтеры двинулись по маршруту «Хоттабыч» – «Трясина». Чтобы не было скучно идти, приятели поспорили на бутылку марочного коньяка, кто первый попадется им навстречу: Дракула или мумия, обмотанная девственно-белыми бинтами. Никто не выиграл.

Первым встречным ряженым оказался Пушкин. Александр Сергеевич шел, элегантно опираясь на лакированную трость с резным набалдашником. Черный цилиндр был лихо сдвинут набекрень, правый бакенбард отклеился и держался на честном слове.

– Немного опоздал, костюм не в кассу, – разочарованно процедил Олег. Он был уверен в победе, и появление «невольника чести» его раздосадовало, – день Царскосельского лицея девятнадцатое октября. Надо с уважением относиться к датам.

– А я люблю Гумилева, – облегченно выдохнул Алексей. В их традиционных пари он, как правило, проигрывал, что лишь еще больше разжигало азарт. – Ничья. Особенно его Африканский цикл.

– Туда, за тропик Козерога, где капитана с ликом Каина… – по памяти процитировал Шаржуков.

– …легла ужасная дорога, – уже хором продолжили лифтеры.

Несмотря на репутацию плохо управляемых хулиганов, друзья на самом деле являлись профессионалами своего дела. Их карточки учета взысканий и поощрений были исписаны одними благодарностями. Внешний вид и повадки головорезов могли ввести в заблуждение постороннего человека, но никак не их непосредственное начальство и коллег по Службе.

Судьбы неразлучной парочки были во многом схожи. Оба из интеллигентных семей. У обоих незаконченное высшее образование: у Олега за плечами четыре года военного училища, у Алексея – факультет лингвистики. Родители были не в восторге от выбора отпрысков. Но на то они и интеллигенты, чтобы не настаивать на своем. Детям можно лишь помогать в выборе будущего, а не навязывать свое мнение силой. Может, это и к лучшему.

Маски гордецов и упрямцев друзья надели еще в детстве, на заре шкодливой юности. Сначала это было обычной бравадой, а потом незаметно они сами к ним привыкли, сжились со своим имиджем и ничего менять не собирались. Так легче и удобнее шагать по жизни, да и специфика службы соответствует. Они воспринимали это как должное. В конце концов, каждый сам выбирает дорожки, по которым ему идти. На какую тропку встал, такую судьбу и выбрал.

Друзья выбрали именно ту профессию, которая, как считали парни, поможет им испытать себя, показать, чего они стоят на самом деле, в первую очередь самим себе, да и окружающим заодно. Настоящие служаки, готовые выступить на защиту города двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Не всем по плечу такой рывок в жизни.

Брутальностью от них несло за версту, но ту незримую черту, за которой начиналось обычное хамство, они не переступали. Особые случаи, где тебя не поймут, если не «быковать», в счет не шли. Приятели списывали такие случаи на проблемы коммуникации с окружающими их людьми…

На перекрестке каэсэсовцы повстречали мужчину, одетого в снайперский костюм «Леший». Выглядел он в нем, словно куст, на который ветерком нанесло листьев. Темно-зеленая ткань, лоскутами нашитая на маскировочный комбинезон, колыхалась в такт шагам. Дитя леса двигалось зигзагами и было не прочь прилечь на газон. Слиться с флорой ему не давал здоровенный пес неизвестной породы. Судя по экстерьеру, пропорциям головы и оскаленной клыкастой пасти, у этого кабыздоха в роду были медведи. Шипастый ошейник был украшен фальшпогонами с ефрейторскими лычками. Между ушами, стоящими торчком, красовалась фуражка с зеленым околышком, закрепленная под нижней челюстью резинкой. Похоже, хозяину звероподобной собаки в армии пришлось несладко. По ходу было непонятно, кто кого ведет на поводке. Пес широкой грудью резал толпу прохожих, таща за собой одеревеневшего хозяина. Шатающийся Леший по инерции переставлял ноги, двигаясь вслед за верным питомцем. Пес был в ответе за приручившего его собаковода.

– Сейчас мы быстренько заскочим в «Трясину» и все разрулим. И еще быстрее вернемся в «Хоттабыч» и оттянемся там на всю катушку, – мечтал вслух Алексей.

– Вот этого я и боюсь. – Олег не разделял запредельного оптимизма друга. Последствия этого «быстренько» ему доводилось испытать на собственной шкуре чаще, чем хотелось бы.

Каэсэсовцы подошли к помпезному входу в клуб. Высокую резную дверь под переливающейся неоновыми огнями вывеской, состоящей из сцепившихся разномастных каббалистических знаков, охраняли две ссутулившиеся горгульи из полированного черного мрамора. Нарочитая пышность, рассчитанная на внешний эффект, должна была, по замыслу владельца, отпугивать в первую очередь праздношатающуюся шваль с тощими бумажниками. Здесь были рады лишь кредитоспособным клиентам.

По-осеннему ранние сумерки еще только собирались захватить город, а в увеселительных заведениях уже творился настоящий шабаш. Сегодня злые духи принесут владельцам подобных мест хорошую прибыль. Рестораны, клубы и бары были переполнены, у входа толпились очереди страждущих, не теряющих надежду присоединиться к общему веселью.

