Глава 7 4 page

Два раза повторять не пришлось. Лифтер еще не успел застегнуть «молнию» на комбинезоне, а она уже, одернув тельник, подворачивала рукава, оказавшиеся чересчур длинными для нее. Тельняшка идеально облепила фигуру, как гидрокостюм, подчеркивая все изгибы и достоинства тела. Справная женщина, все при ней. Ни дать ни взять платье для автопати, только постирать не помешало бы.

Перехватив взгляд Олега, поэтесса огладила бока и сказала:

– Жаль, зеркала нет, но чувствую, что наряд мне идет. Сюда нужны туфли на шпильках. – Ее аппетитные ножки, не прикрытые тельняшкой, навязчиво маячили у лифтера перед глазами.

Шаржуков согласился, что жаль, и понял, что надо убираться отсюда подобру-поздорову.

Поэтесса, ничуть не смущаясь Олега, ожесточенно чесалась, иногда задирая тельняшку намного выше, чем следовало.

«Это еще что. Вот завтра зудеть будет – мама, не горюй!»

В самом конце пути неунывающая попутчица огорошила Шаржукова вопросом:

– Олежек, тебе чего сейчас больше всего хочется?

Вместо того чтобы цыкнуть на непоседу и призвать к тишине, он выпалил честно, как на исповеди:

– Пива, – он сглотнул слюну. В горле еще першило от дымной копоти сгоревшей огнесмеси. – Светлого пива, без пены.

Вчерашние посиделки с заказчицей, когда обсуждали условия, цену и маршрут сегодняшнего похода, не прошли для него бесследно. Внутри организма тлели угольки неумолимо разгорающегося похмелья. Будто мираж в пустыне, у него перед глазами появился высокий запотевший бокал с янтарным напитком. Олег мотнул головой, прогоняя наваждение. Нельзя расслабляться. Сколько людей сгинуло вот так. Думали, что остались последние метры, и дали слабину. Потом. Все потом, там, наверху.

– Скорей бы выбраться на поверхность, – мечтательно протянула Ада. – Погреть косточки на солнышке.

– Тихо! Чего орешь! – зашипел Шаржуков. – Столкнемся с огнеметчиком, сразу согреешься. Здесь не все такие, как этот сержант. Попадется новичок-неврастеник, пиши пропало. Такие сначала жгут, а потом спрашивают документы.

Гремучая смесь впечатлений и так уже переполняла творческую душу. Скорее домой! К рифмам, готовым превратиться в нетленные произведения, которые теснились в голове поэтессы. Их надо побыстрее выплеснуть на бумагу, пока не упорхнуло вдохновение.

До выхода на поверхность осталось минут двадцать неспешной ходьбы. Лифтер решил дать себе минутную передышку, а заодно и своей спутнице.

– Перекур, – сказал Олег. Он сел на корточки, прислонившись спиной к бетонной стене. Даже сквозь разгрузочный жилет и комбинезон почувствовал, как бетон вытягивает из тела тепло.

Спутница осталась стоять рядом.

– Шоколадку хочешь? – Он вытащил из нагрудного кармана энергетический батончик «Коммандос» в зелено-черной хрустящей обертке.

– Ой, мой любимый! – совсем по-детски обрадовалась поэтесса. – Я когда лыжами занималась, нам их тренер перед стартом выдавал.

– И как?!

– Кандидат в мастера спорта! – она увлеченно разрывала упаковку.

– С таким потенциалом тебе светила прямая дорога в большой спорт. Медали, кубки, почет.

– К сожалению, нет. Сошла с лыжни на обгоне, когда на мастера сдавала. Пенек в сугробе, порвала ахиллово сухожилие. Операция, гипс, больница. В палате я написала свое первое стихотворение.

– Физкульт-привет, – лифтер одним рывком встал на ноги. – Жуй на ходу! Хорошо?

Дальнейший путь до люка на поверхность они проделали без приключений. По скобам шахты запасного выхода поднимались молча. Сбыться мечте «погреться на солнышке» было не суждено. На улице шелестел дождь. Осень все-таки.

Через пару минут Олег остановил такси.

Шаржуков открыл дверцу машины и сделал приглашающий жест: «залезай».

– А ты?

– Нам не по пути, – лифтер поскреб щетину на подбородке. – Мне в другую сторону. Через два часа развод на дневное дежурство.

Повисла неловкая пауза. Поэтесса одернула тельняшку.

– Может, поцелуешь меня на прощание? – кокетливо-серьезно произнесла Ада.

– А мы разве вчера… того… не целовались? – невпопад спросил каэсэсовец.

– У меня правило: никогда не целоваться на первой встрече. А на брудершафт не считается.

– А, ну да… я… – начал мямлить Шаржуков, ошарашенный таким натиском. Он неловко чмокнул ее в щеку. – А у тебя есть парень?

– Скажешь тоже, я ведь с книжками разговариваю.

– …?

– Шучу. Я люблю поболтать с цветами!

– У меня недостаток покруче, я храплю.

Поэтесса вздохнула. Все как всегда. Если хочешь что-то сделать – делай сам. Она не стала ждать второго неудачного дубля, встала на цыпочки и крепко поцеловала в губы послушно замершего каэсэсовца.

