Глава 7 3 page

– Тихо! Замереть и не дышать, – прошипел Шаржуков.

Но подшефная не обратила внимания на его злой шепот.

– Что делать? – спросила Ада, вместо того чтобы молчать. – Надо сматываться! – авторитетно заявила поэтесса, не уточнив маршрут. Из каменного мешка был один выход к развилке, которую перекрыли патрульные.

Иногда даже самая блестяще разработанная и многократно отработанная экскурсия может столкнуться с непредвиденными обстоятельствами.

– Надо выждать, может, уйдут, и только тогда пойдем, – злясь на торопыгу, ответил Олег. – Угомонитесь, наконец.

– А поговорить, – ласково шепнула темнота у него за плечом. – Куда-то спешите?

– Были планы, – нахмурился каэсэсовец.

– Уже нет! – доверительно продолжил голос. – Пришли.

– Кто здесь?! – взвизгнула поэтесса, собираясь рвануть подальше из бетонной ловушки. Впереди были патрульные. Это ясно, а то, что происходило здесь, давило на нервы чувственной натуры. Не так она представляла себе явление музы.

– Погоди! – спохватился Олег, пытаясь задержать даму, схватив ее за воротник жилета.

– Постой! – глухо приказала темнота. От подчеркнуто ехидно-ласкового дружелюбия не осталось и намека. Голос приобрел повелительно-приказные интонации. Настоящий командирский голос. Такой ни с чем не перепутаешь, будто стальные шарики во рту катает. Правда, эффект он произвел прямо противоположный, чем тот, которого хотел добиться.

Дама рванула с места в карьер, как боевой конь. Непреложная аксиома, что новичкам везет, доказала в очередной раз свое существование. Вместо того чтобы сразу угодить в горячие, но далеко не дружественные объятия военных, она через несколько метров споткнулась и, падая, попыталась ухватиться за скобу двери в стене. Металлический лист, проржавевший насквозь, не выдержал такого напора и с грохотом провалился внутрь. Женщина, долго не раздумывая, ломанулась в проход. Никто не хочет быть наказанным, даже если заслужил этого, нарушив закон. Еще столько стихов не написано! Инстинкт гнал ее прочь. Эмоции захлестнули голос разума. Что она собиралась делать одна в незнакомых закоулках, потом поэтесса так и не смогла толком объяснить.

– В сумасшедшем доме сегодня день открытых дверей? Куда она так стартанула? – Чернильная темнота рядом с Олегом обрела очертания рослого человека в армейской экипировке. Хоть какая-то ясность, но Шаржукова эта материализация не порадовала. Последняя модель армейского комбинезона-хамелеона делала его владельца недоступным взору, если не включать прибор ночного видения. Комбинезон жрал слишком много энергии, поэтому постоянно находиться в режиме невидимости было дорогим удовольствием. Его включали по мере необходимости.

Военным было скучно здесь под землей. Вот они и развлекались тем, что устраивали сафари со всеми положенными атрибутами. Охотники все просчитали правильно: загонщики медленно, но верно загнали экскурсантов в ловушку, где их поджидал старший патруля, потирая ладони от удовольствия. Выгнали на «номер». Хорошо еще «Ату их!» не кричали. И не лень им играть в казаков-разбойников? Совсем одурели от безделья. Истомились. А тут им как раз подвернулась сладкая парочка, и пошла потеха.

Сам сержант обожал простые и быстрые действия. Но его парням нужна была периодическая встряска. Солдат надо держать в тонусе, чтоб не закисли. Да и самому не грех тряхнуть стариной.

Со стороны развилки, где сходились вместе тоннели, не спеша подошли четверо загонщиков. Их приборы ночного видения уже не мигали, а светились в темноте зелеными огоньками свободных такси. Ближе подходить не стали, выдерживая почтительную дистанцию. Похоже, старший еще не закончил первичный допрос и снятие показаний. Или переговоры? Может, торг еще в разгаре. На их памяти попадались разные «фрукты», и не все были сговорчивыми. Но командир дока в своем деле. Психолог армейского разлива любил и умел работать с человеческим материалом. Будучи редкостной бесчувственной гнидой в казарме наверху, на боевом дежурстве сержант своих парней никогда не обижал и за солдатские спины не прятался.