Ночь обещала «адский отжиг». Сегодня, чтобы попасть в ночной клуб, московской «нечисти» не помешало бы колдовство. Чары колдуний и магов никак не действовали на невозмутимую охрану.

На входе в «Трясину» топталась стайка ведьмочек. Заметив друзей, подошедших к крыльцу, одна из них пожаловалась лифтерам:

– Эти упыри пускают только по приглашениям. Даже не знаем, что делать.

– Нам везде рады, – невозмутимо ответил Шаржуков и толкнул от себя тяжелую дверь.

– Пора сделать то, что у меня получается лучше всего! – сказал Леха, прищурясь. Непрерывно сменяющийся калейдоскоп цветов на кричащей вывеске заведения неприятно резал глаза.

– Испортить всем настроение? – подколол Олег.

– Ага, очень смешно.

– Твои мысли частенько вырываются наружу, никем не контролируемые, – парировал друг.

Внутри им сразу заступил дорогу Франкенштейн, почему-то одетый в строгий цивильный костюм. Вблизи человекоподобный монстр, созданный сумасшедшим доктором-экспериментатором, оказался обычным секьюрити фейс-контроля. Верзила, глядя сверху вниз на каэсэсовцев, заученно пробасил:

– Сегодня закрытая вечеринка. Вход строго по приглашениям.

Одним из главных достоинств, которым славилась «Трясина», было то, что на закрытых вечеринках, таких приватных мероприятиях для своих, пиво и соленые закуски были бесплатными. Янтарный напиток лился бурной рекой, разбрызгивая во все стороны хлопья пены, поэтому было велено халявщиков не пущать.

– Вот наше приглашение! – Шаржуков, сделав строгое лицо, отточенным, выверенным движением сунул под нос охраннику красную корочку с золотым тиснением знака Службы: скрещенные стрелы на фоне овального щита.

Секьюрити наморщил узкий лобик на широком квадратном лице, всмотрелся, только не обнюхал удостоверение каэсэсовца, и невозмутимо прогудел:

– Это не приглашение.

– Шестое управление. Коммунальная Служба Спасения, – с небрежной ленцой сообщил Олег. – Стоять! Бояться!

– Служба безопасности. Ресторан «Трясина», – ровным голосом ответил вышибала, ни на шаг не сдвинувшись в сторону.

Было не совсем понятно: это изысканная издевка, облеченная в вежливую форму ответа, или профессионально вышколенный охранник просто подстроился под манеру общения с нежелательным посетителем.

Привычного действия символ власти не произвел. Шаржуков опешил от такой непочтительности. Но замешательство длилось недолго, всего мгновение.

– Я вам щас покажу закрытую вечеринку. Один звонок дежурному, и ваш гадюшник через пять минут закроют на спецобработку!

Накалившуюся ситуацию разрядила менеджер клуба. По «Трясине» сегодня дежурила элегантная вампирша. Кровососка без лишних разговоров оттеснила охранника тугим бедром, пропуская лифтеров в зал.

– Что-то вы, каэсэсовцы, к нам зачастили, – дежурно улыбаясь, обронила менеджер. Ее фигура, затянутая в черный эластичный комбинезон, не скрывала ни одного изгиба тела. Из-за спины торчали символические перепончатые крылышки.

– Вы выглядите просто потрясающе, – не покривил душой Шаржуков. – Кстати, у меня третья группа крови, резус-фактор положительный.

– М-м-м, моя любимая, – мечтательно закатив глаза, девушка в черном кровожадно клацнула клыками. Улыбка из дежурного оскала превратилась в нормальную.

– Тогда договорились. – Олег забыл, зачем они сюда пришли, и судорожно пытался форсировать знакомство. – Тогда ровно в полночь… приглашаю на бокал красненького.

– Где же я так нагрешила!.. – острозубая чаровница упорхнула по своим служебным делам.

Внезапно ослепленный желанием познакомиться, лифтер совсем позабыл о цели визита. Шаржуков проводил взглядом гибкую фигурку, пропустив мимо ушей: «Вы к нам зачастили». А зря.

– Олежек, ты прирожденный дипломат. Мастер переговоров, – ехидничал Бормотов, передразнивая друга. – Нам везде рады!

– На том стоим и стоять будем. Давай осмотримся.

– Давай оглядись, а я пока за пивом сгоняю. Спорим, я первый на скорость выпью кружку пива.

Войдя в зал «Трясины», они будто попали в страшную сказку. Вся мебель была сделана из переплетенных коряг. Барная стойка походила на клубок исполинских темных змей, хаотично сцепившихся между собой в один общий хоровод.

В зале царил расслабляющий полумрак. Наваждение мгновенно исчезло, словно его спугнул гром органной музыки, ударившей из динамиков, закрепленных под потолком.

Древний языческий праздник громко заявил о своем приближении. Ровно в полночь встретятся два мира – живых и мертвых. Вот бы кельты удивились, наблюдая за встречей двух миров в московском ресторане – пьяно, сыто, весело и никакого почтения к мертвым.

У Олега мелькнула мысль, что неплохо бы проверить подвалы и все закутки клуба. Авось что-нибудь да и отыщется интересное.