– Не зачет! – серьезно сказала Ада, глядя ему в глаза. – Будем учиться и пересдавать. Учти, у тебя строгий экзаменатор. Поблажек и снисхождения не жди!

Пока Олег приходил в себя, собираясь с мыслями, что надо сказать в подобной ситуации, поэтесса стремительно развивала натиск. Тоном, не терпящим возражений, она спросила:

– Дежурство во сколько заканчивается?

– Всегда по-разному. Никогда не угадаешь.

– Время окончания смены?! – в голосе Ады прорезались командирские нотки.

Шаржуков сразу вспомнил своего начальника военного училища и четко отрапортовал на выдохе:

– Девятнадцать ноль-ноль.

– Отлично! Я назначаю тебе свидание в «Хоттабыче» в двадцать один ноль-ноль по Гринвичу… Встретимся через четыре дня, в субботу, если ничего не случится. – Забираясь в салон такси, она продолжила: – Не забудь побриться. Форма одежды произвольная. Костюмы и галстуки приветствуются. До встречи!

Дверца захлопнулась. Лифтер проводил взглядом удаляющуюся машину и мечтательно произнес: «Уже считаю дни. Нет, часы! Может, пришла пора привести свою жизнь в порядок?»

* * *

Шаржуков встретил Бормотова в раздевалке. Тот копался в личном шкафчике, тихо ругаясь себе под нос.

Олегу одному идти на свидание с поэтессой не хотелось. Оробел. Одно дело встречаться с клиенткой, другое… Бормотов вытаскивал из личного шкафчика разноцветные химшашки, рассовывая их по карманам разгрузки. По бокам на поясе висели два дополнительных подсумка. Похоже, он в одиночку собирался дать бой всем мутантам.

– На войну собрался?

– А?! – Алексей отвлекся, и синий цилиндр с аэрозольным токсином вместо подсумка упал на пол и закатился под шкафчик. Лифтер, встав на четвереньки, пытался нашарить его на ощупь.

– Куда собрался, спрашиваю?

– Да, блин, на Нижней Масловке облава. Гребнистые шестиноги взбесились, кабели погрызли. Электрики требуют подкрепления. Говорят, сами не справятся. Михалыч меня от отдела отрядил. Хочет, чтобы меня, бедненького, сожрали. – Он вытащил баллон и встал с корячек. – Расплодились, паразиты. Совсем озверели.

Поодиночке шестиногие ящерицы не представляли опасности. Но изредка, когда они сбивались в стаи, то жрали все и всех. Чем больше они это делали, тем разъяреннее становились. В таком состоянии что-то в голове у них переклинивало, и мутанты начинали глодать кабели, обрезиненные распределительные щитки – короче, все, что попадется на их пути.

Ученые называли это состояние «голодным бешенством». Каэсэсовцы – «внеочередным вызовом на локализацию». Даже самые маленькие и трусливые шестиноги представляют опасность во время такого бешенства. На усиление выделяли сотрудников со всех отделов Службы: «с бору по сосенке» и никому не обидно.

– В этот раз очередь Андрея Гаравского, а этот старый хрыч Михалыч меня заткнул, говорит, что мне там самое место. А сам…

Шаржуков не стал дожидаться, когда Леша озвучит очередной смачный эпитет в адрес начальника отдела. Это было вполне в его духе.

– Подгребай в «Хоттабыч» в субботу к шести. У меня там встреча назначена. Посидим втроем. Вина выпьем.

– Чего выпьем? – Алексей перестал проверять амуницию. На его памяти они еще ни разу не пили вино во вменяемом состоянии. – С кем посидим?

Шаржуков замялся, подбирая нужные слова. От объяснений его спас зычный бас из коридора:

– Где Бормотов? Опять его одного ждать приходится!

– Лечу-у-у! – Леха рванул из раздевалки, на прощание хлопнув друга по плечу. – Ничего не обещаю, но буду. В конце смены встретимся в комнате отдыха. Если задержусь, дождись меня.

У Олега в кармане разгрузки коротко звякнул коммуникатор. Причиной сигнала стала эсэмэска от Ады:

«Приветик! Звонить не стала. Вдруг отвлеку от службы в самый неподходящий момент. Надеюсь, что у тебя все в порядке. Встречаемся в «Хоттабыче», не забыл?!» В конце последней строчки стоял смайлик.

Каэсэсовец улыбнулся, протер экранчик коммуникатора о рукав комбинезона. Он покосился в сторону открытой двери и начал набивать ответ:

«Здравствуй! Такое забыть невозможно!»

Никто из них не решался позвонить первым. Оба предпочитали обмениваться эсэмэсками, приберегая слова для личной встречи. Олег банально робел, а вот какие завихрения происходили в симпатичной головке служительницы муз, этого она и сама не смогла бы толком объяснить. Наверное, боялась спугнуть удачу своим всесокрушающим напором. Действовать нахрапом поэтессу отучили предыдущие неудачные романы. Слишком бурные и более короткие, чем ей хотелось бы…