Подземный патруль имел репутацию головорезов, особенно когда дело касалось поимки нарушителей, их зоны ответственности. Поначалу патрульные подчеркнуто демонстративно лязгали оружием о металлокерамические пластины защитных жилетов и громко шаркали подкованными ботинками с высоким берцем. Когда им было надо, громилы в погонах могли скользить бесшумными тенями в сумраке тоннелей. На этот случай у них имелись специальные прорезиненные накладки на обуви, больше смахивающие на старинные галоши. Накладки гасили звук шагов, но самое главное – являлись изолятором, если где-то происходил пробой электрокабеля. Нелишняя предосторожность во влажных казематах. Но сейчас не тот случай. При столкновениях с нелегальными экскурсантами надо сразу навести жуть. Показать, кто здесь хозяин и в чьих руках оказалась дальнейшая судьба гражданских шпаков.

Каэсэсовцы с пониманием относились к поборам коллег из смежного ведомства. У самих рыльце в пуху. Главное – не нарваться на новичков, готовых в служебном рвении наломать дров, чтобы заслужить похвалу начальства. Встреча с молодыми патрульными никогда не сулила ничего хорошего. А с ветеранами всегда можно было найти общий язык и взаимовыгодное понимание.

– Сержант Попугайло, начальник патруля, – официально-казенно представился обладатель командного голоса. – Нарушаем?! – уже выжидательно продолжил он.

Олег еще больше пригорюнился. Лично ему раньше не приходилось сталкиваться с обладателем угрожающе смешной фамилии. Но был наслышан. Обдерет как липку. Голым на поверхность отпустит. Но хоть повезло в том, что не новичку попались. Уже не так обидно. В любом минусе всегда можно отыскать хоть маленький плюсик.

– Предъявите ваши документы, – потребовал сержант. Не дождавшись ответа от Олега, хранившего гордо-угрюмое молчание, продолжил за него: – Дай угадаю: неужели, как все остальные, забыл дома? А вот домой вы, голуби, еще долго не попадете. Только твою девушку поймаем и милости просим: с вещами на выход.

– Хорош глумиться, – вяло выдавил Олег. – Поговорим?

Несмотря на то что Шаржуков числился в КСС лифтером, у него был допуск и разрешение на спуск в подземелья мегаполиса. А вы не знали, что на заглубленных нижних уровнях существуют лифтеры? Они не только поднимают, но могут и спускать людей.

– Шар-жу-ков, – сержант по складам прочитал фамилию Олега, вышитую металлизированной нитью на прямоугольном кусочке ткани, намертво пришитом на левой стороне груди. Рядом красовалась черная буква «Л», обозначающая, что владелец нашивки служит в лифтовом отделе. В Коммунальной Службе Спасения, так же как в армии, была своя иерархия со всеми полагающимися знаками отличия и регалиями. У каэсэсовцев имелось несколько вариантов формы. Была даже парадная форма – белый китель и синие брюки. Парадку Олег так и не сподобился получить. Надо было писать рапорт, оформлять вещевой аттестат и потом тащиться через весь город на склад. Зачем? Он не видел в этом надобности, да и просто лень. Обычно все носили повседневные комбинезоны. Удобно и практично. Никогда не знаешь, где тебя застанет вызов… Сержант, похоже, неплохо разбирался в классификации, принятой в КСС.

– Ты что здесь забыл, лифтер?! По твоей специальности нет ничего ближе двух километров.

– Заблудился, – буркнул Шаржуков. Ничего более дельного в голову не приходило. Может, еще все обойдется?