В углу Всадник без головы тряс за грудки Палача и обещал сделать того похожим на себя в буквальном смысле слова. Они не поделили Кровавую Баронессу. Женщина стояла рядом и откровенно наслаждалась ситуацией. Когда еще за тебя сцепятся два таких колоритных кавалера? Кащей Бессмертный и Божья Коровка осторожно тащили под руки Непослушную Школьницу – анимэшку к туалету. Школьница была пьяна в хлам. Ей было плохо и подташнивало. Наверное, вспомнила последний звонок или усиленно тренировалась, готовясь к ежегодной встрече выпускников. Спартанский воин о чем-то горячо спорил с Элвисом Пресли. Гоплит ожесточенно жестикулировал и размахивал копьем, пока не разбил наконечником светильник над головой. Стеклянные осколки посыпались завизжавшему Элвису на голову. Спартанец же и глазом не моргнул, когда стекляшки пробарабанили по жестяному шлему с красным плюмажем поверху. Вот что значит суровое воспитание и закалка с детства. Фараон, успевший откушать фирменный жюльен, принимал на фоне стены «египетские» позы. Народ зажигал в «Трясине» без оглядки на узкие рамки приличий. Одним словом, отдыхали.

Сегодня в клубе предлагали особое меню. Названия блюд и адских коктейлей, которые в приличном обществе можно произносить лишь шепотом, забирали в свои когтистые лапы желудки чревоугодников.

Официанты с ходу предлагали новым гостям горячее «Привет из Преисподней», «Радость вампира», на закуску маринованные «Детские пальчики». Десертом шло «Кровавое сердце» и «Опухоль мозга», а «Ушки отличников» подавали с дьявольским «Пюре из завучей». «Крылышки летучей мыши» и «Мечту слепого Пью» рекомендовали к пиву. «Хрустящая вдова» хорошо шла к аперитивам «Хуанита с глазными яблоками» и «Кровавый юмор». «Ведьмака», несмотря на то что это коктейль, следовало пить под соленый огурчик. Слишком крепкое пойло получалось. Опыты бармена по смешиванию спиртосодержащих жидкостей давали сногсшибательный результат.

Официантка, обносившая гостей, рекламировала: «Попробуйте. Ужасно вкусно». Кулинарный ужас радовал глаз гурманов, обещая прибавку лишних килограммов к талии тем, у кого она еще прощупывалась.

Раз в год на Хэллоуин в «Трясине» подавали эксклюзивный напиток и такое же блюдо. Попробовать можно было либо то, либо другое, но не больше одной порции. Умопомрачительное, в буквальном смысле, пойло и закуску готовили из серо-розовых мухоморов. По отзывам бывалых гурманов – это был благородный гриб, хотя смотрелся он на столе не очень эстетично. Общее заблуждение, что все мухоморы ядовиты. Просто надо уметь их готовить.

Предлагали жюльен или рюмку мутно-розовой настойки на мухоморах в обмен на входное приглашение. Отведавшие фирменное угощение узнавали, в какие галактики они получили пропуск. Добавки не полагалось. Ловкачей, правдами и неправдами угостившихся повторно, можно было сразу определить по оловянному взгляду, бессмысленной улыбке и нарушенной координации движений. Они никак не желали возвращаться из путешествия по чудесным мирам. Им там очень нравилось. Таких грибонавтов охрана аккуратно уводила в комнату отдыха, чтобы не мешали другим веселиться.

Оба каэсэсовца придерживались рецептов классической русской городской кухни: сосисок, пельменей, полуфабрикатов из морозилки и, безусловно, бутербродов. Из напитков лифтеры, не сговариваясь, решили ограничиться пивом.

Бормотов ловко ввинтился в толпу, пестрящую разноцветьем красок и фасонов. Сегодня в клубе не знали удержу в буйстве фантазии и, как обычно, – в трате денег. Местные завсегдатаи никогда не жалели бабок на себя, любимых.

Краем глаза Олег заметил красное пятно в углу зала. Сначала он не поверил своим глазам. За столом в одиночестве сидел Плевок. Проталкиваясь сквозь веселящихся людей, Олег пробрался к столу и без приглашения сел на свободный стул.

– Здорово! – Шаржуков поприветствовал воскресшего. – Как самочувствие?

– Прошу вас, назовите свое имя, – подчеркнуто учтиво произнес воскресший из мертвых Плевок вместо ответного приветствия. Он внимательно разглядывал лифтера, словно старался вспомнить, где они встречались раньше.

Пополнив собой мартиролог каэсэсовцев, павших на боевому посту, он по-прежнему оставался живее всех живых. Вот только откуда появилась несвойственная ему вежливость? И почему на «вы»?

– Да это же я, Олег, – опешил лифтер. – Олег Шаржуков!

– Шар-жу-ков, – по слогам медленно повторил фамилию воскресший, словно смакуя каждый звук на вкус. – Славно. Давно не виделись, капитан… Сколько лет прошло, а ваш род почти не изменился. Фамильное сходство просто поразительное. Хотя, признаюсь, меня трудно удивить. Вам это удалось, молодой человек.

Фраза «молодой человек» окончательно сбила с толку Олега. Ему показалось, что еще немного, и он услышит, как скрипят шестеренки в его черепной коробке. На него накатила оторопь от неожиданной встречи и более чем изысканной манеры выражать мысли вслух. Лифтеру бросилась в глаза неестественная мимика собеседника. Точнее, практически полное ее отсутствие. Коллега по службе, произнося слова, двигал губами, но при этом ни одна мышца на лице не шевелилась. Казалось, губы жили отдельно, по ошибке приделанные к голове статуи из мрамора. Такая же неестественная бледность была под стать облику.