– Кого вы обманываете? Себя? Меня? Нас? – ехидно поинтересовался сержант. – Как я погляжу, собеседник вы слабый, – ухмыльнулся Попугайло. – Неразговорчивый. Смотрю я на вас и вижу перед собой…

Кого видит перед собой армеец, Олег так и не услышал. Да особо и не горел желанием.

Монолог военного прервала подельница каэсэсовца. Искать ее не пришлось. Видимо, лимит везения, отпущенный фортуной для новичков, поэтесса исчерпала до дна. Возвращалась она бодрым галопом, и если бы остальные патрульные, перекрывшие выход из тупика, не посторонились, прижавшись спинами к стене, она посшибала бы их, как кегли в боулинге. Скорость ее была невероятной для столь пышного тела. Финишной точкой забега стала глухая стена.

– Там такое! Такое!.. – отдуваясь, голосила женщина. Сбившееся дыхание мешало внятно говорить.

– Такое какое? – передразнил сержант. Выбрав ернический тон, он не собирался его менять. Дежурство у них выдалось спокойное, и теперь он развлекался как мог в меру своих сил и фантазии.

– Во! – поэтесса широко развела руками, показывая размеры. Ее необъятный бюст выглядел намного скромнее объемов неизвестного объекта.

– Ого! Впечатляет, – с ходу подыграл сержант. – Хотите познакомить меня с подружками?! Согласен!

– Там все шевелится и шуршит! – одним духом выпалила поэтесса.

– Наконец-то бред начинает обретать хоть какой-то смысл. – Сержант жестом подозвал к себе одного из патрульных. – Давай сюда огнемет!

Попугайло, к изумлению Шаржукова, в одну секунду смахнул с плеч патрульного ранцевый огнемет и так же быстро нацепил его на себя. Сухо щелкнула металлическая застежка на груди, надежно зафиксировав ремни оружия.

Растрескавшиеся бетонные стены, просевшие перекрытия. Перед ними тянулся заброшенный, давно не ремонтируемый техниками тоннель. Забытый людьми и освоенный другими существами. Одни уходят, другие приходят. Впереди послышалось монотонное шуршание. Так прибой шуршит мелкой галькой в набегающей волне. Дальше тоннель поворачивал под прямым углом направо. Попугайло и Шаржуков крадучись подошли к повороту. Шуршащие звуки стали громче. В ноздри ударил терпкий запах. Такой ни с чем не спутаешь. Одновременно запахло мышами, мокрой псиной и… свежеиспеченным хлебом. Непередаваемое удушливое амбре – визитная карточка роя.

Роем называли колонию фараоновых муравьев во главе с маткой. Они время от времени мигрировали, бросая обжитый муравейник, чтобы построить другой на новом месте. Сами по себе вечные скитальцы не представляли опасности, если не стоять у них на пути во время миграции. Но опасность представляло редкое заболевание, источником которого являлись муравьи.

Сержант принюхался, словно овчарка, взявшая след:

– Похоже на…

– …рой, – продолжил за него Шаржуков.

– На моей памяти был всего один официально зафиксированный случай появления роя на верхнем уровне. Они так близко к поверхности не любят подниматься.

Мутации не изменили внешний вид муравьев, но с насекомыми случилась другая метаморфоза: в случае опасности они стали выпрыскивать жидкий секрет, несущий в себе смертельную опасность. Попав на кожу или слизистую оболочку, вещество активировало в теле жертвы биологический механизм, который запускал процесс старения. Продолжительность жизни клеток резко сокращалась, что приводило к стремительному угасанию организма.

Абсолютно здоровые и нормальные люди старились в сто, а некоторые и в двести раз быстрее обычного. Пышущий сегодня здоровьем мужчина через пару недель становился дряхлым седым стариком, шамкающим беззубым ртом. Геронтологи – ученые, силящиеся понять механизм человеческого старения, – всесторонне исследовали последние дни жизни заболевших. Они пытались уловить момент, когда можно притормозить необратимый процесс. Но чем больше лучшие медики изучали молодых стариков, проводя все мыслимые и немыслимые обследования пациентов, угасающих на глазах, тем больше заходили в тупик. Вердикт прозвучал как приговор: современная медицина не в состоянии их лечить.