– Ты, часом, ничего не путаешь? – Олег лихорадочно соображал, что делать дальше. За свою жизнь он успел навидаться трупов, но с ожившим мертвецом, или кто он там есть на самом деле, общаться приходилось впервые.

– Я и на том свете узнаю Шаржукова. – Плевок скривил губы в некоем подобии ухмылки. – Где мой меч? – его голос скрежетнул, как плохо смазанный механизм. – Отдай! Может, и пощажу. Умрешь легко.

Олег с сомнением оглядел пустую столешницу. Ни пустых рюмок, ни бокалов. Где же он так набрался по самые брови?

– Закусывать надо, когда культурно отдыхаешь. Уже успел зенки залить? Ни с кем меня не спутал?

– Я тебя хорошо запомнил, Шаржуков. – Он перегнулся через стол. – У меня было много времени на обдумывание. Ты не представляешь, сколько раз я тебя казнил в своих мечтах. Я все помню… ничего не забыл.

«Вот свезло, так свезло, – подумал Олег. – Похоже, он свихнулся, а я попал под его бред».

– Какой-то ты обидчивый, – передернул плечами Шаржуков. Если бы его хотя бы по разу казнили все, кому он дал по морде, то от него бы и маленького кусочка давно не осталось.

Олег продолжал рассматривать сослуживца: глубоко запавшие глаза и брови, неестественно близко съехавшие к переносице. Раньше у Плевка таких аномалий с лицом не наблюдалось. Недоставало еще какого-то штриха. Приглядевшись, лифтер с удивлением отметил: у скандалиста напрочь отсутствуют ресницы. Будто их и не было вовсе. Эта нестыковка почему-то особенно неприятно поразила Шаржукова. Час от часу не легче. Маленькие кусочки мозаики упрямо не хотели складываться в целую картинку.

– Жмурикам не место среди живых. Тебе вообще-то положено раствориться в вечности, – изрек он.

Лжекаэсэсовец ничуть не смутился и не подумал оскорбиться. Еще один аргумент в пользу догадок Олега. Самые худшие предположения начинали сбываться, воплотившись в облике бывшего недруга, ставшего слишком учтивым и изъясняющимся чересчур правильно построенными фразами.

– А насчет вечности… смерть так смерть. Ты сам так решил, – впервые за весь разговор сорвался на «ты» тот, кто так нагло присвоил себе лицо и комбинезон с личной нашивкой Плевка. – Не смей меня равнять с мертвецами. Ты такой же, как капитан Шаржуков. Никакого воображения. Чуть что выходит за рамки привычного, сразу записывают в мертвяки, в лучшем случае неупокоенные, а я…

– Сейчас я буду тебе интеллигентно объяснять, кто ты есть, – прервал его на полуфразе лифтер.

В неярком электрическом свете Олегу показалось, что кожа на лице собеседника имеет какой-то бледно-серый оттенок. От этого лишь усилилось впечатление, что у каэсэсовца на лице маска. Неожиданно возникло жгучее желание подцепить ногтями или чем-нибудь острым кожу и начать сдирать ее… Кусочек за кусочком. Под ней должна обнажиться истинная личина.

Шаржуков усилием воли подавил свой порыв, продолжая вглядываться в лицо говорившего. Но оно оставалось эмоционально безликим, бедным деталями: без намека на мимические мышцы, которые двигают кожу, образуя на лице складки и морщинки, и, залегая вокруг отверстий рта, разреза глаз, ноздрей, своими сокращениями изменяют их очертания и форму. На этой маске, словно высеченной из камня, двигались лишь губы и зрачки, пристально уставившиеся на Олега.

В зале притушили свет. Шаржуков встретился глазами с бывшим коллегой. То, что он бывший, уже не вызывало сомнений. Последние колебания рассеялись, как легкий утренний туман под лучами солнца. Глаза сослуживца поменяли цвет. Радужная оболочка стремительно потемнела, став иссиня-черной. Зрачок стал вертикальным, губы вновь искривились в подобие улыбки:

– Запомни, Шаржуков, я твоя смерть и буду ждать тебя на всех дорогах, куда бы ты ни пошел.

Сейчас никого нельзя удивить ни цветом глаз, ни размером зрачков, особенно в Хэллоуин. Контактные линзы можно выбрать в магазине на любой вкус. Все зависело только от полета фантазии и остроты зрения. Хочешь, бери кроваво-красные, словно у вампира, такие можно приобрести в комплекте с накладными клыками, и продавались они со скидкой. Накануне Дня мертвых эти линзы расходились, как горячие пирожки на ярмарке. Хочешь – с острым вертикальным зрачком человека-ящерицы. Тем, кто не любил возиться с солнцезащитными очками, предлагались черные линзы со светофильтрами.

Вот только у Плевка с глазами творилось что-то неладное. Он мигнул, и зрачки у него сразу стали нормальными. Обычные человеческие глаза. О таких контактных линзах Шаржуков не слышал. Хотя технологии середины XXI века не стоят на месте, а бегут вприпрыжку, предугадывая потребности человека.

Олег оглянулся, ища глазами друга, сгинувшего в толчее у барной стойки. Бармен и его помощник еле успевали смешивать очередную порцию «Полета к звездам». Коктейль с названием, влекущим за пределы стратосферы, поразительным образом действовал на психику добровольных кандидатов в отряд космонавтов.

Похоже, одним из ингредиентов напитка было то, чем заправляли первые ракеты – спирт. Иначе чем объяснить, что уже первый выпитый бокал становился «ключом на старт». Второй – «первая ступень отошла»… Неподалеку стоял, пошатываясь, очумевший вампир сразу с двумя бокалами «ракетного топлива» в руках. По его ошеломленному виду было понятно, что еще пара мощных глотков, и он станет первым кровопийцем, высадившимся на Луну.

Где-то в районе барной стойки затерялся и Бормотов. В толчее ряженых мелькнула седая макушка товарища. Бармен не успевал обеспечивать толпу страждущих бокалами с дармовым пивом.

Олег решил тянуть время. Вдвоем им сподручнее будет скрутить перевертыша. Самое надежное – заболтать. Оратор из лифтера был еще тот. И он начал импровизировать.

– Из мельчайших деталей соткана ткань нашей жизни, – на одном дыхании выпалил лифтер. Больше ничего умного Олег сообразить не мог. Сказанное, похоже, удивило не только его.

– Не надо пафоса.

– Маска скрывает истинный облик человека, терзающий его душу.

– Я не человек, и у меня нет души, – уголки губ на неподвижном лице изогнулись, обозначив намек на ухмылку.

За спиной лифтера раздался громкий возглас, перекрывший музыку, грохотавшую в зале:

– Опаньки!

Долгожданное подкрепление в лице Алексея прибыло. Не сводя глаз с Плевка, каэсэсовец сгрузил свою добычу на столик. Оставалось удивляться, как он притащил, не расплескав ни капли, восемь пузатых кружек пива. Одну он тут же сграбастал, но пить не спешил. Добытчик произнес:

– Вот так встреча! Впервые рады тебя видеть. Да, Олежка?! – Бормотов незаметно подмигнул другу. Во всяком случае, ему так хотелось думать. – Это дело надо обмыть. За встречу! – он приподнял бокал с пышной шапкой не успевшей опасть пены, приглашая каэсэсовцев присоединиться к нему.

Незнакомец с лицом Плевка проигнорировал более чем щедрое приглашение. Он с брезгливой ленцой посоветовал Алексею:

– Подари себе жизнь. Брысь отсюда!

– Сейчас не самый лучший момент выяснять отношения. – Олег по инерции продолжал тянуть время.

– Я сейчас буду рвать тебя… на мелкие кусочки.

– Ага, рвал тут один, – подался вперед лифтер, – вот только он без рожи остался и занят тем, что червей в земле кормит. – Шаржуков замолк.

Разглядывая сидевшего перед ним Плевка, Олег неожиданно понял, что это точно не человек. Под натянутой на лицо человеческой кожей скрывалось какое-то существо. Оно привычно кривило тонкие губы в злой ухмылке. Смотрело на каэсэсовца жестким и в то же время торжествующим взглядом. Так разглядывают меню, выбирая, с какого блюда начать, а какое оставить на десерт.

– Ты ж… – начал цедить слова Алексей.

– …покойник! – закончил за него Плевок, вальяжно откинувшись на спинку стула.

– Э-э, нет, шалишь! Покойник тот, кто спокойно лежит в земле. А ты по нашему городу шляешься, – проникновенно произнес Бормотов, выделив интонацией «нашему».

– Ты кусок мяса, – роняя слова, точно робот, сказал Алексею лже-Плевок. – Мое более чем щедрое предложение остается в силе.

Казалось, собеседник не дышит. Ни одна мышца на лице не пошевелилась. Словами это трудно передать, это надо видеть. Злой тон и угрожающие слова не соответствовали выражению глаз. Теперь они были непроницаемы и бесстрастны, будто дверь наглухо захлопнули прямо перед приятелями. Неожиданно создание, сидящее напротив, зашлось глухим каркающим смехом.

Олег не мог объяснить, но всем нутром чувствовал, что за неподвижным лицом невозмутимого истукана скрывается нечто очень гадкое, человекопротивное.

Шаржуков неожиданно вспомнил вопрос следователя: «Ваши действия, если встретите Плевка?» Обещание, данное дознавателю, следовало выполнить. Олег был хозяином своего слова, справедливо считая, что слово моряка крепче стали.

– Он всегда такой тупой? Три раза я повторять… – процедил лже-Плевок.

Олег хмыкнул и сделал вид, что потянулся за кружкой с пивом, но вместо этого, перегнувшись через стол, резко выбросил руку, ударив справа. Кулак обожгло, будто он саданул по ледяной глыбе: твердой и холодной.

Оскорбительная речь, достигавшая его ушей, прервалась на полуслове. Плевок не нравился ему давно, а тот, кто носит его лицо, как маску, скрывающую его истинный облик, – еще меньше.

Угрожающие слова стали катализатором, ускорившим ход событий. Все закрутилось, завертелось в стремительном вихре, собравшем в одну кучу каэсэсовцев, оказавшихся поблизости людей, мебель и предметы интерьера разного веса и размеров.