Нет правил без исключений. Там, где официальная медицина бессильна, в свои права вступает нетрадиционная. Неоспоримо был зафиксирован единственный случай, когда молниеносное старение удалось остановить. Восемнадцатилетнюю девушку, внешне и физически перешагнувшую бальзаковский возраст, вылечил якутский шаман. Каким северным ветром его занесло в клинику, выяснить не удалось. Скорее всего, подсуетились родственники больной.

В свое время народный целитель окончил Второй медицинский институт в Москве. Но большую семью и нескольких детей от предыдущих трех жен он не мог прокормить на зарплату терапевта в районной больнице. Дедушка посоветовал будущему шаману припасть к истокам. Жизненный опыт старшего родственника, помноженный на врожденные способности, поставил на ноги не одного больного, а заодно укрепил материальное положение рода. Как это у него получалось, бывший дипломированный врач и сам толком не мог объяснить. Но факты упрямая вещь, однако…

Шаман взял в руки бубен и начал камлать. Служитель древнего культа самозабвенно колотил в бубен, туго обтянутый кожей. Ойун пел, закатив глаза, дурея в ритуальной пляске. Войдя в транс, потомок оленеводов созвал духов-помощников, совершая над больной пассы, дабы изгнать из нее злого духа подземного мира. Шаман носился вокруг пациентки круг за кругом. Его движения стали напоминать насекомое… а точнее, муравья с четырьмя конечностями. Потом астральные помощники поведали вызвавшему их, что необходимо принести очистительную жертву. Шаман велел открыть бутылку водки, объяснив, что «дыхание» от водки поднимется в жертву духам помощникам. Может, он имел в виду перегар? Медленно и торжественно алкоголь откупорили. Ойун немного спрыснул на больную и надолго приложился к горлышку сам. Жертва была принесена. Камлание продолжилось. Частота спрыскиваний и вливаний нарастала. Очень скоро якут больше камлать не мог в силу собственного генетического изъяна. Двести граммов водки – та планка, которую он физически не мог перешагнуть из-за особенности организма. Все имеет определенные границы. Свою норму шаман знал. Как ни странно, после народной процедуры старение прекратилось. На слезные мольбы родственников вернуть пациентке восемнадцатилетний возраст шаман ответил категорическим отказом. На робкий вопрос медиков: «Возможно ли это?» – шаман подумал и ответил: «Однако, можно было бы попробовать. Однако, я столько не выпью». Шутки шутками, но это был единственный случай, когда болезнь ускоренного старения выпустила жертву из костлявых лап.

Ничего более внятного шаман сказать не мог. Ссылки на духов верхнего и нижнего мира ясности не добавили. Все закончилось тем, что народный целитель отправился к себе в тундру, сообщив напоследок ученым: «Бежать из города надо. Здесь душно и нет ягеля, однако».

Титаническими усилиями химиков фараоновых муравьев удалось перетравить на поверхности. Некоторые тешили себя надеждой, что с насекомыми покончено. Но нет, разносчики страшной заразы просто ушли на самые нижние уровни…

Двое мужчин осторожно двигались по узкому и сухому тоннелю, уходящему под наклоном вниз. Оттуда потянуло чуть заметным ветерком, несшим неприятный запах с оттенком грибной прели. Включенные нашлемные фонари освещали дорогу. Из стен торчали изогнутые концы арматур. Там, где их срезали, на бетонной поверхности выступали рыжие пятна ржавчины.

Начинался проход с проема, который закрывала проржавевшая дверь, державшаяся на честном слове. Через десяток метров потолок стал резко опускаться, высота теперь не превышала полутора метров. Идти приходилось в полусогнутом состоянии. На стенах появились крепления для труб. Под ногами, мешая идти, валялись сваленные ржавые обрезки. Не сговариваясь, они переглянулись. Свободной рукой сержант показал Олегу оттопыренный большой палец: «Не дрейфь!» Тот в ответ лишь равнодушно пожал плечами. Крадучись, они преодолели этот отрезок до поворота. Последние метры, и они свернули за угол.