Хук справа, отточенный многочасовыми тренировками в спортзале, вырубал и более мощных оппонентов. Однако лжекаэсэсовец продолжал сидеть как ни в чем не бывало, глядя на Олега с ехидцей, словно говоря: «И это все, на что ты способен?» Перестав кривить губы в змеиной улыбке, он заявил:

– Теперь моя очередь.

От его ответного удара Шаржуков слетел со стула и с грохотом встретился лицом с полом. Держась одной рукой за голову, другой он ухватился за столешницу и вскочил на ноги. Рывок вперед, но попытка засветить противнику локтем в висок не увенчалась успехом. Тварь с небрежной грацией уклонилась от удара. Олег не заметил, как получил под дых и пропустил молниеносный удар ладонью, сложенной ковшиком, по уху. Шаржукова снова отбросило на пол, будто его пнул слон. Плевок, или кто он там был на самом деле, играючи отшвырнул в сторону стол, вскочил и попытался наступить лифтеру на лицо подошвой ботинка. Олег успел перекатиться в сторону, одновременно пнув противника в подколенную чашечку. Тот пошатнулся, но на ногах устоял. У лифтера перед глазами закружились огненные мухи, он силился вздохнуть, но не мог. Легким катастрофически не хватало воздуха. Наклонив корпус вперед, враг шагнул, вытаскивая из рукава комбинезона длинный клинок. Перебросив лезвие из руки в руку, он прошипел: «Лицом к лицу… как ты когда-то пожелал, капитан».

Еще шаг – и конец. Но Олегу неожиданно повезло. Поскользнувшись на разлитом пиве, оборотень широко развел руки в стороны, пытаясь сохранить равновесие, но получил тупой удар по затылку. В схватку вступил Леха, он саданул пивной кружкой зарвавшегося Плевка. Не все готовы в споре с таким «тупым» аргументом. Плевок пролетел по инерции вперед, обрушив телом соседний столик с мирно пьющими зомби в компании с двумя рослыми оборотнями. Бормотов хотел кинуться следом и пнуть поверженного урода, но в образовавшейся куче-мале из тел и стульев было трудно разобрать, кого пинать. На шум ринулись окружающие. Такое веселье, и вдруг без них. В кутерьме и неразберихе Плевок сбежал, словно его и не было. Растворился в толпе. Так тень мгновенно исчезает, если включить свет. Одним словом – сволочь! Жаба нестроевая!

Но начавшаяся драка всех против всех, и каждый за себя, включила цепную реакцию, перекинувшись на другие столики. Ты толкнул? Ах, еще и облил! На зачинщиков уже никто не обращал внимания. Никто… кроме охранников. Зуботычинами и злым словом секьюрити быстро разняли и утихомирили дерущихся. Стулья подняли. Столы вернули на законные места. Через несколько минут праздник продолжился. Шабаш так же, как свадьбу, трудно представить без драки.

– Успели? – невнятно бормотнул с пола Олег.

Расфокусированный взгляд. Невнятная речь. Похоронная физиономия. Что успели? Кого успели? Алеша истолковал вопрос по-своему:

– В минуту уложились. Может, даже меньше, – в ответе друга звучали горделивые нотки, словно речь шла о забеге на короткую дистанцию, в которой они финишировали первыми. Тут и судьи подоспели. А судьи кто? Правильно – служба безопасности.

Нечисть смеялась и веселилась вовсю. С небольшим перерывом на потасовку вакханалия продолжилась.

Рожки, доспехи, крылья, плащи до пола… Лишь каэсэсовцы были чужими на этом фейерверке жизни.

– Сильного никто не испугает. Да, Леш?

– Для смелых нет преград, – подтвердил сверху голос друга.

Бормотов вытащил Олега из-под обломков стола, достал из нарукавного кармана индивидуальный медицинский пакет и без лишних слов начал бинтовать другу разбитую голову. Виток за витком. Сквозь белизну бинта проступило круглое красное пятно.

– Уже уходите? Так быстро?! – в голосе вампирши-менеджера не было и намека на прежнее дружелюбие.

– Я же говорил вам, что у них нет приглашения, – раздался бас старого знакомца. Упорного Франкенштейна было трудно сбить с незаконченной темы.

Девушка двоилась у лифтера в глазах, что неожиданно придало ей особый шарм. Каэсэсовец сделал ей ручкой.

– Не стоит нас благодарить. Мы просто выполняли свой долг.

– Не видите, человеку плохо, – укоризненно заметил Алексей, – лучше б пивка принесли. Подлечить.

– Во-о-о-он! – истошный визг ударил по ушам, отозвавшись колокольным набатом в контуженной голове Олега.

Друзья благоразумно никогда не связывались с разъяренной женщиной. Неважно, кто она: вампирша, менеджер или просто… домохозяйка.

Выйдя из клуба, каэсэсовцы двинулись по улице, еле-еле переставляя ноги. Со стороны они походили на калик перехожих, возвращающихся из дальнего паломничества.

Попадись им сейчас навстречу японец, он очень удивился бы, увидев Шаржукова с белой повязкой на лбу, в центре которой в форме круга расплылось красное пятно. Такие головные повязки с отличительным знаком «ХАТИНАКИ» у японского народа символизировали непреклонность намерений и решимость идти до конца.