Пол был подозрительно сухой и чистый: ни пыли, ни плесени, ни единого катышка крысиного помета.

Олег мысленно ахнул. Лучи фонарей сошлись на недостроенном муравейнике, тянущемся к потолку. Вокруг него кишели живым ковром насекомые. Миллионы крошечных существ, повинуясь невидимому дирижеру, сновали вокруг своего обиталища. Шорох издавали лапки муравьев, скребущие по бетону пола. Живое море волнами прокатывалось и по стенам.

Людям повезло, что они обнаружили рой в процессе строительства. Достроив муравейник, насекомые сразу расползлись бы по округе, распространяя заболевание. Эпидемий еще не было, но все когда-нибудь происходит в первый раз. Как правило, заболевал тот, кто контактировал с насекомыми. Опоздай сержант с огнеметом на пару дней, и беды не миновать.

Глядя на недостроенный муравейник, Шаржуков почувствовал облегчение. Повезло.

Перед ними возвышался усеченный полутораметровый конус, похожий на недостроенную пирамиду. В свете нашлемных фонарей стены и пол вокруг колыхались. У основания глухой стены виднелись плантации бледных грибов. Фараоновы муравьи из-за нехватки еды в каменных закоулках научились жить в тесном симбиозе с грибами. Они выращивали целые сады рядом с муравейником.

В безликом, равномерном шорохе появились новые звуки. Щелкая жвалами, муравьи-солдаты предупреждали соплеменников: «Опасность! На нашу территорию вторглись чужаки».

– Как раз вовремя подоспели! – радостно выдохнул Попугайло. Громко щелкнул предохранитель спуска. Одновременно с этим на конце факельной трубки заплясал призрачный голубой огонек пьезоподжига. – Пора слегка согреть этот каземат. Займемся настоящим делом, – то ли просто сказал, то ли скомандовал сам себе патрульный.

Он выпустил длинную струю пламени из огнемета и опалил стылые бетонные стены, да так, что в некоторых местах появилась паутинка трещинок.

Часть муравьев отделились от ковра-роя и колонной, как солдаты на параде, двинулись в сторону людей. Щелкая хитиновыми жвалами, колонна приближалась слишком быстро. Коллективный разум, помноженный на инстинкт, отточенный миллионами лет выживания членистоного вида, сделал его мобильнее.

Фаланга фараоновых муравьев перестроилась на ходу и теперь надвигалась на мужчин серпообразной волной. Пришло время действовать. Патрульный выпустил длинную струю пламени из ранцевого огнемета практически над самым полом. Боевой авангард, а затем и вся шестиногая армия превратились в невесомый пепел. Запоздало выделенный в воздух феромон тревоги заставил всех ближайших муравьев-рабочих кинуться в бой. Фуражиры накатывались волна за волной, без следа исчезая в огне. Древний инстинкт, требующий защитить муравейник и королеву-матку, гнал их в самоубийственную атаку. Страх – это ничто, когда речь идет о выживании роя. Гнездо надо спасти любой ценой, не считаясь с потерями, главное – добраться до двуногих врагов.

«Работа» шла полным ходом и вскоре закончилась вместе с огнесмесью в одном из баллонов. Раздался характерный щелчок. Сержант мгновенно переключил оружие на запасной резервуар. Пламя жадно сжирало насекомых. Не сгоревшая огнесмесь продолжала чадно дымить на бетонном полу. Дошла очередь и до муравейника. Он мгновенно полыхнул погребальным костром, озаряя тоннель инфернальным светом. Королева и коконы с куколками ненадолго пережили своих подданных.