Вокруг сновали ряженые. Никто не обращал внимания на лифтеров. Перебрали малость, так что такого? Сегодня праздник! А в праздник надо отрываться на полную катушку. Лишь один раз они услышали обидный комментарий в свой адрес. Навстречу им попалась юная ведьмочка с растрепанными рыжими волосами и со сломанным помелом в руках. Она смерила насмешливым взглядом лифтеров с головы до ног и, громко икнув, объявила:

– На большее фантазии не хватило, в каэсэсовцев вырядились! Куда катится наш мир!

– В тартарары катится! – Олег не собирался оставаться в долгу. – Лети быстрей, ночная сыть. Шабаш без тебя уже начался. Пропустишь самое интересное, потом год ждать придется.

– Я не ведьма! Я колдунья! – оскорбилась рыжеволосая. Она показала им сломанную деревянную палку и нравоучительно пояснила: – Дожили! Не могут волшебный посох отличить от помела.

Дальше вдаваться в особенности магических предметов не стали. На том и разошлись, обменявшись колкостями.

Очутившись на свежем воздухе, Бормотов начал громко ругаться:

– Ну, козел. Поймаю Плевка, лично закопаю поглубже! Не поленюсь, вобью ему кол в грудину, – ярился Леша. Похоже, он не знал пословицы: «После драки кулаками не машут». – Поганый мужик. И выглядит погано. С такой рожей только в гестапо служить.

– Это был не он, – Шаржуков прервал приятеля. Вошедший в раж Бормотов еще долго мог перемывать косточки тому, кого выбрал в жертву.

– А кто? – недоуменно спросил Алексей.

– Да фиг его разберешь. Будем думать. Анализировать. Собирать по крохам любую информацию.

– Прыткий гад. Верткий. Да он просто ускорителями обкололся. (Ускоритель реакции «Рывок-2Х» стимулировал работу гипофиза, заставляя его выплескивать в кровь кучу адреналина, в связи с чем резко повышалась скорость движения, реакции на внешние раздражители и острота слуха и зрения.) – Бормотов всегда был за простые решения.

– Пораскинь мозгами, – менторским тоном школьного учителя произнес Шаржуков. – Почему дозу «Рывка» разрешено колоть лишь тогда, когда рядом с тобой напарник? – не дождавшись ответа, Олег продолжил пояснять прописную истину: – Да потому, что потом сразу идет откат. Полный упадок сил. Подходи и бери тепленьким. Человеческий организм злопамятен и никогда не забывает взять с хозяина плату за перегрузку. Инъекция из шприц-тюбика действует одну минуту, максимум две с половиной. Вколешь передоз, и у тебя надпочечники прикажут долго жить. Соображать надо.

На этом разговор угас. Никаких идей больше не возникало, поэтому дальше друзья пошли молча.

В самую веселую ночь года, с тридцать первого октября на первое ноября, нечисть зажигала с особым жаром. Если судить по общему настроению, москвичи рады были бы проводить и устраивать шабаш хоть круглый год без перерыва на работу.

По улице курсировали компашки с открытыми бутылками и стаканами в руках. Оборотни и вампиры, в обнимку с инквизитором в красном балахоне, пили прямо из горлышка. Святой отец снял островерхий колпак, мешавший ему мирно потреблять алкоголь. В головном уборе были прорези для глаз, а вот для рта отверстие не предусмотрели. Средневековая мода не баловала служителей культа лишними изысками. Бутылка стремительно пустела. Об огненном аутодафе никто не вспоминал.

Дурной пример всегда заразителен и особенно безотказно действует на души, изнуренные вынужденным воздержанием. В «Трясине» лифтерам так и не удалось отведать пива, с таким трудом добытого Бормотовым.

Алексей указал рукой на приветливо открытые двери ближайшего ресторанчика:

– Заскочим на минутку. Облились пивом с ног до головы, а в рот ни капельки не попало. У меня все в горле пересохло, – в подтверждение сказанного он глухо откашлялся. – Кхе-кхе.

– Терпи до «Хоттабыча», – отрезал Олег.

Сейчас только там он мог почувствовать себя в безопасности и спокойно перевести дух.

– У меня стремительное обезвоживание организма. Устал. Суставы ломит. В теле пустота.

– Говори-говори, нытик. Хуже уже не будет.

– Да разве я жалуюсь? Хочу жрать, – продолжал канючить на ходу Бормотов, бережно ощупывая челюсть. Вроде цела, а вот передние зубы качаются. – И пивка глотнуть хочется очень-очень. Сильно-сильно. Мочи моей больше нет!

– У тебя же бабушка филолог, – укоротил приятеля Шаржуков, даже не соизволив повернуть голову в его сторону. – Откуда такая манера речи?

– И что с того?! У тебя бабуля скрипачка в консерватории, так что, ты теперь везде со смычком ходить должен? – окрысился Алеша.

– Она не скрипачка, а виолончелистка, – поправил друга Олег, внеся принципиальную ясность насчет профессии любимой бабушки. – Сравнение некорректное, и впредь попрошу не применять. – Лифтер знал обидчивый характер Алексея и поэтому попытался упредить дальнейшие события, попросив: – Не вздумай надуться, как сыч. Хорошо?!

– Ты мне больше не друг! – с горечью поведал Леша.

– За-дол-бал!

– Тождественно!

– Надо же, какое слово мы знаем! – ненатурально удивился Олег. – На! – он протянул нытику свою именную фляжку. – Да я тебе еще больший друг, чем был до этого!