Пирамида, построенная из сухого мусора, быстро прогорела и обвалилась внутрь. Муравейник сгорел вместе с его строителями.

Сержант на этом не собирался останавливаться. Так же как муравей-солдат, он выполнял долг перед своим видом. Патрульный выпускал все новые огненные струи, заливая пламенем каменный тупик. Из-за его плеча Шаржуков видел, как он гонит перед собой огненный вал. Хорошо! Горящая смесь выжжет заразу. Высокотемпературная дезинфекция была в разгаре. Попугайло не забыл обдать из огнемета плантации грибов и потолок. Водя широким соплом по короткой дуге, он опорожнил второй бак огнемета. Оставался еще один. Настоящий профессионал всегда оставит резерв на непредвиденный случай.

В горле першило от дыма. Дело сделано, можно с чистой совестью возвращаться к остальным.

Пятясь назад, они внимательно смотрели под ноги и водили светом фонарей по стенам. Нельзя было допустить, чтобы хоть один муравей выполз из тоннеля. Сержант сорвал с пояса матово блеснувший металлом цилиндр и, сорвав предохранительную чеку, бросил его за угол. Дымовая шашка, звякнув об пол, откатилась к глухой стене. Из открывшихся по бокам отверстий повалил инсектицидный аэрозоль, который быстро заполнил каменный мешок.

«Чистой воды перестраховка», – подумал Олег. После огнемета остался лишь раскаленный бетон.

Он вместе с сержантом припустил наперегонки к выходу в главный тоннель.

Подойдя к поэтессе, Попугайло зло рявкнул:

– Раздевайся!

– Что-о! – гневно вытаращилась женщина.

– Мало того, что баба, так еще и глухая! – рыкнул сержант. – Снимай одежду и обувь. Быстро!

– Всю? Да?!

– Размечталась! Только верхнюю. – Попугайло уже не говорил, а почти рычал. Раздался глухой щелчок пьезоподжига. На конце раструба огнемета заплясал синий огонек. Маленький язычок пламени дрожал и кривлялся. Похоже, где-то поблизости заработала вентиляционная установка, нагнетая воздух в подземные легкие города. Ощутимо потянуло сквозняком. Запах сгоревшей огнесмеси и аэрозоля стал слабее. – В сторону! – рыкнул сержант, направив огнемет на сваленные неряшливой кучкой одежду и обувь поэтессы.

Короткое нажатие указательным пальцем на крючок спуска, и огнемет послушно харкнул плевком пламени.

– Это что?! – ахнула поэтесса, вжавшись в стену и чувствуя спиной каждый бугорок шершавого бетона.

– Уже ничего – будет пепел, – равнодушно ответил Попугайло, наблюдая, как пламя на глазах пожирает одежду. У него была маленькая слабость – сколько себя помнил, он всегда любил смотреть на огонь. Не важно, пожар ли это, чадно горящий танк или крохотное пламя зажженной спички.

– Чем занимаешься? – бесцеремонно разглядывая почти полностью раздетую женщину, поинтересовался Попугайло.

– Стихи пишу, – с вызовом ответила Ада. – У меня вышли уже два сборника!

– Когда же вы перестанете водить сюда с поверхности интеллектуальный сброд? – со вздохом спросил Олега старший патруля.

Риторический вопрос повис в воздухе. Если разговор пошел на отвлеченные темы, значит, пришла пора расплачиваться. Патрульные были прекрасно натасканными механизмами для выполнения своей службы. Но от них было бы немыслимо ожидать какого-либо сострадания или снисхождения. Попался, плати.

Шаржуков вытащил из нагрудного кармана заранее приготовленные для такого случая деньги и отдал сержанту.

– Ничего больше не забыл? – Попугайло не спешил опускать протянутую руку. Он выразительно потер между собой большой и указательный пальцы.

Остальные патрульные обидно заржали. Солдатам было скучно, а тут хоть какое-то развлечение. Любо-дорого посмотреть, как их командир ошкуривает гражданского.