Алексей одним движением свинтил крышку и надолго присосался к емкости. Громко пробулькав, он повеселевшим голосом произнес:

– Держим курс на «Хоттабыч», идем быстрей!

За спиной раздался звон разбитого стекла и возмущенные крики. Вампир не удержал бутылку с пойлом и теперь, путаясь в полах просторного черного плаща с красным подбоем, неловко уворачивался от собутыльников, отвешивавших ему оплеухи. Особенно усердствовал инквизитор. Наверное, он вспомнил о своем святом деле, или просто бутылка была последней? А может, облачение в рясу темных веков навеяло определенные ассоциации? Форма, так сказать, обязывает и подтягивает содержание?

Шаржуков машинально оглядывался по сторонам, но пока все вроде было нормально. Никто не собирался на них нападать.

Парочка валькирий, очаровательных издалека, вблизи оказалась двумя широкоплечими тетками, затянутыми в проклепанную лакированную кожу, поскрипывающую на каждом шагу. Они шли, трогательно взявшись за руки. Та, которая повыше, поймала взгляд Олега и втихаря показала ему кулачище со сбитыми костяшками.

* * *

В «Хоттабыче» было тепло и по-домашнему уютно. Лифтеры сели за свободный столик.

В углу веселье уже не било через край, а хлестало во все стороны. Веселое гульбище подошло к концу, и, похоже, пришла пора оплачивать счет. Компания была разномастная. Электрики пили с высотниками и одним примкнувшим к ним сварщиком.

Собутыльники под громкий ор приняли решение сыграть в «выпивалочку». Таким веселым способом каэсэсовцы решили определить, какому отделу придется раскошелиться и заплатить за всех. Сварщика, как третью сторону, определили в судьи.

Для участия в конкурсе недостатка в добровольцах не было. Попытки выявить более-менее трезвых не увенчались успехом. Сегодня за столом никто не сачковал. Выбрали самых крепких. Перед каждым поставили семь стопок с водкой. По команде судьи каэсэсовцы как можно быстрей должны были выпить водку изо всех стопок и составить из них стеклянную башню. Проигравшим считался тот, кто последним поставит стопку или не осилит налитое. Кого считать победителем – объяснять не надо. Выпитая до дна стопка ставится на стол вверх дном. Следующая – на нее. Кто первый – тот и победил. Проигравший платит.

Все было готово к поединку. Не хватало команды к старту.

Судья-сварщик, оторвавшись от бокала с пивом и закрыв один глаз, дал отмашку к началу: «Поехали!»

Суровое и одновременно веселое мужское игрище началось. Налил, выдохнул, поставил. Главное – не снижать темп. И… воля к победе.

Стопки стеклянно звякали. Их сорокаградусное содержимое паровозиком перемещалось по пищеводу в желудок. Электрик сразу же вырвался вперед. Товарищи громкими криками подбадривали спринтера. Оставалось водрузить последнюю стопку… Одно неосторожное движение, и любовно возведенная пирамида рассыпалась. Только что отстающему на две стопки высотнику уже не надо было давиться в спешке, поэтому он начал пить со вкусом, аккуратно составляя одну на другую пятидесятиграммовые емкости. Судья допил свою кружку с пивом и громогласно дисквалифицировал электриков. Высотники ликовали, коллеги торопыги расплачивались. Но каэсэсовцы не могут долго унывать. Высотники тут же предложили отметить победу, проигравшие были не против.

После этого с обоюдного согласия коммунальщики решили переиграть алкогольную эстафету. Чтобы все было по-честному, решили пить без помощи рук.

Результат не удивил, но обрадовал всех… Ничья.

За соседним столом сидела шумная компания «водяных»-каэсэсовцев, отвечающих за гидроузлы, водозаборы и все, что связано со снабжением водой в городе. Они о чем-то громко и горячо спорили. Из обрывков разговора становилось понятно, что обсуждались дела семейные. Если бы коллеги напились, то речь наверняка шла бы о службе. После фразы: «Подкаблучник! Я свою турнул к теще и не жалею», – один из «водяных» с грохотом отодвинул стул и ушел к барной стойке, продолжать отдых в гордом одиночестве.

– А я на свою су… су-у… – неожиданно Бормотов начал заикаться. Такое с ним случалось редко, лишь в моменты сильного волнения, – …супругу наорал. Сильно.

– Тоже выгнал? – вяло поинтересовался Олег, осторожно ощупывая перебинтованную голову.

– Сама ушла, – Алексей потянулся к рюмке. – На прощание сказала, что любит меня, но каждый раз, когда я заступаю на дежурство, боится, что ей позвонят из морга. Еще сказала, что так жить больше не может.

– Жизнь продолжается, – поддакнул невпопад Олег.

– Ну, ты сказанул. Как ножом по сердцу, – пригорюнился Леша.

– Чем тебя развеселить? – Шаржуков решил проявить участие. Ему не понравилась хандра друга.

– Руки прочь от моей грусти. – Бормотов закручинился, подперев голову рукой. – Лучше закажи еще графинчик и… про закуску не забудь.

– Нет тебе равных в выбивании денег, Лешик.

– Думаешь?!

– Уверен!.. Никакой водки сегодня больше не будет. Идем ко мне домой, – сказал Олег. – Обмозгуем ситуацию. Не то напьемся, снимая стресс, а время не ждет.