«Крысы! Хорошо выдрессированные крысы! – зло подумал Олег. – А с денежками пора расставаться, скорее всего, и свои придется добавить. Матерый волчара попался. Так просто, за здорово живешь, не отпустит».

Шаржуков угодливо растянул в неестественной улыбке губы и во второй раз полез за деньгами.

Олегу оставалось только вытащить из-под запасного аккумулятора к пээнвэшке резервную заначку. Хрустящие бумажки присоединились к первому траншу.

– Ошибаться никому не заказано, – благосклонно кивнул сержант, убирая мзду подальше в подсумок и придавив ее сверху цилиндром ядовитого аэрозоля. Похоже, мысли у них работали в одном направлении. – Шаржуков, тебя упоминать в отчете? – вкрадчиво поинтересовался Попугайло.

– Это еще зачем? – насторожился Олег.

– Ну, мол, проявил бдительность, обнаружил почти сформировавшийся рой! То да се… – нехорошо прищурился Попугайло.

– Боже упаси! – лифтер выставил перед собой руки, будто защищаясь от готовых свалиться на его бедную головушку славы и наград. – Все вам в зачет!

– Уговорил, красноречивый, – притворно покладисто вздохнул старший патрульный. – Все запишем на свой счет.

Его сговорчивость объяснялась просто. Можно было побиться об заклад, что перед тем как обработать гнездовье роя из огнемета, он одновременно включил нашлемный фонарь и видеокамеру, смонтированные на защитном шлеме. Письменный отчет, подкрепленный видеоматериалом об уничтожении редкого гнездовья насекомых, являющихся опасными разносчиками смертельной болезни, и грамотно поданный рапорт о предотвращении вспышки пандемии сулили хорошие бонусы. Вплоть до крупных премиальных и внеочередного отпуска. Начальству тоже прямая выгода: смотрите, как наши парни стоят на страже города. Генералы, поднаторевшие в паркетных интригах, не упустят возможности утереть нос всем, кто критикует их за разбазаривание и нецелевое использование бюджета. Сержант принесет им славный козырь для будущих подковерных сражений, когда придет время подавать заявку в администрацию города на новый финансовый квартал. Армейские части, привлеченные для усиления мер безопасности горожан, стояли на полном обеспечении мэрии Москвы.

– Я буду жаловаться! – неуверенно пообещала поэтесса.

– Вы не на ту дорожку встали, девушка, – почти нормальным голосом произнес сержант. – Шевелитесь быстрее. У меня нет желания возиться с вами.

– Прощайте, – нервно дернула плечиком поэтесса и поправила бретельку лифчика, скользнувшую с плеча. Разобравшись со скудными остатками гардероба, она бодро зашлепала босыми ногами по холодному бетону. Похоже, что это ее не сильно волновало, хотя идти босиком по бетону – удовольствие сомнительное.

– До скорого… – осклабился Попугайло. – Еще свидимся, – последние слова относились уже к лифтеру.

– Надеюсь, что нет, – огрызнулся Олег.

– А я почему-то даже не сомневаюсь, – донесся из темноты въедливый голос сержанта.

Патрульные, перекинувшись парой шуток, выключили нашлемные фонари, а приборы ночного видения активировать не спешили. Развилка, к которой сходилось несколько тоннелей, погрузилась в непроглядную темноту. Армейцы превратились в неподвижные изваяния. Ни звуком, ни шорохом не выдавая свое месторасположение. Тишина. Военные давно научились таким образом поджидать новых искателей приключений, если повезет. Если нет, то придется сцепиться с тварями, вышедшими за пропитанием. В подземельях охотник легко может стать добычей. Удача военного – дама капризная, как хочет, так и тасует колоду из судеб людей в погонах… Ничего, дело привычное. Все знали, на что шли, подписывая контракт с Министерством обороны. Все добровольцы, силком никого не тянули.

Парочка ускорила шаг. Перейти на бег Олегу мешала гордость. Он ни секунды не сомневался: армейцы зубоскалят у них за спиной. «Обуть» гражданских по полной программе и выжечь рой – удачное выдалось дежурство. Хотелось побыстрее убраться на безопасное расстояние.

Чем дальше, тем лучше. Шаржуков за себя не опасался. А вот поэтесса со своим острым язычком, да еще и в неглиже могла нарваться на неприятности. Под землей свои законы, а прокурор здесь сержант Попугайло. Ни адвокатов, ни присяжных тут никогда не было и в ближайшем будущем не предвиделось. Если только здание городского суда не провалится под землю в один прекрасный момент.

Олегу не понравилось, какими взглядами патрульные мазнули по фигуристому телу поэтессы, когда они проходили мимо них. Если бесформенный и мешковатый комбинезон не смог скрыть пышные формы, рвущиеся из-под водоотталкивающей ткани, то лифчик в кружавчиках тем более.

Через несколько переходов и поворотов Шаржуков почувствовал себя в относительной безопасности. До ближайшего выхода на поверхность оставалось не более сорока минут ходьбы спокойным шагом. Пора привести в порядок попутчицу, так и норовившую забежать вперед. «Не каждый человек, впервые оказавшийся под землей, мог похвастаться такой зрительной памятью», – с уважением подумал лифтер.

Когда они проходили через технический зал, заставленный непонятными механизмами с толстым слоем ржавчины и опасно накренившимися штабелями полусгнивших деревянных ящиков, их ждал еще один сюрприз. Под самым сводом кружили крошечные светящиеся огоньки. Почувствовав тепло человеческого тела, огоньки спикировали вниз. Это оказались не светлячки, а вездесущие комары со светящимися брюшками и с острым хоботком, легко прокалывающим самую дубленую шкуру. Кожа у поэтессы была тонкая и нежная, призывно белеющая в полумраке зала.

Комары-светлячки оказались не просто кровососущими, а стремительными, юркими и злыми вампирами.

Спецткань комбинезона лифтера не поддалась их хоботкам. Поэтому слаженно, как по команде, перестроившись в эскадрильи, крылатые насекомые атаковали попутчицу. Лифчик и трусы оказались слабой защитой для тела. Крошечные самонаводящиеся ракеты не знали промаха. Били в цель, зачастую попадая в самые уязвимые места: в шею, спину и… пониже.

Ада закрутилась на месте, звонко хлопая себя ладошками и оставляя на белой коже нарядные кровавые кляксы. Тишину подземелья нарушала громкая ругань. Нецензурщина изредка перемежалась особенно громким хлопком. Почуяв запах свежей кровушки, комары усилили воздушный натиск. Со стороны казалось, что поэтесса исполняет языческий танец поклонения неведомым божествам подземного мира в окружении мельтешащих огоньков.

Шаржуков даже заслушался. Почти так же виртуозно ругался в их экипаже боцман третьего срока службы. Но некоторых слов он точно не знал. Вот что значит интеллигенция. Образованного человека сразу видно, то есть слышно. Если бы они были на поверхности, потоки забористой брани, слетающей с нежных женских губ, могли бы затмить солнце. Похоже, ее посетила муза, правда, не совсем относящаяся к стихосложению.

Олег скомандовал: «Стой!» – быстро снял с себя разгрузочный жилет и расстегнул до пояса комбинезон. Когда он начал выпутываться из рукавов, подала голос поэтесса:

– Ты что удумал, скотина? – Пятясь, она внимательно следила, как поспешно раздевается ее гид.

– Размечталась! – буркнул каэсэсовец, повторяя шутку сержанта. Он стянул через голову тельняшку и протянул ее женщине. – На, держи! Здесь можно ходить в чем угодно, но нам скоро выбираться на поверхность.

О том, что она заплатила за раковину, поэтесса даже не вспомнила. Обещанные впечатления с лихвой компенсировали отсутствие памятного трофея.

Date: 2015-11-13; view: 312; Нарушение авторских прав